Fossa

🩸🩸🩸

(Uzun Ince Bir Yoldayım

(feat. Elana Sasson,

Stratis & Anthony Lafond) —

Mirza Redzepagic & Aşık Veysel)

      Утро встретило Юнги звуками мелодии, которая отличалась от той, что он слушал вчера, невероятно печальными и дёргающими душу нотами. На сердце у Юнги и без того было неспокойно, а теперь, когда звучание плачущего инструмента достигло слуха альфы, захотелось заткнуть уши, выкинуть образы, что мучили его ночью, из головы и испариться отсюда.       Убранство комнаты уже не казалось впечатляющим в своей шикарной помпезности и давило на гостя каждым штрихом интерьера, каждой золотистой завитушкой и каждым узором. Запахи казались чересчур резкими и навязчивыми, цвета чересчур насыщенными, и вообще всё вокруг неимоверно раздражало.       Хандрить было не в правилах Юнги, никто никогда не видел его тоскующим о чём–то или скучающим, поэтому альфу самого бесило то состояние, в которое его привело длительное нахождение у «старого знакомого».       Альфа, с негодованием выбравшись из постели, направился в основное помещение, откуда доносились звуки. Хотел грубо одёрнуть музыканта и прекратить это выворачивающее душу выступление, но, увидев, кто именно играет, сдержал себя. Когда он вошёл в комнату, перебирающий струны Ясин вскочил с места и, заметив его недовольство, низко склонился перед Юнги в приветствии.       — Я разбудил тебя, господин, прошу у тебя прощения, тебе не нравится эта мелодия?       — Во-первых, я тебе не господин, 21 век на дворе, какой ещё, нахуй, господин, меня зовут Юнги, называй меня по имени, —пробубнил альфа. — Во-вторых, не нужно мне кланяться, я такой же, как ты, обычный человек.       И, заметив слёзы, выступившие на угольно-чёрных глазах, добавил, уже смягчившись:       — В–третьих, я не собираюсь тебя убивать, ты чего ревёшь?       Омега растерянно наблюдал за альфой и не знал, куда себя деть, не понимал, каким образом себя с ним нужно вести.       — Ты чего так испугался? Тебя что — накажут, если ты не угодишь мне?       — Нет… да… Я не угодил тебе? Я всё для тебя сделаю, что ты хочешь? Хочешь, я тебя искупаю? — подошёл ближе и, заглядывая в чужие глаза своими испуганными, провёл красивыми руками по груди Мина. — А хочешь, повторим то, что было вчера? Если я тебе не понравился — я могу позвать кого-то из других омег, хочешь? Я взял на себя смелость и вчера не спросил… решил, что сам… прости… я могу…       — Прекрати, пожалуйста, — Юнги не мог понять, каким таким способом устрашали этого омегу, что он готов был сейчас лужей растечься, лишь бы угодить ему. — Так… я пойду и приму душ, а ты раздобудь нам завтрак. Мы поедим, а потом подумаем, что нам с тобой делать, хорошо? И хватит дрожать, как осиновый лист. Мне, конечно, нравятся мягкие и покладистые омеги, но не до такой степени, Ясин, это чересчур. Давай, дорогой, я в душ.       Омега тут же выскочил из комнаты на поиски завтрака, а Юнги, выдохнув, направился в ванную.       Прохладная вода и свежая одежда тут же поправили положение. Настроение подскочило, ситуация уже не казалась такой плачевной, и раз он ещё живой — значит, нарисуется и выход из этой крепости. В конце концов его нахождение здесь кому-то ведь нужно? Всё имеет своё начало и свой конец, как и его заточение. Нужно лишь выяснить, по какой такой причине его здесь маринуют, и, раз кроме омеги у него нет собеседников, он постарается выведать у него как можно больше.       Когда Юнги вышел из комнаты, облачённый в лёгкие хлопковые штаны и такую же рубашку, Ясин уже накрыл столик в зале для завтрака. Причём с таким изобилием, что глаза разбегались от всех этих аппетитных блюд. Альфа присел на диван, но перед этим обхватил за запястье омегу, сидящего прямо на полу возле стола, и усадил рядом с собой.       Омега, прихватив тарелку, стоящую перед альфой, заполнил её кусочками разнообразных горячих блюд, налил в тонкую фарфоровую чашку ароматный чай и пододвинул ближе к альфе причудливой формы сладости, обильно посыпанные сахарной пудрой и залитые сиропом, и даже не заметил, как в комнату зашёл один из охранников.       — Вы что-нибудь ещё желаете, господин? — склонился он и тут же кинул недовольный взгляд на омегу, пробубнив на родном языке, который Юнги прекрасно понимал: — Какого чёрта ты уселся рядом с ним? Твоё место на полу, омега, хозяин будет тобой недоволен.       С лица Ясина отлила краска, он побледнел, губы поджались, и, судорожно хватаясь за широкие штанины своего наряда, попытался сползти на пол, когда услышал твёрдый насмешливый голос Мина:       — Я здесь решаю, кому где сидеть, служивый. Омеги не собаки. Было бы круто, если бы ты зарубил себе это на носу, понял? Пошёл вон отсюда, иначе я за себя не ручаюсь, и не показывайся мне на глаза! Доходчиво объяснил?       — Прошу прощения, господин, я провинился перед тобой, — склонился бугай, кинув исподлобья на омегу ещё один презрительный взгляд, и, снова повернувшись к Юнги, зашагал спиной к выходу, не забывая при этом сгибаться в поклоне через каждый шаг.       — Почему ты терпишь к себе такое отношение? Ты что — раб Мижона? В каком веке ты живёшь? Почему не уедешь отсюда? — Юнги старался скрыть своё негодование, обращаясь к омеге, которому и так, по всей видимости, достаётся от жизни.       — Куда? — огромные чёрные глаза, направленные на альфу, наполнились отчаянием. — Куда я пойду, если у меня нет ни денег, ни жилья, ни возможности уйти дальше порога этого дома?       — Как куда? Ты вообще как сюда попал, Ясин?       — Меня Мижону подарили, — тихо прошептал омега и, собравшись с духом, начал свой рассказ: — Когда-то у меня была большая семья. Много братьев, отец, его братья и их сыновья. Между нашим родом и родом Мижона началась кровная вражда много лет назад. Мой брат, сидя за рулём выпившим, попал в аварию. Рядом с ним сидел его самый близкий друг, тот, кого он считал ближе своих братьев — он был из рода Мижона. Пассажир погиб, а мой брат остался невредим, но ненадолго…       Ясин, тяжело вздохнув, продолжил:       — Альфы из рода Мижона обвинили его в смерти друга и объявили наших родственников кровными врагами. Мои родные не были такими воинственными, но долг чести обязывал либо умереть самим, либо отвечать на убийства братьев тем же… так в нашем роду практически не осталось альф, люди Мижона всё же были сильнее, и тогда…       Парень снова глотнул воздуха, судорожно заталкивая обратно подступивший к горлу ком.       — Я был тогда практически ребёнком, но помню это хорошо. На меня и ещё двух моих братьев-омег одели красивую одежду. Род Мижона и наш род из одного села, мы жили в разных кварталах, — запнулся, глубоко вздохнул, было ясно, что вспоминать это Ясину было тяжело. — Наши старики, омеги, от начала квартала до их домов ползли на коленях. Всё село наблюдало за тем, в каком унизительном и плачевном состоянии мы оказались, когда таким образом вымаливали прощение у них, в надежде, что те оставят в живых наших мальчиков-альф. А в дар им преподнесли меня и двух моих братьев. Их судьбу я не знаю, не видел их после. А я достался семье Мижона и был его личной… прислугой… с самого детства. Я другой жизни не знаю.       Ясин тяжело вздохнул, закончив свой рассказ. Старался не выдать своего состояния, но руки предательски дрожали, а глаза наполнились влагой.       — А остальные омеги, которые вчера были с тобой?       — Кто-то убежал от бедности, кого-то привезли после того как они оказались в ситуации безысходности, кто-то сам выбрал такой путь. Все по-разному.       — Ты ходил в школу? Учился? — Юнги стало искренне жаль этого мягкого, покладистого омегу. Кого-то он ему сильно напоминал своей нежностью и наивным взглядом.       — Я успел окончить четыре класса. Дальше произошла разруха в государстве. Нашим родителям повезло больше. Центральная власть в то время заботилась о каждом человеке, и учиться заставляли, следили за этим. Даже в то время в отдалённых деревнях в горах были те, кто не ходил в школу. Но ими интересовались, учителя сами приезжали в такие местности… а потом всё рухнуло. До таких, как я, никому нет дела. Я выживаю, как могу.       — Ты бы хотел уехать отсюда, Ясин?       Омега обречённо взглянул на альфу, нежно ему улыбнулся и, протянув дрожащую руку, ласково провёл по шраму на лице.       — Ты тоже хлебнул горя, да, Юнги? Тебе тоже делали больно?       Юнги усмехнулся. Его шрам точно не результат мучений — это всего лишь итог его опрометчивости. Недоглядел.       Когда он находился в очередной поездке в Кунбуле, ему пришлось столкнуться с ретивым альфой. Юнги терпеть не мог ввязываться в рукопашный бой, но то было делом чести. Через какое-то время, когда Юнги подумал, что противник уже готов сдаться, он заметил, что в руках того блеснуло лезвие ножа. В Кунбуле считается позором применять оружие в честном бою, альфе всего лишь нужно было это озвучить, чтобы окружившие их люди с позором вышвырнули земляка из круга, но Юнги решил, что справится. И он справился, но перед этим получил шрам на всю жизнь. В принципе, парня это никак не удручало. А среди кунбульцев он прослыл отважным воином.       — Ничего такого, за что стоило бы переживать. А ты хотел бы уехать отсюда? Я могу забрать тебя с собой. Поедешь? Доучишься в Фоссе, может, поступишь учиться дальше. Заживёшь новой жизнью. Я тебе помогу, если ты хочешь.       Омега начал озираться кругом в страхе.       — Я бы очень хотел, Юнги, но кто меня отсюда отпустит? Мижон проще убьёт меня, чем позволит забрать своё. Это дело чести.       — Ты за это не переживай, я умею с людьми договариваться. Главное, чтобы меня здесь не заточили надолго. Мои друзья очень нетерпеливы, я не выходил на связь давно, и они могут неправильно понять моё молчание. Мне бы узнать планы Мижона на меня и предупредить друзей, что я в порядке. Дальше бы решили, что делать.       — Я не знаю о его планах, но я могу найти способ пронести к тебе телефон. Я постараюсь помочь, — омега стушевался, но, собравшись, робко спросил: — А в твоей Республике как относятся к омегам?       — Ну, не скажу, что альфы им позволяют управлять собой, но они всё же свободнее, чем здесь, это точно. Тебе понравится, Ясин, я обеспечу тебя жильём, помогу с обучением. Вот выберемся отсюда — и всё будет хорошо. Я найду способ забрать тебя с собой, если ты захочешь, обещаю тебе.       — Я постараюсь найти телефон, Юнги. Это я могу тебе обещать.       После завтрака Ясин вышел из комнаты и позвал омег, чтобы за ними прибрались. Он прошагал мимо недовольного охранника и поднялся на два этажа выше.       В огромном зале, освещённом яркими лучами солнца, свободно проникающими сквозь панорамные окна, среди раскиданных на широченной тахте подушек восседал Мижон, скрестив ноги в позе лотоса и раскуривая кальян. Он лениво взглянул на вошедшего, и лёгкая улыбка тронула его красиво очерченные губы. На смуглом лице блестели чёрным дьявольским светом глаза, обрамлённые тёмными густыми ресницами, волевой подбородок чуть вздёрнут. Он восседал на подушках, словно падишах, потягивая золочёную трубку кальяна и выпуская густой ароматный дым, который разнёс по комнате приятный запах дыни и мяты.       — Ты всё сделал, Ясин?       — Да, мой господин, он всему поверил. Мне ещё необходимо время, но по поводу телефона я уже ему сказал. Завтра смогу отнести трубку.       — Умница, Ясин. А теперь иди ко мне, мой хороший, у меня для тебя подарок. Можешь сложить его в свой сундучок, — протянул ладонь, в которой сверкало драгоценными камнями кольцо в виде свернувшейся змейки, — ты заслужил, мой хороший.       Подтянул ближе к себе присевшего рядом омегу и заглянул ему в глаза.       — Разве найдётся альфа, который не поверит в твою нежность и честность, глядя в эти чистые озёра? — прошептал альфа и припал к пухлым губам в поцелуе.       Человек мечтает о свободе только в случае, если в нём свободна душа, рабская натура не нуждается в этом.

