Алиби

— Значит, Ёсан успел опубликовать статью? Где она сейчас? — Минги говорит невнятно, зубами уцепившись за край бумажного стаканчика, в котором ранее был горячий капучино, из-за чего Сонхва заметно морщится и, зачёсывая волосы к затылку обеими руками, раздражённо вертит головой. — Убери ты этот стакан уже, он пустой, — он несильно ударяет ладонью по предмету в руке Минги и, замерев на месте, наблюдает за тем, как тот валится на землю с характерным стуком, — Всё подчистили. Статью удалили, газету перевыпустили. Сонхва наклоняется, чуть сощурившись в лёгком напряжении, и, вытянув одну руку вперёд, поддевает пальцами стакан, поднимая тот с пола и тут же сминая с силой в ладони. — Выбросишь при первой попавшейся мусорке, — он протягивает мятый картон своему коллеге, сразу после пряча обе руки в карманах брюк. Минги, не поспевая за чужими действиями, хлопает ресницами, всё же принимает предмет в руки и прижимает тот к своей груди, наблюдая за тем, как Сонхва, обогнав его, стремительно шагает к лифту. — Мы разве не ко мне собрались? — Голос Минги звучит растерянно. Сонхва всё же останавливается в двух шагах от кремовой двери лифта и, чуть слышно хмыкнув, оборачивается на плетущегося сзади детектива. — А машина твоя где? — Он вскидывает одну бровь, наблюдая за тем, как Минги закатывает глаза и клишированно бьёт себя несильно ладонью по лбу, — Правильно, на парковке. Давай быстрее, уже темнеет. Двери лифта раздвигаются раньше, чем Сонхва успевает нажать на круглую кнопку с белой подсветкой. Детективы едва заметно переглядываются, прежде чем войти внутрь, и становятся напротив зеркала — спиной к Ли Дохёну, начальнику их отдела. Сонхва, проводя указательным пальцем по пухлым губам, распределяет блеск, что чуть смазался по краям, по всей их площади, поправляет средним пальцем светло-коричневые тени на нижних веках обоих глаз и старательно не замечает мужчину, молчаливо копошащегося в своём чемодане. По крайней мере, делает вид. Минги, опустив голову вниз, точно таким же демонстративным жестом игнорирует собственное начальство, рассматривая носки начищенных его женой ботинок с заинтересованным видом. Сонхва практически бесшумно прыскает, растянув губы в лёгкой улыбке, и, когда лифт останавливается, разворачивается на пятках, неспешно покидая кабину. — Пронесло, — Минги посмеивается, всё ещё держа в руке свёрток, отдалённо напоминающий бумажный стаканчик для кофе, и быстрыми шагами направляется к своей машине. Сонхва идёт за ним, вслушиваясь в стук каблуков где-то вдали. Должно быть, Ли Дохён тоже прогуливает работу, решив снова уйти пораньше на пару часов. — Никогда не пойму, как он вообще дорос до начальника отдела. Безалаберный, безмозглый, безответственный, воняющий… — Он мямлит себе под нос, но так, чтобы Минги мог услышать, и ловит на себе удивлённый взгляд друга. — Хва, перестань. Зато он никогда не жалеет зарплату. Ну, по крайней мере, мне, — Минги достаёт из кармана ключи от машины, разблокируя ту, и негромко хохочет. — Это только потому, что ты точно такой же, но не воняющий, — раздаётся басистое “эй”, и Сонхва, ойкнув, ускоряет шаг, обгоняя Минги за считанные секунды и запрыгивая на переднее сидение быстрее, чем второй детектив успевает открыть тяжёлую дверь своего BMW. *** — Как тебе музон? — Минги переключает станцию за станцией, и Сонхва готов поклясться, что его глаз вот-вот задёргается. Он небрежным жестом укладывает свою ладонь на чужую, что вот-вот вновь нажмёт на кнопку “вперёд”, и поднимает взгляд на своего коллегу. — Офигенно. Будет круче, если я дослушаю хоть одну из них хотя бы до припева, — он цокает языком и складывает обе руки на своих коленях, отворачиваясь к окну. Минги поджимает губы и молчаливо обхватывает руками руль, сворачивая