Девочка Коко

      Ивата знает, что отличается от других людей. Не внешностью — она не является приверженцем каких-то субкультур или любителем бодимодификаций, — но внутренним восприятием, самим ритмом жизни. Она чувствует себя, как рыба в воде, среди бесконечных нулей и единиц цифрового мира, кажется, что языки С++ или Java она выучивает раньше, чем родной японский.       Но с обычной коммуникацией есть ряд проблем, потому что Хатори не испытывает доверия к людям. Ей постоянно хочется свернуться в клубок, выставляя наружу шипы, чтобы никто не мог приблизиться к ней. Она никому и никогда не показывает себя настоящую: лучшее оружие — нападение? Девушка берёт это на заметку, и если ей приходится иметь контакт с другими, она надевает на себя маску пробивной наглой дряни, но за этим фасадом одинокий покинутый ребёнок.       Впервые в жизни Вселенная подкидывает Хатори подарок в виде родственной души. Человека, что целиком и полностью будет принадлежать ей, точно так же, как и она ему. Ивата намерена вцепиться в него мёртвой хваткой и не отпускать.       При одном взгляде на Коконоя хочется позорно разреветься, потому что никогда ещё Хатори не чувствовала такого диссонанса: вот уж кто действительно из разных с ней миров. И дело тут не в деятельности Хаджиме — Ивата и сама не чиста на руку, имея за плечами кучу мелких правонарушений, совершённых в сети.       Коконой выглядит, как шикарная глянцевая картинка, которой просто хочется любоваться бесконечно. До него и дотронуться-то страшно, потому что кажется, что можно оставить тёмный след пальцев на бледной коже или роскошных серебристых волосах, лежащих на широких плечах волосинка к волосинке. У самой Хатори на голове было подобие пышного гнезда. Её густые тёмно-каштановые волосы, вьющиеся крупными кольцами, невозможно красиво уложить.       Девушке хочется сжаться в комок, потому что она чувствует себя совершенно несоответствующей своему соулмейту. Она — калейдоскоп простых и дешёвых вещей; собрание потрёпанных страниц. Он — воплощение богатства и достатка; от него исходит тонкий изысканный аромат с нотами апельсина, ванили и корицы. Хаджиме — идеален во всём.       Взгляд светло-зелёных глаз цепляется за тонкие губы, и девушка непроизвольно облизывается, против воли представляя их вкус. Хатори чувствует, как щёки покрываются пунцовой пудрой, а к шее приливает стыдливый жар, но она не может себя остановить. Ей, никогда не знавшей, какового это — любить взаимно, ещё не приходилось даже целоваться.       Ивата наконец-то встречается взглядом с чёрными глазами Хаджиме слегка вытянутыми к краям; из-за этого кажется, что Коконой смотрит на неё с хитрым лисьим прищуром, хотя на самом деле мужчина испытывает жгучую досаду и неприязнь. Он и не мечтал, что его родственная душа будет хоть немного похожа на Акане, но стоящая перед ним девушка — её полная противоположность.       Она напоминает ему промокшего под дождём воробья, что распушает перья в надежде скорее просохнуть. Невысокая и какая-то угловатая, точно подросток, без единого грамма косметики на смуглом лице. И смотрит так жадно, будто он — конфета на витрине, которую эта девчонка хочет стащить.       Когда Хаджиме произносит заветные слова, появившиеся на коже, Хатори сперва замирает, вслушиваясь в голос мужчины. Ей он кажется ангельском пением под сводами храма. Хочется закрыть глаза и попросить не останавливаться, слушая этот низкий баритон, но собственный внутренний голос просыпается в этот же момент, и он настроен более скептически.       «На кого это ты не похожа, а, малышка Тори? О ком думает этот мужчина, глядя на тебя?» — в грудь будто вонзается острая крошка и режет нежную кожу, заставляя горячую солёную кровь вытекать из ран и осыпаться зёрнами граната около ног.       