Бессмертная семейка

— Это ещё кто? — дрожащим голосом спросила Се Джия, во все глаза уставившись на незнакомое женское лицо. Её тонкие пальцы вцепились в край гроба. Дрожь пробежала по её телу, отразившись в широко распахнутых, полных ужаса глазах. Незнакомка, покоящаяся в простом, выцветшем от времени платье, казалась спящей. Женщина была молода, лет тридцати, не больше. Черты лица – аккуратные, изящные, словно выточенные из нежного фарфора. Бледные руки были сложенны на груди, оставаясь неподвижными. Отец бросил на Се Джию укоризненный взгляд. В его глазах читалось неодобрение не только её испуга, но и духовной слепоты: — Слушай, ну что ты такая невнимательная? Разве я этому тебя учил? Вглядись пристальнее. Снова этот наставнический голос! Больше всего Се Джию ужасало то, с какой непринуждённостью отец общался с ней - будто никогда и не было восьмисотлетней разлуки, когда она считала его мёртвым... Насколько давно он наблюдал за ними? С самой своей смерти? Почему тогда не дал хотя бы малейший знак о том, что он до сих пор жив? Да и жив ли? Се Джия скосила взгляд на отца. В последний раз, когда она его видела, он выглядел измученным болезнью, постаревшим и слабым. Тень того могущественного человека, который в кулаке держал все государство. Теперь же, спустя столько лет снова с ним встретившись лицом к лицу, Се Джия не без удивления заметила, как он в буквальном смысле помолодел, полный уверенности в своих силах. А самое главное - от него исходила мощная демоническая энергия Ци, которую он теперь не скрывал. Се Джия, сделав над собой усилие, снова перевела взгляд на тело перед собой. Ситуация была такой абсурдной, что она до сих пор не верила в её реальность. — Твою мать... — вырывалось у неё, когда она пристальнее вгляделась в тело и действительно увидела нечто ошеломляющее. Отец насмешливо хмыкнул, но никак на её грубый комментарий возмущаться не стал. Ещё одно изменение в нём. Раньше, услышь он подобную брань из уст дочери, немедленно приказал бы воспитателям наказать её плетью. Неужели за эти века старик подобрел? Се Джия даже не догадывалась, что у него на уме. В голове вообще не складывался сам факт его существования. Из тела женщины исходило божественое сияние - тончайшее, нежно-золотистое, - и именно это столь сильно удивило Се Джию. Свечение было едва уловимым, словно дымка, но оно было несомненно божественным. Се Джия затаила дыхание, чувствуя, как в её груди разливается трепетный, священный ужас. Такие люди не часто встречались на пути. Последним, у кого она видела подобную ауру был Лан Ин. Именно такая божественная защита и не давала ей прикончить его в свое время. Она присуща тем людям, которые находятся в шаге от вознесения - один смелый, добрый поступок, и такой человек пинком мог открыть ворота в Небесные Чертоги! — Что ты задумал? — Се Джия непонимающе уставилась на отца, лицо которого освещалось тёмным торжеством и предвкушением. — Я хочу вернуть к жизни кое-кого. Отец многозначно перевёл взгляд на второй, закрытый гроб. Се Джия почувствовала, как сердце с глухим стуком упало куда-то в желудок. — Но... Это же невозможно... Она неверя, покачала головой, снова и снова повторяя: — Это невозможно... Подобное злодеяние карается небесами, а шансов на успех почти что нет! Многие пытались вернуть душу умершего в тело, но никому этого ещё не удавалось! Он криво улыбнулся. Совсем не так тепло, как должен был родитель. Не улыбка, а скорее угрожающий оскал. И руку с меча, как заметила Се Джия, он так и не убрал. — Это не означает, что и у нас не получится. Я восемьсот лет ждал этого момента, и надеюсь, что моя любимая дочурка не помешает моим планам. У Се Джии холодок пробежался по спине от безумного огня в его глазах. Предупреждение - вот что в них читалось. Любое неправильное движение - и отец без колебаний применит меч по назначению. По крайней мере, Се Джия в этом ни сколько не сомневалась. Ее снова охватила мелкая дрожь. А отец все продолжал