Груз ответственности

Джимми сидел в своей каюте за столом, уткнувшись в какую-то головоломку, которую он нашел у себя в полках. Глобальная ссора не давала покоя, парень с раздражением откинулся на стуле, резким движением оттолкнувшись от стола, и его взгляд невольно упал на левую руку. Обрубок, болезненно контрастируя с его телом, жалко висел на плече, и волна ненависти к этому неполноценному окончанию пронзила Джимми насквозь. Он в который раз убедился, что без руки он выглядит жалко, будто растеряв всю свою уверенность и былую харизму. Шутка Кёрли, как заноза, впивалась в его память, подтверждая этот тревожный комплекс, который Джимми тщетно пытался подавить. Он резко, с отвращением отвернул голову, не желая больше смотреть на это уродство. "Культя" - даже слово отвратно звучало, так же жалко и тупо, как и выглядело, по мнению Джимми. Множество вещей стало сложно делать без руки, каждый раз, когда он пытался сделать что-то обыденное, сталкивался с бессилием и злобой. Половина его капитанских обязанностей просто отпала из-за физической невозможности выполнения, и это было особенно унизительно. "Дебил Хэнк, и чего ты хотел добиться? Какого хрена ты вообще связал капитана? Что-то тебе это дало? Кроме полугодичного сна в заморозке, кучи проблем и испорченной жизни? Ты лишил меня части меня! Ты отобрал у меня уверенность! Ты сделал из меня неполноценного, а я должен разгребать все последствия, и жить с этим до конца своих дней!" - что-то подобное, полное горечи и гнева, проносилось в голове Джимми. Шатен, собрав всю свою решимость, вышел из каюты. Грустно и злобно глянув на дверь друга, где, возможно, тот сейчас отдыхал, он с тяжелым сердцем направился к Лили. От отчаяния оставалась лишь одна идея, на которую шатен решался долго, и она казалась ему последней надеждой - поговорить с Лили как с психологом насчёт ненависти к своей присвоенной особенности. Ведь Джим еще жить с ней до конца своих дней, и он понимал, что сам с этой ненавистью он не справится. Джимми всегда был из тех людей, кто не любил просить помощи. Он старался всё делать сам, в одиночку, от части из-за гордости, а от части из-за глупой убеждённости в том, что обращение за помощью — это проявление слабости, унижение самого себя. Каждый раз, когда он принимал чью-то помощь, он чувствовал себя провинившимся ребенком, которому позволили сделать что-то самому, но тот не справился с задачей. Это ощущение было невыносимо, и он всячески старался его избегать, предпочитая бороться со всеми трудностями в одиночку. Но где-то в глубине души, очень глубоко, Джимми понимал, что это тупость, что он сам себе навязывает это идиотское правило, которое только мешает ему жить. Он осознавал, что иногда помощь необходима, что иногда просить — это не слабость, а разумный подход. И сейчас, когда его собственная ненависть к себе и своей культе захлёстывала его, когда он чувствовал, что тонет в пучине отчаяния, он решил сделать шаг, который никогда бы не сделал раньше. С этими сложными, противоречивыми мыслями, с тяжестью на сердце и одновременно с каким-то странным чувством облегчения, он уверенно шел к медотсеку, к Лили, словно идя наперекор самому себе, но в то же время чувствуя, что делает что-то правильное. Джим остановился у медотсека и ещё немного пораздумал, затем, собравшись с мыслями, зашёл внутрь. Медсестра была на месте. Парень с порога, запинаясь, начал свой рассказ Лили о том, что его тревожило. Он признался, что смотреть не может на свою руку и что ему кажется, что она делает его вид жалким и неуверенным. Он попросил помощи у Ли, как у психолога, зная, что сам с этим не справится. Девушка, внимательно выслушав его, мягко улыбнулась, показывая, что