Девочка Коко

      Источником света в тесной комнатушке служит широкий экран компьютера, а на его дисплее многочисленные коды: будто ожившая матрица, гипнотизирующая бесконечно сменяющимися символами. Хатори без особых проблем ориентируется в сложном языке программирования, легко преодолевая плёвые ловушки, созданные самой крупной новостной компанией в Токио, чтобы их сайт невозможно было взломать.       Девушка переводит взгляд в сторону, и улыбка сама собой появляется на лице, потому что шалость задуманная ей, воплотится прямо сейчас. Ивата подключается к программе, которая создаёт текст в бегущей строке для диктора, передающего новости в прямом эфире.       На экране телевизора демонстрируют телеведущую в строгом светло-голубом костюме; у неё идеальная укладка и макияж, а ещё — никаких проблем с дикцией: все слова произносятся чётко и с правильной интонацией.       — А как вам такой фокус, чванливые засранцы? — Хатори начинает набивать свой текст, что будет появляться в режиме реального времени на экране, с которого читает ведущая. — «Вы слишком молоды, нет опыта, не подходите нам». Что скажете теперь?       Разумеется, что Ивата не от скуки затевает свою выходку. Ей с самого детства приходится выгрызать для себя абсолютно всё самой. Нет родителей, нет родственников, нет даже близких друзей, кроме тех, кого она знает через тайную хакерскую сеть, но вряд ли когда-нибудь встретится с ними вживую — каждый из них соблюдает одно негласное правило: полная анонимность.       Хатори с самого детства проявляет незаурядные способности ко всем точным наукам, но особенно ее манят компьютерные технологии; всемирная сеть для Иваты, как необъятный космос, скрывающий в себе бесчисленное количество тайн, и девушке хочется разгадать их. Она всему учится сама, потому что привыкла не доверять людям.       Её мир — замкнутая тесная квартира, оставшаяся в наследство после смерти матери, скончавшейся, когда девочке не исполнилось и месяца. Эти стены с обшарпанными и грязными обоями, единственный островок защиты и спокойствия, что есть у Хатори. Она не доверяет людям, потому что не видела от них ничего хорошего. Всё, что сейчас есть у Иваты, она буквально выгрызала у всего мира — жестокого и нелюдимого.       Иногда, засыпая на узкой кровати и слушая мерное гудение системного блока, Хатори размышляет: каково это, когда тебя любят? Она соврёт, если скажет, что это ей неинтересно. Быть не просто пустым местом, изолированным от общества, как будто на тебя надет плащ невидимка, а центром чьей-то вселенной.       Порой так хочется почувствовать на себе тёплые руки, что нежно обнимают и дают ощущение уюта и заботы — ты кому-то нужна. Однако Хатори старается не заострять на этом своего внимания — только хуже будет. В конце концов, она есть у самой себя, а это — уже много. Благодаря своим способностям к программированию и знанию тонкостей мира цифр, Ивата может без проблем обеспечивать себя, не выходя из дома.       Так почему сейчас она решает совершить столь эффектную гадость? А всё просто: Хатори долго собирается с моральными силами, чтобы хотя бы попытаться социализироваться в мире, находящемся за пределами своей квартиры. Почему нельзя совмещать две стороны медали? Девушка находит на сайте вакансий предложение о работе системным администратор в одной из крупнейших компаний Токио, и отправляет им файл с заданиями, которые надо выполнить для начального этапа отбора.       Но когда дело доходит до собеседования, всё оборачивается крахом: слишком молода — как вердикт палача. Да и судя по лицу менеджера, который проводит беседу с Хатори, он явный сексист, сильно сомневающийся в способностях кандидатки, сидящей перед ним.       — Юная леди, — менторским тоном говорит мужчина, больше напоминающий индюка, превозносящего свою значимость стократно. — Скажите мне честно, это же не вы выполняли задания, данные для первого этапа?       — С чего вы так решили? — Ивата смотрит исподлобья, как мелкий злобный зверёк. Она и без всего этого чувствует себя не в своей тарелке: для собеседования пришлось сменить привычные джинсы с рваными коленками и растянутую футболку на строгий деловой костюм, а густую, слегка вьющуюся мягкими волнами, гриву волос собрать в пучок. И всё без толку — её юный, по меркам менеджера, возраст — топор палача, решающий судьбу Хатори здесь и сейчас.       — Скажем так, в силу своего опыта, я никогда не встречал хотя бы мало мальски смыслящую девушку — системного администратора. Для вас компьютер, как адронный коллайдер.       — А у вас всегда принято хамить претендентам на должность? — интересуется Ивата, а её глаза — тёмно-зелёные, как мягкий мох, покрывалом уложенный в лесных чащах, — недобро сверкают. Хатори не глупа и уже знает, что места ей здесь не видать. — Или всё, что вы можете, это оскорблять женщин по их половому признаку?       По холёному лицу мужчину идут малиновые пятна, сразу же выдавая его истинный образ и то, что он грешит многочисленными косметологическими процедурами, стараясь сохранить безвозвратно ускользнувшую молодость. Он, наверное, впервые в жизни теряется, не ожидая такого выпада от юной девушки. Никто и никогда с ним так не разговаривал.       — Что вы себе позволяете? — голос становится выше, будто менеджеру в причинное место воткнут острый каблук, и он всеми силами пытается вытащить его.       — Демонстрирую обратную сторону нашей «милой» беседы, — Ивата поднимается с места и выдёргивает из волос заколку, позволяя густым тёмным локонам укрыть свои плечи и спину. Вокруг расплёскивается нежный аромат граната и грейпфрута. — Настоятельно советую сменить тактику, иначе рискуете упустить действительно достойных кандидатов.       — Пошла вон отсюда! Будет меня ещё учить какая-то соплячка, не проявляющаяся ни малейшего уважения к старшему поколению!       Хатори стискивает зубы, не желая продолжать перепалку: к чему лишние трепыхания, если она может отомстить иначе?       На заднем фоне звучит песня любимой группы, и Ивата подпевает солисту, пока легко взламывает систему безопасности телевизионной компании, менеджеру которой её возраст становится, как кость в горле. Хатори фыркает, потому что проникнуть во внутреннюю сеть оказывается так же просто, как отобрать конфетку у ребёнка.       — Прости, Энди, сейчас мы будем слушать другого соловья, — девушка нажимает на кнопку паузы, и колонки стихают, а её взгляд снова возвращаются к экрану телевизора, и Хатори одним кликом заставляет текст суфлёра полностью поменяться на сущий бред, который будет произнесён на всю страну.       Она не может сдержать смеха, когда ведущая, не ожидавшая подвоха, с самым серьёзным лицом объявляет, что завтра состоятся выборы нового императора страны. Лицо женщины бледнеет даже под слоем тональной основы, а глаза становятся непропорционально большими — будто огромные фарфоровые блюдца. Экран гаснет, заменяясь логотипом канала и надписью «Мы прерываем работу телеканала по техническим причинам».       — И защиту свою смените, дилетанты, — Хатори поднимается из-за стола и сладко потягивается, чувствуя, как ноют мышцы шеи. Она собирается пойти на кухню, чтобы приготовить себе ужин, как вдруг руку пронзает лёгкая боль — кожу протыкают сотни мелких иголочек, и Ивата вскрикивает от неожиданности, задирая рукав кофты.       