говорить, как будто раз уж начал, не мог остановиться. —…Не смотри на меня так злобно. Я что, был плохим отцом? Без моих уроков ты бы здесь не стояла. Даже вознеслась и стала Богиней Войны. Жаль только, что тебя так скоро низвергли - но хотя бы бессмертие осталось при тебе. Се Джия почти что с ненавистью на него взглянула. Отец своими словами снова открыл едва-едва зажившую рану у неё на сердце. И не просто открыл, а с размаху вонзил в неё нож. — Вознеслась благодаря тебе? — почти выплюнула она. Се Джия вытянула руку - и упавший меч отца сам прильнул к её ладони. Взмахнув им, она направила на него клинок. Лицо отца оканемело. Он сжал в руках Фэнмэй, но пока не пускал её в ход. Они стояли, прожигая друг друга напряженными взглядами, держа в руках чужой меч. — А тебе напомнить, как именно это произошло? — тихо спросила Се Джия. — Мне казалось, что я простила тебя. Мёртвых прощать легче, чем живых... Но как ты смеешь утверждать, что я вознеслась благодаря тебе?! Тихий шёпот перерос в пронзительный крик. В груди девушки бушевала буря. Не просто обида – это был вихрь из осколков разбитых надежд, пронзительной боли и глухого, немого непонимания. Каждая клетка её тела вибрировала от ярости, от желания нанести удар, сокрушить, уничтожить. Ей хотелось разбить ему голову, не просто ударить, а именно разбить – до мельчайших осколков, до кровавой кашицы, смыть этим потоком всю боль, весь накопившийся гнев. Но эта ярость, этот ураган эмоций, натыкался на невидимую стену. Рука, сжимавшая рукоять меча, повисла. Пальцы побелели от напряжения, но не могли поднять меч, не могли нанести удар. И дело даже не в том, что Се Джия все равно не сможет победить того, кто сам её научил держать меч. Ее сдерживало нечто гораздо более сильное – нерушимая, священная связь с родителями. Это была не просто любовь. Это была преданность, заложенная в её сердце с самого детства, это был фундамент её мироздания, незыблемый, как гранитная скала. Поднять руку на отца, на того, кто дал ей жизнь, кто учил её всему, что она знала, кто посвятил ей годы своей жизни, было бы равносильно самоубийству. — Моя маленькая Джия, давай обсудим наши разногласия потом? — устало, и как-то раздражённо попросил отец. — Я знаю, ты сейчас горишь желанием отсчечь мне голову, но я бы посоветовал тебе не предпринимать необдуманных действий. Се Джия поджала губы. Горькие слезы застилали глаза, и это было, пожалуй, ещё более горько, чем невысказанная обида, чем праведный гнев. Но не успела она ничего сказать и сделать, как отец вдруг взмахнул рукой и мощная демоническая энергия отбросила её на дальний конец склепа, с силой впечатав в каменную стену. Удар вышиб из неё весь воздух, и она невольно повисла, пригвожденная к стене невидимой силой. Се Джия не могла пошевелить даже пальцем. Меч выпал из её рук и со звоном упал на пол. — Я, конечно, люблю тебя и все такое, но лучше бы тебе не путаться под ногами взрослых, — как ни в чем не бывало произнёс отец, даже не взглянув на неё. Се Джия едва не задохнулась от злости. Она попыталась пробудить в себе те крохи духовной силы, которые ранее одолжила, и с помощью них освободиться от невидимых пут, но ничего не вышло. Словно прочитав её мысли, отец добавил: — Бесполезно. Я запечатал твои духовные силы. Се Джия трепыхалась, словно мотылёк в паутине. Невидимая, но ощутимая сила сдавливала её тело. Взгляд, расширенный от ужаса и гнева, следил за каждым движением отца. Он стоял, окутанный полумраком, подобно древнему жрецу, совершающему сакральный ритуал. Воздух вокруг него вибрировал, словно натянутая струна, прежде чем из ничего, из самой пустоты, материализовался небольшой бронзовый сундук – изящный, словно шкатулка с драгоценностями, но излучающий холодный, металлический блеск. Отец аккуратно положил Фэнмэй на пол и открыл сундук с осторожной торжественностью, извлекая оттуда записную книжку. Кожаная обложка, чёрная, как беззвёздная ночь, была истерта временем, уголки