Fossa

      

🩸🩸🩸

(S Toboy,2 - Prvrln)

      — Я же просил тебя не соваться к ним, Тэхён!       Омега отводит телефон чуть в сторону, отец зол — это понятно по раздражённому и вибрирующему от гнева голосу.       — Всё нормально, отец, беспокоиться не о чем, и потом — ты же понимаешь, что рано или поздно я бы с ними столкнулся.       — Но не на их территории!       — А в Фоссе есть не их территория? С нами столько охраны и целый военный гарнизон, наполненный солдатами из столицы. И потом, ты же сам мне говорил — Вороны омег не трогают. Это же негласное правило Фоссы.       — Когда это было? Это правило столетней давности, и мы не знаем, какова Фосса сейчас… А военный гарнизон — это не наша охрана, Тэ, ты же знаешь, для чего их сюда перекинули.       — Знаю, отец. Но и о нынешней Фоссе мы знаем всё, что нам необходимо. Я же говорю — встретиться нам придётся в любом случае. Днём раньше, днём позже, какая разница.       — Сынок, я был против того, чтобы ты вообще сюда ехал, — более спокойно продолжает Джин. — Оставался бы в столице. Не понимаю, как на это согласился Ли Бом?!       — А он мне ещё никто, чтобы решать за меня, куда мне ехать, а куда нет. Да даже если… Ты считаешь, что твой сын позволит кому бы то ни было указывать, что ему делать? Пусть жениху, пусть мужу?       — Пусть даже отцу, да?       — Отец, ну не смог бы я отпустить тебя сюда одного. Ты же знаешь… и я знаю… только я и Фил в курсе того, каково тебе сейчас здесь. Я тоже уговаривал тебя сюда не ехать, ты послушал? Ты позволил мне быть рядом в такой сложный для тебя момент, и я благодарен за это. Значит, я не пустое для тебя место, значит, ты чувствуешь мою поддержку, — Тэхён прекрасно знал, на какие кнопки нужно нажать, чтобы добиться своего.       Отец долго сопротивлялся тому, чтобы Тэхён его сопровождал, но не мог отказать, после того как тот нашёл нужные слова. Сын был не из тех, кто сдаётся так просто. Пятнадцать лет, проведённых в интернате, закалили характер омеги, пережившего буллинг: ему устраивали тёмную, мучили насмешками, дразнили за его торчащие уши, нос, глаза, улыбку, проливали на него горячий суп за обедом или выталкивали голым в коридор. На всю ночь. Но омега не сломался. Не ныл, не жаловался — он стойко переносил все тяготы и невзгоды. Стиснув зубы, сопротивлялся. И даже находил способ отомстить обидчикам.       Пока в один прекрасный день к ним в интернат не приехал альфа. Представительный такой, в строгом синем костюме, белоснежной рубашке, бордовом галстуке и вычищенных до блеска чёрных туфлях. Тэхён позже услышал, что тот альфа хотел забрать одного из детей к себе домой. Усыновить. Уверенный в том, что на него внимания никакого не обратят (ну кому нужен лопоухий, несуразный, с широкой квадратной улыбкой подросток?), омега стал выпячивать перед зачастившим к ним альфой своего младшего друга. Всеми правдами и неправдами пробивался к нему ближе, когда тот приходил к ним в зал для отдыха и беседовал с детьми. Крепко схватив за руку растерянного друга и вступив со старшим в разговор, ненавязчиво нахваливал испуганного мальчика, рассказывая о его красоте, смекалке, доброте и аккуратности. И каково было изумление Тэхёна, когда во время очередного визита альфа спросил:       — А ты? Ты хотел бы уехать со мной в мой дом? Мы смогли бы стать отцом и сыном?       И они смогли. По-настоящему. Многие боятся рассматривать к усыновлению уже взрослых по определённым меркам детей. Они допускают возможность усыновления только младенцев, чтобы в период взросления суметь вложить в ребёнка как можно больше себя, забывая о генетической составляющей формирования личности и характера. Но Джин (а это был именно он) ни разу не пожалел о том, что заметил в том интернате именно Тэхёна.       Лишённый с детства какого бы то ни было внимания и ласки, омега с неизмеримой благодарностью принимал всё, что мог дать ему альфа. С жадностью человека, который если даже и позволял себе мечтать о таких возможностях, то тут же разбивал эти мечты о скалы здоровой и реальной оценки своей действительности, он словно губка впитывал в себя всё, что дарила ему новая жизнь. Джин не скупился тратиться на Тэхёна и его образование, расширение кругозора и вообще на всё, что касалось его сына. Индивидуальные занятия по всем предметам, изучение иностранных языков, путешествия и обучающие летние лагеря по обмену с другими странами — всё, что пожелает душа его сына.       Тэхёна не особо интересовали дорогие шмотки, появившиеся на прилавках новых брендовых магазинов, не интересовали роскошные марки машин, пригнанных из других стран. Он был совершенно и абсолютно жаден до другого — знания и самосовершенствование. Омега поступил в самый престижный университет в столице и окончил его с отличием. Когда отец устроил его на предприятие, принадлежащее по документам сыну Фила — Ли Бому, тот остался под огромным впечатлением от разносторонне развитого, интересного и чертовски красивого омеги.       Тэхён о своей красоте знал прекрасно, ему её дали почувствовать, как только он переступил порог универа. Носил её с огромным достоинством и даже некоторым высокомерием. Лишь оставшись наедине с самим собой, он смотрел в зеркало и вспоминал того несуразного лопоухого мальчика с большими, шоколадного цвета глазами и тёмными, нескладно уложенными волосами. Сейчас на него из отражения смотрел великолепный омега, блондинистые волосы которого блестели на солнце, улыбка сияла белоснежным рядом зубов, а глаза всегда немного прикрыты веками, словно ему лень удостоить вниманием окружающий мир. Губы, пухлые и сияющие блеском из-за вечной привычки их облизывать, украшала улыбка лишь в редких случаях и только для близких, кожа бархатистого медового цвета, настолько гладкая, словно он не вылезает из салона красоты, длинные пушистые ресницы и потрясающих форм фигура. Длинные ноги, тонкая талия и пышные, упругие бёдра. Кисти рук и пальцы утончённые, словно он отпрыск какого-то аристократического рода. И вкупе со всем этим острый, жалящий тех, кто ему не ко двору, язычок.       Ли Бом был сражён наповал. Тэхён его воспринимал как сына лучшего друга отца. А альфа поклялся самому себе, что сделает этого омегу своим. Их долгое общение, частые встречи и разговоры о прошлом их отцов сблизили Тэ и Бома. Омегу смущали некоторые черты характера Ли, но альфа настолько обходительно и тактично относился к Тэхёну, настолько непохоже на остальных альф, считающих омег лишь приложением к их жизни и блестящей карьере, что некоторые моменты агрессии, злости и нетерпимости, что Ли проявлял на работе, он не особо замечал.       Джин же обожал Тэхёна. Своё разодранное в клочья сердце он так и не сумел вылечить — он вручил его этому пятнадцатилетнему мальчику, который так настойчиво и непреклонно рекламировал ему своего маленького друга в надежде, что сможет его хорошо пристроить. Тэхён не был особо тактильным или особо ласковым, но тот день, когда он с сияющей улыбкой прибежал к нему похвалиться своими новыми достижениями со словами «Отец, посмотри!» Джин не забудет никогда. Именно в тот момент он почувствовал в полной мере, что на Земле существует человек, который считает его родным. В этом «отец» Джин так много услышал — и признание в любви, и обещание, что теперь он в этом мире не один, что теперь у него есть настоящая семья.       Он поведал сыну о своей жизни в Фоссе, опустив лишь одно — его любовь к Намджуну и то, как любимый человек вышвырнул его из своей жизни… С Филом они о Родине не говорили. Молчаливо решили перевернуть эту часть их истории, приняв тот факт, что им обоим нет больше места в их старой жизни. А Фил особо и не спрашивал, подозревая, что причиной отъезда Джина является недовольство Намджуна их бизнесом в период нахождения последнего в тюрьме. Он посчитал, что Намджун Джина прогнал из-за наркоты, которой они промышляли. И лишь Джин твёрдо был уверен, что это не так — ну не мог же Нам узнать о ситуации в Республике лишь наутро после своего освобождения? Если бы речь шла только об этом, Джин бы валялся в ногах друга, вымаливая прощение, он бы смог объяснить, что выхода другого у него не было. Но всё случилось как случилось. Намджун не смог принять чувств Джина и того, что между ними произошло по пьяни — Джин именно в этом был твёрдо уверен.       Фил побеспокоился о своём материальном положении, давно откладывая немаленькие суммы на счёт под названием «А вдруг пиздец», и теперь помогал Джину адаптироваться на новом месте и материально, и морально. Поэтому, когда Тэ сообщил отцу, что принял предложение Ли Бома и согласен пойти за него замуж, Джин не возражал. В конце концов Ли Бома ожидало прекрасное будущее и блестящая карьера. Перспективный молодой человек, отличающийся стремлением к лучшей жизни, огромными амбициями и твёрдым характером. Джин видел, какое произвёл впечатление его сын на этого альфу. Видел его восхищённый взгляд, направленный на Тэхёна, безграничное желание быть с омегой рядом как можно больше, его желание понравиться как можно сильнее. Но Джина немного беспокоило, как всё это воспринимал Тэ — что-то вроде «Есть, ну и ладно». Он не говорил об этом с сыном, полностью доверял его выбору и считал, что не имеет права лезть в это, тем более к его сыну относились как к принцу. Что ещё нужно отцу? Эта ситуация ещё больше сблизила Фила с Сокджином. Хотя многое в Филе Джин не понимал и не принимал, но удивительным образом воспринимал его как некое оставшееся от его прошлой жизни в Фоссе трогательное напоминание.       — Я на выходные поеду в столицу, отец. Ли Бом просил присутствовать с ним на проведении аукциона. Он не сомневается в своих силах, там всё нормально. Но потом планируется какое-то закрытое мероприятие. Нас туда пригласили, поэтому отказывать не хочу.              — Да, сынок, Фил говорил. Ты только недавно приехал, а уже скучаешь по столице? Огни Гонфы не отпускают всё-таки? — шутит Джин. — По мне лучше бы ты там и оставался. Или поехал к Бому в Алтезо. А что за закрытое мероприятие? Связано с аукционом?       — Нет. Но устраивают его инициаторы аукциона. Что-то типа каникул и отдыха с ознакомительными турами и осмотром отеля. И ещё там же в отеле пройдёт деловой форум, хотят собрать несколько крупных дельцов. Пригласили нас в новый отель Маре. Там местность и географические рельефы схожи с рельефом Фоссы. Горы Маре, конечно, не дотягивают до Фоссовских, но в Маре есть море. А Фосса выигрывает великолепием своих горных вершин.       — А для чего устроителям это мероприятие?       — Деньги, отец. Миром правят деньги и власть. Аукцион на право аренды участка государственной земли в Фоссе для строительства отеля выиграет одна компания. Но они будут отслеживать это строительство, он должен соответствовать мировым стандартам. Это будет огромный отель международного уровня. Но на этом интеграция государственного влияния ведь не закончится! Вернее, интеграция влияния тех, кто стоит сейчас у руля. Они достаточно сожрали, но хотят абсолютной власти. Фил наладил с новыми капитанами мосты. Инфраструктура горного курорта Фоссы требует вложений, и даже когда Вороны проиграют аукцион, то они не упустят возможности заниматься и развивать оставшееся. Элементарно — в горах Фоссы нет современной канатной дороги. Вороны заберут себе возможность построить её и заработать на этом, я уверен. А капитанам необходимо обязательно туда влезть, не упустят они такую жилу. Поэтому устраивают закрытое мероприятие, чтобы заключить нужные договоры.       — Кто из Воронов будет представлять Фоссу? — задал было вопрос Джин, но запнувшись, сам на него и ответил: — Конечно, Чонгук.       — Нам с Бомом, в принципе, всё равно, кто там их будет представлять. Земля Фоссы для строительства уже у нас в кармане.       — Я не понимаю это желание Бома лезть в Фоссу. Вороны так просто не расстаются со своим.       — С тобой и Филом же расстались? Легко.       От этих слов в душе Джина шевелится старая шпилька, которую туда вогнали много лет назад.       — Ты всего не знаешь, Тэ. Судишь лишь по тому, что услышал от Бома, а тот, в свою очередь, от отца. Не суди их, исходя из чужих слов и впечатлений, тем более Бом вообще их не знает. А Фил? Это соперничество с Воронами у него началось много лет назад. И это единственное противостояние, где Филу пришлось сдаться. Будь его воля — он бы там камня на камне не оставил.              — Па, ты так странно об этом говоришь, будто не хочешь, чтобы мы одержали верх... Будто мы приехали не для того, чтобы снизить их влияние до минимума. Тебе нужно выбрать сторону, отец. На двух стульях не усидишь. Или ты собираешься их вежливо попросить отдать в руки государства, нового президента и его нового окружения всё, что Вороны до сих пор строили?       — Не говори глупостей, сынок, — Джин понимает, что сын прав, но всё же надеется, что сможет уговорить и Намджуна, и тех, кто его сюда направил, немного подвинуться в своих намерениях. Ведь обязательно должен быть компромисс. — Тебе нужно отдыхать. Ночка, насколько я понял, у тебя была бурной.       — Ну, не то, чтобы прям бурной… — Тэхён красноречиво зевает, а Сокджин усмехается. — Хорошо, отец, правда, лягу отдохну. Хорошего тебе дня.       — Тебе тоже. Будь, пожалуйста, осторожен.       Тэхён растянулся на кровати и задумался о событиях сегодняшней ночи. Он пошёл в клуб целенаправленно. Как ходил туда и предыдущие пару вечеров. Сидел возле барной стойки, стараясь быть никем не замеченным, больше слушал и наблюдал за тем, что происходит вокруг.       Пространство, явно продуманное хорошим архитектором и дизайнером, отличалось яркими элементами декора наравне с элегантной сдержанностью, которую вообще, казалось бы, невозможно соблюсти в заведении подобного рода. Вороны явно подходили к каждому делу со всей строгостью и серьёзностью. Напитки, которые даже в столице сложно было достать, стояли на полках бара стройными рядами. Охраны вроде много не было, но они производили впечатление вымуштрованных военных, которые своим настойчивым взором окидывали всех присутствующих, оценивая на предмет возможных проблем или их отсутствия. Обслуживающий персонал, как и несколько барменов, с блеском справлялись со своими обязанностями. Тэхён поставил высший бал такой организации работы. Он потягивал с довольной улыбкой свой кроваво-красный коктейль, когда до его слуха долетел разговор двух омег, которые с блеском в глазах обсуждали хозяев этого заведения.       — Мне Тоби только что сказал, будто Хосок подъехал и ждёт кого-то на заднем дворе. Скорее всего, своих. Представь, Дуно, они сегодня будут здесь отдыхать!       Омега без конца поглядывал на служебный вход в противоположной стороне от барной стойки, нервно раскачивая ножкой, обутой в изящные, сверкающие камнями туфли.       — Я так его хочу, Дуно, — закатил глаза омега с густо накрашенными веками. — Я просто теку от одной мысли, что он сегодня будет в одном со мной здании.       — А я хочу Чонгука, Сино, я с ума схожу с его чёрных глаз. Просто представляю, как он закатывает их в тот момент, когда кончает — и готов кончить сам.       — А кто же не хочет Чон Чонгука, Дуно, губа у тебя не дура! — ухмыляется и прижимает изящные пальцы к груди. — Но он так редко просит для себя омег и так избирателен, что там возможностей одна на миллион. А вот Хосок всегда, и Юнги тоже. Вот там больше шансов. Видимо, Чонгука его муженёк удовлетворяет, ему нет в этом особой необходимости, — с нотками зависти продолжает омега.       — Ага, блять, так удовлетворяет, что в те дни, когда он всё же просит омег, отрывается так, словно год не трахался, и делает это как Бог! С таким остервенением, что потом эти омеги ноги свести не могут.       Оба заливаются смехом, но резко замолкают, всем корпусом обернувшись на проходящих мимо них трёх альф.       Чонгук, Хосок и Юнги — три Ворона, которые под предводительством своего Лидера решают практически все вопросы в Фоссе.       Тэхён проследил за уверенно шагающими мимо него альфами. Один из них высокий, с чёрными волосами, собранными в высокий пучок. Уверенная стремительная походка, не смотрит по сторонам, не оглядывается, ступает по поверхности глянцевого покрытия пола так, словно спешит на сражение. Взгляд твёрдый, решительный, брови сдвинуты к переносице — ну точно на войну собрался, а не в клуб расслабиться.        «Чонгук», — угадывает Тэхён, сопоставив в уме всё, что слышал об этом альфе.       За ним следует альфа чуть ниже ростом, но шире в плечах, более крупный, шея крепче, мускулы выражены ярче — словно боевая машина. Идёт с таким же выражением лица, что и Чонгук, однако стоит что-то сказать тому, кто за ним следует — третьему Ворону — неожиданно взрывается хохотом, да таким заразительным, что диву даёшься, как вот этот молодой человек, который секунду назад был похож на робота-убийцу, преобразился в такое солнышко.       «Хосок», — понимает Тэ.       Третий спутник совершенно и абсолютно на них не похож. Лицо расслаблено, с саркастическим налётом язвительного издевательства над существующей вокруг него действительностью, вздёрнутым подбородком и пронизывающим взглядом хитрых, прищуренных глаз с лисьим разрезом. Уродливый шрам на всё лицо не добавляет мягкости образу. Идёт спокойно, вальяжно продвигаясь за друзьями, и наблюдает за происходящим вокруг, всё видит и всё замечает. Страшный, зловещий блеск в глазах и шрам, разрезающий уродливой линией часть лица, никак не сочетаются с широкой (Тэхён даже сказал бы красивой) улыбкой.       «Даже как-то жутко... — думает Тэ. — Юнги, это точно он. Вот в чьи лапы страшно было бы попасть. Производит впечатление безбашенного отморозка».       Обслуживающий персонал засуетился, охрана будто затянула пояса крепче и резко выпрямилась. Тэхён запретил своим охранникам входить внутрь, чтобы не привлекать внимания, и про себя отметил, что правильно сделал. Эти бугаи сразу бы опознали своих коллег и доложили руководству.       Альфы направились наверх, в VIP-зону, в сопровождении администратора — насколько Тэхён понял по табличке на прикреплённом к пиджаку бейджике. VIP-зону снизу невозможно было просмотреть, но видно было, что она сегодня вся оставлена в распоряжении хозяев заведения. Туда никого не пускали с самого начала вечера. Через несколько минут, после того как альфы поднялись наверх, в VIP-зону началось паломничество официантов с различными блюдами и горячими закусками и бармена с подносом разнообразных спиртных напитков. Ещё через время туда поднялись несколько альф из охраны, а в завершении — работник клуба с потрясающе красивыми и яркими омегами.       «Десерт подоспел», — фыркнул в сердцах Тэхён. Те двое омег, что сидели рядом с Тэ, тоскливо наблюдали за ночными бабочками, что расправив свои яркие крылышки с лёгкостью, присущей омегам определённого сорта, вспорхнули вверх по ступеням. К этим же, за барной стойкой, никто не подошёл и не пригласил, хотя они долго наблюдали за работником, снующим по залу, шепчущему что-то некоторым из отдыхающих здесь омег.       — Сегодня не повезло, Сино, — тяжело вздохнул один из них, отчаянно взглянув на тех омег, что шагали в VIP-зону.       — Я не теряю надежды, может, спустятся танцевать и заметят... — возразил второй, а в ответ ему прилетело отчаянное:        — Охххх, вряд ли, милый... Когда такое было, чтобы эти альфы спускались с небес к нам, к смертным?       Тэхён ухмыльнулся и опрокинул в себя несколько шотов спиртного. Пора начинать представление и познакомиться с теми, кто занял место его отца в этой Яме… Пора повеселиться! Он будто всем своим нутром чувствовал, что увидит сегодня этих Воронов ближе. И даже если не увидит — невелика беда, времени у него предостаточно.       