во двор. — Это BBNOS*. Этот бро реально знает, как делать рэп, — Сонхва кивает головой, словно бы понимает хоть что-то в рэпе, и вытягивает руку вперёд, открывая бардачок. Из него он вынимает флакон с одеколоном и несколькими лёгкими нажатиями распыляет его перед собой, — А это ещё зачем? — Завоняло американщиной, — он фыркает, наблюдая за тем, как Минги, сбавив скорость, заезжает в двор и аккуратно паркуется около своего дома. — Да что у тебя с настроением сегодня вообще? Если честно, уже надоело, дружище, — Минги выключает музыку также резко, как переключал до этого, и, расстегнув ремень безопасности, выходит из машины. Следом за ним выходит и Сонхва, хлопнув несильно дверью, — Давай завязывай, бобёр. — Да это Сан. Как всегда ходит, воняет, — Он обходит машину, неспешно плетясь по дорожке, выложенной камнями, к двери двухэтажного деревянного дома, и сдувает прядь волос, упавшую на глаза, сложив губы в трубочку. — Пошёл в жопу, — Минги кивает, хватая Сонхва под руку, — Не понимаю, как ты его терпел вообще все эти годы. Он же ходячая духота. И ты от него это же перенял, — Он хлопает себя по карманам брюк, вытягивая из одного из них сначала брелок с розовым слоном, а после и ключи, к которым тот был прицеплен, — Два сапога пара. — Жена дома? — Ари? Нет, на работе. До утра её можно не ждать, — Сонхва проходит внутрь дома следом за Минги, на ощупь включая свет в коридоре, — Дамби, видимо, спит, так что тебе следует быть тише. Если разбудим, она залижет тебя до смерти, дружище. — Фу, Боже, нет, — Сонхва усаживается на пуфик, стоящий рядом с шкафом-купе, и чуть наклоняется вперёд, стягивая с себя сначала одну туфлю, а после и вторую, — Вы сделали перестановку? Он поднимает голову, осматриваясь. Недлинный коридор напоминал собой типичные американские домики: всё выполнено в минимализме, практически на входе расположена лестница наверх, справа проход в гостиную с двумя широкими диванами и небольшим камином, а прямо у входной двери расположился шкаф-купе с зеркалами во весь рост на дверцах, комод из тёмного дерева и несколько маленьких белых пуфиков. Оно и неудивительно — Минги умудрился жениться на афроамериканке, которая по чистой случайности угодила именно в их полицейский участок пару лет назад из-за потерянного пуделя по кличке Дамби. С тех пор вся жизнь Минги больше напоминает американский островок посреди корейской культуры, и Сонхва всей душой проклинает тот день, когда это произошло. — Ари сказала, что для будущего ребёнка было мало пространства, так что мы перенесли ещё один комод и пару торшеров в гостиную. — О, я уже вижу вашего темнокожего азиата, который собирает стадионы у офиса JYP, — Минги басисто смеётся, и Сонхва впервые за день подхватывает его хохот, вместе с тем поднимаясь с места и неспешно проходя вглубь дома, — Жду тебя наверху. Или тебе помочь со столом? — Каким столом? Я возьму два стакана под виски и мигом к тебе. Можешь пока потискать Дамби, она ужасно соскучилась по твоему недовольному лицу. — Спасибо, в этот раз обойдусь без неё. Я ещё неделю потом пытался избавиться от этой шерсти на всех моих вещах, — он показательно морщится и делает вид, словно бы отплёвывается от этой самой шерсти, а затем, развернувшись на пятках, ретируется наверх по лестнице, держась одной рукой за деревянные перила. Второй этаж дома делится на несколько небольших комнат. Одна из них — спальня Минги и Ари. Остальные три — полупустая комната с одной единственной колыбельной внутри и санузел с ванной. Сонхва поворачивает налево, приоткрывая дверь в первую комнату, и ёжится, ловя себя на мысли о том, что находиться в доме Минги спустя столько лет несколько некомфортно. Здесь вовсю царит его личная жизнь, и Сонхва ощущает себя не то чтобы лишним… Скорее, складывается