страниц пожелтели, словно засохшие листья. Он раскрыл её, склонившись над пожелтевшими страницами, и пробежался по ним взглядом. Закончив чтение, отец снова приблизился к саркофагу и провёл длинными, тонкими пальцами по холодной поверхности камня, шепчущий голос прорезал тягучую тишину склепа: — Просыпайся… Звук был едва слышен, но в нём скрывалась невероятная мощь, способная поднять мёртвых. И Се Джия видела это собственными глазами. Из гроба медленно высунулась молодая женщина - она была смертельно бледна, в глазах застыл безмолвный вопрос, затерянный в холодном, мрачном пространстве склепа. Женщина оглядывалась по сторонам, словно заблудившаяся птица. — Рад снова тебя видеть, Ли Мэйли, — мягко поприветствовал её отец. Се Джия не выдержала и громко воскликнула: — Это ещё кто? Как ты посмел привести к могиле матери левую женщину?! Бесстыдник! Отец раздражённо на неё покосился, на миг склонив голову в левый бок. Он всегда так делал, когда Се Джия говорила что-то невероятно глупое. Отец оставил её слова без ответа. За то на её крик обернулась только что проснувшаяся женщина. Она нахмурилась, озадаченно глядя на Се Джию. Та смерила её в ответ не самым дружелюбным взглядом. — Господин Лим, кто это? — ужасно хриплым голосом спросила незнакомка, указывая на Се Джию. Она закашлялась, прочищая горло. Видать, давно не разговаривала. — Господин Лим, — насмешливо повторила Се Джия, презрительно фыркнув. — Чего полноценно не представился? Она вскинула голову, прожигая незнакомку испытывающим взглядом: — Перед тобой последний император Сяньлэ, Его Величество Се Лим. Отец махнул рукой, и губы Се Джии словно приклеились к друг другу. Она яростно промычала что-то нечленораздельное. — Мой титул теперь не имеет значения. Что куда важнее... — он с придыханием спросил у женщины: — Прошло уже два года, как ты спишь здесь... Ты не передумала? Ли Мэйли, чьё лицо по-прежнему было бледным, как лунный свет, твёрдо и непоколебимо ответила: — Нет. В её глазах, застывших в выражении целеустремлённости, не было и следа сомнения. — Я сдержу своё слово. Господин Лим, вы помогли мне отомстить за моего ребёнка. В благодарность вам, я не пожалею ни своей души, ни своего тела! Её слова звучали как клятва, как страшное и неотвратимое пророчество. Се Джия, лишившись дара речи, сделала вид, что её тошнит. Она сделала несколько мнимых движений, сжав кулаки, словно пыталась сдержать приступ тошноты. Но на самом деле, паника сжимала её сердце холодными щупальцами, и она не понимала ничего, абсолютно ничего, кроме того, что происходящее выходит за пределы всякой логики и здравого смысла. Отец довольно кивнул. Он протянул руку, помогая женщине встать с гроба. Она оказалась на удивление хрупкой, её тело, словно измождённое голодной лихорадкой, было покрыто тонким слоем пыли, напоминая статуэтку, долго пролежавшую в забытом хранилище. Встав на ноги, Ли Мэйли покачнулась, её коленки подкосились, и отец поддержал её за плечи. Се Джия наблюдала за происходящим, молча хмуря брови. Отец, словно опытный хирург, извлек из бронзового сундука небольшой, изящный нож с тонким, блестящим лезвием. Он протянул его Ли Мэйли: — Придётся сделать надрез по своим рукам, чтобы кровью нарисовать магический круг. Ли Мэйли кивнула, её лицо, белое и бесстрастное, не выражало ни боли, ни страха. Её взгляд был цепким, сосредоточенным, словно она уже давно ждала этого момента, этого освобождения через боль и жертву. Без единого колебания, без малейшего промедления она полоснула ножом по своим запястьям. Тонкие, ровные линии расчертили нежную кожу, и кровь, алая и густая, хлынула, словно рубиновый поток. В душном, сыром воздухе склепа мгновенно стало невыносимо душно, запах крови, едкий и металлический, расползался по мраморному полу, смешиваясь с запахом сырости и пыли. Женщина начала рисовать на полу дрожащей рукой. Она опускала ладони, оставляя кровавые следы на каменных плитах, неустанно сверяясь с записями, которые