парень правильно сделал, что пришел к ней, и жестом пригласила его сесть на стул, а сама села напротив. - Молодец, что пришёл. - медсестра давно заметила, что Джимми совсем не открытый человек и знала, что ему явно трудно о таком говорить, - Я понимаю, что тебе сейчас нелегко. Давай поговорим об этом. Скажи мне, когда ты впервые заметил, что твое отношение к руке начало меняться? - Ну, наверное, сразу после того, как... когда я проснулся после комы. Я смотрел на это и просто не мог принять. Будто это не часть меня вовсе, а что-то инородное, уродливое. - Хорошо. А что именно тебя больше всего беспокоит в этом? - Всё, абсолютно всё. Как это выглядит, как это воспринимают другие... - он вспомнил Кёрли, - Особенно некоторые отдельные личности. Это как клеймо, понимаешь? Я чувствую себя неполноценным. Мне кажется, что без руки я выгляжу слабым, жалким, что меня перестали уважать.. или типо того. - Ты говоришь, что тебя беспокоит то, как это воспринимают другие. А как ты сам воспринимаешь себя? - Я... Ну повторюсь, НЕ воспринимаю себя. Вообще никак. Не люблю, что-ли. Я не понимаю, как я могу с этим жить. Я не могу смотреть на себя в зеркало. Мне кажется, что я теперь какой-то... сломанный, испорченный. Что я больше не я. Девушка делала небольшие пометки в своем блокнотике. - Что ты чувствуешь, когда вспоминаешь о своей особенности? Джимми, с горечью в голосе, прямо-таки списком ответил: - Боль. Злость. Отвращение. Ненависть. Беспомощность. Лили, кивнув, сделала паузу, чтобы обдумать ответы Джимми, перечитывая заметки в записной книжке. А затем вынесла свой вердикт: - И так, Джимми, я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Это вполне естественно, что ты переживаешь такие сильные эмоции. Но позволь сказать, что твоя рука, или её отсутствие, не делает тебя хуже. Это просто часть тебя, часть твоей истории. Тебе нужно перестать сравнивать себя прежнего с собой нынешним. Ты всё еще капитан, всё еще сильный, умный и смелый. Ты должен перестать видеть в руке повод для ненависти, а увидеть в ней символ своей стойкости и мужества. Ты заработал эту особенность, защищая друга. Это займет время, но тебе нужно постепенно принимать себя, такого, какой ты есть, и разрешить себе жить с этим. Попробуй больше концентрироваться на своих сильных сторонах, на том, что ты все ещё можешь делать. Ты больше, чем просто твоя рука, ты цельная личность. Джим благодарю кивнул, повторяя советы Ли в своей голове. - Я попробую, спасибо. - Всегда пожалуйста. Понаблюдай за собой и приходи, если снова будут нагнетать эти чувства. - девушка улыбнулась, а Джим встал со стула и повернулся к выходу, но тут Лили, немного неуверенно спросила ему в спину: - А как у тебя с Кёрли? Что там у вас происходит? Джимми, скривив лицо, с раздражением ответил: - Да ничего хорошего, как обычно. Он идиот и ведёт себя как ребёнок, я не понимаю, почему я должен это терпеть. Лили, вздохнула, не желая показаться защитником чьей-либо стороны в этом споре, но всё же сказала: - Послушай, Джимми, я понимаю, что вы сейчас оба всё ещё на эмоциях, но постарайтесь разобраться в этой ситуации. Кёрли ужасно пошутил, ты слишком сильно накричал... Знаешь, даже Дэн волнуется за вас. Ему не нравится, что вы в разладе, особенно перед самым прилётом домой. Вы должны быть командой. Если не ради вас, до хотя бы ради Дэни... Но я уверена, что тебя тоже терзает эта ситуация каждый день. Я вижу, что он тебе важен, Джимми. Всё только в твоих руках. Но если понадобится помощь можешь обратиться и ко мне. Я может помогу в отдельных вопросах. Шатен понял, что девушка говорила полную правду, читая его как открытую книгу. В его голове проносились обрывки