впечатление, будто он подсматривает за кем-то, видит то, чего видеть не следовало бы. Вещи Арианы разбросаны по всей комнате вперемешку с вещами Минги, на стене прямо над кроватью висит их совместная фотография в аккуратной кремовой рамочке, на прикроватном столике лежит её обручальное кольцо, а рядом и серебряные серьги с двумя светло-голубыми камнями — должно быть, подарок на годовщину. Сонхва чуть ли не на цыпочках проходит мимо кровати, сворачивая направо, и входит в арку, разделяющую спальню с небольшим кабинетом Минги. Внутри расположился рабочий стол с ноутбуком и кучей бумаг, неаккуратно сложенных рядом с ним, а также два совсем крошечных белых диванчика, больше похожих на широкие кресла. Пару лет назад именно здесь Сан и Сонхва праздновали свою пятую годовщину. Разумеется, в компании Минги — холостого, весёлого и беззаботного. Подумать только — совсем скоро именно он станет примерным отцом! Сонхва едва заметно поджимает губы, опускаясь в одно из кресел, и закидывает ногу на ногу, принимаясь ожидать Минги, звенящего посудой где-то снизу. — А вот и я! Итак, на сегодня у нас в меню чудеснейший виски, дольки лимона и нераскрытое дело о Кан Ёсане, — Минги усаживается напротив Сонхва, расположив поднос с напитками на краю стола. Сонхва наблюдает за тем, как его друг в спешке отставляет несколько пустых кружек в сторону, пряча их за бумагами, и туда же отставляет две тарелки, — Простите, времени на уборку совсем не было. — Руки бы оторвал и рот зашил за то, что ешь за рабочим столом. Для этого есть кухня, — Сонхва вынимает из кармана брюк телефон, всматриваясь в дисплей, на котором высветились тут же несколько пропущенных звонков от абонента "Шайни", а также два сообщения от него же, — О, надо же, Сан звонил. — Пак Сонхва, я не Ваш муж, и даже не бойфренд, не пилите меня своим порядком, — Минги вертит указательным пальцем в воздухе, а после хватается за новую бутылку виски, откупоривая ту, — Перезвони ему. Вдруг что-то важное. Сонхва, следуя совету друга, нажимает большим пальцем на уведомление о пропущенном вызове, подносит телефон к уху и вслушивается в несколько протяжных гудков, пока на той стороне телефонной связи не раздаётся хриплый голос. — Хва, ты у Минги? — Он слышит, как Сан копается в бумагах на фоне, и чуть щурится, указательным пальцем принимаясь ковырять обивку кресла на его рукояти. — Да, у него. Что-то надо? — Нет-нет, просто наш диалог закончился на не очень хорошей ноте, и я подумал, что ты можешь быть обижен на меня. — Вау, Чхве Сан впервые за десять лет научился анализировать собственные слова и действия, — Сонхва переводит взгляд на Минги, затаившего дыхание, и откидывается на спинку кресла, — Да, я обижен. — Мог и не язвить. В общем, я хотел извиниться и сказать, что готов помогать тебе в расследовании. Но при одном условии. — Ты мне ещё условия ставить будешь? Шайни, кажется, здесь я обижен, а не ты. Моё условие простое — ты прямо сейчас приезжаешь к Минги, и мы все вместе думаем над этим дерьмом. Твоё условие меня не интересует. — Хва, не начинай. Я знаю, что снова проебался, но, чёрт возьми, выключи режим жены-стервы и выслушай меня. Я хочу, чтобы ты не лез в это один. Это моё условие. Или я, или Минги, или Чонхо должны быть рядом, — Сан перестаёт шуршать, и, кажется, встаёт с места, — Я не хочу, чтобы ты снова влип в какое-то дерьмо, из которого мы потом будем тебя вытаскивать, как было тогда с Юнхо, — Сонхва слышит, как Сан, тяжело вздохнув, щёлкает зажигалкой, и сводит брови к переносице. Он начал курить? С каких пор? — Хочешь, чтобы я приехал? — Хочешь. И выброси сигарету, — он царапает обивку кресла сильнее, чем стоило бы, и слышит, как Минги шипит в ответ, — Жду тебя в течение ближайшего получаса. — В магазине