🩸🩸🩸

(Down — Jason Walker)

      Чонгук направился домой вместе с Юнги. Хотел сам сесть за руль и прокатиться с ветерком, но Юнги приебался назойливой мухой и практически затолкал его на заднее сиденье автомобиля с водителем, ожидающим их здесь несколько часов подряд. Хосок отказался ехать с ними в одной машине, прихватив с собой омегу, чтобы продолжить наслаждение.       — Бля, тыкалку скоро сотрёшь, Хо, не натрахался? — пошутил Юнги над другом, но тот не растерялся.       — Иди на хуй, Юнги, тыкалка у тебя, а мой агрегат ещё полон хвостатых монстров. Надо их на волю, бля, выпустить, а то чую, хозяина жрать начнут, — с довольным лицом оглядывая омегу, который уселся на заднее сиденье его автомобиля, выдал Хосок. — Мне нужен омега на ночь, а вы, бля, старпёры, пиздуйте домой.       — Так-то я младше тебя на год, морщина. И своих хвостатых я берегу на благое дело… в отличие от тебя, бля, метальщик холостыми! Иди давай, пиздеть потом будешь. Вон твой благоверный скоро вывалится из окна машины в страхе, что передумаешь. Завтра рано вставать, ты же помнишь?       — Помню я. Давайте, некогда мне, у меня уже стоит, блять. Надо разъяснить красавчику, что начать необходимо с отсоса в машине, — заржал своим заливистым смехом и пошёл к автомобилю.       Водитель с Юнги и Чонгуком медленно выехал с задней стоянки клуба и нырнул в поток автомагистрали, направив авто к дому Чонгука.       Свежий холодный воздух трепал выбившиеся из пучка чёрные локоны. Чонгук уложил голову на сиденье и прикрыл глаза, будто позволяя дуновению ветра забрать с собой все тяжёлые мысли, что роились в голове с момента встречи с Намджуном. Будто Чонгук беседовал с ветром безмолвно. Ветер умеет слушать, умеет вникнуть в слова, нащупать невидимыми руками эмоции, отследить интонацию. И ещё — ветер сам неразговорчив. Он молча выслушает, не вмешается в течение твоей жизни, не полезет с ненужными советами. Послушает и растворит в своей прохладе тяжёлые мысли.       Сегодня никак не удаётся справиться с их потоком, они перебивают друг друга в нетерпеливых окриках. Совладать с выводами, противоречащими один другому, не выходит. Даже эти омеги, что так самозабвенно старались угодить альфе, сегодня не помогли, а спиртное, что на какое-то время притупило сознание, выветрилось как по волшебству, вернув ему свою прозрачность после встречи с чертёнком, который так ловко его отшил, да ещё дал хорошего пинка под зад.       Да кто он, чёрт возьми, такой?              Чонгук сначала решил во что бы то ни стало узнать того, кто влетел в его пространство играючи и практически поднёс хуй к носу, но потом пришёл к выводу, что сейчас ему не до этого — совершенно неподходящее время, чтобы бегать и искать следы «белобрысого дьяволёнка», который, может, вообще оказался в клубе проездом. Решил забить на этот случай и просто не вспоминать о нём.       Но в голову вместе с потоком свежего ветра то и дело лез образ блестящего омеги. Изгибы его тела, эти невозможно красивые пальцы, обхватившие сигарету…       Моментально нарисовалась картинка, как эти же пальцы скользят по его члену, наравне с выбивающим воздух из лёгких кадром, где Чонгук трахает громко стонущего омегу, наблюдая за своим членом, погружающимся в шикарную задницу, которой тот так плавно вилял на танцполе. Как омега закатывает свои невозможно красивые глаза, в карамельной густоте которых плавится страсть и желание. Как просит его, Чонгука, войти глубже, взять сильнее и выстанывает его имя своим бархатистым, густым баритоном.        Чонгук со стыдом чувствует, что член наливается кровью, и ёрзает на месте, пытаясь выкинуть наваждение из головы. За своими пошлыми, грязными мыслями не замечает, что машина подъехала к дому и завернула во двор через ворота, что распахнула охрана.       — Ну что, господин Чон, до завтра, — послышался насмешливый голос Юнги, о присутствии в машине которого альфа совсем забыл, к своему стыду.       — Бля, Мин, оставайся сегодня у нас. До рассвета пара-тройка часов, чё ты будешь тащиться сейчас через весь город домой? — предлагает друг, выбираясь из машины.       — Да ну, нахуй, не кайф мне. Чимин уже спит, наверное, нахуя его кантовать?       — Да не мороси, бля, идём. И чё, если Чими спит? Мы его не побеспокоим. Спать будешь на первом этаже в гостевой. Она всегда готовая стоит. Вещи твои поручим привезти шофёру. Бля, тебе же пижамка на ночь не нужна? — смеётся Чонгук, настаивая на своём. — Поспишь голым, не убудет. Пиздуй давай к нам. И Чимин сказал, что соскучился по тебе.       Глаза Юнги светятся какой-то яркой, непонятной эмоцией буквально секунду. Мин так быстро берёт себя в руки, что Чонгук её даже не замечает.       — Ладно, уболтал, — кривится Мин, выбираясь с заднего сиденья и направляясь вслед за другом.       Дом Чонгука большой, но такой уютный. Сразу видно, что к каждому предмету, украшающему стены, потолки, полы да и вообще всё пространство, прикоснулись любящие руки омеги. Ничего лишнего, но каждая картина, коврик, ваза или статуэтка, каждая декоративная подушка и предметы мебели находятся именно там, где надо, и создают картину невероятной красоты и уместности в этом пространстве. Всё организовано для отдыха души.       В центре гостиной на большом диване с наушниками в ушах, прикрыв глаза и подогнув ноги под себя, сидит молодой красивый омега. Не спит. Ждёт того, в кого он тайно и безвозвратно, как ему кажется, влюблён. Сколько раз Чонгук говорил ему не дожидаться его возвращения, ложиться и отдыхать — всё без толку. Пока Чимин не взглянет в чёрные глаза мужа, не поймёт, что с ним всё в порядке, не почувствует его запах — спать он лечь не сможет. Чонгук не воспринимает такое внимание как-то иначе, нежели благодарность нежной и наивной души омеги, который всё ещё верит в то, что добро побеждает зло, в то, что люди все вокруг хорошие, со светлыми чистыми сердцами, просто притворяются злыми, потому что им когда-то сделали больно. Чонгук поражается тому, как Чимин смог дожить до этих лет и всё ещё сохранить эту бесконечно трогательную наивность и чистоту. Альфа испытывает нежность и твёрдое желание защитить молодого омегу от грязи этой жизни и не позволить мохнатым щупальцам окружающей его действительности пробраться в эту тонкую, ранимую душу.       Чимин, почувствовав движение в комнате, распахнул глаза, и по его лицу расплылась неимоверно приветливая и нежная улыбка.       — Чими, ну сколько можно просить, чтобы ты не ждал меня?! Почему до сих пор не спишь? — Чонгук приобнимает хрупкое тело, потянувшееся к нему, и, взглянув в лицо, щёлкает его по носу. — Глазища опухли от недосыпа, мелкий, пора спать, ну-ка давай бегом.       Чимин обиженно отворачивается от мужа и тянется поздороваться к Юнги, который смотрит на омегу блестящими восхищёнными глазами. Но кто этот взгляд замечает? Уж точно не тот, кто жадно вглядывается в лицо мужа, в надежде уловить в его глазах хоть толику интереса. День сурка, ей богу. Прождать до поздней ночи в надежде, что вот сегодня что-то изменится, чтобы потом увидеть полное отсутствие к себе интереса и услышать это почти отеческое «мелкий». Сколько бы Чими не старался показать альфе, что давно уже не ребёнок, как бы не наряжался и какой бы макияж не наносил — разбивающее всякую надежду на то, что в нём увидят омегу «мелкий» Чонгука оставалось неизменным.       Нацепив на лицо довольную, приветливую улыбку и запихав поглубже в себя своё недовольство, он расспрашивает, как прошёл день Гука, журит Мина за то, что тот забыл к ним дорогу, и, поинтересовавшись у альф, не хотят ли они чего-нибудь выпить или перекусить перед сном, отправляется к себе в комнату, наверх. Чонгук, проводив друга в гостевую, тоже удаляется в свою. У них комнаты разные с Чимином. И ни разу, в каком бы состоянии альфа не возвращался домой, он не позволил себе ничего лишнего по отношению к этому омеге.       «Пиздец, — думал Чонгук, когда кто-то из несведущих об их отношениях намекал на то, что ему повезло с омегой, что Чимин невероятно красив, — ну он же ещё мелкий совсем! А эти видят в нём уже взрослого омегу. Даже кидают исподтишка голодные взгляды. Прямо же не могут».       Альфа уничтожил бы любого, кто как-то неуважительно повёл себя с омегой, и имени бы не спросил. Чимин, хоть и мог уже похвастаться наличием сына, сам был для Гука ещё ребёнком. Да и вообще — Чимина трогать нельзя, ну, бля, ну это же Чими! Как родной человек, как родственник, которого доверили Чонгуку для защиты и бережного к нему отношения. Словно младший братишка, которого необходимо холить и лелеять.

🩸🩸🩸

(NDA — Billie Eilish)