вечерних посиделок с Кёрли, по которым он, если честно, скучал, его дружеский теплый голос, а не строгая ругань, его мягкий взгляд, а не сверлящее зрение, его добрую улыбку, а не ненависть в распахнутом глазу. Но он не мог. Он слишком злился на этого человека. - Я подумаю. - буркнул шатен и, не прощаясь, вышел из медотсека. *** Джимми обещал подумать и, видимо, подумал не в том направлении, в котором хотела Лили. Ведь все следующие длиннющие три с половиной недели капитаны ходили всё так же, с неприязнью смотря друг на друга, словно два враждующих государства или не поделивших землю правителя. А ведь уже совсем скоро экипаж наконец-то прилетит домой... Когда кто-то из экипажа видел одного из капитанов на коридоре с мрачным, злым и недовольным лицом, то настроение у него мгновенно падало, как будто от капитанов отлетали острые отравленные стрелы. Сэм становился более ворчливым, его и без того нелегкий нрав ухудшался, а его недовольное бурчание слышалось всё чаще. Лили становилась более тревожной, её глаза выражали постоянное беспокойство, она то и дело сжимала руки, словно пытаясь унять внутреннее волнение. Больше всего общее настроение влияло, конечно, на Дэна. Он, словно губка, впитывал весь негатив в себя, ходил грустный, с потухшим взглядом, и практически не реагировал на нежные сюсюканья Лили, которая из последних сил пыталась его хоть как-то развеселить. Эта, казалось бы, детская ссора растянулась уже почти на месяц, и никто не мог понять, почему никто из капитанов ещё не решился помириться... А во всем была виновата гордость. Горделивое достоинство, раздутое до невероятных размеров, мешало встать на колени перед пострадавшим, потому что каждый капитан считал, что виноват в меньшей мере. Это было затянувшееся сражение, где никто не хотел отступать, где каждый выжидал первого шага от противника. Каждый капитан считал, что его обидели сильнее, что его страдания не имеют аналогов, и ждал, что именно другой, "обидчик", сделает первый шаг к примирению, как будто это решит все их проблемы. Это молчаливое противостояние растягивалось как пружина, с каждым днем сильнее и сильнее, и грозило сорваться в любой момент, принеся с собой еще больше боли и ненависти. Каждый их взгляд друг на друга был полон неприязни, каждый пропущенный мимолетный контакт приносил лишь новую волну раздражения, как соприкосновение с грубой наждачкой. Их молчание стало еще более красноречивым, чем любой спор. Это была жестокая игра в молчанку, и оба капитана играли в неё до последнего, с отчаянным упорством, даже если это вредило всему экипажу, даже если это ранило их самих. Их корабельная гордость, застилавшая им глаза, перекрывала всякую возможность увидеть разумный выход из этой ситуации, делая их заложниками их собственного упрямства. Всё продолжало идти своим мрачным чередом, так же медленно и безрезультатно, как их собственное судно, скользящее по пустому вакууму, пока к Джимми в одну ночь не пришли с неожиданным визитом. Была ночь. Точно позднее полночи, но конкретного времени Джимми не знал. Он уже почти уснул, закончив работать над капитанским месячным логом. Бумажную работу он всегда брал на себя, хотя терпеть не мог копаться в этих бумажках. Но конкретно сейчас эта работа была шансом в который раз отвлечься и заняться чем-то более менее нужным и важным. В каюту раздался тихий стук, когда Джим с закрытыми глазами уже почти окунулся в сон, он лениво встал и подошёл к двери. Неужели Кёрли наконец всё понял? Неужели закончится эта протяжная война? Парень потянул дверь влево, на пороге стояла фигура одетая в тапочки, майку и шорты. Человек рукой сжимал подол своей длинной рубашки, накинутой поверх спальной