нужно что-нибудь? Сонхва вешает трубку. — Дружище, тебе следует быть нежнее с ним. Он ведь старается сохранить ваши взаимоотношения, — Минги выглядит поникшим. Сонхва нахмуренной тучей поднимается с кресла и, подойдя к коллеге, выхватывает уже открытую бутылку виски из его рук. — Если бы он пытался, блять, сохранить наши взаимоотношения, то полгода назад не позволил бы мне подать на развод, — он пододвигает поближе поднос с пустыми стаканами, тут же наполняя один из них алкоголем, и ставит бутылку рядом. — Сонхва, — голос Минги крепчает, и он перехватывает руку Сонхва, в которой тот мёртвой хваткой держит стакан с виски, — Ты придурок. И развелись вы не из-за него. А из-за твоих вечных истерик, потому что тебе всегда мало, — Минги сводит брови к переносице, кажется, начиная раздражаться, и теперь поникшим выглядит уже Сонхва. — Мы развелись потому, что устали друг от друга, — он говорит совершенно спокойно, даже безжизненно, смиряет друга мрачным взглядом, вырываясь из чужой хватки, и падает обратно в кресло, тут же прислоняясь губами к стакану и опустошая тот практически залпом. Сонхва и вправду не считает Сана плохим человеком. Отнюдь. За десять лет отношений тот ни разу не подал и намёка на измену, никогда не осуждал, был рядом, всячески поддерживал. Даже когда Сонхва устраивал ему истерики, Сан был непоколебим и разбирался на месте с возникшей проблемой. Никогда не уходил молча, не бросал. Даже сейчас он всегда рядом, и Хва знает, что может положиться на него в любую секунду. Сан лучший человек, которого Сонхва только мог встретить в этой версии своей жизни. Но он устал. Минги прав — их брак разрушил он сам. Потому что всегда мало, всегда недостаточно, всегда нужно больше. Сонхва становится темнее марианской впадины на картах, кажется, чувствуя всем телом, как в душе прорастает такая же неизвестная глубина. Что он чувствует, обсуждая, казалось бы, свой самый отвратительный поступок, своё самое глупое и необдуманное решение? Быть может, дело действительно только в нём, и Сану следовало дать ещё один шанс? Дать ещё один шанс их отношениям? — Ладно, не будем об этом. Извини, если я погорячился. Просто, ну, знаешь… Мне тоже тяжело смотреть, как мои лучшие друзья ругаются. Особенно после всего того, что пережили вместе. — Лучше бы ты не лез в это, правда, — Сонхва отставляет стакан обратно на поднос, чуть потянувшись вперёд, и кивает Минги на него, — Налей себе тоже. И давай уже к делу перейдём, время идёт.

***

— В общем, вот, что я думаю, — Минги переглядывается с Саном и Сонхва, сидящими рядом, — Ты говорил, что на теле Ёсана нашли отпечатки уже мёртвой жены этого Чанёля, которая умерла за день до нашего журналюги. Должно быть, это подстава, которую мог организовать этот чувак, чтобы замести следы, но в спешке не обдумал, насколько это абсурдно. Сроки не совпадают, и это только играет нам на руку. — Да ты чёртов гений. Это очевидно, — Сонхва рассматривает свои ногти, локтем уперевшись в колено сидящего на рукояти кресла Сана, — Ты не на том акцент делаешь. Ёсан был убит сразу же после того, как опубликовал статью. Но важной деталью является то, что он был около дома Чанёля только для того, чтобы сфотографировать то, как он выносит труп жены наружу. Этот материал пошёл в газету, — он делает небольшую паузу, чтобы смочить горло виски, любезно налитым Саном ранее, — То есть, он уезжал оттуда обратно в редакцию, работал над статьёй, а затем… зачем-то вернулся назад? Ведь, убей его Чанёль сразу же, газета бы не вышла. — Кстати, да, — Сан, запустив пальцы в волосы Сонхва, бережно перебирает локон за локоном, глядя на Минги, что чуть сощурился и уставился в стену в раздумьях, — Получается, ему что-то нужно было в доме Чанёля, раз он вернулся туда снова. Материал