             Когда пятнадцатилетний Чимин обнаружил на кухонном столе их старенькой квартиры прощальное письмо папы, в котором говорилось, что тот уезжает из страны и просит больше на него не рассчитывать, он опешил, развернулся, ушёл с кухни и, улёгшись на свою детскую кровать, долго и горько плакал. Беременный, безработный, не имеющий никакого образования и хоть каких-то средств к существованию, брошенный любимым человеком и собственным родителем Чимин не имел представления, как ему жить дальше. Продуктов, что остались в доме, хватило ровно на пару недель. О помощи просить ему было некого — папа отказался от общения со своими родителями, и Чимин их даже не знал. А с соседями они не ладили. Из-за презрительных насмешек и плевков в сторону легкомысленного и доступного омеги, часть которых приходилась на долю Чимина тоже, последний старался избегать какого-либо с ними общения.       — Шлюха подзаборная! Думаешь, мой муж надолго у тебя задержится?! Натрахается и выкинет, как использованный презерватив, — услышал как-то подросток ругань пришедшей к папе с разборками соседки. Потом долго ныкался от неё, стараясь не попадаться на глаза и не отхватить порцию оскорблений уже в свой адрес.       Чимин рос без отца и поэтому прекрасно понимал последствия того, что остался беременным один. Когда отчаяние совсем затопило нежную, чувственную душу молодого человека — в его квартире раздался звонок входной двери, и на пороге выросли два красивых, высоких, сильных альфы. Чимин в первые секунды жутко испугался, но когда старший альфа представился и вежливо попросил о разговоре, Чими немного отпустило. Пройдя по приглашению в квартиру, альфа поведал омеге, кем для него приходится, рассказал о том, что до этого дня не знал о его существовании, объяснил, что в курсе его положения и предложил выход из ситуации, представив ему альфу, что явился вместе с ним и который готов сегодня же взять его замуж, записать ребёнка, что омега носит под сердцем, на своё имя и избавить от всех пересудов и трудностей, если, конечно, Чими не против.       А какой, собственно, у омеги был выход? Он согласился.       Расписались в ближайшем Доме бракосочетания и без лишних слов и церемоний отправились в теперь уже семейное гнёздышко Чонгука.       Чимин сильно переживал, даже боялся той жизни, которую теперь будет вынужден делить с устрашающего вида альфой, который не проронил ни одного слова за всё время церемонии и после, по пути домой, кроме пресловутого «да» в Доме бракосочетания.       А вечером, когда Чимин пришёл в комнату к мужу и, переминаясь с ноги на ногу, остановился в дверном проёме, а потом прошёл дальше и, не смея поднять глаза от стыда на опешившего Чонгука, стал раздеваться, альфа подскочил с кровати и, судорожно прикрывая уже успевшего расстегнуть рубашку омегу, проворчал:       — Эй, мелкий, ты чё удумал? Ты чё это? Это всё не взаправду. Тебе же твой отец объяснил — это просто чтобы тебя защитить!       Чимин неверяще уставился на альфу, не смея двинуться с места.       — Просто так?       — Ебать, блять! Ага, просто так... Лидер Фоссы каждого встречного омегу пихает в мужья своим Воронам, а те в качестве расплаты с ними трахаются. Ты сын его, мелкий! Не доходит?       Чонгук строгим взглядом оглядывал дрожащего перед ним омегу, хотел просто молча выдворить его из комнаты, но понял, что тут нужно всё спокойно и доходчиво разъяснить.       — Почему тогда он не забрал меня к себе? — уронив голову на грудь, шепчет Чимин.       — Да потому, что ему нельзя! Ему даже мужа заводить нельзя, а тут сын и внук! Нельзя, понимаешь?! Короче… — Чонгук подошёл ближе к омеге. — Я же тебе показал твою комнату? Теперь ты там будешь жить. А я буду о тебе заботиться. И ты ни в чём нуждаться не будешь. И ни одна сука тебя не обидит, врубаешься?! Тебе нечего переживать. Наш брак просто чтобы тебя защитить. Въехал?!       — А вдруг ты кого-то полюбишь? И зачем это тебе вообще надо? — Чимин явно не «въехал».       — Кого я, блять, полюблю?! Любовь — не моя тема. Не думай об этом. Зачем мне это надо? Потому что я пиздец как уважаю твоего отца! Я всё для него сделаю, понимаешь? Может, ты переживаешь за то, что с тобой будет, если ты влюбишься?       Чонгук пытался разрядить обстановку, позволив улыбке коснуться губ.       — Ну, сначала твоему любимому придётся сдать экзамен! Иван Царевичу придётся достать для Воронов перо Жар-птицы, — смеётся Чонгук. — А потом уже я отпущу тебя к нему, договор? Не махай, мелкий… всё будет хорошо. Вот родится наш воронёнок здоровым... Только ему придётся сказать, что я его отец, понимаешь? И ему так лучше будет, и тебе, и всем вокруг. А теперь давай, мелкий, спать пора. Иди давай, — подтолкнул омегу к двери и, закрыв за ним дверь, выдохнул.       А Чимин, оперевшись на дверь с обратной стороны, крепко зажмурил глаза и долго не мог двинуться с места. Неужели теперь он может жить спокойно? Не думать о завтрашнем дне и не переживать о том, как будет расти его ребёнок? Внутри будто распустилась упругая, сжимающая до сих пор всё его существо пружина. Слёзы катились по щекам безостановочным потоком, а на лице сияла улыбка благодарности. Благодарности судьбе, отцу и теперь своему мужу, который показался в момент первого знакомства суровым, грозным и равнодушным, а теперь вызывал только тёплые чувства.       Добравшись до комнаты, Чимин улёгся на мягкую перину, укутался в тёплое одеяло и, всё ещё сияя улыбкой, крепко заснул. Впервые, с тех пор как узнал, что внутри него растёт новая жизнь, спал беспробудно до утра.       Чонгук обещание сдержал. Заботился и оберегал Чимина словно хрупкий цветок. Полюбил мальчика-альфу, родившегося через восемь месяцев, как своего. Чувствовал, что хоть по крови тот ему не сын, на самом деле, если даже у него был бы свой, он наверное, не любил бы его больше.       Намджун тоже обожал своего нежного, такого искреннего и такого чистого душой сына, души не чаял во внуке. Часто приезжал к ним в гости повидать своих кровинок и считал, что судьба была благосклонна к нему, раз уж так повернула дорогу его жизни. О том, что между Чонгуком и Чимином как таковых супружеских отношений не было, он не знал, да и никто вслух об этом не спрашивал и не говорил. Намджуну было достаточно видеть, что Чонгук относится к сыну и внуку великолепно. Заботится о них, переживает за будущее маленького альфы, старается уделить им внимание. Что ещё нужно?       Но альфы не учли одного «маленького» нюанса… Что из бесконечной, неизмеримой благодарности у Чимина родится влюблённость к мужу и страсть.       Чимин хотел любить мужа по-настоящему. Желал близости с ним до скручивающихся внутри органов, до дрожащих пальцев, до пересохших от желания поцеловать губ. Чимин часто украдкой подсматривал за спящим альфой и наслаждался видом его широкой спины, крепких рук, тонкой талии. Грезил и мечтал о том, что когда-нибудь Чонгук всё-таки увидит в нём красивого омегу и захочет его себе. Будет обнимать и целовать до темноты в глазах, будет наслаждаться его телом и дарить ему такое же наслаждение. В такие дни Чимин уходил в свою комнату и изнывал от желания почувствовать сильное тело мужчины на себе, почувствовать его горячий член в себе, истекал соком желания и с еле сдерживаемым стоном дрожащей рукой удовлетворял себя… а потом долго плакал. Каждую ночь приходил к решению признаться мужу в своих чувствах, но наутро, лишь стоило взглянуть в насмешливые глаза альфы и услышать его это ненавистное «доброе утро, мелкий», всю решимость как ветром сдувало. И так снова и снова по кругу, раз за разом одно и то же.       Чимин спустился на кухню обновить воду в графине, когда туда неожиданно вошёл Юнги. Гость не думал встретить кого-то в тёмном пространстве помещения и отшатнулся, когда понял, что тут кто-то возится. Потянулся к выключателю, но тут же отдёрнул руку, когда понял, что это Чимин.       — Чими, это ты? — альфа пытался разглядеть лицо омеги, но это не удавалось. — Всё нормально? Я за водой пришёл, не пугайся. А ты чё не спишь?       Альфа не двигался с места, чтобы ненароком не задеть омегу.       — Я не включаю свет, потому что голый, блять, по пояс, — хмыкнул Мин и услышал смешок в ответ, — подумал быстренько сгонять за водой, а ты чё в темноте возишься?       — Да всё нормально, не переживай, — Чими смеялся над нелепостью ситуации и над тем, что этот наглый и беспардонный альфа может чего-то стесняться. — Я тут наизусть знаю каждый поворот, зачем включать свет, чтобы просто налить воды? Дело одной секунды. Я как раз набрал графин, возьми.       Протянул графин, но в темноте ничего невозможно было разглядеть.       — Ну, включи ты свет, стесняшка! Кому скажу — не поверят! — продолжал хохотать Чимин, когда помещение осветилось многочисленными лампочками по периметру.       Юнги стоял посреди кухни, вглядываясь в освещённое мягким светом лицо Чимина. И что-то в его тяжёлом взгляде тёмных омутов смутило омегу.       Чимин не раз такое замечал.       Уютнее всего из окружения Воронов ему было рядом с Юнги. Несмотря на зловещий вид, усугубляющийся уродливым шрамом вдоль лица, несмотря на кажущийся цинизм и пофигизм, который пёр со всех щелей у альфы, несмотря на закрытость — омега именно с Мином чувствовал себя легко и спокойно. Потому что стоило омеге появиться в поле зрения Мина — улыбка расплывалась по его лицу и тут же потрясающим образом превращала его в ласкового, мягкого кота. Только в редких исключительных случаях Чимин ловил на себе пронизывающий какой-то тоской и безысходностью, будто глубоко заглядывающий в душу взгляд альфы. Нет, Чими его не боялся. Просто в такие моменты его самого наполняло какое-то странное чувство тревоги и беспокойства. Чими пытался тревогу выкинуть из головы, и у него это легко получалось до нового такого случая. Как бы то ни было, Чими знал, что Мин никогда его не обидит.       Обхватив кувшин руками, Юнги жадно припал губами к горлышку хрусталя и большими глотками, словно только что совершил путешествие по пустыне, глотал холодную воду под смешок Чимина, наблюдающего за ним. Несколько капель воды, проскочив мимо жаждущих прохлады губ, поползли вниз по подбородку и скатились по шее вниз. Чими интуитивно протянул руку к крепкой груди, чтобы смахнуть влагу, но стоило ему дотронуться до светлой кожи, которая оказалась настолько горячей, будто загорится под пальцами — альфу пронзила глубокая дрожь…. Он так громко и порывисто выдохнул, что Чим испугался, отдёргивая руку.       — Прости, пожалуйста… Извини. Я просто хотел стереть капли…       Юнги тут же взял себя в руки.       — Эй, чижик-пыжик, чё так мохаешь? — смехом разрядил обстановку. — У тебя пальцы ледяные, будто ты в морозилке сидел. Графин холодный, ты пальцы себе отморозил.       — И чижик, и пыжик — это ты у нас, — продолжил разговор уже в разрядившейся обстановке Чимин.— Ну и где ты у нас был? На Фонтанке водку пил? Выпил рюмку, выпил две — закружилось в голове?       И неожиданно в ответ:       — За морями вино пил. Выпил рюмочку спиртного, Пригласил к себе милого…       Любуется раскатистым смехом Чимина, а потом ловит на себе его любопытный взгляд.        — Оооо, так наш пыжик нашёл себе милого? А ну-ка, рассказывай, кто он? Сколько ему лет? — Чимин присаживается на стул за обеденным столом, приглашая Юнги сесть напротив. — Неужели кто-то из вас наконец влюбился?       Юнги некоторое время стоит в раздумьях, будто выбирает, стоит ли пооткровенничать или лучше пожелать омеге спокойной ночи и уйти. Выбирает ещё немного насладиться обществом сияющего улыбкой Чимина и присаживается.       — Влюбился, — выдыхает альфа с выражением лица, совершенно ему не свойственным, и наблюдает за нетерпеливым, любопытным ёрзаньем омеги. — Но нихуя мне не светит... — замечает, что улыбка сползает с лица Чимина. — Во-первых, он слишком далеко от меня. Во-вторых, меня он не любит, любит другого.       — Так, стоп, как это? Ты признался ему в своих чувствах и получил от ворот поворот?       — Не-а, я даже не признавался. Зачем? Я ведь вижу, что любит он другого.       — Ну и дурачок ты, пыжик. Ну откуда ты знаешь? Может, стоит попробовать. И вообще — что за дела? С каких это пор Вороны сдаются и не стараются отвоевать своё?! Любишь? Значит, борись! Не сдавайся! Пробуй, ухаживай! И вообще…       — Он замужем, чижик.       Чимин захлопнул рот, округлив глаза словно пятикопеечные монеты.       — Оооо… Аааа… Ну, тогда да. Тогда извини-подвинься. Замужем — это уже серьёзно.       Заглядывает в глаза напротив, замечая то, что и раньше замечал не раз. Так вот объяснение этим непонятным ощущениям! В глазах напротив боль, сожаление, отчаяние, перемешанные с каким-то стыдом, что-ли.       — Ты не переживай так сильно, пожалуйста. Ну, может, это у тебя пройдёт? Ну, я не знаю. А вдруг тот омега не любит своего мужа? Может, ты сможешь его увести. Вот. Точно, уведи его! А дети у них есть? Ты сможешь. Ты же способен убедить кого угодно в чём угодно! Убеди его. А вдруг он несчастлив в том браке? Вдруг… Господи, какую ахинею я несу… — одёргивает себя, закатив глаза. — Юнги, ну ты всё равно не расстраивайся, ладно?       Чимину безумно жаль. Душа болит за то, что сейчас переживает альфа. Гордый, сильный, всегда такой циничный, собранный. Лишь Чимин его знал настоящего. Только Чимину было позволено увидеть пыжика, отодвинув Юнги. Он не понимал никогда, за что судьба ему преподнесла такой подарок, но Чимин искренне считал Юнги подарком судьбы. Всегда отзывчивый, готовый помочь и поддержать в любую секунду, искренне интересующийся всеми делами Чимина, помогавший ему открыть свою школу танцев, несмотря на все возражения других Воронов. Юнги переживал безответную любовь, так же как и сам Чими, и омеге было безумно жаль. Пак Чимин знал, каково это — любить со стороны и не сметь прикоснуться к душе любимого. Хотя все вокруг считали Юнги страшным человеком и в основном боялись его присутствия, Чими воспринимал альфу совершенно по-другому. Чего стоили те перешёптывания и страх в глазах работников школы танцев в те редкие моменты, когда Юнги приезжал его там навестить! Но Чимин знал, что настоящий Юнги отличается от того, которого все вокруг видят, сильно отличается. Ему было безумно жаль. Обхватив угловатые пальцы своими маленькими ручками, Чимин сжал крепкую ладонь альфы и заглянул ему глубоко в глаза.       — Всё будет хорошо, пыжик. Всё пройдёт, всё наладится.       — Ну, конечно, будет! — Юнги подкинул подбородок вверх и, блеснув карими глазами, кивнул омеге, словно убеждая в этом самого себя. — Пойдём спать, уже светает, а завтра нам всем к твоему отцу. Он опозданий не приемлет.       — Пойдём. И Кибом уже скоро проснётся, — Намджун предложил назвать маленького альфу так, и никто не возражал. Все знали историю Ворона, который уехал на Запад, оставив часть своей души в Фоссе. — Спокойной ночи, Юнги.       Альфа поднялся вместе с омегой и направился в свою комнату. Остановился возле двери, развернулся и долго смотрел вслед тому, кто плавной походкой поднимался по лестнице вверх.       — Спокойной ночи, чижик, — прошептал Юнги, глубоко вздохнув.       И когда Чимин исчез в пролёте второго этажа, шагнул в свою комнату.