одежды. Джимми удивлённо наклонил голову. Дэн, заметив этот взгляд, и увидев бледное лицо шатена, тут же, по непонятной для себя причине, отступил на шаг назад. - Дэн? Что случилось? - чувство дежавю начало заполнять сознание Джимми. Оно скреблось в его виски, разрывало голову. Давно забытое воспоминание хотело выбраться на поверхность, чтобы вновь начать уничтожать Джимми, и, хищно ухмыляясь, наблюдать за всепоглощающей агонией. Внутри всё вдруг перевернулось, и Джимми почувствовал, как к горлу подступает тошнота. Необъяснимо и внезапно стало очень плохо, до боли в груди и дрожи в руках. Захотелось захлопнуть дверь, уткнуться лицом в подушку и зарыдать во весь голос. Вина, боль, сочувствие и подступающая истерика – этот коктейль эмоций, разросшийся до невыносимых размеров, возник лишь из-за одного воспоминания. Дайске, который пришёл пожаловаться на кошмар почти год назад, стоял в этой же самой позе на входе в каюту Джимми, как и сейчас Дэн. Это воспоминание ударило по шатену, как ледяной душ, и на мгновение он потерял способность здраво мыслить. Но, собрав все силы, Джим с усилием воли отбросил тягостные мысли и, взяв себя в руки, снова сосредоточился на разговоре с Дэном. - Дэн? - Капитан, - всё ещё нервно шобурша край рубашки, начал Дэни, - я знаю, что между вами с Кёрли что-то произошло, и я не собираюсь лезть в ваши отношения, но мне правда очень плохо из-за этого всего. Этот негатив от вас давит на всех, и я не понимаю, почему вы до сих пор не поговорили... - он вдруг зажмурился, словно ожидая какой-то резкой агрессии со стороны Джимми, - Извините, что я так нагло... Я просто.. я понимаю, что вы не любите, когда я пытаюсь лезть, но у меня просто нет сил. - Дэн смотрел, даже не в пол, а куда-то назад, низко опустив голову - Я прошу вас, если это, конечно, возможно.. помиритесь. Хотя бы просто поговорите. Тем более, уже совсем скоро мы прилетим домой, и я не хочу, чтобы вы приземлились как враги. За последние три дня ведь можно как-то решить вопрос, верно?.. Джимми выдохнул, но без всякого облегчения, резко почувствовав сильную вину, словно он подорвал доверие юноши, словно он обидел ребенка, который верил в него, и в то, что все будет хорошо. Его сердце болезненно сжалось, и он ответил, виня себя и Кёрли в плохом самочувствии парня: - Дэн, мне правда очень жаль, что мы заставили тебя так чувствовать. Прости нас. Я обещаю, что-то с этим сделать. Я поговорю с ним. Я не хочу, чтобы ты переживал из-за нас. Дэн, с надеждой в глазах, кивнул и, не сказав больше ни слова, ушел.. Джимми долго смотрел ему вслед. Даже когда силуэт парня скрылся за закрытой дверью каюты, Джим продолжал смотреть на пустой коридор, как будто надеясь ещё на что-то. Его взгляд приковало к другому силуэту, вышедшему из соседней от Дэна двери. Девушка бесшумно прошла по коридору к Джимми, без слов взяла его за руку, закрыла дверь в каюту и усадила парня на его кровать. - Джимми, - без каких-либо вступительных речей начала медсестра, - Дэн только что сидел у меня в каюте в слезах. Около часа плакал мне в плечо. И это я сказала ему перебороть свой страх и пойти к тебе. Он очень переживает, и не только из-за общей обстановки. Понимаешь.. я сейчас скажу тебе по секрету, как капитану, доверяя тебе. Не смей как либо это распространять или использовать. Никому. Все, кто должен об этом знать, уже знают. - девушка строго посмотрела на шатена и когда убедилась, что он её услышал, продолжила, - У Дэна были очень сложные отношения с отцом. Тот ненавидел Дэни, ведь он был сыном своей мамы от первого брака. Он постоянно кричал на него, придирался по каждой мелочи, иногда даже доходило до битья... Понимаешь? И когда у отца было плохое