уже был готов, и дополнять его было нечем — все доказательства он заснял. — Блин, да! Он возвращался… Но зачем? — Минги выпивает залпом виски, но чуть промахивается, нечаянно капая им на собственные брюки. — Я думаю, что он хотел заснять труп жены. Потому что его тело нашли рядом с ней, всего в нескольких шагах, а материал с фотоплёнки был стёрт. Должно быть, Чанёль заметил его и кокнул в момент съёмки, после удалив все фотографии вручную, — Сонхва накрывает руку Сана своей, аккуратно убирая ту со своей макушки, — Но не исключено, что мотив для возвращения был совсем другой. Нужно съездить туда и изучить окрестности, а также дом Чанёля. Может, Ёсана и этого чиновника связывало что-то ещё. — А нас пустят туда? — Минги, не тупи. Мы детективы, нас пустят куда угодно. Сан, ты едешь с нами, — Сонхва поднимает голову, чтобы взглянуть на сидящего рядом Сана, однако ловит на себе тут же неодобрительный взгляд, — Что не так опять? — Прямо сейчас? Ты с дуба рухнул? Время час ночи, это будет незаконное проникновение, нас следом за Чанёлем повяжут, но сидеть мы будем уже в обезьяннике, — Сан недовольно вертит головой, выхватывая стакан из рук Сонхва и, смахнув с края стола бутылку виски, наливает повторно. — Завтра, конечно. Поедем, посмотрим. Мне кажется, что они правда могут быть как-то связаны между собой. Чем-то большим, чем просто убийство блондинки, — Сонхва поднимается с места, слыша громкое сглатывания прямо у уха, и морщится тут же, — Потому что Ли Дохён, когда узнал о произошедшем, что-то вякнул про любовников. Может, Ёсан тайно потрахивал жёнушку Чанёля? — Может, может, — Минги встаёт следом, наблюдая за тем, как Сан, осушив стакан Сонхва, ставит тот на стол и скатывается на сиденье кресла, — В любом случае, это всё нужно отследить уже на месте. Наверняка в вещах жены найдётся что-нибудь, что может как подтвердить, так и опровергнуть нашу теорию. — Сейчас по домам? — Сан с лёгкой надеждой смотрит сначала на Минги, а после и на Сонхва, выходящего из арки кабинета. — Нет, не-е-ет. Мы только начали. Спустимся в гостиную, там продолжим. Где-то у меня валялась ещё одна бутылочка… Раз дело обсудили, самое время тусануть! Минги удаляется следом за Сонхва, слыша, как Сан встаёт с места и плетётся за ними. Обсуждение дела, информации о котором так критически мало, даётся с трудом, и Сонхва ловит себя на мысли, что готов поехать на место убийства прямо сейчас, не будь у него под боком ворчащего Сана, которому лишь бы запретить. Должно быть, это действительно разумно — ехать днём, а не ночью. Но Сонхва натурально ломает от недостатка информации — он буквально горит этим делом изнутри. Или, быть может, этот жар — последствия выпитого алкоголя… Они спускаются вниз по лестнице, вслушиваясь в напряжённый скрип практически каждой из ступеней, пока не оказываются в просторной гостиной. Всё точно как в американских фильмах: камин, два дивана, два кресла рядом, большой ковёр, тяжёлая позолоченная люстра, книжные полки, забитые различными пособиями, сказками, романами и другой литературой, а также коллекционными фигурками Marvel, большая лежанка для Дамби и несколько её же мячиков для игр. — Присаживайтесь, я сейчас принесу ещё виски, — Минги кивает гостям на один из диванов, что стоял ближе к выходу в коридор, и Сонхва усаживается на его край, хлопая по месту рядом с собой. — Садись, — Сан мнётся на пороге, но всё же проходит вглубь, располагаясь рядом с бывшим мужем. Напряжение, витающее в воздухе, отдаётся колкими иголками в плечах: Сонхва пытается выпрямить спину, но, ловя на себе пристальный взгляд Сана, вновь сжимается, подобно запуганному кролику в собственной норке, и нервно теребит брелок на телефоне — такого же кролика с морковью в лапах, свисающего на розовой