На смуглой коже чернеет витиеватая надпись, как будто сделанная перьевой ручкой: вообще не похожа.       — Это ещё что за фокусы? — чувство голода уходит, будто и не было, и девушка усаживается обратно за компьютер, чтобы разыскать любую информацию о том, о чём предпочитала не знать — соулмейты.       В их мире это явление было редким, а может так говорили специально, чтобы найти утешение в том, что по прихоти вселенной не каждому дано найти родственную душу. Ведь это — настоящее чудо; человек, посланный тебе, чтобы стать целиком и полностью твоим. Ивата чувствует, как за грудной клеткой начинает покалывать от предвкушения. Разве это не настоящий подарок? Вселенная сама даёт ей знать, что Хатори будет любима кем-то.       Судя по информации, они с родственной душой должны встретиться в течение суток, а её метка на соулмейте проявится в виде какого-то цветка, и Ивате очень интересно: какой она сейчас выглядит для своего избранника?       — Лишь бы не кактус, — Хатори закусывает губу, а затем решает поискать в сети информацию о других соулмейтах. Первая ссылка, появившаяся на мониторе, открывает Ивате доступ к фотографиям, сделанным на светском мероприятии в городском музее. — Ран Хайтани и его жена, самая известная пара соулмейтов в Японии. Известная, потому что он — якудза?       Однако что-то тянет продолжить поиски, и вскоре Хатори натыкается на другую фотографию: на ней только мужчины, но все засняты со спины и невозможно разглядеть ни одного лица. Вот только Ивата почему-то цепляется за силуэт парня, одетого в свободные красные штаны и такую же рубашку с широкими рукавами; по спине стекает водопад гладких ухоженных волос красивого серебряного цвета, и Хатори чувствует непонятное ей самой притяжение — хочется коснуться незнакомца.       — Неужели это ты? — девушка с силой прикусывает губу, понимая, что теперь не сможет успокоиться, если не проверит. И всё же, здравый смысл в ней преобладает на этот раз: даже если мужчина с фото — её родственная душа, зачем бежать искать его немедля? Их встреча в любом случае предрешена. — Надеюсь, что понравлюсь тебе.       Хатори заходит в теневую сеть, потому что знает — нет смысла искать что-то о своём соулмейте во всеобщем доступе; однако и в даркнете она мало что находит, хотя умеет это делать. Но кое-что есть: имя родственной души Хаджиме Коконой, и он старше Иваты на пять лет. Девушка сама не до конца понимает, почему так уверена в том, что именно этот высокий худощавый мужчина с фотографии её родственная душа, но одно знает точно — отступать от своего соулмейта она не намерена.       — Скоро увидимся, красавчик.

***

      Пальцы мелко подрагивают, а сердце в груди бьётся так, будто сейчас проломит свою костяную тюрьму и шлёпнется кровавым ошмётком на натёртый до блеска пол. Хаджиме прикладывает ладонь к левой стороне тела и пытается привести дыхание в порядок; а заодно — и свои разбушевавшиеся мысли.       В офисе давно никого нет, потому что только Коконой может запросто «потеряться» в цифрах и провести около монитора всю ночь, просчитывая наперёд выгодные сделки и ходы, чтобы обогатить «Бонтен». Хаджиме всегда был расчётлив и хитёр, предпочитая не занимать лидирующих позиций, а стоять за спиной сильных мира сего. И Майки — идеальное олицетворение богоподобной мощи, с которой никто не может тягаться.       Однако случается иногда то, на что повлиять не может никто. Сама судьба вмешивается в жизнь Коконоя, снося до самого основания привычный уклад. Хаджиме чертыхается и расстёгивает пуговицу на манжете шёлковой рубашки. На бледной коже предплечья распускается цветок нежно-сиреневой лаванды. Коконой склоняется ниже, пытаясь убедить самого себя, что это галлюцинация. Он не спит уже вторые сутки, вот и чудится всякая ерунда.       