🩸🩸🩸

      

(Soap&Skin —

Me And The Devil)

      Мягкие требовательные губы обжигали кожу горячими поцелуями. Тэхён высоко запрокинул голову и почувствовал влажные прикосновения языка на шее, волнующие всё существо. Кипящим потоком лавы кровь разнесла по венам желание отдаться тому, кто хозяйничает сейчас над его разгорячённым телом, заставляя широко развести ноги под свой же протяжный глубокий стон.       Омега запустил руки в чёрную копну волос и сжал в кулаке локоны цвета воронова крыла. Поцелуи спустились ниже к стоящему колом омежьему члену, и настойчивые губы взяли его в плен, жадно проталкивая дрожащую плоть сквозь них. Альфа отстранился, и Тэхён смог увидеть, как тот обхватил свой возбуждённый орган и приставил большую, сочащуюся капельками предэякулята бордовую головку к его входу.       Тэхён пытался разглядеть лицо в этом мареве томлений и желаний, но видел только чёрную тень, у которой дьявольским красным цветом блестели глаза. Протяжно застонал, чувствуя, как в него медленно погружаются, задевая миллион чувствительных точек внутри, о существовании которых Тэхён даже не подозревал. Тело лихорадило от предельно допустимой концентрации желания отдаваться, желания чувствовать в себе ещё и ещё… Сейчас, на одну каплю больше — и его разорвёт от невозможности выносить эти ощущения.       Тэхён крепко сжимает веки и поворачивает голову в сторону. Вновь распахнув глаза, видит, как на белоснежную простыню, покачиваясь от невидимого потока воздуха, плавно ложится иссиня-чёрное огромное воронье перо. Смертельная необходимость дойти до пика и получить оргазм перемешивается со страхом, превращая его в сумасшедшую, необъяснимую потребность, скручивающую всё существо омеги в одно огромное нечто, не имеющее ни начала, ни конца.       — Да, Ворон, глубже, сильнее, молю…. — кричит громко, с восхищением принимая в себя до основания огромный член, дарящий никогда до этой поры не изведанные ощущения.       Прогибается, царапает могучую спину, стонет, захлёбывается в мольбе и жажде никогда этого не прекращать и прекратить как можно скорее, добравшись до пика наслаждения. Теряется во времени и пространстве, мечется на белоснежных простынях, когда удовольствие накрывает с головой, взрываясь внутри непостижимо чувственным, ярким, вселенски огромным фейерверком. Не справляется с такой силой оргазма — теряет сознание, перед этим разглядев, как альфа расправляет за спиной широкие, потрясающие своей красотой чёрные крылья, накрывая ими дрожащее тело….       Тэхён во сне будто задыхался. Очнувшись, он почувствовал, что его за плечи с отчаяньем трясёт Ли Бом. Рывком сел на кровати и, пытаясь выровнять дыхание в попытке заглотить хоть каплю воздуха, непонимающе уставился на растерявшегося жениха. Тот наконец перестал его трясти и, отстранившись, разглядывал омегу, словно увидел новое пришествие.       — Что это только что было? — обалдевшими глазами гуляет Ли Бом по дрожащему телу, заставляя последовать за его взглядом. На животе омеги сверкают белёсые капли спермы, ручейками стекая по бархатной смуглой коже живота. — Что тебе приснилось, Тэхён? Боже, я никогда от тебя до сих пор не слышал такой жадной мольбы… ты… ты кончил во сне!       Соскочив с кровати, Тэхён ринулся в ванную, встал под душ, направив лицо под тяжёлые капли, падающие на него сплошным потоком и хоть как-то помогающие остудить разгорячённую плоть.       Так стыдно и отчего-то так… больно? Всё его существо трясёт, словно в лихорадке, а душу рвут сдерживаемые с трудом рыдания… Тэхёну кажется, что он сходит с ума. Его скосил какой-то непонятный вирус и ему срочно нужна вакцина от него.       Он только что во сне, рядом со своим женихом, трахался с Чонгуком! С этим пернатым дьяволом!       Выбравшись из ванной, Тэ постарался взять себя в руки, чтобы найти хоть какое-то удобоваримое объяснение позорному казусу, что с ним произошёл. Он молил все силы небесные, чтобы не оказалось так, что он вслух произнёс имя того, кого сжимал во сне в крепких объятиях.       Ли Бом как-то странно и растерянно наблюдал за рваными движениями омеги, натягивающего на себя одежду. Солнце давно встало, и сегодня им предстояло посетить несколько развлекательных мероприятий, но, судя по всему, Тэхён не горел желанием в этом участвовать.       — Бом, — как-то нервно, приправив слова неестественным смешком, произнёс омега, — мне нужно пойти проветриться. Мне приснился какой-то кошмар, происхождение которого я тебе объяснить не могу. Моя реакция на этот сон для меня тоже необъяснима, поэтому, пожалуйста, не спрашивай ничего.       — Хорошо, любимый, никаких проблем, давай я с тобой схожу?       Ли чувствовал: происходит что-то, что ему совершенно не нравится. И это что-то невероятно злит, бесит до предела, до такой степени, что он уже не в силах сдерживаться и притворяться. Хочется растрясти жениха и выбить из него признания в совершении оплошности, гадости, чего-то, в чём Тэхён каяться не хочет… чего-то, что выросло между ними невидимой стеной и отдаляет их всё больше и больше. Ясно как день, что только сейчас во сне ЕГО омега трахался с кем-то… И этот кто-то явно не Ли Бом… Альфа не разобрал невнятно произнесённых слов, которые шептал Тэхён, но чётко услышал одно, теперь ненавистное: «Ворон».       — Нет, пожалуйста. Мне нужно побыть одному. Я ненадолго. Прошу тебя! — и, не дожидаясь ответа, схватил тёплое пальто и выскочил из номера.       Далеко уходить Тэхён не планировал. Лишь какой-нибудь уголочек, где он может разложить свои мысли по полкам и успокоиться. Он обошёл здание вокруг и, наткнувшись на неприметную беседку, скрытую от чужих глаз огромным каменным выступом, уселся там на скамейку, плотнее кутаясь в пальто, особо не предназначенное для такой прогулки.       Омега не знал, сколько времени он там просидел. Почувствовал, что сильно замёрз, но вставать и идти обратно к жениху, который затаил в себе кучу вопросов, не было никакого желания. Он уставился на противоположный выступ скалы и извлёк из кармана свой любимый портсигар, с которым никогда не расставался. Получая огромное удовольствие, затянулся вишнёвым ароматом сигареты и с наслаждением выпустил тонкую струю дыма.       — Угостишь сигареткой?       Перед входом в беседку, прищурившись и загадочно улыбаясь, стоял новый знакомый — Джефф, который сам был одет в тёплую куртку, а в руках держал пушистый плед.       — Блять, холодно так, что соски торчат сквозь пуховик…       Тэхён прыснул, взглянув на недовольное сморщенное лицо красивого омеги.       — Время надевать кружевное термобельё, — бросил собеседнику Тэ, протягивая портсигар и забирая из его рук предложенный тёплый плед.       — А тебе палец в рот не клади! — усмехаясь, присел рядом Джефф.       — Ага, и с хуем никому не советую торопиться, — парировал Тэ под заливистый смех омеги. — Ты меня как нашёл?       — Наблюдал со своего номера перед отъездом за окружающей красотой и заметил, как симпатичный, полный энергии и любви молодой омега, который в это время должен кувыркаться в постели жениха и получать удовольствие от утреннего секса в самых интересных позах, плетётся в одиночестве в беседку. Решил узнать — чё такое? Какая поза не задалась с утра? Не соснули? Не вставили? Или довели до оргазма и дальше не проводили?       — Да ты, я смотрю, извращенец? — улыбался Тэ, а в глазах искрился хитрый отблеск.       — Можешь называть меня эротическим шутником. Так что случилось? Седое горе мягким членом уныло трахало печаль?       Смех разнёсся громким эхом по пустующей территории, и когда омеги наконец успокоились, Джефф задал Тэхёну совершенно неожиданный вопрос:       — Тебе нравится Чонгук-и, Тэхён?       Тэ не выдал никакой реакции на прямой вопрос нового знакомого, хотя сердце в этот момент ёкнуло. Бурное отрицание могло породить ложные мысли у того в голове. Истерить и орать, что это Джеффа не касается, у Тэхёна тоже не было абсолютно никакого желания — парень ему нравился.       — У нас с ним натянутые отношения, — спокойно констатировал Тэхён.       — Натянутые отношения — это когда он давно хочет тебя натянуть, а ты ни в какую? Или у вас наоборот?       Тэхён усмехнулся.       — Моё любимое занятие — это увлекаться людьми, с которыми не то что «не надо», а «пиздец как нельзя».       — А чё стало? Жених поругает?       — Не, боюсь, его муж пришибёт…       Тэ пытается заглянуть в лицо Джеффа, чтобы уловить реакцию, а тот, выпустив тонкую струю дыма, спокойно отвечает:       — Да, тут крыть нечем. Это и для нас с Чан Уком огромная загадка — его женитьба.       Тэхён, затаив дыхание, ждёт продолжения, но Джефф молчит, с удовольствием потягивая сигарету.       — Ты либо договаривай, либо молчи, фантазия-то дикая, — не выдерживает Тэ.       — А что говорить? — Джефф поднимается с места. — Мы с Чаном знаем Чонгука много лет. Господин-на-хуй-мне-сдалась-ваша-любовь никак не изменился после женитьбы… ну, то есть, вот вообще никак. Мы гостили у них в доме. Прекрасное гнёздышко двух…братьев по несчастью. Они даже спят в разных комнатах. Чимин потрясающий человек — нежный, добрый, даже местами сильно наивный, но любви там нет, руку даю на отсечение. Даже секса, по-моему, нет. Понимаешь?       — Не-а, не понимаю. Ребёнок же в этой семье как-то появился. Или теория с аистом и капустой для тебя до сих пор актуальна?       — Да… тоже странное для меня явление. Но знаешь, что? Я никогда Чонгука не видел таким, как рядом с тобой. Я охуел. Грешным делом подумал — влюбился что ли?       — Ага… Иногда альфа так сильно тебя хочет трахнуть, что аж любит, — Тэ не смог сдержать нервного смешка.       — А ты с ним потрахайся и узнаешь, — парировал Джефф. — Иногда хорошее настроение передается только половым путём.       — Вот я и опасаюсь, что передам, а он не вывезет.       — Зря ты так думаешь. Чонгук-и сильный малый. Ему тонной надо навалять, чтобы он наконец понял, что в жизни главное! А навалять ему сможет только такая же величина, как он.       Джефф двинулся было к выходу, но развернулся и пристально посмотрел на омегу:       — Мы живём один раз, Тэхён, и нехуй нам тратить время не на то и не на тех. Подумай над этим. Я не ёбаный мудрец, но в некоторых вещах разбираюсь. Трахни его, омега, но перед этим не забудь раздеть… до сердца…       И зашагал прочь, оставляя Тэхёна с новыми, как он думал, нахуй ему не нужными мыслями.       — Джефф, — окликнул Тэ и подошёл ближе к повернувшемуся к нему лицом омеге, — мне правда приятно было с тобой познакомиться. Вы уезжаете, ты же так сказал?       — Да. Чонгук уехал ещё вчера вечером, если именно это тебя интересует, — прервался, когда увидел укоризненный взгляд. — Мы тоже сегодня едем, Чану пора на работу. Дашь мне свой номер? Моя чувствительная задница сигнализирует, что это не последняя наша встреча.       Выудил мобильный из кармана и записал в контакты продиктованные цифры.       — Я наберу тебя, сохрани и мой. Мне приятно будет попиздеть о том, о сём, о погоде, ну сам понимаешь, пиздец же как это интересно, — ярко улыбнулся, неожиданно приобнял омегу и шепнул на ухо: — Расскажешь потом, какого цвета сердце у Ворона? Я всегда подозревал, что оно не чёрное, а алое и большое… Скрыто просто чёрными перьями…       И ушёл, не дожидаясь ответа или какого-то возражения.

🩸🩸🩸

(Big Dawgs —

Hanumankind & Kalmi)