настроение, Дэн просто боялся его до ужаса. До животного ужаса. Я знаю, что сейчас он ведет себя, как ребёнок, но это просто его травма, понимаешь? Он как будто снова возвращается в те времена, где он снова чувствует себя тем маленьким мальчиком, который боялся отца. Он, как никто, чувствует весь ваш негатив, и это на него ужасно влияет. Он очень сильно переживает из-за вас и вашей ссоры, как будто сам виноват в этом. Он хочет, чтобы вы помирились. Пожалуйста, Джимми, сделай что-нибудь. Хотя бы попытайся, ради него. Джимми долго молчал, переваривая этот если быть честным, шокирующий ужас, и его лицо выражало смесь вины и удивления. Затем он, неуверенно глядя в сторону, спросил, не проявив вслух ни капли сочувствия в сторону юноши: - Но... но почему вы с ним не подойдёте с этой проблемой к Кёрли? Он же тоже, как бы, участвует в этом всём. - Дэн слишком боится его. Он немного выше тебя по заданию, и больше напоминает Дэни его отца. Поэтому я посоветовала ему начать с тебя. Эти слова немного задели Джимми, но он понимал, что так-то Ли говорит правду. - Я поду- - Ты уже думал, Джимми. - резко и строго прервала его девушка, - Ты думал три недели. А теперь пора действовать. - с этими словами Лили встала с кровати и ушла. А Джимми остался с эхом её "приказа", перерабатывая всю ту информацию, которую получил за эту ночь. Джим вспоминал образ Дэна в своей голове, этот сгусток солнечного света, всегда излучал радость и позитив, его улыбка казалась способной растопить самый крепкий лед. Он был душой компании, легким и беззаботным. Как у такого лучезарного и открытого парня могли быть подобные тёмные пятна в прошлом? Это казалось абсолютно невозможным, противоречило всему, что он знал о Дэне. Парень, как и многие, порой попадал в ловушку поверхностных суждений, рисуя в уме упрощенные образы людей. Он воспринимал Дэна как олицетворение беззаботности, совершенно не подозревая, что за этой маской может скрываться сложная и болезненная история. Эта ситуация стала для Джимми наглядным уроком: люди – это не одномерные персонажи, а сложные, многогранные личности, с прошлым, полным неожиданностей и противоречий. И очень часто за яркой улыбкой может скрываться совсем другая история, и истинное понимание приходит только тогда, когда мы готовы выйти за рамки своих стереотипов. Утро для Джимми началось с хаотичного нервного хождения туда-сюда по каюте. Кёрли, как обычно, еще минимум полчаса после будильника будет лежать в кровати, предоставляя Джимми драгоценное время для разговора с ним. Этот промежуток между пробуждением и началом дня был одной из единственных возможностей подойти к капитану, стопроцентно оставаясь с ним наедине, и попытаться хоть как-то прояснить ситуацию. Наконец, шатен, собрав остатки мужества, вышел из своей комнаты и направился к двери Кёрли. Сжатый кулак уже потянулся к холодному металлу, готовясь постучать, но застыл в нерешительности. В сознании Джимми развернулась целая битва. С одной стороны, он отчаянно хотел объясниться, сказать все, что накипело за время молчания и, конечно, чувство вины перед Дени не давало покоя. С другой же – ему казалось немыслимым первым идти на примирение. Эта мысль об унизительных извинениях, о признании своей неправоты как всегда сковала его решимость. Гордость и обида, как два непримиримых соперника, сражались за право управлять его действиями. Боясь потерять лицо, проявить слабость, Джимми так и не осмелился постучать. Кулак медленно опустился, а тело развернулось. С тяжелым вздохом он побрел прочь, убеждая себя в том, что непременно поговорит с Кёрли днём, когда будет более подготовлен и эмоционально устойчив. "Днём я смогу собраться с мыслями", - промелькнуло