Нет. Рисунок прочно въедается в слои эпидермиса, и Хаджиме не может стереть сиреневые цветы, приносящий не успокоение, а лишнюю головную боль. Есть ли смысл в родственной душе, если сердце мужчины — твёрдый гранит? В его душе властвует образ той, что ушла безвозвратно, и Коконой знает — Акане не заменить никому.       — Какая-то идиотская шутка, — взгляд жёстких чёрных глаз на мгновение останавливается на канцелярском ноже, но Хаджиме — не отбитый псих и калечить самого себя не собирается. — Мало мне, блять, проблем, так ещё и соулмейт решает на голову свалиться.       Мужчина снова чертыхается, а затем решает, что работа на сегодня закончена: всё равно теперь не получится сосредоточиться. Он встаёт из-за стола и, не удосужившись, выключить даже настольную лампу, выходит прочь из кабинета, чтобы спуститься на подземную парковку и уехать домой.       Встреча с родственной душой должна произойти в ближайшие сутки, и Коконой малодушно хочет эти часы провести взаперти, полностью наплевав на последствия. Знает, что, если не явится в назначенный час, его соулмейт будет мучиться от жуткой боли.       — И поделом, — Хаджиме закуривает, разнося по дорогому салону автомобиля аромат нежных сливок. — Я не просил о таком подарочке.       Честно, Коконой не испытывает даже малейшего интереса к тому, какой в конечном итоге окажется его родственная душа. Он так сильно погряз в своей любви к давно умершей девушке, что у других женщин даже лиц различить не может. Все они — безликие маски. Хаджиме не пытается оттолкнуть безобразную реальность: он самолично разрушает возможность быть счастливым.       А можно ли, если Акане давно истлела в своей могиле? Её кости — пепел, развеянной по ветру. Коконой крепче стискивает пальцы на руле, вообще не представляя никого рядом с собой. Ему удобно одному, чтобы ничто не могло отвлекать от сладкого забвения, когда мужчина может остаться наедине с собой и предаваться воспоминания; перебирать их, как редкие розовые жемчужины, нанизанные на нить его жизни.       Единственное сокровище, которое он хочет сберечь. Хаджиме может купить весь мир, но он ему без надобности. Все возможности утекли сквозь пальцы, потому что Коконой оказывается недостаточно быстрым, чтобы спасти свою любовь. Так можно ли снова вверять ему чью-то жизнь? Банкир свято уверен — нет.       Лаванда на руке — не исцеление, а пропасть, в которой мужчина может запросто сгинуть. Он не готов впускать кого-то постороннего в свою изломанную одиночеством и прогорклой скорбью жизнь. Значит, никаких встреч с родственной душой.       — Кем бы ты ни была, ты будешь счастливей без меня, глупышка, — Хаджиме кривит губы в усмешке. Его машина въезжает на подземную парковку, и он занимает своё место. Когда двери лифта открываются, навстречу выходят два парня — явно сынки каких-то богатеев.       — Отец рвёт и мечет, кто-то умудрился взломать их сервера, обойдя все меры безопасности. Кирико уволили, и теперь она вряд ли сможет снова выступать на телевидении!       — Да ещё бы: сказать, что завтра выборы нового императора…       Они продолжают диалог, обходя Хаджиме, а он вдруг смотрит им вслед и усмехается, потому что тот, кто смог проделать подобный фокус — явно неординарный человек.       — Нам бы такого хакера, — усмехается Коконой и заходит в лифт, почти сразу же выкидывая эту мысль из головы. Он безумно устал и очень хочет спать. Даже известие о том, что у него есть соулмейт, отходит на второй план.       У вселенной, однако, свои планы на этих двоих, и она не собирается их менять.