нити вниз. Его взгляд потуплен в расписной ковёр. Он рассматривает разноцветные завитки на нём, глазами бегая от одного края к другому, и шумно сглатывает слюну, вслушиваясь в чересчур шумное молчание справа от себя. — Хва, — он рефлекторно поворачивает голову на нежное, трепетное звучание голоса, раздавшееся прямо у уха, и замирает всем станом, успевая лишь поджать губы и сложить руки на собственных коленях. Лицо Сана, приглушённо освещённое горящим в углу гостиной торшером, не выражает ни единой эмоции. Сонхва в попытках отыскать хотя бы одну крошечную мимическую морщинку щурится и склоняет голову вбок, в ответ получая весьма красноречивый, но всё такой же молчаливый взгляд на собственные губы. — Ты хочешь поговорить? — Голос Сонхва дрожит. Он сжимает пальцы в кулак, острыми ногтями впиваясь в кожу ладоней, и смотрит исподлобья на испытывающе молчащего Сана. — Хочу, — он облизывается, наконец отстраняясь взглядом от губ Сонхва, которые тот поджал вновь, и теперь сверлит им непрерывно уже чужие руки, — Что происходит, Хва? — Что происходит? — Сонхва переспрашивает, копируя интонацию, с которой был задан вопрос, и вслед за Саном опускает взгляд на свои руки, плотно сжатые в кулаки. Он наблюдает, затаив дыхание, за тем, как Сан накрывает побелевшие костяшки своими ладонями и едва ощутимо сжимает. Этим жестом, как правило, его всегда успокаивает Сонхва. — Меня беспокоит та стена, которую ты так стараешься выстроить между нами, — Сан подсаживается ближе, и теперь Сонхва отчётливо может ощущать его дыхание на собственных щеках, — Вчера ты послал меня и врезал по лицу. Сегодня утром ты был милым и расторопным. Сейчас ты меня избегаешь, хотя ещё час назад мы сидели рядом и обнимались. Ты запутался? Сонхва запутался? Он поднимает взгляд на Сана, всматриваясь в мерцающий свет, ласкающий его левую щёку, и, кажется, впадает в прострацию. Время, словно бы замедлившись, перестаёт идти вовсе, даёт фору, возможность обдумать сказанное и услышанное. Сонхва прокручивает в голове диалог с Минги, собственные размышления, растворяется в бесконечных сомнениях и анализах прошлого. Дать ещё один шанс их отношениям? — Сан, — возвращение в реальность ощущается резким скачком — крайне неприятным, колким, даже режущим. Сонхва переводит дыхание, отведя взгляд в сторону горящего тёплым светом торшера, и вновь шумно сглатывает, — Я хотел бы извиниться. Не только за сегодняшнее и вчерашнее. Вообще за всё. Он зажмуривается всего на долю секунды, борясь с комом в горле, не позволяющем вымолвить ни слова больше, и чувствует, как влажные ресницы касаются таких же влажных век. А после — тепло. Сан, обхватив его за плечи, сокращает дистанцию критически, так, чтобы быть совсем рядом не только на духовном уровне, и крепко, так привычно и по-родному обнимает. — Дурачок, — он касается влажными губами виска, оставляя несколько практически невесомых поцелуев, — Я очень надеюсь, что за тебя говорят пять стаканов выпитого виски. Потому что, правда, я не поверю, что мой Сонхва умеет извиняться так. Сан приглушённо смеётся, и Сонхва даже с закрытыми глазами отчётливо видит его ямочки на щеках и едва заметные мимические морщины в уголках глаз. — Эй, вы чего? — Минги вальяжно разваливается на диване напротив, на журнальном столике расположив поднос со стаканами и новой бутылкой виски, что заранее была откупорена. Сонхва в аккурат отстраняет от себя Сана, переводя замыленный взгляд на друга, и невольно растягивает губы в неловкой улыбке, — О, я понял. Акт примирения, да? Ну наконец-то! — Включи хоть музыку на фон, а то в тишине сидеть как-то печально, — Сан тянется к одному из стаканов, чтобы вручить после Сонхва в руки, — Только давай что-нибудь из того репертуара, который слушаем мы все. — Вас понял!