      — Блять, и чё — мы должны здесь сидеть и ждать, пока нам Юнги передадут в цинковой упаковке? — Хосок метался в нетерпении по кабинету в офисе. — Намджун, ты же понимаешь, что его там задержали не для того, чтобы подробнее ознакомить с местными достопримечательностями?! Мы, сука, потом жалеть будем, что вовремя не двинулись! Мои ребята готовы, Нам! Дай добро — и мы выебем тех, кто держит Ворона в клетке! Юнги надо спасать!       — Успокойся, Хоби, не горячись! — Намджун знает, на что способен Хосок в гневе. Ему дай сейчас волю — и он со своим вороньём, обученным на военных базах, камня на камне не оставит от соседней Республики. — Чонгук на подъезде. Он сказал, что у него есть весть о Юнги. Давай уже его послушаем и решим.       Уставший с дороги, вымотанный многочисленными переговорами и мыслями об одном конкретном омеге, который поселился в голове, словно появившаяся в мозгах и разросшаяся метастазами по всему организму злокачественная опухоль, в кабинет прошагал Чонгук, не успевший смыть с себя дорожную пыль.       Хосок подскочил к брату и стиснул его в приветствии. Намджун спокойно ждал и наблюдал за тем, как старший брат одним своим видом и уверенным твёрдым взглядом на ментальном уровне успокаивает вулкан, бушующий в недрах существа младшего. И действительно — Хосок тут же подсобрался. Его лицо будто разгладилось, он сел напротив Намджуна и сосредоточился, готовясь выслушать брата, после того как тот поздоровается и обнимется с Намом, который был для них словно отец.       — Блять, я думал, что попал не в Фоссу, а в какой-то Джиннилэнд, — негодующе ворчал альфа. — Они, блять, все рекламные щиты заменили на изображение личика Ален Делона азиатского разлива?! С каждого баннера на меня таращился Ким Сокджин, предлагая лучшую жизнь и землю обетованную, я ебу, сука! — присев в кресло и со вздохом вытянув ноги, пробубнил Чонгук.       Он выехал из Маре уже давно, но необходимость повидаться с ребятами из Тарта и ещё пара важных встреч его задержали, и в Фоссе он оказался только сейчас, через несколько дней после вылета из Маре.       — Предвыборная гонка, — спокойно констатировал Нам, — но я согласен с тем, что это чересчур. Блять, смешно! Будто у народа есть хоть какой-то выбор, бля, знает же, что нет возможности провала. Но Господину-мировому-красавчику-Ким Сокджину нужна общественная любовь. То с профессором в обнимку на плакатах, то с коровой в поле, блять! Сегодня с сыном должен посетить детский дом. Его сын же тоже не родной, усыновлённый. Будет вечером репортаж о великом благодетеле, который взял в семью сироту. Ладно, хуйня это всё. Какие вести, Чонгук? Я никак не могу вразумить Хоби, что идти с танками на Феде не выход.       — Братишка, ты хочешь, чтобы Мижон нам выдал Юнги по частям? — холодным спокойным взглядом огрел брата Чонгук. — Эта сука же может. Если мы открыто двинемся на Феде — своими же руками подставим Мина под эшафот. Думать надо!       — Я не собирался туда с громом и молнией заявляться. Я и мои ребята можем по-тихому, ни одна крыса не узнала бы. Через перевал, по лесу, пара-тройка дней — и мы в Феде, — обиженно бурчал Хосок, негодуя скорее на себя за несдержанность, нежели на брата.       — А дальше что? Заглядывал бы под листочки на каждом кустике? Не там ли прячется Юнги? Это не вариант. Даже несмотря на то, что я узнал через своих людей, где именно его держит Мижон и что Юнги жив, мы не можем поступить опрометчиво. Юнги найдёт выход из ситуации и даст нам знать о своём положении. А пока не высовываемся. Мижону он нужен, раз держит его у себя, Юнги сейчас в безопасности. Все дела я уладил. Связался с пацанами из Феде. В селение, откуда родом Мижон, они соваться не могут, но информацию оттуда получают, есть свои способы. В Феде назревает пиздец. Мижон группируется, нарастил и сосредоточил свои силы. Его большая проблема — это вооружение. У противника оружия больше, благодаря связям Юнги и его протекции перед Кунбулой. Я думаю, что Мижон держит Юнги именно по этой причине. Ему нужен посредник для налаживания связей с кунбульскими торговцами оружием. Мижон не дурак. Он раскусил нашу стратегию. Но его жажда власти сыграет с ним злую шутку. Он обязательно ошибётся. Неровен час в Феде начнётся переворот. Центр уже начал переживать. Когда я заключал договоры по военным вертолётам, мне было не так просто. Если раньше, предлагая мне эту сделку, военные готовы были лизать мой зад, лишь бы я согласился купить ёбаные леталки, то теперь мне с трудом удалось с ними договориться. Это нужно провернуть быстрее, пока в их руководстве есть наш человек, Нам, он предупредил, что там происходит чистка, его оттуда собираются гнать. Я завтра же займусь этим делом. Деньги нужно перечислить под каким-то соусом, я разберусь. Они, сука, наверху ни одного из наших партнёров не оставили. Все лица новые. Старые знакомые сами не могут найти к ним подход, трясутся за свои зады. Я боюсь, что единственным вариантом договориться остаётся Ким Сокджин. Нам, ты говорил, что он Ворон. Я помню его, если не ошибаюсь. Это же тот, с кем вы начинали? Мы тогда мелкие были, но лицо у него нереально знакомое. Он исчез, и я о нём забыл. Но ты-то помнишь, Нам?       Намджун не отвечал на вопрос, крепко задумавшись, а Чонгук продолжил:       — Выборы назначены на конец недели. Может, вы с ним до этого встретитесь, Нам? Может, будет вариант узнать, как можно с ними договориться? — предложил Чонгук. — Ко мне на днях должна заявиться комиссия. Они изначально обозначали только вольфрамо-молибденовый завод. А теперь, сука, я узнаю, что они собрались шерстить все наши предприятия. У них госзадание и полный карт-бланш. И алюминиевый, и комбинаты наши — у них, блять, обширные планы. Надо уже найти способ договориться. Они будут мне ебать мозги, Намджун, это понятно, они хотят надавить.       — Хорошо, я попрошу о встрече с ним. Пора установить конкретику, — как-то недобро усмехнулся Намджун, на что Чонгук обратил особенное внимание, задаваясь вопросами: «Что же произошло в прошлом между Воронами? Почему их пути разошлись? Сокджин предал Намджуна? Тогда почему Господин-будущий президент до сих пор жив? И какого хуя он вернулся на Родину, не боясь прошлого?»