бывший император Сяньлэ терпеливо показывал ей, перелистывая страницы потрепанной книжки. Он стоял рядом, его взгляд был внимателен и сосредоточен, он тихо подправлял её, едва заметно касаясь её руки, корректируя направление, размер, каждую кривизну рисунка – его движения были легкими, но решительными, словно он дирижировал симфонией смерти и жизни. Ли Мэйли села в центр нарисованного кровью круга. Её израненные запястья, из которых всё ещё сочилась кровь, были прижаты к груди, как если бы она пыталась удержать внутри себя последние проблески жизни. Кровь, стекая по её рукам, оставляла за собой блестящие, рубиновые дорожки на холодном камне. Отец поставил перед ней раскрытую записную книжку – потрепанные, пожелтевшие страницы казались почти священными в этом жутком действе. Она начала читать, её губы едва шевелились, бормоча слова, которые больше походили на странный, древний напев, нежели на осмысленную речь. Голос её был тих, почти неслышен, но в нём ощущалась какая-то невероятная сила, напряжённость, словно она призывала силы, намного превосходящие её собственные. Отец отошёл на небольшое расстояние, скрестив руки на груди. Его фигура, высокая и мускулистая, резко выделялась на фоне мрачных стен склепа. Он не отводил от неё взгляда, его глаза, тёмные и пронзительные, напоминали глаза хищной птицы, готовой к броску. В них не было ни сочувствия, ни сожаления – только алчный, напряжённый интерес к разворачивающемуся ритуалу. Он словно коршун, терпеливо наблюдающий за своей добычей, ждал результата, сцепив зубы в напряженном ожидании. Се Джия, прижатая к стене, словно окаменела. Она впервые была свидетельницей свершения тёмного ритуала - её разум отказывался принимать это за реальность. Каждый звук, каждый запах, каждый жест, – всё это было ей неведомо, чуждо, и от этого ещё страшнее. Но одно она знала точно – если всё это станет известно в Небесных Чертогах, если эта жуткая церемония, этот запретный ритуал, станет известен небожителям, то отцу не избежать самого сурового наказания. Се Джия во все глаза смотрела, как Ли Мэйли совершала ритуал. Насколько она сумела понять, она жертвовала своим телом... Откуда у неё столько преданности к императору? Что отец для неё сделал, чтобы заслужить подобное? И как так получилось, что он помог именно обладательнице божественного сияния? — Всю свою жизнь после смерти, я посвятил тому, чтобы вернуть к жизни мою Сяолин, — тихо проговорил отец, явно обращаясь к дочери. Ли Мейли ни на мгновение не отвлекалась от своего дела. — Чего я только не испробовал, пытаясь исправить свою ошибку? Больше тысячи женщин погибли от моих рук, пока я пытался насильно вселить в их тело душу моей императрицы. То ритуал не правильный, то магический круг неверно нарисован, то жертва не подходит, то душа не отзывается... Попытка за попыткой, всё в конце концов, оборачивалось провалом. Се Джия содрогнулась - мурашки пробежали по её коже. Тысячи безвинно загубленных жизней... — Я собирал самые старые записи живших некогда тёмных заклинателей. Некоторые из них пытались провернуть подобный ритуал. Собирая информацию, крупица за крупицей, я наконец-то смог воссоздать идеальное заклинание возвращения умершей души. Се Джия хотела было что-то сказать, но вспомнила, что заклятие молчания с неё так и не сняли. Ей оставалось лишь молча прожигать отца убийственным взглядом. Однако, тот словно по глазам прочитал немой вопрос и в следующий миг ответил: — Вернуть твою мать в исконное тело не получится. Оно расыпется в прах, как только я сниму погребальное покрывало. Так что... Я нашёл для неё другое, совершенное тело, с помощью которого она даже обретёт бессмертие и будет со мной вечно. Речь императора звучала безумно, словно у человека, который долгое время грезил об одном и том же. У Се Джии имелись большие сомнения на счёт того, получится ли вообще. В лучшем случае, Ли Мэйли просто умрёт здесь и им придётся где-то её похоронить. В худшем - после смерти