***

      Хатори просыпается резко и понимает, что причиной тому служит настойчивый звонок в дверь. Девушка поворачивает голову и находит взглядом циферблат часов. Половина девятого утра. Кого могло принести в такую рань, Ивата ума приложить не может. Однако трель звонка не прекращается, и девушка поднимается с постели, чтобы проверить кто там.       Она подходит к двери и заглядывает в мутный глазок, сразу же находя взглядом встревоженную госпожу Нитто, что вечно кутается в шаль и подкармливает всех кошек в их районе. Пожилая женщина явно чем-то встревожена, и Хатори сразу понимает — что-то не так.       — Кто там? — интересуется девушка, не спеша открывать дверь.       — Тори, это я, Нитта-сама, — слегка шепеляво отвечает старушка, и тревожный колокольчик внутри Иваты заводится ещё сильнее. У бабки была вставная челюсть, и только что-то из разряда вон должно было её заставить выйти из квартиры без неё. — Ты не поможешь старушке? Я снова интернет удалила.       — Минуту, госпожа, я не одета, — Хатори хватает наладонник и включает его, сразу же подключаясь к небольшой камере, висящий над её дверью, но вмонтированной так, что никто не поймёт о ведущейся съёмке. — Вот сука!       Сбоку от старушки, где начинается лестница, стоят серьезные парни в полной амуниции: кажется, не такие уж и пентюхи были в телевизионной компании, потому что смогли вычислить Ивату. Девушка понимает, что у неё не больше пяти минут, чтобы избавиться от улик и сбежать из квартиры. Она на ходу натягивает на себя джинсы и достаёт из-под кровати рюкзак, в который были уложены вещи первой необходимости, небольшой ноутбук, пачка денег и документы.       Хатори вынимает из системного блока жёсткий диск, чтобы так же забрать с собой. Из телефона вытаскивает сим-карту и ломает: ей необходима новая. Смартфон убирается в карман рюкзака. Ивата успевает обуться, когда слышит, как кто-то начинает ковыряться в дверном замке. Девушка, собрав густые волосы в гульку, надевает рюкзак и распахивает окно: благо живёт невысоко и прямо под её подоконником начинается козырёк, на который Хатори спрыгивает.       Она становится на неширокий выступ и, максимально прижавшись к стене, медленно переступает по нему, чтобы добраться до ближайшего окна. В этой квартире живёт милая девчушка-первоклашка. Хатори иногда помогает ей с математикой, если очень хочется «живого» общения.       Девочка поворачивает голову на деликатный стук в окно и сразу же открывает его, успевая впустить Хатори до того момента, как в её квартиру врываются полицейские. Она бегло осматривает Ивату и захлопывает створку, поправляя шторы.       — Спасибо, пирожок, — Ивата ласково гладит малышку по голове и спешит быстрее покинуть квартиру, чтобы у родителей девочки потом не возникло проблем. — Теперь путь только один.       — Тебе что-то нужно, Тори? — малышка теребит край своей юбки, и Ивата чувствует трепет за грудной клеткой от этой искренней детской заботы. — Чем я могу помочь?       — Ты уже помогла, пирожок. Спасибо, — Хатори убеждается, что на лестничной клетке никого нет и покидает уютное жилище, где живёт ребёнок, которого родители точно любят. Девушка удаляется от своего дома, понимая, что больше не сможет сюда вернуться, а значит ей необходима помощь.       И Ивата рассчитывает получить её у своей родственной души, ведь не зря же они обещаны друг другу? Правда, пока она добирается до офиса «Бонтен», её лицо успевает мелькнуть на всех экранах, развешанных на зданиях — будто главный маньяк-убийца сбежал из заключения.       Хатори замирает у противоположной стороны, смотря на широкое крыльцо, на котором появляется белокурая девушка. Её явно там поджидал мужчина с розовыми волосами. Ивата не слышит о чём они говорят, но это явно что-то неприятное. Вскоре парочка расходится, а Хатори вдруг понимает, что этот мужчина так же был запечатлён на фотографии, найденной в интернете.       Ноги несут вперёд, прямо на дорогу, и в этот момент слышится визг шин, а бедро пронзает болью. Ивата вскрикивает и опирается ладонью о лаковый капот тёмно-синей машины, пытаясь оценить масштаб бедствия.       — Мадемуазель жить надоело? — от звука этого голоса внутри всё вскипает, и Хатори резко поворачивает голову, понимая, что любовь с первого взгляда действительно возможна. На неё смотрит Хаджиме Коконой — невероятно элегантный и статный, но главное — точно так же понимающий: перед ним его соулмейт. — Вообще не похожа.