🩸🩸🩸

      — Ты домой, Гук? Тебя подвезти? — Хосок был в прекрасном расположении духа, наконец успокоившись и развеяв переживания за Юнги.       — А ты чё такой довольный? Сияешь, как медный грош! Удачно отсосали? — Чонгук усмехнулся и, не отвечая на вопрос брата, устало завалился на заднее сиденье хосоковского автомобиля.       — Бляяя, нихуя, но надежда умирает последней. Гук, ты помнишь того красавчика, который отшил тебя в клубе?       Хосок с сияющим лицом крутил баранку, а Чонгук, услышав эти слова, собрался в кучу, превратившись в одно большое ухо.       — Ну-ну, и чё?       — Я прикололся с него, блять. Мне даже кажется — я на него запал.       Чонгук, сосредоточившись, с гулко бьющимся сердцем впитывал каждое слово брата.       — Я познакомился с ним и его другом, Феликс зовут, в кофейне недавно. И знаешь, чё — Колибри не такой уж и кусачий, он прикольный. А красивый, блять, какой, ёбаный в рот, я чуть не кончил от одного вида его длинных пальцев. Сука, они шикарно будут смотреться на моём члене, бля…       — Хосок, ты ёбу дался? — Чонгук очень сильно старался себя сдержать, но у него с трудом это получалось. Голос звенел от внезапно удушливого гнева, поджилки тряслись, а во рту пересохло, словно он не утолял жажду несколько суток подряд.       — А чё, бля, сразу ёбу дался? Или ты тоже на него запал, а, братец? — оскалился Хосок. — Но у тебя семья, а просто трахаться с тобой Колибри не захочет, жопой чую. А у меня, может, серьёзные намерения, бля, может, я жениться уже хочу. У тебя сын вон растёт, а я чё? Так и прохожу бобылём до старости?       Хосок никак не унимался, бесил всё больше и больше своими предположениями.       — При чём тут мой интерес? Во-первых, ты в душе не ебёшь, что он из себя представляет. Пару раз видел — и жениться? Ебанулся совсем?       Чонгук чувствовал, как неконтролируемо вскипал, что случалось с ним очень редко. Всё, что касалось этого омеги, выводило его из себя, раскачивало вагон его холодного спокойствия, грозясь спустить с рельс и пустить по пизде.       — Во-вторых, он обручён с другим альфой, у него есть жених.       Настала очередь удивляться Хосоку.       — Нихуя себе, Феликс об этом ничего не говорил.       — Феликс теперь твой информатор? — Чонгуку стало интересно. — Что ещё говорил Феликс?       — Что Тэхён его ближайший друг, что они выросли вместе, ничего особенного. А ты откуда знаешь, что он обручён?       — Я встречал его в Гонфе. А знаешь, кто его женишок? Ли Бом, который выиграл право на аренду земли в горах Фоссы. Они выдрали землю у нас, Хо!       — Ещё интереснее. А этот Тэхён не простачок! Ну, мы это сразу поняли. Бля, я кайфую с него! Ещё интереснее будет его присвоить… я, сука, хочу его! Пиздец как! Жениха подвинем, Гу, когда не двигали? Я пригласил Феликса и Тэхёна в горы в наш отель, перед этим познакомить хочу с Фоссой. Сегодня они чем-то там заняты, завтра поедем. Не испугался ехать со мной, прикинь! Повторяет без конца — Вороны омег не трогают. Втроем поедем — я, он и Феликс. Бля буду, я его пальцем не трону без его согласия. Но, сука, руки трясутся от желания его натянуть на свой член…       — Хосок, уймись, — уже не в силах сдерживать своего гнева, практически прорычал Чонгук, — не лезь туда, бля, я же понятно выразился. Не усложняй! Головой надо думать, бля, а не головкой!       — Да ничё я не усложняю, — обиженно промямлил Хо, — слово, бля, тебе не скажи. Какие все стали нежные и трепетные лани… Захочу и поеду, и никто, нахуй, мне это не запретит. А ты чё лезешь? Ни сам не ам, ни другому не дам?! У тебя есть варианты с ним на серьёзные отношения? Нет! А по другому он не подпустит, член на кон ставлю. Ты его любишь? Нет! Тогда извини, подвинься! Да, я его не знаю. Вот и повод ближе познакомиться. А если повезёт и смогу его очаровать вороньей широтой души и привлекательностью — может, меня будет ждать сюрпрайз, бля, самая лучшая ночь в жизни…       Они уже подъехали к дому Чонгука, но Хосок всё не унимался:       — Кого, бля, ебёт чужое горе? Я же не к твоему омеге лезу? Хули ты так выёживаешься? Чё «не лезь», бля? Сам разберусь…       Чонгук не дослушал тираду брата, выскочил из машины и, хлопнув дверью, прошагал в направлении дома. Кровь кипела от невозможности крикнуть Хосоку: «Ты лезешь к омеге, который мне пиздец как нравится. Не просто нравится, сука, он сводит меня с ума!» Но как это скажешь? Кто такой Чонгук для Тэхёна? Никто, ноль.       Прямо сейчас он поднимается по крыльцу в свой дом, к своему мужу и сыну, которых ему доверил самый важный для него человек на свете. Столько лет он заботился о них и столько лет был верен своему слову. Что он скажет Намджуну теперь? «Прости, я больше не могу их держать под своим крылом?» А Бом? Его сын. Как он сможет предать собственного сына?       Тэхён не тот, с кем можно просто трахаться, ясно как белый день. Тэхён достоин особенного внимания, которого Чонгук ему точно не может предложить, Хосок прав. Ещё и этот слюнявый, прилизанный женишок. Сука, мерзкий такой, блять! И как только такой, как Тэхён, мог на него повестись? Видно же сразу, что гандон редкостный. А как заигрывал с омегами в Маре… Пиздюк, сука! Стоило только Тэхёну отвернуться, так этот лужицей расплывался перед тем рыжеволосым длинноногим парнем. Так и подмывало Тэхёну это в лицо кинуть. Но Чонгук такими грязными способами не пользовался. Да и не хотел делать больно, унижать гордого чертёнка грязными сплетнями и мерзким поведением жениха.       А теперь ещё и Хоби! Сука! Час от часу не легче!       Оставив дорожную сумку в холле, Чонгук прислушался. Казалось, внутри никого не было, но к нему со спины, оглашая громким криком весь первый этаж дома, помчался малыш-альфа.       — Ураааа!!! Отец приехал!!!       Развернувшись на крик и широко распахнув объятия, Чонгук подхватил сына и подкинул вверх. Потом поставил на пол, присел рядом на корточки и с серьёзным видом спросил:       — Ну что, Боми, докладывай, какова обстановка в доме?       Мальчик вытянулся по-армейски.       — В доме всё спокойно! — детским, срывающимся на писк голосом отчитался Кибом. — За ваше отсутствие никаких происшествий не наблюдал, сэр. Омега, который под моей защитой, в данный момент в целости и сохранности!       Чонгук с гордостью наблюдал за пацанёнком. Никогда в его голову не крались мысли, что это не его сын. Ни разу альфа не взглянул на него иначе.       — Иди ко мне, красавчик, — позвал мальчугана альфа и крепко обнял доверчиво прижавшегося к нему ребёнка. — Я горжусь тобой, сынок!       Со второго этажа к ним спустился Чимин и, потрепав волосы мальчишки, вопросительно взглянул на Чонгука, будто ждал от него чего-то.       — Привет, мелкий, чё такое, за что гоняешь? — устало произнёс Гук, поставив сына на ноги и освобождаясь от верхней одежды.       Чимин поморщился от ненавистного обращения, но сейчас в его голове звенели более важные вопросы.       — С возвращением. Добро пожаловать, — мягко приветствовал мужа омега. — Боми, принеси из комнаты свои рисунки, родной, покажи отцу, только собери все до единого.       Как только малыш рванул на второй этаж, Чимин обеспокоенно продолжил:       — Я слышал, что Юнги пропал, Чонгук. Есть от него вести? Я тоже ему звонил, но его телефон отключён. Никогда такого не было, чтобы он столько времени не выходил на связь.       Последние несколько дней были мучительными для Чимина. Мало того, что муж уехал, не удостоив его даже тёплым взглядом, так ещё и пропал Юнги, который давно должен был вернуться с деловой поездки, как сам и обозначал. Но его всё нет и нет, а Чимин долго без друга не мог. Потому что, ну, кому теперь изливать душу, кому хвастаться в своих достижениях, делиться новостями дня и болтать просто так, потому что, ну, Юнги так хочется? Кому рассказывать о мечтах и замыслах?       Насколько долго бы не уезжал Мин — он всегда оставался на связи, всегда поддерживал Чимина и находил слова утешения, по-доброму подтрунивая над наивным омегой, дарил ощущения спокойствия и уверенности. Сейчас Чимин чувствовал себя особенно одиноким и несчастным. И даже новый танцор, с которым Пак познакомился недавно, его не отвлекал от тревожных мыслей, хотя талантливые люди, одним из которых оказался Феликс, всегда Чимина вдохновляли и наполняли потрясающими эмоциями.       