Хатори сжимает губы, но разозлиться по-настоящему не получается, потому что одного взгляда на Хаджиме хватает, чтобы все раны покрылись тягучим слоем мёда, мгновенно затягиваясь. Девушка не собирается так просто сдаваться и отступать, даже если сейчас её соулмейт не проявляет того же энтузиазма, что и она.       — Сеанс любования окончен, воробушек, — с лёгким налётом скуки произносит Хаджиме. — Я начинаю неуютно себя чувствовать.       — А разве это так ужасно, что мне нравится смотреть на своего соулмейта? — Коконою хочется закатить глаза, потому что дерзости этой девчонке точно не занимать, но в его голове неосознанно проводятся параллели, и мужчина понимает — Акане никогда бы не повела себя подобным образом.       — Мне кажется, что дорога — не самое подходящее для этого место, — Хаджиме разворачивается, чтобы сесть обратно за руль: его ждёт огромное количество работы, и совершенно нет времени на общение с ненужной родственной душой. — А ещё, по моему экспертному мнению, соулмейт, как минимум, должен ответить тебе взаимностью.       — А это не так? — взгляд чёрных лисьих глаз цепляется за тонкие пальцы, вцепившиеся в лямку рюкзака, перекинутого через хрупкое плечо. Что-то противно скребёт за грудной клеткой, и Коконой понимает, что не сможет так просто прогнать девушку. В конце концов, он её чуть не сшиб.       — Садись в машину, — бросает мужчина и поворачивается к Ивате спиной, а она завороженно любуется его статью и тем, как солнце нежно касается серебристых волос, заставляя их сиять яркими бликами. — Шустрее, иначе оставлю здесь.       Хатори улыбается, как ребёнок, наконец получивший долгожданный подарок. Она старается не терять из вида Хаджиме, хотя их разделяет только машина; девушке мерещится, что мужчина может исчезнуть в любой момент, как мираж в пустыне. Ивата открывает дверь иномарки и осторожно садится в дорогой салон, снова испытывая чувство полного несоответствия. Её потёртые джинсы с дыркой на коленке и поношенные кеды выглядят инородно на фоне блестящей кожи сидений и приборной панели. Внутри пахнет туалетной водой мужчины, и Хатори жадно вдыхает этот запах, ощущая волны спокойствия.       — Свалилась же на мою голову, — хмурится Коконой и ставит рычаг переключения передач в положение «D», а затем нажимает на газ, и машина плавно трогается с места. — Сюда зачем пришла?       — К тебе, — просто отвечает она, сама не зная, что вводит Хаджиме в состоянии внутренней истерики. — Когда появилась надпись на руке, я полезла в сеть искать информацию об этом и нашла фотографию Рана Хайтани и его жены, а потом и твою.       — Моих фото там нет, — говорит Коконой, что всеми силами старается блюсти анонимность. Для его положения и должности такая скрытность служит получше, чем любой бронежилет.       — Есть, — усмехается девушка, а затем достаёт из кармана «наладонник» и копается в галерее, чтобы показать Хаджиме ту самую фотографию, где он запечатлён со спины.       Они заезжают на территорию «Бонтен», и мужчина паркует машину на подземной парковке, а затем берёт гаджет из руки незнакомки, и, когда на краткой миг их кожа соприкасается, Хаджиме чувствует разряд тока, прошедшегося от макушки до пяток. Огромный минус соулмейтов в их мире — неукротимое сексуальное влечение к своей родственной душе, и Коконой начинает это испытывать на себе.       Он закусывает щёку изнутри до крови, чтобы привести мысли в порядок, а взгляд опускает к экрану, лицезрея фотографию тех времён, когда их организация только начинала занимать лидирующую позицию. Все они — стоящие у самых истоков — запечатлены со спины, но Хаджиме, как тогда, так и сейчас, носит ту же причёску.       — Вот же блять, — вырывается у него. А ведь они платят немалые деньги команде своих хакеров, что должны отслеживать подобные публикации. Из всех них светить лицом на публике позволено только братьям Хайтани и обоим заместителям Манджиро. — Ладно, допустим, ты нашла эту фотографию, но как поняла, что тебе нужен именно я?       — А разве связь не так работает? — хмурится Хатори. — Мне хватило одного взгляда, чтобы понять, как сильно меня тянет к тебе.       — Удивительно, твоё лицо транслирует по всем новостным каналам, а я не ощутил ничего подобного, — едко усмехается Хаджиме, а доводы разума заталкивает куда подальше.       «Не будь ты так зациклен на давно умершей девушке, наверняка понял бы, что смотришь на родственную душу», — Коконой сжимает пальцы в кулак, чтобы заткнуть этот жестокий внутренний голос, который всегда — независимо от ситуации — говорит правдивые вещи.       — На кого я не похожа? — этот вопрос, как прямой выстрел в сердце, и Хаджиме вскидывает голову, глядя Хатори в глаза. Он только сейчас понимает, что даже имени её не спросил, хотя это и без надобности, как и его — ей.       У Акане глаза были, как глубокие чистые изумруды, извлечённые из недр подземных пещер. У его родственной души они светло-зелёные, точно молодая трава, покрывающая бескрайние поля по весне, когда земля только начинает прогреваться. Она смотрит прямо и дерзко, но Коконой отчего-то уверен — девушке страшно услышать его ответ.       — Я не обязан отвечать на этот вопрос первой встречной.       — Я не первая встречная, — заявляет Хатори и хватает его за руку, сжимая тонкие изящные пальцы вокруг мужского запястья. — Я — твой соулмейт!       Хаджиме это касание снова заставляет испытать удар тока, и мужчина впивается взглядом в место соприкосновения. Он значительно уступает конституцией тела и братьям Хайтани, и Харучиё. Коконой более изящный и жилистый, что не делает его менее слабым, но глядя сейчас на тонкие пальцы Иваты, мужчина понимает, что может с легкостью сломать девушку.       — Отпусти, — кажется, что атмосфера в замкнутом пространстве накаляется до немыслимых пределов. Хатори замирает, глядя в лицо мужчины. Ощущение такое, что его лицо становится непроницаемой маской. — Я терпеть не могу чужих прикосновений.       Ивата еле сдерживает себя, чтобы не начать огрызаться, снова напоминая Хаджиме, что она — не просто левая девушка, решившая познакомиться с ним. Их встреча — решение Вселенной, и такое нельзя игнорировать. Однако отпускает руку Коконоя, а на коже остаётся ощущение бархатистости и тепла. Хатори совсем не понимает, почему мужчина так себя ведёт.       Банкир «Бонтен» готов взвыть от досады, потому что его чётко выстроенная жизнь начинает рассыпаться, как карточный домик. И это происходит с появлением родственной души, что больше похожа на бездонную яму, затягивающую Хаджиме на самое дно. Он поднимает к ней взгляд, цепляясь за пышные кудри, высокий лоб и густые дуги бровей; оглядывает светло-зелёные глаза, в которых плещется немой вопрос, но Коконой не может, да и не хочет на него отвечать.       — Наша встреча не благословение, воробушек, — жёстко произносит мужчина и впивается ногтями в ладони, потому что отголоски боли на лице девушки, заставляют отбросить собственные стремления и желания куда подальше ради того, чтобы утешить Хатори. Душа, уже давно отпустившая Акане, тянется к Ивате, но сердце всё ещё цепляется за образ Инуи. — Я не хочу давать тебе ложных надежд на светлое будущее, где ты и я будем счастливы, но готов помочь с тем, чтобы минимизировать проблемы, связанные с отказом от этой связи.       — А с чего ты взял, что я хочу от неё отказаться? — Хатори медленно закипает. Слишком долго она живёт так, что вынуждена отдавать другим частицы своего счастья, но теперь готова до самого конца бороться за мужчину, доставшегося ей в родственные души. Если для этого ей придётся сбросить с себя защитный барьер, она сделает это. — Почему я вообще должна это делать, если ты даже не удосуживаешься объяснить в чём конкретно проблема?       — Какая ты дерзкая, — удивительно, но Хаджиме усмехается. Сначала ему кажется, что девчонку может сломать любое касание, но теперь видит — в Хатори есть стержень, и девушка не сдастся так просто. — Другая на твоём месте уже бежала бы, куда глаза глядят.       — А мне некуда, — беспечно отвечает Ивата. — Я — сирота, сейчас ещё и в розыске за шутку с новостями, так что терять мне нечего. И знаешь, даже выбирать не нужно: ты или тюрьма. Здесь всё очевидно.       — Резонно, — Хаджиме закусывает губу, размышляя. Он не в восторге от всего этого, но с другой стороны судьба сама приводит ему в руки талантливого хакера, так почему бы не воспользоваться этим? По крайней мере Коконой сможет очистить свою совесть тем, что не бросает своего соулмейта, раз уж Хатори не собирается уходить сейчас. А там кто знает, возможно, что Ивата самостоятельно решит избавиться от этой связи, когда увидит насколько сильно сломан Хаджиме? — Значит, ты теперь бездомная?       — Да, утром полиция уже стояла на пороге моей квартиры, и мне пришлось сбежать. Отчасти именно по этой причине я пришла сюда.       — Расчётливо решила, что я не брошу тебя, даже учитывая, что это наша первая встреча? — мужчина скрещивает руки на груди.       — В точку, — она поворачивается к нему в пол-оборота, и до Коконоя впервые доносится лёгкий ненавязчивый аромат девушки: грейпфрут и гранат. Она пахнет, как летнее утро на каком-нибудь далёком тропическом острове, где все проблемы отходят на второй план, а затем и вовсе тают под тёплым солнцем. — И, судя по тому, что ты позволил сесть в машину, это действительно так.       — Ты хороший специалист в своей сфере? — Хаджиме решает не размениваться на сантименты. В наличии соулмейта он действительно не заинтересован, хотя и понимает, что самолично ломает девчонке жизнь, но вот её способности — золотая жила.       — Ну, если брать хакеров конкретно из Японии, то одна из лучших, но всё-таки не без огрехов, — она усмехается, намекая на ситуацию с новостным каналом, но сейчас больше склоняется к мысли, что так и должно было случится — иначе как ещё они бы встретились с Коконоем?       — Что ж, тогда могу предложить тебе поработать на благо «Бонтен», раз уж собственная страна тебе теплотой и заботой не отвечает, — мужчина глушит машину и выходит наружу, не давая Хатори возможности отказаться. — Идти тебе всё равно некуда, а в организации своих не бросают.       — Да вы тут прямо филиал альтруизма. Слышала, конечно, что якудза — как одна большая семья, но не думала, что это действительно так, — Ивата прячет глубоко внутри страх. Сейчас этому чувству не место на лице Хатори, хотя она понимает, что добровольно входит в логово самых настоящих преступников. Не то чтобы её сильно задевают те пути, которыми члены организации достигают намеченных целей, но столкнуться с якудза лицом к лицу всё равно страшно.       «Очнись уже! Твой соулмейт один из верхушки. Сколько, по-твоему, крови на его руках? Нет, Тори, твой страх в другом», — девушка взмахивает головой, стараясь заглушить этот настырный голосок внутри черепной коробки. Ивата закусывает губу и следует за Хаджиме, боясь потерять мужчину из вида.       — Я улажу все формальности насчёт тебя, воробушек, но заруби себе на носу: хоть я и не бросаю тебя на произволу судьбы, мне эта связь родственных душ, как кость в горле, — он говорит бездушно и холодно, воскресшая в памяти образ белокурого ангела, которого не смог спасти. Больше Коконой не собирается брать на себя ответственность за чью-то жизнь. — Считай, что это щедрая услуга за то, что чуть не сшиб тебя. Я — твой будущий начальник, но не как не близкий друг, возлюбленный и тому подобное.       — А ты интересно всё преподносишь, — Ивата склоняет голову набок, жадно разглядывая профиль Хаджиме, пока они едут в лифте, поднимаясь на нужный этаж. — Моё мнение на этот счёт тебя вообще не интересует?       — Я пытаюсь спасти тебя, Хатори, — Коконой впервые называет девушку по имени, и оно слишком правильно растекается по губам; отдаёт терпкой сладостью на языке, будто в молочный шоколад подмешивают щепотку красного перца. Хаджиме не нравится реакция собственного тела, и он решает немедленно закупиться подавителями.       Для Иваты в том числе.       — От чего же? — интересуется девушка, совершенно не интересуясь окружающей обстановкой. Хатори и без этого уверена, что офис «Бонтен» — роскошное произведение искусства: снаружи будто Тёмная Башня из романов Стивена Кинга, а внутри — смесь пафоса, комфорта и любых доступных благ.       — Тебе не нужно это знать, — Коконой ни в коем случае не собирается посвящать Ивату в свои психологические проблемы. — Достаточно и того, что…       — Наконец-то! — Хаджиме замолкает на полуслове, и они с Хатори замирают, глядя на Мию Хайтани, идущую навстречу парочке с кипой бумаг в тонкой руке. Высокие острые шпильки звонко цокают по мраморному полу, а Ивата вдруг понимает, что неосознанно засматриваемся на молодую женщину, которую до этого видела только на фотографии. — Ты по дороге на работу клад закапывал, признавайся?       — Скорее уж, откапывал, — Коконой без всякой задней мысли кладёт руку на хрупкие плечи Хатори, а она от этого рассыпается на атомы, потому что нежное тепло, идущее от этого касания, может запросто растопить все многовековые ледники. — Знакомься, это…       — Хатори Ивата, — на этот раз Хаджиме перебивает сама девушка и любезно протягивает Мие узкую ладошку, наступая на горло своей асоциальности. В первое мгновение Хатори думает, что Хайтани этот жест проигнорирует, потому что легко можно понять, что Ивата не её круга общения. Но к вящему удивлению Хатори, Мия принимает рукопожатие, а её лице не проступает никакой неприязни. — Я…       — Хакер, взломавший новостной канал, — Хаджиме сильнее стискивает пальцы на тонком плече, пресекая попытку девушки растрепать о том, что они — соулмейты.       — А я и думаю, что лицо знакомое, — мягко улыбается Мия, и Ивате кажется, что у неё к душевным ранам прикладывают прохладный компресс. Неудивительно, что Ран Хайтани так зациклен на своей родственной душе. — Успел прибрать к рукам, лисище?       — Все мои вложения должны окупаться, — ядовито улыбается Коконой. — Ты по поводу сделки с мексиканцами?       — Да, этот вопрос надо решить к одиннадцати, иначе мой муж с его братом займутся этим сами, а ты знаешь последствия таких разборок, — Мия заправляет за ухо платиновый локон, а затем весело подмигивает Хатори. — Я в твоём кабинете.       — Проще его уже тебе отдать, — бурчит женщине вслед Коконой, и они с Иватой идут в противоположную сторону. — Мия — мой заместитель, и твой второй непосредственный начальник.       — А первый?       — Ещё один глупый вопрос и сдам полиции лично, — сообщает Хаджиме. Он заводит девушку в просторную комнату, которой пользуется исключительно в своих личных целях. Это что-то вроде его логова в стенах офиса, если уж совсем нет сил возвращаться домой после изнурительного рабочего дня. — Посиди пока здесь. Ты голодна?       — Да, — девушка вдруг осознаёт, что просто умирает с голода, а ещё ей невероятно приятно, что Коконой, хоть и утверждающий, что между ними ничего не может быть, проявляет заботу о ней.       — Хорошо, располагайся пока, я скоро вернусь, — мужчина закрывает за собой дверь, ещё не зная, что эта хрупкая тонкая девушка, так напоминающая ему воробушка, перевернёт его жизнь с ног на голову.       Хатори пока не знает с какими призраки ей придётся бороться, чтобы полностью прибрать Хаджиме к рукам, но уверена в одном — отступать от мужчины не намерена.