она вознесется, о поступке отца узнают в небесах и его песенка окажется спета. — На этот раз всё должно получится, — упрямо сказал отец. — Я просчитал абсолютно всё. Се Джия недоверчиво покачала головой. Отец в ответ закатил глаза: — За восемьсот лет я занимался не только этим. Вы с братом даже сейчас не перестаёте находить себе неприятности, — он цокнул языком: — Глупые дети. Се Джия недовольно промычала. Император, вздохнув, щёлкнул пальцами, и она наконец-то обрела способность говорить: — Ты всё это время следил за нами! — Ну разумеется! Если бы не я и не мои храмы, которые я построил в вашу честь, вы бы давно исчезли, — фыркнул отец. — Ты знаешь, что именно делает небожителя бессмертным? Духовные силы. А откуда они берутся? Из подношений, молитв, храмов, поклонений, благодарностей... Вы должно быть, не в курсе, но на свете существуют тридцать храмов в вашу честь, в которые я регулярно завожу людей, подталкивая их помолиться вам. Вот почему вы, спустя восемьсот лет, до сих пор существуете. Слова отца, прозвучавшие тихо, но с едва заметной насмешкой, ударили Се Джию как удар молнии. Они пронзили её насквозь, разрушая иллюзию, которую она неосознанно создавала вокруг себя. Она-то гадала, почему они с братом не исчезли! Ведь, насколько она знала, все их храмы и монастыри разрушили и сожгли ещё восемьсот лет назад. А боги, оставшиеся без подношений, молитв и храмов, совсем скоро умирали. — Вот так вот, дитя моё, — хмыкнул отец. — Ваш папа обо всём позаботился. Се Джия медленно вздохнула и выдохнула: — Ты... Ты тогда спас меня... От Князя Демонов. Отец подтвердил её слова уверенным кивком. — Почему? — спросила Се Джия. Император взглянул на неё таким красноречивым взглядом, что она даже покраснела. Казалось, отец был в шаге от того, чтобы разбить ее тупую башку об стену, но усилием воли сдержался. — В смысле почему?! А потому что потому, — едко произнёс он. — Ты чем меня слушаешь? Как можно спрашивать родителя, почему он спас своего ребёнка? Се Джии хотелось спросить: "Но тогда почему ты не спас меня от Лан Мина, когда я была в плену у юнаньцев?" Но слова застряли у неё в глотке, так и не вырвавшись наружу. В этот момент, ранее неразборчивое бормотание Ли Мэйли стало громче и она вовсю закричала: — Императрица Сяолин, я добровольно жертвую своё тело вам! Явитесь же ко мне! В тот же миг склеп словно пронзил ледяной ветер, невидимый, но ощутимый до мурашек на коже. Се Джия вздрогнула, почувствовав, как вокруг неё сгустилась мёртвая энергия, тяжелая, давящая, словно одеяло из свинца. В воздухе повисла тишина, наполненная чем-то зловещим, потусторонним. И тут Ли Мэйли, издав пронзительный крик, изогнулась всем телом, как гибкая ветка под ударом бури. Её тело содрогалось в конвульсиях, а затем, безвольно обмякнув, рухнуло на каменный пол, стерев часть магического круга, нарисованного её собственной кровью. Кровь растеклась, нарушая символ, создавая причудливый узор из алого и чёрного. Се Джию пронзила мысль: всё, ритуал провалился. Но прежде, чем она успела озвучить свои мрачные мысли, тело женщины снова пришло в движение. Дрожащие пальцы сжались кулак, она напрягла мышцы, медленно, словно из забытья, поднимаясь на колени. Отец, мгновенно забыв о своей сдержанности, подскочил к ней, его лицо, обычно спокойное и непроницаемое, выражало тревогу и надежду, смешанные с отчаянием. Даже его голос изменился, став хриплым и робким, лишенным прежней самоуверенности: — Сяолин? Имя, произнесённое им, повисло в воздухе, ожидая ответа. Женщина, медленно, с трудом поднявшись, всмотрелась в его лицо. Взгляд её был долгим, пристальным, пронзительным. Она словно рассматривала его, словно пыталась вспомнить что-то очень важное, что-то потерянное в тумане времени и смерти. А потом, как будто вспомнив, как двигаться, как дышать, как говорить, она произнесла, её голос был слаб, но в нём звучало узнавание, нежность и любовь, пронзившие тишину склепа: — Мое Величество... Лим...