Красивый высокий омега с невероятно привлекательной россыпью веснушек на лице заглянул к ним и объяснил, что недавно приехал в Фоссу из столицы с близким другом, попросил разрешения попрактиковаться в их школе. После того как Чимин увидел танец Феликса, его невероятную грацию, стиль, он согласился без проблем. Деньги за разрешение тренироваться в их зале, предложенные омегой, отверг и попросил вместо этого по возможности давать уроки старшим детям. Разговорившись с талантливым танцором, понял, что его внутренний мир и размышления такие же яркие, неординарные и привлекательные, как и внешность.       Но Чимина всё никак не отпускала тревога за Юнги. Более того, необходимость рассказать о новом знакомстве близкому другу распирала, а невозможность это сделать страшно расстраивала.       — Не дрейфь, Чими, ты чё это? Мин Юнги вылезал целым и невредимым и не из таких передряг. Я получил вести от пацанов о нём. Жив, здоров, кайфует в особняке падишаха…       Чонгук не успел договорить, когда по холлу раздался звонок телефона Чимина. Он взглянул на экран — незнакомый номер. Странно. Чимина контакт знали лишь самые близкие люди, вопросы танцевальной школы решались по другому, рабочему телефону, а сейчас звонили на личный.       Заметив замешательство мужа, Чонгук подбодрил:       — Чё испугался? Ответь, я же рядом. Чё станет?       — Алло? Слушаю, — робко ответил на звонок омега и чуть не выронил трубку, когда услышал насмешливый голос на том конце.       — Чижик, привет, ну как ты там?       Чими настолько разволновался, что просто с глупой улыбкой стоял и кивал болванчиком, ничего не отвечая. Потом, сообразив, что по телефону его увидеть не могут, тут же собрался и затараторил:       — Юнги, ты куда запропастился, где ты есть?!       Заметив настороженно-заинтересованный взгляд мужа, сразу поставил разговор на громкую связь.       — Слушай, Чими, это конечно пиздец, но наизусть я знал только твой номер. Бля, только скажи, что Чонгук там рядом.       — Да-да, он рядом, слышит тебя сейчас. Ты в порядке?       — Чонгук-и, как ты, Ворон?       Гук вслушивался в голос друга, пытаясь понять по интонации, в порядке ли он.       — Я в порядке, Мин. Ты как? Не устал от Феде? Или тебя размазало на их харчах?       — Слушай, Гук, телефон у меня забрали, тут рядом со мной омега, он принёс чужую трубку, рискуя собой. Ненадолго. Мижон меня задерживает, как он сказал, из-за того, что ему нужен посредник с Миником и кунбульскими оружейниками. Но ты не заводись. Всё отлично, Чон, всё в полном порядке и под моим контролем. Чижик, — обратился Юнги к Чимину, — ты не переживай, у меня тут всё зашибись. Я живу, как султан в замке. Помнишь, я рассказывал тебе о замке в Феро, так вот, я живу в таком же. Ты помнишь?       Чимин нахмурился, взглянул на Чонгука растерянно, но собравшись, ответил:       — Да, помню. Всё отлично, тогда мы все спокойны. Возвращайся побыстрее и будь осторожнее.       — Чонгук-а, мне пора отключаться, выйду на связь как смогу. Пора телефон возвращать. Распахни крылья ещё шире, Ворон… — и скинул звонок.       Чимин задумался. Что-то не то происходит явно.       — О каком замке говорил Юнги, мелкий?       Вопрос Чонгука заставил Чимина выплыть из поглотивших его мыслей.       — Он рассказывал мне не так давно одну легенду. В Феро в давние времена омега, принадлежащий княжескому роду, влюбился в сына пастуха. Им никогда не позволили бы быть вместе, но они так сильно любили друг друга, что, взобравшись на самую высокую скалу, решили вместе умереть, спрыгнув с неё. Альфа прыгнул первым, а омега, испугавшись, не последовал за ним. Потомки, услышав эту историю, выстроили возле этой скалы замок и назвали его Замок коварства и любви. Но я не понимаю связь! При чём тут Юнги, его местонахождение и этот замок?       — Не заморачивайся, мелкий, — щёлкнув по носу Чимина, Гук присел на диван к малышу, который притащил отцу кучу рисунков, чтобы рассмотреть их внимательнее. — У Мина всё отлично. Ты же сам слышал.       Уделив малышу добрую часть вечернего времени за играми, разговорами и прочими, предлагаемыми младшим альфой важными занятиями, Чонгук, попрощавшись с ним и пожелав сыну и мужу спокойной ночи, направился в свою комнату, чтобы наконец смыть с себя впечатления от сегодняшнего тяжёлого дня.       Альфа понял, что хотел сказать Мин. Замок коварства и любви…. Рядом омега, который ему помог найти телефон…       Всё предельно ясно.       Юнги не доверяет никому в доме, где находится. Включая и омегу, который во время разговора был рядом с ним. Юнги никогда не ошибался и легко мог раскусить человека напротив. Читал всякого, как открытую книгу. Мин подозревает, что причина его нахождения в доме Мижона не на поверхности. Это значит, что есть ещё мотивы, по которым Юнги удерживают в Феде. Но какие? Что ещё задумал Мижон, помимо того, что он хочет перекроить власть в своей Республике? Раз он удерживает Мина — это стопудово касается Фоссы. Но у Мижона нет столько ресурсов, чтобы решать дела в своём доме и планировать ещё что-то в соседнем.       Чонгук в мыслях предположил самое плохое. Допустим… да, допустим, что этот жадный до власти альфа решил что-то провернуть в Фоссе. Допустим, что решил воспользоваться их же стратегией и замыслил дестабилизировать Фоссу, чтобы Центр не мог рассчитывать на помощь соседней Республики в решении проблем с Феде. Как Мижон смог бы это сделать? К вере в Бога в Фоссе не прибегнешь. Слишком мало народа Республики сейчас в религии. Что тогда?       В Фоссе проживают две национальности — булы и кибы. Вот этот вопрос можно раскачать. Национальный вопрос. Но так быстро конфликт не образуешь. Ну не может такого быть, что Мижон начал об этом думать ещё в Гонфе, пока Юнги не предложил ему помощь и не рассказал о возможности захватить сейчас власть в Феде. Или может? Сука, поговорить бы нормально с Юнги. Но другого варианта, кроме как подождать, у Воронов пока нет. Нужно понять, что именно задумал Мижон и действовать уже по факту. Необходимо поставить в известность Намджуна. Юнги сейчас по любому в безопасности, поэтому….       Чонгук, разыскав пульт от огромной плазмы на стене, включил новостной канал и продолжил сушить волосы, протирая их большим белым полотенцем. На экране мелькали кадры из детского дома, и Чон вспомнил, что сегодня кандидат в Президенты Ким Сокджин вместе со своим приёмным сыном должны были посетить интернат.       Не успел он сделать звук громче, как на огромном экране его плазмы появилось лицо потрясающе красивого молодого человека. Знакомые черты смягчались при взаимодействии и общении с малышами-сиротами, и от улыбки, которую парень так щедро раздаривал направо и налево, защемило в груди. Невероятной красоты ангел, которого Гук часто называл чертёнком, безо всяких ужимок и лицемерных речей в одном кадре усаживался прямо на пол, играя с непоседливым карапузом, в другом кормил маленького мальчика, взяв его к себе на руки.       Малыш в его объятиях весь перепачканный, с грязным лицом от размазанной своими пухлыми ручками еды, прижимался к дорогущему костюму кормящего его омеги. А этот даже не думал злиться, каждый раз запрокидывая голову от заливистого смеха. Сердце сжалось от нежности, душу наполнило трепетное желание сейчас же оказаться рядом и крепко прижать парня к себе. По низу экрана побежала строка: «Ким Тэхён — приёмный сын кандидата в президенты Республики Фосса Ким Сокджина».       — Колибри… — выдохнул Чонгук и медленно встал с места, по непонятным для себя же причинам придвигаясь к экрану, будто хотел заглянуть в глаза омеге и спросить: «Какого хуя тут происходит?»       — Мой отец потрясающий человек. Он отправился в столицу, когда его предали друзья, и самостоятельно встал там на ноги, — вещал Тэхён с экрана телевизора. — Неизвестно, во что бы превратилась моя жизнь, если бы в один прекрасный день меня, не особо положительно настроенного к миру подростка, не усыновил этот замечательный альфа — Ким Сокджин…       — Осторожно, двери закрываются, следующая станция «полный пиздец»… — выдохнул Чонгук.