🩸🩸🩸

      В офисах компании Crow Fossa не было никакой суеты. Двухэтажное здание на территории, отведённой для административных помещений компании, располагалось в глубине огороженной зоны. Напоминало какое-то частное сооружение, больше даже огромный жилой дом, затесавшийся среди других высоких офисных зданий, производственных и складских помещений. Сфера деятельности компании была огромной — топливо, спиртзаводы, алюминиевая фабрика, вольфрамо-молибденовая, сельское хозяйство, рестораны и клубы, новые торговые центры и автосалоны.       Воронам принадлежали гектары сельскохозяйственных угодий, где они выращивали кукурузу, пшено и занимались садоводством, молочная фабрика и мясокомбинат. Практически всё, что могло принести какой-то значимый доход в руках Воронов, ими было создано, построено и контролировалось. Вороны были всем в Фоссе, за исключением того, что безраздельно принадлежало государству. Федеральную власть Центра никто не отменял. Поэтому с ним считаться было нужно. Но Вороны Фоссы настолько сильно окрепли, и их когти доставали настолько далеко благодаря экспорту продуктов деятельности со всех сфер производства независимо от Центра, что даже если бы в столице решили с сегодняшнего дня прекратить федеральное финансирование, то Фосса смогла бы справиться и с этим, переключив местные структуры на своё обеспечение.       Как государство такое допустило? У государства не было ресурсов до настоящего времени это всё контролировать. Кроме того, Вороны прекрасно умели делиться. Благодаря этому они получили полный карт-бланш от тех, кто был у руля государства рядом с предыдущим президентом страны. Нового президента в кресло тоже посадили они, но, скорее всего, что-то пошло не так — Намджун это чувствовал. Что-то в верхах поменялось, и те люди не учли чего-то очень важного. Намджун разговаривал с одним из них недавно, и, судя по полученной информации, те сами переживали за свою голову и статус, катастрофически быстро теряли своё влияние, и им было не до какой-то там отдалённой от Центра Республики и их проблем. Они старались спасти свою шкуру сами, пытались удержаться в прежнем положении и статусе.       Среди авторитетов тоже творилось что-то непонятное. Как Намджун и предполагал много лет назад, многие из них полезли в структуры власти, почуяв, что государственное устройство и политика внутри меняет своё обличие. Государство крепнет, и его представители не желают, чтобы помимо государственных структур ещё какие бы то ни было образования имели силу и могли поспорить с их решениями. Новый президент решил, что Центр должен вернуть своё влияние в стране, и для этого необходимо в полной мере усилить и укрепить свои инструменты власти.       В правоохранительные органы, в которые буквально пару-тройку лет назад не хотел соваться ни один молодой человек, теперь образовались огромные очереди в кадрах, им повысили заработную плату в несколько раз, в военных структурах происходило то же самое — огромные льготы, обеспечение жильём, обещания космических перспектив. Теперь считалось престижным быть представителем органов власти, и молодые сильные члены общества стремились выслужиться перед страной со всем рвением, присущим начинающему ретивому работнику.       Намджун всё это прекрасно видел. Видел и понимал, что и до него Центр обязательно доберётся, захочет раздавить гнёзда Воронов. Намджуну было необходимо время. Время, чтобы наладить мосты с новым государственным бомондом. Найти выход на кого-то из их представителей. Договориться о новых условиях существования без особых потерь. Он не понимал, почему в Фоссу направили именно Джина. Что у последнего в планах и с чем его прислали сюда? Джин говорил, что Фил хотел приехать в качестве нового президента. Почему тогда не приехал? Почему именно Джин? Месть за прошлое? Желание насладиться тем, как Намджуна растопчут вместе с его Воронами? Джун в это не верил. В те редкие моменты, когда он позволял себе слабость и допускал в свою голову воспоминания о Джине, он ловил себя на чувстве беспросветной тоски и горечи. Он скучал по Джину. Но считал — то, что между ними произошло, самое верное разрешение ситуации. Ну, какое будущее их ждало? Предавший один раз — предаст и дважды. Джин даже объясниться не посчитал нужным. Он просто свалил под ручку с проклятым Филом.       Намджун тут же захлопывал ту коробочку, где все эти годы таились воспоминания о великолепной ночи двух альф, о тоске по своему другу. «Другу, — хмыкал Намджун, — с друзьями не трахаются». То, кем был для него Джин, даже названия нормального не имело. Невозможно это обозначить. Точно так же, как невозможно обозначить те чувства, которые вчера Намджун испытывал, когда в ресторане увидел Джина через столько лет.       — Что ты думаешь по этому поводу? — прервал мысли Намджуна Чонгук. — Всё, как ты ранее и говорил, Нам. Они начали. Непонятно, чего они хотят конкретно и как будут действовать, но точно одно — они не хотят процветания Воронов.       — Хосок, как у тебя обстоят дела? Нам доложили, что во все гарнизоны Фоссы прибыли новые единицы войск, — Намджун выглядел задумчивым, но спокойным.       — Да, Нам, куча военных подразделений и частей. Они заполнили все гарнизоны. Но ведут все себя спокойно. Говорят, что это новая политика Центра. Федеральная казна государства теперь содержит отдельный резерв для поддержки военных структур, и количество желающих служить по контракту выросло в разы. Поэтому военных командируют по всей стране в разные республики. Но мы понимаем, что вопрос не только в том, что служивые уже не помещаются в Центре. Государство свою силу наращивает, и за счёт военных в том числе. По поводу наших ребят — там переживать не нужно. Наши тренировочные центры всё так же переполнены. Мы обеспечены всем необходимым: оружие, полное оснащение. И ещё — каждый из моих ребят за Воронов глотку порвёт, — с гордостью отвечает Хосок.       Намджун, довольный ответом, обращается к Юнги:       — Что ты скажешь?       Юнги с неизменной ухмылкой вещает о своих успехах:       — Всё идёт отлично, Нам. Оружие беспрепятственно переправляется с Кунбулы в Феде. Я встречался с Миником — огромное количество ребят из Феде, пожелавших учиться за границей, как мы знаем, были приняты в их религиозные школы с распростёртыми объятиями и возвращаются в Республику с совершенно другими взглядами и другой правдой. Но Лидеры Феде не в состоянии их контролировать. Они пока группируются в небольшие кучки, не приемлют политику своих Лидеров, им нужен человек, который их объединит и поведёт за собой. Мы с Гуком встречались с Мижоном — помнишь, Нам, тот, который с нами учился? У него нормальное влияние имеется. Мы предложили свою поддержку и намекнули на то, что надо бы ему возвращаться на родину и объединить недовольных под своё крыло.       — И что он? — Намджун не сомневался в способностях Юнги никогда. Если с кем-то нужно договориться или склонить кого-то к нужной мысли — альфа всегда идеально с этим справлялся.       — Он вначале сомневался. Но видно было, что хочет. Такой же, бля, жадный до власти, как и его сородичи. Я расписал ему все возможности и перспективы, рассказал, что объединить силы вокруг себя он сможет, если использует своим знаменем религию. Соблазнится, куда денется. Сейчас находится в Феде и вещает о силе его Господа. Молодёжь, разинув рот, его слушает. Те, кто учились в Кунбуле и слышали эту правду за кордоном от тамошних учителей, теперь, услышав это от сородича, готовы убивать за него. Старики вспоминают те дни, когда молиться им запрещало государство, и восхищаются возродившейся руками молодых людей возможности. Лидеры Феде не понимают, откуда взялось это ретивое движение новых сил. Они с Центром на короткой ноге, но не думаю, что Центр будет готов к новым реалиям их республики. Намечается раскол. Всё, как ты хотел, Нам.       — Отлично, этого мы и добивались. Пусть Центр борется с более актуальной проблемой, пусть решат, что растаскивать вороньи яйца сейчас не самое главное. А мы им будем нужны в решении этой проблемы. Это выиграет нам время и заставит их с нами сотрудничать.       Намджун доволен этими новостями. Да, дестабилизация соседней Республики для отвода внимания от себя — это не самое честное и правильное решение, Намджун всё понимает. Понимает и то, что будут жертвы. Но какой у него выход? Из двух зол выбирай меньшее. А сейчас на кону стоит благополучие Воронов. Нам всегда выбирал Фоссу, всегда — в первую очередь поднять Воронов из ямы, и он добился успехов. Кровью и потом заставил считаться с Воронами и их уважать. Малодушию в таких делах нет места.       — Чонгук, у тебя как?       Альфа ждал этого вопроса от Лидера.       — Всё под контролем, Нам. Заключили несколько договоров — и внутри государства, и пару с иностранными. Фуры с логотипом Воронов забираются всё дальше. Есть проблема с вольфрамо-молибденовым. Центр собирается направить к нам на проверку комиссию по соблюдению правил охраны окружающей среды. Наши старые очистители дают сбой, и мы заключили договор на поставку и установку новых. Но наш заказ задерживают. По всем правилам мы должны остановить производство, но специалисты мне с пеной у рта доказывают, что для атмосферы даже со старыми очистителями нет опасности. Но заключение комиссии будет зависеть от того, как на это смотрит сама комиссия. А в нынешних реалиях, боюсь, что их сюда направили с одной целью — найти недочёты и дисквалифицировать нашу деятельность. Я уже разговаривал с поставщиками, те говорят, что им будто специально палки в колёса вставляют. Но к моменту проверки, думаю, ситуация наладится. Во всём остальном всё великолепно. Продолжаем работу в том же темпе, даже интенсивнее. Относительно аукциона. Нас уже предупредили, и с этим нихуя не попишешь — земля уплывает к другой корпорации. Это уже железобетонно, но всё остальное будет у Воронов. Нас пригласили на закрытое мероприятие в Маре. Там недавно презентовали новый отель, и нам предложили посетить его. Вот там и будут происходить все важные договорённости. Мне есть, что предложить толстосумам Центра и есть, чем их напугать, если они вздумают оставить Воронов в стороне. Мы уступаем им возможность строительства этого ёбаного отеля и предлагаем хорошую долю во всех остальных предприятиях — выгодная, считаю, для них сделка.       — А кому они отдают возможность строительства?       — Некий Ли Бом, корпорация Lee on you… Я пока не разузнал, кто он такой и откуда взялся, кто его крышует и что он за человек. Но точно одно — у него налажены мосты с новым правительством и их капитанами. Потому что эта земля должна была достаться нам железобетонно, но всё изменилось, как только этот хмырь подал заявку на участие. Информация о нём закрыта, поэтому я предполагаю, что его оберегают капитаны Центра. Тот, кто мне достаёт информацию, так и сказал.       — Будь с ним осторожен, Чонгук, он возник на нашем поле неспроста. В Фоссу погулять по лесочку и просто набрать грибов никто не полезет. Когда ты уезжаешь?       — На выходных, Нам. И ещё. Хочу всё-таки, чтобы ты ещё раз подумал по поводу нашего личного самолёта. Он нам необходим, Намджун. Вороны не должны зависеть от времени общих рейсов. У нас должны быть собственные крылья. Раз я уезжаю в Центр — может, встречусь с нужными людьми и решу этот вопрос?       — Что ж, думаю, что пора согласиться с тобой. Решай. Скажу больше. Подумай о паре-тройке таких аппаратов. И ещё, считаю необходимым снабдить наши тренировочные лагеря вертолётами, — ухмыляется Намджун, поймав удивлённо-восхищённый взгляд Хосока. — Ну, мало ли? — продолжает со смешком Намджун. — Вдруг вам спешно придётся съёбывать отсюда.       Чонгук реагирует на это мгновенно, резко и безапелляционно заявляя:       — «Вам?» Я смотрю, мало того, что ты допускаешь возможность нашего «съёбывать отсюда», так ещё и съёбывать без тебя?       — Всё может быть, Гуки, — так же ухмыляется Намджун. — Пути Господни неисповедимы, как говорится, а уж проделки Дьявола — тем более…       Спорить Чонгук не намерен. Да и зачем? Поступки красноречивее слов. Просто Чонгук чётко понимает, что не хочет покидать свою Родину никогда. А уж без Намджуна точно. Намджун его Лидер. Ким Намджун для него не только тот, благодаря кому Чонгук отучился и получил возможность жить так, как живёт сейчас. Ким Намджун — кумир и пример огромной силы, ума, воли и решимости наравне с отеческой заботой. Ким Намджун для Чонгука отец. Гук никогда своего не видел, а если и видел — не вспомнил бы, тот бросил их с Хосоком и папой, когда пацаны были ещё совсем мелкими. И ни разу ни до, ни после этого Чонгук не чувствовал, что может положиться на крепкое плечо, пока к ним на мойку не пожаловал Нам. Никогда Чон Чонгук не допускал мысли, что может бросить, отвернуться от своего Лидера.       — И давно ты так сильно уповаешь на Господа? — ухмыляется Чонгук. — Или Юнги и тебе мозги промыл?       Юнги цинично оглядывает друга. Цокнув и помотав недовольно головой, неожиданно выдаёт:       — В Бога нужно верить, Гука, иначе как? С ума можно сойти. Я не верю тем, кто на каждом шагу орёт, что он слуга божий, используя чувства и силы верующих в своих целях. А в Бога я верю.       — Это ты сейчас решил испробовать на мне силу своего убеждения или чё?       Чонгук не верит своим ушам. Юнги? Который не боится ни Бога, ни чёрта, сейчас говорит о вере?       — Я посмотрю на тебя, когда окажешься на краю пропасти, Чонгук. К кому ты будешь взывать в моменты отчаяния? Хотя с тебя, бля, не станет. Хуй ты к кому будешь взывать.       Громкий хохот четырёх Воронов раскатывается по помещению. Вопросы веры никогда ими не обсуждались. Не лезли они в это и не задумывались. По умолчанию упоминали имя Господа всуе, но никогда не размышляли над этим серьёзно. Слишком сложно и слишком муторно это всё для них было.       — Так, а теперь к дальнейшим планам, — Намджун хлопнул себя по бедру. — Чонгук, ты направляешься на выходные в Центр, задачи поставлены, надеюсь на лучший исход. Хо, по поводу вертолётов я говорил серьёзно. Подготовь в тренировочных лагерях всё для этого необходимое. На носу выборы президента, посмотрим, будут ли военные вмешиваться в это. Для чего-то их сюда направили, и я так думаю — это для охраны нового официального правительства Фоссы. Зачем военные? Значит, новое правительство будет творить хуйню, которая не понравится Воронам. Хо, укрепи позиции тренировочных, подготовь своих ребят к возможным неприятностям — может, придётся действовать жёстко. Разъясни им, что теперь наступило время настоящих альф, и именно сейчас Воронам нужна их отвага. Юнги, ты отправляйся в Феде, погости там у своего друга. Проследи за ситуацией и постарайся убедить его в необходимости существенных действий. По пути туда заезжай в Тарт, передашь местному Лидеру мой привет и убедишься, что там всё нормально, и в случае чего мы рассчитываем на их поддержку. Хотя вот в нём я вообще не сомневаюсь. Он стал лидером вместе со мной и не подводил ни разу. Но ты всё равно убедись. Верить никому нельзя. Выезжай тоже к выходным. Возьми с собой ребят, кого считаешь нужным. Не рискуй понапрасну. Ты знаешь, какие скользкие люди в Феде, будь осторожен. Ну что, задачи нам всем ясны. По коням. Пока есть время отдохнуть, а дальше вперёд, бля, и с песней. Чонгук, я хочу Чими повидать и Кибома. Поедем к ним? Соскучился.       — Я сам вчера поздно домой заявился. И рано утром ушёл. Не видел мелкого. Поехали, повидаем. Он мне, бля, уши прожужжал, что хочет какую-то железную дорогу. По пути заскочим в Торговый центр. Мне эту дорогу из-под земли достать надо. Иначе мне пиздец, бля, воронёнок меня порешает.       На этом встреча закончилась. Лидер дал установки своим Воронам…       Если бы Фосса не была Республикой в составе другого государства, и если бы у Фоссы был суверенитет — Ким Намджуна смело можно было провозгласить главой этой маленькой «страны»…Чон Чонгук в ней был бы министром финансов и помощником руководителя, Чон Хосок смело мог бы занять пост министра обороны и внутренних дел, а Юнги потянул бы должность министра иностранных дел как прирождённый дипломат. Но Фосса была лишь небольшой Республикой в составе огромной страны. И никто из этих четверых не желал покидать Фоссу, чтобы строить карьеру на уровне всего государства, хотя потенциал на это был у каждого. Каждый из Воронов построил своё гнездо здесь и прирос к этому месту.       Вороны — не перелётные птицы.       На сердце у Чонгука стало намного легче. Каждый раз такое происходило после встречи с Намом. Складывалось впечатление, что на свете нет ни одной проблемы, которую старший альфа не мог бы решить. После общения с ним хотелось расправить свои чёрные крылья шире. Уверенность и вера в лучшее будущее топила сознание. Чонгук вышел из офиса, полный решимости и мысли, что всё будет хорошо.