у него в голове, хотя в глубине души он понимал, что это всего лишь отсрочка неминуемого. Весь день Джим старательно избегал прямого столкновения взглядов с Кёрли, но при этом постоянно маячил в его поле зрения. Он даже пару раз выдавил на лицо натянутую улыбку, адресованную капитану, но лишь желая создать видимость примирения. Это была игра, направленная в первую очередь на Дэна, чтобы тот думал, что всё в порядке. Кёрли же, наблюдая за этим странным поведением шатена, лишь еще больше укрепился в своем скептическом настрое. "Чего этот дурак лыбится? Что-то задумал, или решил, что все так просто забудется?" - мысли с таким оттенком подозрительности витали в голове у Кёрли, добавляя еще больше напряжения в и без того натянутую атмосферу между ними. Он не доверял ни единому жесту Джимми, считая это лишь маской, скрывающей что-то нехорошее. Лили, наблюдая за их вялыми попытками сделать вид, что все в порядке, и понимая, что сами они ничего не предпримут, решила взять дело в свои руки. Лили, с лукавой улыбкой, наблюдала за Джимми и Кёрли, чувствуя нарастающее между ними напряжение. Она понимала, что самостоятельно они эту проблему не решат, и решила действовать. - Джимми, - обратилась она к шатену, когда Кёрли отошёл, - не мог бы ты мне помочь? В медотсеке вроде бы есть медицинская энциклопедия, я всё никак не могу её найти, может ты посмотришь? А мне нужно с Дэном ещё кое-что обсудить. - Окей. - ответил Джимми, сразу направившись в медкабинет, совсем не подозревая подвоха. Кёрли в ту же секунду как вышел Джимми, зашёл в комнату отдыха. "Идеально", - Лили переключила внимание на Кёрли. - Капитан, - ласково произнесла Лили, – вы не могли бы мне помочь с медицинскими документами? Нужно кое-что подписать, чтобы всё было в порядке. - Хорошо, - коротко ответил Кёрли, отрываясь от своих мыслей, и направился за Лили в медотсек. - О, спасибо что так быстро. - лукаво сказала Лили, ни в коем случае не заходя в медотсек, остановившись за пару шагов от двери, - Здесь всё на столе, Кёрли; Джимми а ты посмотри, вот тут, кажется. - Лили указала на шкаф у стены. Джимми, не заметив неладного, принялся искать необходимую книгу, а Кёрли внимательно разглядывал бумаги на столе. Абсолютно игнорируя друг друга ребята с неприязнью находились в одной комнате. Лили тихонько подошла к двери и резко закрыла её, а затем подпёрла дверь снаружи заготовленной заранее деревянной шваброй. Дэн и Сэм, проходя мимо медотсека, услышали приглушенный смех Лили и остановились в недоумении. Увидев ее, отходящую от двери медотсека, Сэм, нахмурив брови, спросил: - Лили, это что сейчас было? Ты зачем закрыла капитанов в медотсеке? Лили, хитро улыбнувшись, развернулась к ним и пожала плечами: - Ну а что, пусть поговорят по-хорошему, не уймутся никак. Я так посмотрела, они сами не справляются, а может, если их закрыть, то может и договориться смогут. Может выглядит и правда непрофессионально, но всё ради нашего благополучия, и моего Дэна. - девушка тепло глянула на парня. Дэн, нахмурившись, покачал головой: - Ты уверена, что это хорошая идея? А вдруг станет еще хуже? Они же оба такие упрямые. - Да не паникуйте вы, - отмахнулась Лили, - они взрослые люди, сами разберутся. А я за углом постою, если что, смогу вытащить. Но это точно лучше, чем они будут дальше дуться друг на друга. Сэм, с сомнением покачал головой: - Ладно, Лили, ты нас удивила. Только скажи честно, ты уверена, что не пожалеешь? - Ну не прям... Но если что-то пойдет не так, я приму всё на себя. Дэн и Сэм переглянулись. - Ладно, тогда не будем мешать. - сказал Дэни, - Расскажешь потом, чем все закончилось. - Ага, обязательно. - пообещала Лили, а ребята, обменявшись