🩸🩸🩸

(Falling —

Jungkook (BTS)

      Утро встретило Тэхёна тёмным пасмурным небом, гудящей от боли головой и ужасным настроением. С тех пор как он вернулся из Маре в Фоссу, между ним и его женихом происходил кошмар. Вот и вчера они сильно поругались, благо, Бома не было рядом, иначе Тэ вцепился бы ему в глотку за ту хрень, что Ли орал в трубку. Он требовал у Тэхёна возвращения в Гонфу. Ему, видите ли, не нравилось нахождение любимого в Республике в окружении «грязного воронья», как выразился Ли Бом.       Тэхён на самом деле знал причины такого поведения жениха. Альфа сто процентов в то утро, когда Тэ корчился от оргазма во сне, всё понял. Не сказал ни слова, но по недовольному лицу Бома, миллионам вроде ничего не значащих, но подозрительных вопросов и ещё более презрительным выражениям, чем раньше, о Воронах, было ясно, что Ли Бом что-то подозревает или услышал. Тэхён первое время рефлексировал по этому поводу, но потом пришёл к выводу: «Если не можешь изменить ситуацию — измени своё отношение к ней». А ситуацию Тэ изменить никак не мог.       Как бы не старался — не мог выкинуть из головы чёрные, как смоль, глаза, взгляд, проникающий прямо в душу, губы, жадно выпрашивающие ласку, и его «Колибри» срывающимся, дрожащим от возбуждения голосом.       Вчерашний день тоже не добавил спокойствия в душу омеги. Куда бы они с отцом не повернули, в какую бы сторону не посмотрели — отовсюду на них сыпалось восторженное: «Господин Ким Намджун! Господин Чон Чонгук! Господин Чон Хосок! Господин Мин Юнги!»       Всюду Вороны!       Помогли выстроить школу в отдалённом районе, являются патронами детского Дома-интерната, возвели несколько жилых домов, чтобы сироты по достижении восемнадцатилетнего возраста не были выброшены на улицу, потому что у государства не хватает денег о них заботиться, оплачивают учёбу малоимущим студентам, дом для престарелых и инвалидов полностью на их обеспечении, оплачивают в больнице лечение нуждающихся пациентов. И это не весь список!       Вороны широко раскинули крылья над Фоссой! И они великолепны!       Какого хуя отец здесь забыл? Что он пытается исправить, если в Фоссе практически всё и без президента налажено, и народ под крыльями Воронов чувствует себя как у Христа за пазухой?! Что за нахуй тут вообще происходит?!       Тэхён, выбравшись из смятой от неспокойного сна постели, поплёлся на кухню и, включив кофеварку, потянулся за сигаретой. Его огромная квартира располагалась на последнем этаже одного из двух небоскрёбов, возвышающихся над городом. Эти новые постройки смотрелись нелепо среди череды серых пятиэтажек и ужасно спроектированных девятиэтажных домов, из которых состоял центр Фоссы. Будто многоквартирные гиганты не принадлежали этой Республике, не подходили ей, нарушали стройность общей картины.       Тэхён открыл окно и, глубоко затянувшись, взглянул на раскинувшийся перед ним город. Такое ощущение, что Тэхён и Сокджин тоже нелепо смотрятся здесь, но огромная проблема состоит в том, что ни тот, ни другой не хотят уезжать отсюда. Что-то их обоих здесь держит, вцепившись в души жадными когтистыми лапами, и не отпускает. Тэхён вспоминает вчерашний разговор с отцом…       — Отец, меня мучает один вопрос — почему? Зачем ты вернулся сюда? Почему захотел возглавить Фоссу, если Вороны тебе здесь не рады? И почему ты говорил всегда о них плохо, а на деле они благороднее, мудрее, и их душа намного шире любого человека, с которым я до сих пор был знаком?       Вразумительного ответа омега не получил, лишь недоумённый взгляд и одёргивание, что он никогда не говорил о Воронах плохо. Джин сам был Вороном, о чём свидетельствовала татуировка на предплечье — огромная раненая чёрная птица, летящая вниз головой. Сколько Тэхён себя помнил рядом с Джином — столько этот чернильный рисунок и существовал на теле отца, вызывая неприятные ощущения у сына.       Сейчас Тэхён перебирает воспоминания в голове, и действительно правда — отец никогда не говорил о Воронах плохо, неуважительно. Все свои выводы Тэ сделал со слов Фила, Ли Бома и ещё из-за отчаявшегося вида отца, когда речь заходила о Фоссе и о Воронах, из-за мучительной боли в глазах, стоило только о них упомянуть. Что же тогда произошло? Ясно одно…       Вороны — не боль Фоссы. Вороны — панацея от этой боли.       Ну, а какая, нахуй, разница? Если отец решил быть сторонником тех, кто считает, что пора передавать власть в руки настоящего, официального руководителя — какое право имеет Тэхён рассуждать о правоте или заблуждении того, кто перевернул его жизнь, спас от нищеты и унижений, спас от доли пинающегося локтями сироты, стезёй которого было рыть носом землю, лишь бы удержаться на плаву и не провалиться на дно? Его прямая обязанность — быть на стороне отца, и он будет, чего бы ему это не стоило.       Снова глубоко затянувшись сигаретой, Тэхён выпустил тонкую струю дыма в небо. Если бы можно было так легко вытолкнуть из себя все ненужные мысли и эмоции… Если бы можно было обнулиться… Может, Ли прав, и стоило бы уехать в Гонфу?       Нет. Тэхён теперь принципиально не поедет. «Сейчас же возвращайся домой!» — орал Бом, что вызвало внутри бурю негодования. Тэхён предельно ясно дал понять, что с ним так разговаривать не стоит, он рядом с отцом, а значит, он дома. И если жениху что-то не нравится — вон дверь, вон на хуй. Плакать по этому поводу Тэхён точно не будет. А любит ли омега вообще своего жениха? Совершенно недавно спокойно бы ответил, что да. А теперь?..       Тэ тут же отметает эту мысль. И как раз вовремя, чтобы глупые мысли не лезли в голову, со спальни доносится звонок телефона. Добравшись до гаджета, Тэ нехотя поднимает трубку.       — Тэ-Тэ, ты же помнишь, что у нас экскурсия по Фоссе, а потом поездка в горы? — Феликс такой возбуждённый, в приподнятом настроении.       — Слушай, а ты уверен, что нам это надо, а? Может, не поедем? Тем более ты видел, какая экскурсия была у меня вчера. А, милый? Может, просто проваляемся дома до вечера? Я закажу нам вкусняшек, фильм посмотрим.       Слышит на той стороне отчаянный, нетерпеливый выдох.       — Тэ-Тэ, ну ты же обещал, нас будет ждать Хосок, ну собирайся, пожалуйста, ради меня. Ты же помнишь, что я тебе говорил?       — Помню, помню… — выдохнул Тэ. — Хорошо, милый, собираюсь. Ох, уж мне этот твой Хосок, и угораздило же тебя, а, Феликс?       Услышав отчаянный возглас, Тэ тут же одёрнул себя:       — Всё, дорогой, сейчас же собираюсь. А ты там не ворчи. Я уже в душ, буду готов вовремя. Всё у тебя будет хорошо. Твой Ворон оценит тебя, даю гарантию, так что не дрейфь.       — Он не мой, — робко произнёс омега.       — Ну, будет твой. Давай, тоже собирайся. Когда вы за мной подъедете?       — Хосок сказал, через пару часов.       — Если вы так мило всё спланировали и общаетесь так легко, на кой хуй я вам вообще нужен? Может, вы вдвоём поедете, а? — Тэхён отчаянно использовал последнюю попытку.       — Тэ, ну вот чего ты вредничаешь, а? Он предложил нам вдвоём, — канючил друг. — Как ты хотел? Чтобы я сказал: «Тэ не поедет, поеду я один?»       — Так бы и сказал. Вот тебе и возможность остаться с ним наедине, — новый нетерпеливый выдох друга дал знать, что все попытки бесполезны. — Всё, милый, я пошёл готовиться, давай, ты тоже собирайся. Жду вас.       Омега скинул звонок и бездумно залез в список контактов, пролистнув его вверх. На глаза попался контакт Джеффа, и Тэ, не задумываясь, его набрал.       — Ну привет, куколка, — послышался насмешливый голос нового знакомого, — и как там погода? Как дела? Всё стоит на месте?       Тэхён улыбнулся, тут же заразившись задорным настроем.       — Привет-привет. Если ты имеешь ввиду меня, то замок ещё не рухнул, всё стоит на месте.       Джефф так легко и играючи ко всему относился, что хотелось научиться его способности к этому. Бывают такие люди, им будто всё нипочём. Везде и всюду видят только повод для смеха и веселья, ментально легко преодолевают трудности, таких посади в мусорный бак на ПМЖ — они и там найдут повод для счастья.       — А у Гука как? Стоит?       Тэ прыснул от двузначности вопроса.       — Я не проверял, — с улыбкой ответил Тэ, направившись в ванную, чтобы набрать воду и чуть расслабиться. — Я позвонил, чтобы узнать, как у тебя дела. Видишь, пытаюсь сблизиться с человеком, который мне нравится.       — У меня? Я работаю как проклятый, Тэ, а хочется, чтобы красивый мужчина в полном расцвете сил забрал меня сейчас с работы, отвёз к себе, бросил на огромную кровать и сказал: «Спи!»       Тэ захохотал, уже не сдерживаясь. Вот чувствовал, что разговор с этим омегой поднимет ему настроение.       — Ну так отдохни, Джефф, знаешь, есть волшебное слово «надо», — Тэхён сделал небольшую паузу и продолжил: — Есть ещё одно волшебное слово «нахуй». И они прекрасно сочетаются — «нахуй надо».       Пришла очередь Джеффу хохотать.       — Я люблю тебя всё больше и больше, Тэ, я бы с кайфом отдохнул, но ты же знаешь, никто не умрёт девственником — жизнь выебет каждого! Я пытаюсь расслабиться и получать удовольствие. Что и тебе советую, красавчик. Так какие у вас там новости?       — Кроме того, что собираюсь с другом и Хосоком в горы, вроде никаких.       Тэхён правда рад был слышать хрипловатый голос Джеффа. Удивительное дело — его душевному спокойствию способствовал человек, которого он едва знает и который находится за тысячи километров от него.       — Оооо, передавай огромный привет Хоби, он классный. Ты там отдохни хорошо, вас ждёт путешествие, полное приключений и веселья. С Хоби не соскучишься. Ты мне только скажи — злобного гнома с вами не будет?       — Кого? — Тэ решил, что речь идёт о Чонгуке.       — Юнги. Тэхён, ты знаком с Мин Юнги?       — Только заочно. Нет, его с нами не будет.       — Вот и радуйся! Этот ворчливый кот способен угробить любое веселье. Прекрасно вам отдохнуть, Тэхён, я рад, что ты вспомнил обо мне и позвонил. Я бесчувственная, самовлюблённая, циничная, эгоистичная скотина, но у меня есть и недостатки. И как хорошо, что ты о них не знаешь. Потому что я рад с тобой дружить!       Омеги заливисто расхохотались и распрощались на этой ноте. Тэхён тоже был рад. Ему нравился этот омега своей лёгкостью и прямолинейностью. Настроение существенно улучшилось, и Тэ, сделав вывод, что всё не так уж и плохо, взялся за подготовку к поездке.