🩸🩸🩸

      — Бля, Юнги, не бубни. Ты, бля, вечно в разъездах. Сколько раз ты уже обещал, что поедешь со мной в горный тренировочный? Я тоже, бля, всю ночь не спал, ну и хуй с ним, приедем — отоспимся. Дали, а? Посмотришь, чё там мои пацаны творят, на ночь в горах останемся, а? — Хосок канючил у Юнги согласие так, словно тот не хотел купить ему любимую игрушку. — Я возьму ведро кофе и сладости куплю… в кафетерий заедем, и я возьму тебе мешок твоих любимых лимонных леденцов….       — Бля, Хо, ты чё за липучка, а? Я выспаться хотел перед поездкой.       — До поездки ещё двое суток, чел, выспишься ещё!       — Двое суток ровно бы хватило.       Смотрит на нахохлившегося друга, крутящего баранку порывисто, выливая всё своё недовольство на ни в чём неповинный руль автомобиля.       — Ладно, блять, затрахал. Поехали в твои горы, бля, солдафон. Хвастайся своими солдатиками. Ёбаный пиздец, Хо, вырос, а в солдатиков не наигрался. Но не на этой машине. Я сяду только на Гелик…. И ещё, на заднем сиденье устрой мне, сука, спальню… я буду всю дорогу туда спать, и не вздумай меня будить, пока не доедем, пиздюлей получишь. А, и по пути туда купишь всё, что ты сказал, и леденцы не забудь.       Хосок радуется как ребёнок. Со скоростью света доезжает до дома, резко переодевается, предложив и Юнги одежду поудобнее. Как и обещал, устраивает на заднем сиденье автомобиля спальное место и направляется в путь. Юнги, как и предупредил, заснул, стоило машине двинуться в путь.       До выезда из города, в центре, Хосок паркуется возле первой замеченной кофейни, чтобы купить всё, что обещал другу. С собой в поездку Хо никого не взял. Сам управляет автомобилем. Ребят направил вперёд, чтобы они приготовили в центре всё необходимое для их ночёвки. Зайдя в небольшое, но уютное помещение кофейни, Хосок огляделся и, недолго думая, прошёл сразу к витринам со сладостями. Набрал вкусняшек, мешок леденцов и заказал пару стаканов крепкого чёрного кофе. Присел здесь же на диван в ожидании заказа и бесцельно оглядывался по сторонам, даже не замечая лиц посетителей кофейни.       — Привет, птенчик, — донеслось до слуха Хо, и он дёрнулся, фокусируя внимание на том, кто так беспардонно к нему обратился.       Широкая улыбка расплылась на лице. Ну конечно, кто это ещё мог быть — прекрасный незнакомец, который так блестяще отшил Чонгука.       — Привет, привет, прекрасный незнакомец. Ты потише свои опусы выдавай на людях, — добродушная улыбка говорила о том, что слова омеги его не задевают, а наоборот, веселят. — Вороны разные бывают. Есть добродушные, а есть отбитые, могут ваву нечаянно на лице нарисовать.       Тэхён, запрокинув голову, расхохотался своим глубоким бархатным голосом, отчего по загривку Хосока пробежались мурашки. Омега был не один, рядом с ним сидел ещё один красавчик, который неловко мялся от пристального взгляда альфы и, не выдержав его, опустил глаза.       — Вороны же омег не трогают, — вскинул подбородок Тэ.       — Не трогают, правильно. Но наши омеги Воронов не провоцируют, а ты, я смотрю, опыт хочешь провести по измерению терпения Воронов.       — Ммм…. Какие-то скучные у вас омеги. Вам самим-то с ними интересно? Не провоцируют, не возмущаются, по кабакам в позднее время не ходят, а если пришёл — значит, продаётся. Какой-то мрак, не считаешь?       — Ну так, крылья Воронов чёрные. Наш любимый цвет… А тебе, насколько я понял, чёрный не ко двору, — оглядев ярко-бордовый костюм омеги, поддел Хосок. — А чё тогда занесло к нам, райская птичка?       Тэ снова захохотал, совершенно не сдерживая себя.       — Ты чё это? Только что назвал меня попугаем?       Теперь уже Хосок не смог сдержать смеха:       — Не-не, будем считать, что ты колибри.       — В душе не чаю, что это за птица, но название мне нравится… Хотяяяя… Это не та яркая птичка с длинным клювиком, которая им без конца ныряет в разные бутоны соцветий, словно не за едой, а из чистого любопытства? — так хитро смотрит на Хо, неоднозначно так, словно хочет уловить, целенаправленно его так назвали или чисто случайно.       Хосок кайфует с этого хитрющего взгляда, свидетельствующего о тонком уме омеги. Кайфует с его улыбки и этого нагло-смешливого взгляда.       — Я бы сказал, что неудобно перед твоим приятелем. Мы общаемся, а его ты мне так и не представил. Но и мы друг другу незнакомы. Исправим?       Улыбка такая светлая, заразительная, что на минуту забываешь, что перед тобой жестокий, суровый Ворон.       — Меня зовут Тэхён. Но чаще всего меня не зовут, я сам прихожу, — улыбается в ответ на заливистый смех Хосока. — Это мой друг детства, Феликс.       — Охрененно приятно, — лыбится Хосок, протянув руку омегам по очереди. — Меня Хосок. Будем знакомы. Вы надолго в Фоссе?       — Я хочу задержаться, вот уговариваю друга на это, а он мне талдычит, что колибри не место в горах и суровом климате горной Фоссы… Боится, что Вороны нас заклюют.       — Не заклюют. Бля буду, — выпаливает Хосок, а потом сконфуженно стучит по губам, будто извиняется за ругательство.       — Не переживай, Ворон. Мы, может, внешне хрупкие пташки, но будь уверен, в обморок от слова «блять» падать не будем, — усмехается снова Тэхён.       — Замечательно. Тогда запиши мой номер, Тэхён, сейчас я уезжаю в горы с другом по делам, но рад буду организовать вам в дальнейшем экскурсию. Обещаю, что колибри не пострадают.       — Договорились, — сияет приветливой улыбкой Тэ, но стоит Ворону исчезнуть из поля зрения, хмурится, будто злится. — Чёртов Ворон, — сквозь зубы шипит под ошалевший взгляд друга.       — Ты чего, Тэ-Тэ, неплохой же…ну… на первый взгляд. Ты чего так?       — Вороны неплохими быть не могут, Феликс, запомни это. Им верить нельзя. Ну их на хуй!       Феликс смотрит через витрину кофейни на выход, словно увидит там красивого незнакомца вновь и сможет убедиться в словах друга.       — А мне он показался хорошим. Ещё улыбка такая красивая, искренняя…       — Как моя была, да, Феликс? — многозначительно произнёс Тэхён, а омега не возражал.       Действительно, он только что думал, что Тэхён рад встрече с Хосоком. А вот как оно на самом деле. Феликс глубоко вздохнул. Когда-нибудь он уже научится не верить своим глазам и не верить словам и пустым улыбкам… Когда-нибудь позже… Но это не точно…