понимающими взглядами, продолжили свой путь. Когда дверь за капитанами закрылась, и они услышали глухой стук палки, подтверждающий, что их заперли, оба парня на мгновение замерли, застигнутые врасплох. В первые секунды в их глазах мелькнул испуг, как у загнанных в клетку зверей. Джимми резко обернулся, потянув дверь, убеждаясь в тщетности открыть её. Кёрли, в свою очередь, испытал короткое замешательство, прежде чем его лицо вновь приобрело привычное выражение скепсиса. Наступила тишина, напряженная и давящая. Они стояли по разным краям комнаты, не произнося ни слова, избегая прямого зрительного контакта. Каждый из них погрузился в свои мысли, обдумывая произошедшее и пытаясь понять, что их ждет дальше. В воздухе висело невысказанное раздражение и недовольство. Спустя несколько минут, тишина стала почти осязаемой, как тяжелый груз. Затем они начали скользить взглядами друг по другу, с понятной прямолинейной враждебностью. Каждый молчаливо задавал вопрос: "Что ты задумал на этот раз?" И только после этой тихой битвы взглядов, Кёрли нарушил тишину, саркастично процедив: - Ну что, нас тут как собак закрыли, ты доволен? Джимми лишь огрызнулся в ответ, не желая начинать разговор. - Хочешь, сравнивай себя с собакой, а меня не приписывай. - Это все твои милые улыбочки привели к этому, да? - Не тебе решать, кто и что делает, капитан. - Джимми выделил это слово интонацией, полной иронии. - А кто будет решать, а?! Ты, что-ли, со своими глупыми ужимками? - Уж точно не ты, тиран! – Джимми резко сорвался с места, его голос был полон злости. - Зачем ты орал на меня? - вдруг спросил Кёрли, обрубая бессмысленный спор. - А тебе нормально издеваться над инвалидом? - парировал Джимми, его голос дрожал от ярости. Кёрли вспыхнул, его лицо исказилось от гнева. Он закричал так, что казалось весь корабль слышал его речь: - ИЗДЕВАЛСЯ НАД ИНВАЛИДОМ?! ТЕБЕ НАПОМНИТЬ, ЧТО ТЫ СО МНОЙ ДЕЛАЛ?! ДА ТЫ МЕНЯ КАК СОБАКУ ДЕРЖАЛ, ТАБЛЕТКИ СИЛОЙ ВПИХИВАЛ! ИЗБИЛ, МЕНЯ, ИДИОТ, ХОТЯ Я И БЕЗ ТОГО ОТ БОЛИ УМИРАЛ! ТЫ ЗАСТАВИЛ ВЕСЬ ЭКИПАЖ ДУМАТЬ, ЧТО Я ВИНОВАТ В ЭТОЙ ПРОКЛЯТОЙ АВАРИИ, ХОТЯ САМ ВСЁ ЭТО НАТВОРИЛ! - Кёрли не сдерживал эмоций, слова сыпались градом, полные обиды и боли, - ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ПОНЯТЬ, ЧТО ЗНАЧИТ ЧУВСТВОВАТЬ БЕССИЛИЕ, КОГДА ТЫ БЕЗБОЖНО БИЛ МЕНЯ! ТЫ РАСТАПТЫВАЛ МЕНЯ, ЖЕСТОКИЙ И ЭГОИСТИЧНЫЙ УБЛЮДОК! КАЖДЫЙ УДАР, КАЖДОЕ ОСКОРБЛЕНИЕ ПРИНОСИЛИ МНЕ БОЛЬ, СУКА, ДИКУЮ БОЛЬ! ТЫ ДОВОДИЛ МЕНЯ ДО СЛЁЗ, ЗАСТАВЛЯЯ СМОТРЕТЬ НА ЛИЦА МОИХ ДРУЗЕЙ, КОТОРЫЕ ГИБЛИ, ЗАЛИТЫЕ КРОВЬЮ, И Я НИЧЕГО НЕ МОГ С ЭТОМ СДЕЛАТЬ! - он быстро отдышался, но не переставал орать на всё судно, - Я ЧУВСТВОВАЛ, КАК МЫШЦЫ РВУТСЯ, А БОЛЬ ПРОНИКАЛА В МОИ КОСТИ, СОЛЕНЫЕ СЛЕЗЫ РАЗЪЕДАЛИ МНЕ МЯСО У ГЛАЗ, НО ТЫ НЕ ПЕРЕСТАВЛЯЛ ЗАСТАВЛЯТЬ МЕНЯ ПЛАКАТЬ! - он наконец понизил тон, перейдя на саркастическую усмешку, - Как ты сказал? Если мы чувствуем боль, значит всё ещё живы? ТАК МОЖЕТ СПАСТИ ТЕБЯ ОТ БОЛИ, ДЖИМ?! Кёрли, словно дикий зверь, обезумевший от ярости, в один миг перестал сдерживать себя. Гнев, клокотавший в нём, вырвался наружу, обретая материальную форму. Он резко развернулся, его взгляд зафиксировался на инструментальном столике, где блестел сталью скальпель. Схватив его дрожащей рукой, Кёрли, с искаженным от ненависти лицом, двинулся в сторону Джимми, выкрикивая что-то нечленораздельное, полное ярости и угрозы. В его глазах плескалось безумие, способное напугать даже самого отчаянного. Джим, увидев этот неистовый порыв Кёрли, впал в панику. Сердце бешено колотилось в груди, а кровь стыла в жилах... Истеричные бессмысленные движения заблокировали его тело, но нужно был действовать, пока острое лезвие не впилось ему в лицо.