🩸🩸🩸

(Can You Feel the Love Tonight — Peyton Parrish)

             День и правда выдался шикарный! В Фоссе Хосок им показал самые красивые места и локации. Они посетили Площадь Свободы, Площадь Содружества, этнические музеи, огромный парк, сквозь голые ветки деревьев которого были видны потрясающей красоты горы и холмы.       Тучи к обеду рассеялись, и яркое голубое небо радовало наличием на нём согревающего тёплыми лучами солнца.       Хоби оказался просто душкой. Лёгкий в общении, весёлый, простодушный, Тэ без труда попал под чары его обаяния и ловил себя на мысли, что у него рот не закрывается от смеха. Феликс тоже выглядел довольным. Лёгкий румянец проступал на его лице, усеянном веснушками, когда Хосок особенное внимание уделял именно ему. Тэхён производил впечатление сильного и стойкого омеги, и Хосок рефлекторно больше осторожничал с Феликсом. То руку подаст, когда переходит улицу, то тяжёлый стул отодвинет, то придержит за талию, когда они, дурачась, решат прокатиться на карусели.       Что больше всего поразило Тэхёна — это абсолютно скромное поведение альфы при огромном внимании окружающих к нему. Никакого пафоса, напускной важности или демонстрации своей значимости. Народ и правда любил Воронов. Ему улыбались взрослые и дети, а старшие, несмотря на молодой возраст альфы, оказывали ему уважение. Некоторые из них, не смущаясь, подходили и благодарили за помощь им, их сыновьям, дочерям или братьям, просили передать личную благодарность Чонгуку или господину Ким Намджуну.       И, несмотря на это всё, Хосок вёл себя словно мальчишка, чувствующий себя неловко из-за такого внимания. Единственное, что напоминало Тэхёну, что рядом с ними не обычный горожанин, а Ворон — это выглядывающий из-за пазухи пистолет в кобуре. И то, Тэ бы его даже не заметил, если бы он не засветился, когда Хосок с Феликсом схватились в шуточной борьбе прямо среди парка, благо, в отдалении от основной прогулочной дорожки и любопытных прохожих. Тэхён громко хохотал, наблюдая за тем, как омега пытается повалить неловкими движениями накачанного бугая, а тот играючи кружит вокруг него и каждый раз опрокидывает Феликса, словно пушинку, не позволяя коснуться земли и аккуратно поддерживая в крепких руках.       Тэхёну нравилось, каким выглядел Феликс рядом с Хосоком. Ему и самому было кайфово. Он почувствовал себя ребёнком, коим ему особо не доводилось себя ощущать, когда уплетал с ними горячие хот-доги, приобретённые тут же в ларьке, облизывая пальцы, перепачканные в кетчупе, щипал и запихивал огромными клоками в рот сладкую вату и до вздувшегося пуза нахлюкался лимонадом. Тэхён был неимоверно благодарен Хоби, что он выбрал именно такой формат прогулки — лёгкий, непринуждённый, и от души радовался этому.       Лишь пару раз он почувствовал смятение, когда Хосок как-то странно, изучающе смотрел на него. Глаза, очень похожие на глаза брата, проникали глубоко в душу, заставляя сердце трепетать и подкидывая в сознание воспоминания о встречах со старшим Вороном.       Они даже не заметили, как пролетело время, и ближе к вечеру Хосок громогласно объявил:       — Ну что, детское время вышло, пора в путь, лучше гор могут быть только горы! Дальше я вам предлагаю лакшери отдых в самом лучшем на сегодняшний день отеле в горах Фоссы. Вы готовы?       — Да, капитан! — в унисон вскрикнули оба омеги. И хохочущая компания направилась в машину, чтобы дальше держать путь в горы.       В пункт назначения они прибыли уже затемно. По пути несколько раз останавливались, чтобы внимательно разглядеть потрясающе колоритные пейзажи вокруг, красоты здесь было немерено. Величественные скалы, возвышающиеся вдоль дороги, словно старинные стражники этих мест, поражали своей грандиозностью. Рядом с ними человек чувствовал себя муравьём и понимал всю бренность своего существования. Понимал, насколько велика сила природы и как он глуп, возомнив, что в нём достаточно мощи, чтобы эту природу укротить. Пики гор, стремящиеся к небесам, своими белыми вершинами обнимались с нависшими над ними облаками.       Горы… Почему-то хотелось их воодушевить и наделить человеческими качествами, ну потому что Тэхён не понимал, как их описать по другому. Царственные, гордые, молчаливые, опасные, мощные, надёжные и бескомпромиссные… Тэхён наслаждался этой картиной всю дорогу и даже не заметил, как они добрались до отеля.       Дух захватывало от окружающей картины и ещё от неожиданно возникшей в голове мысли: Чон Чонгук — истинный сын этой земли. Каждый эпитет, который возникал в голове при виде этой исполненной достоинства и величия красоты, в голове у омеги соответствовал образу гордого горца — сына Фоссы, который даже проигрывал с эпичным достоинством.       Отель, куда они, наконец, добрались, представлял собой небольшое пятиэтажное здание, расположенное под скалой с рваными пологими выступами. Спереди здания тянулись ввысь к небу многовековые зелёные сосны, а позади на достаточно большой территории находились маленькие деревянные двухуровневые домики в виде треугольников. Каждый такой домик был огорожен друг от друга забором в виде огромных горных валунов, и перед фасадом образовывался аккуратный дворик, оборудованный резными скамейками, лежаками и деревянными креслами.       Внутри двора возле забора, справа от постройки, в глубине находился скрытый от прохожих бассейн с клубящимся над водой паром. Воду сюда протянули из природного горячего источника, и подогревать её надобности не было — в любое время года она оставалась предельно тёплой.       Хосок им объяснил, что снял для них три домика, каждому по одному, чтобы проживать в полном комфорте, и помог занести омегам их вещи. Заглянул к Феликсу, пообещал насыщенный и интересный следующий день, угостился чаем, который им приготовили заботливые администраторы, помогшие им заселиться в так называемые номера, и, пожелав спокойной ночи, направился к домику Тэхёна.       Пора уже было им поговорить. Хоби сегодня весь день украдкой наблюдал за омегой и всё, что он видел, ему жутко нравилось. Он решил не спешить, пока просто обозначить свою симпатию, а там будь, что будет.       