🩸🩸🩸

      В столицу Чонгук прибыл за несколько часов до аукциона. Юристы и пара экономистов расположились с ним на одном этаже отеля и тоже готовились к мероприятию в ускоренном режиме. Чонгук понимал, что спешить ему в принципе некуда, но позволить себе опоздание не мог. Ебучие правила приличия. Сука, как же Чонгук это всё ненавидел! Лицемерные улыбки, рукопожатия, пустые пожелания удачи, когда по факту всем и так ясно, кто заберёт победу. Интересно будет познакомиться с Ли Бомом — это, пожалуй, единственная движущая сила, дёргающая его за загривок и заставляющая собраться быстрее и выглядеть как можно лучше. Проигрывать тоже нужно уметь. Чонгук сегодня проиграет с блеском и с улыбкой на лице. Ни одна тварь не увидит, что альфу вся эта ситуация жутко бесит.       К месту проведения мероприятия Чонгук подъехал как раз вовремя. Его встретил в зале для аукциона Ёниль, который решал вопрос с устроителями и ранее сообщил, что земля уходит в аренду к другой корпорации.       — Чонгук, ты участвуешь чисто формально, поэтому пару раз можно повысить ставки и больше в это не лезть. Я понимаю твоё возможное негодование, но поверь мне, там вариантов вообще нет…       — Да понял я, понял. Давайте займём свои места.       Они прошли в зал, на сцене которого висела огромных размеров карта с очертаниями его Родины. Фосса — во всей своей красе. И на карте, недалеко от цепи величественных гор, красоту которых Гук наблюдал воочию, красной лентой был обведён огромный участок земли, аренда которого и являлась предметом сегодняшнего аукциона.       «Какого хуя это вообще должно происходить? — думал Гук, усаживаясь в одно из широких кресел, расставленных в зале, и осматривая на карте территорию, каждый камешек которой он знал наизусть. — Фосса — мой дом. Моя Родина. Там я родился, жил, впахивал, чтобы поднять её на ноги. А теперь придёт какой-то хер из Центра и будет хозяйничать там, на моей земле».       Душа рвалась на части. Он, конечно же, понимал, что и сам получил от Центра в своё время. В конце концов, блестящее образование он получил в Гонфе, но всё равно Гука преследовало какое-то ощущение потери и несправедливости. Позволили бы честно проиграть аукцион — наверное, этой агрессии в душе бы не было. Но тут просто внаглую отжимают их землю. Чонгук, как всегда (и это у него получалось виртуозно), взял себя в руки, включив холодную голову и отключив эмоции. Время от времени к его креслу подходили знакомые предприниматели и дельцы, приветствовали, желали удачи и рассаживались на свои места.       До слуха Чонгука докатились приветствия, предназначенные только вошедшей группе, и внимание привлекло имя, которое прозвучало в зале, отдаваясь эхом внутри альфы. «Как поживает ваш отец, господин Ли, да, очень приятно, проходите, вот ваши места». Чонгук поднял взгляд на вошедших и присевших в кресла, расположенные рядом, и обомлел. С вновь прибывшим альфой восседал с видом отпрыска знатной фамилии великолепный, потрясающий омега. Тот самый, который так нагло отшил его в клубе Фоссы. На него даже не взглянул. Сидел спокойно, оглядывая присутствующих и будто специально игнорируя Чонгука. Светлые пряди волос уложены в красивую причёску, ноги обтягивают кожаные чёрные брюки, в которые заправлена белоснежная шёлковая рубашка, струящаяся по изгибам тела мягкими волнами, на рукавах, обхватывая кисти рук, великолепными полукругами уложены рюши манжет, длину шеи подчёркивает воротник-стойка той же причудливой формы, как и рюши на рукавах. Омега мягко улыбается альфе, что сидит вплотную с ним, и, чуть склонив голову, слушает с довольным лицом то, что ему шепчут практически на ухо.       Губы Чонгука пересохли. Руки задрожали в треморе, переживаний и нервотрёпки хватало и без этого наглого, надменного парня.       Кто такой этот омега? Кто он, нахуй, такой?       Мимо Чонгука проходил очередной знакомый, который остановился, чтобы поприветствовать альфу, и, судя по тому, что с соседнего дивана парочка тоже поднялась, стало ясно, что этих двоих он тоже знает.       — Господа, а вы знакомы? Позвольте вас представить друг другу! — улыбался пожилой альфа. — Это Чон Чонгук, он из Фоссы и представляет интересы корпорации Crow Fossa, а это Ли Бом, он сегодня за компанию Lee on you. Вы соперники на аукционе, но мало ли, как может всё повернуться. В любом случае я рад вас представить друг другу.       Пожилой альфа удалился под недовольный взгляд Тэхёна, негодующего оттого, что его представить альфа не посчитал нужным. Как всегда, к омегам относились как к красивому приложению альфы. Но Тэ решил обозначить себя сам. Не позволит он альфам игнорировать его присутствие, нет уж…       — Ну, что, Ворон, готов к схватке? — смело заглядывая в глаза Чонгука, бросил он.       — С самого рождения, господа, даже не представляете как, — парировал Чонгук. — Нас друг другу не представили, прошу прощения, не знаю, как к вам обращаться.       Чонгук не преминул использовать эту шпильку, намекая на то, что пожилой альфа не посчитал нужным упоминать омегу, но на помощь чертёнку тут же пришёл Ли Бом.       — Издержки консервативных взглядов старшего поколения, господин Чон, — сдержанно улыбнулся Бом. — Мой омега достоин самого большого внимания и заслуживает его. Это Ким Тэхён, мой жених. Перспективный предприниматель и член Общественной палаты Гонфы, советы которого я использую и в своей работе.       Чонгук в приветствии склонил голову, когда ему неожиданно прилетело:       — Ой, милый, а ты уверен, что взгляды господина Чона не такие же консервативные? Я же тебе рассказывал, любимый, для этого… пернатого… — Тэхён издевательски выделил это слово, — омега, что решил отдохнуть в клубе и немного выпить, является представителем древней профессии, представляешь?       Было видно, что Ли еле сдерживает смешок, готовый вырваться и хлестануть альфу напротив, который, стиснув зубы, еле сдерживал себя от колкости.       — Какая ирония, дорогой, ты говорил, что хочешь построить отель в Фоссе для меня, так и землю эту ты будешь отвоёвывать сегодня для меня, правильно?       — Да, любимый, всё только для тебя, — слащаво потянул Ли Бом, явно наслаждаясь злостью, ощутимо исходящей от альфы.        — Тогда получается, что птенчик позорно продует сегодня омеге, которого недавно хотел купить?       — Ну, милый, господин Чон просто тебя не знал, не будем об этом.        «Как же отвратительно противно выглядит эта ухмылочка альфы, — думал Чонгук, молча наблюдая за перфомансом этой парочки, — разъебать бы сейчас эту его холёную рожу».       — Не обижайтесь, господин Чон, у Тэхёна острый язычок. Но на самом деле у него нет намерений вас задеть, — сочувственно вещал Ли Бом.       — Ну, что вы, господин Ли, на острые язычки не обижаются, — ввернул Чонгук, и все присутствующие поняли, какое слово в поговорке было заменено. — Жаль только, что омегу не научили использовать его в более приятных занятиях. Вам обоим бы, может, больше понравилось. Хотя откуда мне знать, правда, господин Ким?       Ли Бом помрачнел и готов был взорваться, но Тэ, сжав его руку, безмолвно попросил не реагировать на выпад. Сам насмешливо фыркнул, давая понять, что укол его никак не задел.       — Ну что, к барьеру, господа! Милый, ты знаешь, кому я дарю свой платочек для победы. Птенчик, а ты береги пёрышки… На каждого Ворона найдётся свой кот. Будь осторожен. Вдруг одно пёрышко потеряешь, потом второе, а потом, глядишь, а в твоём гнезде уже тот кот поселился.       Чонгук, не меняя выражения лица, слегка склонил голову и уселся на своё место. Внутри всё клокотало. Второй раз. Вот уже второй раз Ким Тэхёну удаётся задеть альфу за живое.       До начала аукциона оставались считанные минуты, когда один из устроителей подошёл к Чонгуку и лично пригласил его на закрытое мероприятие в Маре, вручил ему брошюру с программой и картой расположения отеля, затем, заручившись его обещанием обязательно явиться, удалился.       Объявили начало аукциона и предмет, за который именно борются присутствующие. Чонгук не торопился, ставок было слишком много, ежеминутно менялись суммы на право аренды земли, и с каждой названной цифрой поднимающих свои таблички становилось всё меньше и меньше. Когда борющихся за аренду осталось двое, Чонгук поднял свою табличку и назвал сумму на десять миллионов превышающую последнюю названную, Ли Бом тут же повысил ставку на пять миллионов. Чонгук снова поднял табличку под недоумённые взгляды организаторов и Ли Бома и повысил ставку на десять миллионов. Бом уже стал нервничать, омега рядом с ним обхватил его пальцы, стараясь успокоить. Ли снова повысил, и так раз пять они чередовались, причём Чонгук теперь повышал ставку не на десять, а на миллион или на два… Словно действительно рассчитывал на выигрыш, распределяя осторожно сумму, которую он отвёл на аукцион. Ли Бом уже откровенно бесился, не понимая, что происходит. Он в последний раз поднял табличку, уже подозревая, что устроители аукциона его просто подставили. Дальше он бороться не мог, сумма, которую он назвал, и так превышала ту, которую он запланировал, ощутимо, но сразу после него взметнулась рука Чонгука, и он назвал сумму в пятьдесят миллионов превышающую сумму, предложенную Ли. В зале практически гремел заинтересованный шёпот и удивлённые возгласы. Ли Бом не мог предложить сумму больше, просто не мог. А когда молоток с грохотом оповестил о том, что аукцион выиграл господин Чонгук и корпорация Crow Fossa, Бом готов был разгромить здесь всё. Он в недоумении наблюдал за тем, как альфа встаёт с места, гордо запрокинув голову, кидает на онемевшую парочку презрительно-насмешливый взгляд и покидает зал аукциона.       Тут же раздаётся возглас одного из устроителей:       — Я прошу прощения, господин Чон покинул зал, но мне пришло сообщение, что обнаружены недочёты в его документах. При таком раскладе господин Чон вообще не должен был участвовать в аукционе. Он, конечно, мог бы быстро устранить этот недочёт, но, к сожалению, он не посчитал нужным дождаться окончания.       Альфа из комиссии, повернувшись лицом к сидящим с ним в одном ряду устроителям, о чём-то с ними переговаривается и продолжает:       — Мы посовещались с коллегами и решили, что победителем аукциона становится господин Ли Бом, и платой за право на аренду земли устанавливаем последнюю предложенную господином Ли сумму.       Тэхён от шока не мог сдвинуться с места. Только что Чон Чонгук уложил на лопатки его жениха, практически продемонстрировав, кто на самом деле является истинным победителем этого аукциона. Только что Чон Чонгук до небес задрал плату за кусок земли в Фоссе, будто прокричал, что земля на его Родине бесценна. Тэхён оборачивался на входную дверь так часто, словно в следующий раз узреет там чёрную макушку Ворона, который только что виртуозно их послал на хуй.

🩸🩸🩸

      Ли Бом долго не мог успокоиться и пришёл в себя лишь в номере отеля в Маре. Тэхён ласково уговаривал жениха не обращать внимания на то, что произошло во время аукциона. Однако, когда вернулся к себе в номер, оставив Бома более-менее спокойным, сам задумался над этой ситуацией. Чон Чонгук был не так прост, как хотелось бы Тэхёну. Ворон, естественно, был предупреждён о конечных результатах аукциона и знал, что ему ничего не светит. Но пошёл на этот шаг, наплевав на то, что устроители могут объявить его персоной нон грата. Более того, в конечном итоге оказалось, что Чонгук практически оказал им услугу, задрав стоимость аренды до неимоверных высот. И рыбку съел, и косточкой не подавился.       Тэхён надеялся, что Вороны представляют из себя кучку недалёких, быдлоподобных неучей, что оказались у руля власти лишь благодаря своей напористости, наглости и физической силе. Фил, в принципе, так их и описывал. Однако сегодня перед ним предстал совершенно другой Ворон. Сдержанный, воспитанный, уважающий себя и проявляющий уважение к другим, продуманный и великолепно мыслящий стратегически молодой человек. На следующий день, когда омега наблюдал за тем, как Чонгук общается с коллегами, вовремя вворачивает свои предложения, ведёт себя таким образом, что встречи ищут с ним, а не он, всем своим существом заставляет окружающих себя уважать, омега вновь уверился, что выводы, которые он сделал о Воронах до этого, слишком скоры и глупы. Нет, он сам не поменял к ним отношения, не простил им те долгие вечера, когда отец с бокалом коньяка разглядывал фотографии Воронов, иногда улыбаясь, но чаще всего неимоверно горюя, о чём свидетельствовали глаза, наполняющиеся слезами, и разрывающее душу отчаянное ощущение потери, отражающееся во всём его облике. Когда Фил и Джин спорили о том, кто поедет в Фоссу и чью кандидатуру лучше предложить капитанам в качестве будущего президента, он услышал слова Фила:       — Нахуя тебе это нужно, Джини? Ты столько времени пахал на Воронов, столько для них сделал, душу готов был отдать и один раз чуть не отдал, а они тебя вышвырнули, как бродячую собаку!       Именно тогда Тэ возненавидел Воронов. Именно тогда он решил, что будет бороться плечом к плечу вместе с отцом. Он бы и не думал об этом, если бы отец не решил сюда вернуться. Но раз уж решил, Тэхён сделает всё, чтобы внести смуту в гнёзда этих чёрных падальщиков.       Ли Бом предупредил, что вечером не зайдёт к нему в номер, так как будет занят с партнёрами, и Тэхён решил спуститься в тренажёрный зал отеля, который он приметил, когда им организовали ознакомительную экскурсию. Он переоделся в облегающий эластичный костюм и спустился на нужный этаж. Людей здесь было не так много, но ему не хотелось быть на виду у этих альф, поэтому он занял беговую дорожку, которая находилась за стеклянной перегородкой в углу. Выбрав необходимый режим и включив музыку в наушниках, Тэхён принялся вышагивать по мягкой резиновой поверхности, когда за стеклянным ограждением перед его глазами за тренажёрный станок для прокачки бицепсов спиной к омеге встал альфа и начал свою тренировку.       Его стройная фигура вызывала восхищение. Высокий рост придавал ему особую грацию и обаяние. Широкие плечи и узкая талия создавали идеальные пропорции, делая его силуэт привлекательным и гармоничным. На руках перекатывалась груда мышц, выделяясь красноречиво своими идеальными рельефами. Широко расставленные длинные ноги идеально подходили пропорциям фигуры. На правом плече, поднимаясь к шее и словно обнимая альфу за неё, выбита татуировка, но отсюда не видно, что именно на ней изображено.       Тэхён засмотрелся на красоту альфы, больше похожего на изображение какого-то античного воина. Чёрные как смоль волосы собраны в пучок, и видно, что некоторые пряди влажными локонами прилипают к шее. Альфа неожиданно развернулся, и взгляд Тэхёна был пойман в плен взором того, кто сейчас стоял напротив, не желая его отпускать ни в коем случае. Чон Чонгук прожигал глазами обтянутую в эластичную ткань соблазнительную фигуру омеги.       Тэхён собрал в кулак всю силу воли и, гулко сглотнув собравшуюся во рту слюну, отвернулся от альфы, выключил беговую дорожку и, накинув на шею полотенце, отправился в другое отделение зала. Дышал тяжело, поэтому уставился в огромное панорамное окно, открывающее вид на побережье и яркие огни вдоль променада, чтобы спокойно выровнять дыхание и угомонить гулко бьющееся у горла сердце.       — Ты подглядывал за мной? — раздался шёпот прямо над ухом омеги, отчего бутылка воды в руках выскользнула на пол, а по телу, словно по команде этого невозможного голоса, начали свой забег мурашки. — И как? Красивый?       Тэхён резко развернулся и, состроив гримасу презрения, выплюнул:       — У тебя что, имеется зеркало, как у старой ведьмы в сказке? Это оно тебе внушило, что ты прекрасен?       Чонгук, запрокинув голову, захохотал, а Тэхён невольно засмотрелся на крепкую шею и кадык, что дёргался от смеха. Всё ещё обнажённый торс блестел капельками пота, распаляя в омеге желание прикоснуться к горячей поверхности кожи. Черты лица красивые, с этим не поспоришь, линия скул и губы… и эти чёртовы кольца пирсинга на губах... Чонгук, уловив направление взгляда, языком провёл по металлическим колечкам, словно приглашая в поцелуй того, кто пытался сохранить лицо и всё ещё оглядывал его, презрительно прищурив глаза и вздёрнув подбородок.       — Ты говорил, что не почувствовал моё пёрышко.       Альфа зарычал и подался вперёд корпусом, припечатывая омегу к окну. Развернул его спиной к себе и, уложив ладони на стекло по бокам от омеги, прильнул к нему всем телом, придавив к поверхности окна. Тэхён своей задницей, обтянутой тонкой эластичной тканью словно второй кожей, почувствовал немаленьких размеров член альфы, которым об него беззастенчиво тёрлись, выбивая почву из-под ног и заставляя порывисто выдохнуть сквозь зубы.       — Всё ещё не чувствуешь? Может, тогда дело в тебе, омега? Может, ты фригидный, а? Или проверим получше? Почувствуешь ли ты меня, когда я загоню свой член в тебя до самого основания и буду трахать так, как ещё никто никогда тебя не трахал? Я умею по разному, Тэхёни, могу медленно и долго, могу нежно, а могу как изголодавшийся зверь — глубоко и сильно, с укусами и твоими молитвами дать тебе, наконец, кончить. И я могу тебе поклясться, что кончать ты будешь так, как не кончал до этого ни разу.       Чонгук снова развернул омегу к себе лицом. Упёрся взглядом в шоколадный омут глаз напротив.       — Я хочу тебя, Тэхён, и ты хочешь меня тоже. Нет?       Склонился к губам, но не прикасался, остановившись практически в нескольких миллиметрах от них.       — Поцелуй меня, Тэхён, прошу, — зашептал прямо в губы.       Омега почувствовал, как начала выделяться влага меж двух половинок от страшного возбуждения, горло пересохло, и он еле удерживал руки, которые практически ныли от боли и желания провести по крепкой груди альфы, но он неимоверным усилием воли взял себя в руки и оттолкнул Чонгука от себя, сверкая молниями в глазах.              — Иди и трахай своего мужа, альфа! Хочешь медленно, хочешь по-звериному, а хочешь — по-собачьи. Не смей больше приближаться ко мне! На километр даже не приближайся, понял?       Выражение лица Чонгука резко изменилось. Альфа, что только что страстно шептал ему на ухо пошлости, ленно растягивая слова и накинув на плечи полотенце, с саркастической театральной ухмылкой пропел:       — Мммм… значит, всё-таки фригидный... Бля, не люблю брёвна в постели, не-а, ты мне не подходишь.       И, щёлкнув по носу растерявшегося омегу, развернулся, чтобы уйти.       — Слышишь, ты, уродище лесное, чудовище пернатое! — выкрикнул омега. — Да даже омега, страдающий нимфоманией, забудет об этой болезни, лишь бы не оказаться под таким утырком, как ты! Понял?!       По залу разнёсся раскатистый смех Чонгука, а Тэхён, оставшись наедине с собой, почувствовал жуткую слабость в ногах и сполз по окну на пол, стараясь привести себя в норму. Ухватившись одной рукой за вторую, чтобы хоть как-то утихомирить дрожь в руках, он поднял полный ненависти взгляд и оглядел пространство, где только что ему в затылок шептал альфа слова, которые выбили почву из-под его ног.       — Ненавижу! Мерзкая тварь! — в сердцах выплюнул омега и, поднявшись, направился к себе в номер.