🩸🩸🩸

(Winter — Duomo)

      Тэхён успел принять душ и, обтеревшись полотенцем, укутался в объёмный банный халат. С блаженной улыбкой взглянув на огромную кровать, застеленную белоснежным бельём, упал на мягкие перины спиной и растянулся на них со вздохом наслаждения, довольный сегодняшней прогулкой и тем, что они все в конце дня оказались среди такой красоты. В голову то и дело лезли мысли о том, каково бы было отдыхать здесь с Вороном, когда с улицы послышалось какое-то копошение и шаги.       Он присел на кровати в ожидании позднего гостя, плотнее укутался в халат, но шагов больше слышно не было и в дверь никто не стучался, будто передумал входить. Тэ не был робким или стеснительным, поэтому, подскочив к двери, широко её распахнул.       На веранде на небольшом расстоянии от двери, весь в чёрном, переминаясь с ноги на ногу, стоял Ворон, который, по всей видимости, никак не решался к нему войти. Он пристально смотрел на Тэхёна чёрными, словно окна в ад глазами, а в глазах этих читалась жестокая борьба.       Тэхён в зеркале души напротив наблюдал за тем, как в эту самую секунду внутри альфы рухнуло что-то очень важное, а существо его затопило признание собственного поражения и невозможности бороться дальше с самим собой. Он стоял, безвольно опустив руки вдоль туловища, и не сводил глаз с потрясающе красивого, для него, пожалуй, самого красивого на свете лица.       — Колибри… — дрожащим голосом произнёс он, а Тэхён дёрнулся от того, как сильно скучал по человеку, из уст которого так чувственно звучало это слово.       На пороге стоял Чон Чонгук и всем своим будто раздавленным, разрушенным видом умолял Тэхёна о чём-то…       Омега неосознанно сделал шаг в сторону альфы, не отводя глаз от лица напротив, потом ещё один, ещё — и его снесло… объятиями мужчины, который рванул ему навстречу… Губы к губам, жадный, голодный поцелуй, заставивший дрожать гибкое тело Тэхёна, и крепкие руки, прижимающие к себе так, словно боится, что парень исчезнет. Его подхватили за бёдра, и он тут же порывисто обвил талию альфы ногами, мощную шею руками, доверчиво прижимаясь к крепкому торсу. Не разрывая с ума сводящего поцелуя, его понесли обратно в домик. Чонгук не мог отпустить Тэхёна, всё целовал, целовал, целовал — жадно, напористо, безумно… Ему отвечали со всей сумасшедшей страстью, на какую были способны.       Они задыхались, тонули друг в друге, дрожали от нетерпения и желания, затопивших их тела словно огромное цунами. Кружили по комнате, не расцепляя объятий, в слепых поисках хоть какой-то поверхности. Смели в этом бешеном вихре вазу и несколько фарфоровых фигурок с комода. Прикасались нетерпеливо друг к другу, воздуха катастрофически не хватало, тело перестало слушаться, движения рваные, порывистые.       Тэхён трясущимися пальцами стащил с альфы пальто, но на остальное не хватило выдержки… Чонгук снёс одним движением с поверхности стола сахарницу, чашки, всю посуду и усадил Тэхёна на него. Целовал, целовал, целовал так жадно, словно если оторвётся от этих сводящих с ума сладких губ — перестанет дышать. Тэ, потянувшись к поясу брюк альфы, с трудом из-за дрожащих от волнения рук расстегнул пуговицу, скользнул рукой к замку и спустил молнию. Еле справился с пуговицами на чёрной рубашке.       Чонгуку казалось, что он сходит с ума — такого огромного желания обладать он не испытывал никогда.       От нетерпения и жадности наконец почувствовать друг друга они практически лишились рассудка, им было наплевать, что одежда свисает с них, что они не в состоянии освободиться от неё до конца. Раздвинув полы халата, альфа припал губами к шее так жадно, что Тэхёну в моменте показалось, что альфа хочет его сожрать. Его это не пугало, пугало то, что Тэхён испытывал такие же ощущения!       Мало!       Тэхёну было всего этого мало!       Он дрожащей от волнения рукой приспустил брюки альфы и попытался высвободить выпирающий из белья огромным холмом член. Его схватили за запястье, уложили на стол, и он тут же широко расставил ноги, приглашая к более решительным действиям.       Чонгук приспустил бельё и, обхватив рукой член, проник в омегу одним рывком под громкий протяжный стон Тэхёна, задрожав всем телом. «Ммммааааа…. сука, какой пиздец!!!» — практически прорычал альфа и замер в страхе, что позорно может кончить прямо сейчас.       — Двигайся, не смей останавливаться… — выдохнул Тэхён, ближе прижимая к себе за плечи альфу, и тот незамедлительно послушался.       Выскользнул наполовину из влажного нутра омеги и с бешеной силой толкнулся обратно. Повторил это движение вновь, как заворожённый наблюдая за исказившимся от потрясающего наслаждения лицом Тэхёна. Снова толчок, и комнату заполнил стон глубоким бархатным голосом, от звука которого Чонгуку окончательно сорвало крышу.       Больше альфа контролировать себя никак не мог. Восторг от ощущения блаженства, когда он проникал в омегу, приправленный острым, невыносимо вкусным удовольствием от красоты, что он наблюдал под собой, с примешавшимися срывающими крышу стонами и криками упоения отключили для альфы время, движение планет и свет во Вселенной.       Сейчас для Чонгука во всей его действительности существовал только Тэхён. А для Тэхёна — только Чонгук.       Альфа отпустил свои мысли, тело и душу плыть на волнах страстных, горячих объятий, что дарил омега — единственный во всём мире, кто способен дать настолько ярко ощущаемое блаженство.       Слишком сильно, слишком жадно, слишком… слишком… слишком… Всё, что происходило между этими двумя, было слишком…       Никакая поверхность, материя, ничто не могло бы выдержать этого напора.       — Я сейчас… Господи… Да… Я сейчас кончу, — чуть ли не плача простонал Тэхён и, широко распахнув мокрые от слёз наслаждения глаза, взглянул в чёрные омуты, услышав в ответ хриплое: «Кончай…. Кончи для меня красиво, Колибри…»       Тэхён, словно сосуд, переполненный яркими, разноцветными импульсами счастья, чувствовал, что эти ощущения больше в нём не помещаются. Он всем своим существом подобрался перед тем как с огромной скалы, на которую его вознесли поцелуями, лаской и ощущениями острого нестерпимого удовольствия изнутри, прыгнуть в океан наслаждения. Он до боли хотел освобождения и с такой же силой хотел продолжения.       Стонать и молить уже больше не получалось, потому что огромная волна сладострастия подхватила измученное лаской тело и швырнула его в океан удовлетворения. Лишь один протяжный, бесконечно долгий, наполненный экстазом, счастьем и сластью скулёж... Восторг от оргазма чувствовался всюду — внутри, снаружи. Такой глубокий и всеобъемлющий, жаркий и одновременно прохладный, тесный и расплавленно-мягкий. Миллиарды ярких огней взорвались в организме, доводя температуру тела до запредельно невозможной, в то же время как прохладные волны ласкали разгорячённую плоть.       Чонгук с ума сходил от того, насколько красиво кончил в его руках омега. Он чувствовал приближение своего оргазма, вбивался в дрожащее от наслаждения тело с бешеным напором. Выскользнул из влажного отверстия на пике удовольствия и припал своим телом к омежьему, поддерживая свой вес дрожащими руками, оперевшись о стол. Пару скользящих движений членом по животу Тэхёна — и Чонгук почувствовал неимоверное удовлетворение от глубокого, никогда ранее не изведанного по своей силе оргазма.       Хриплый стон разрезал темноту комнаты.       А потом скрип. Стол под ними качнулся, Чонгук только успел вскочить и подхватить в объятия Тэхёна, крепко прижимая к себе, когда мебель, на которой они только что предавались страсти, рухнула, и наступила тишина...       Альфа и омега оглянулись вокруг на разруху, которую они учинили, их взгляды упали на покалеченный предмет мебели, раскиданный под их ногами, потом взглянули друг на друга…       И взорвались громким, сумасшедше заразительным, счастливым хохотом…