Груз ответственности

Единственным инстинктом стало бегство. Джимми бросился к двери, отчаянно дёргая ручку, забыв о том, что она заблокирована. С каждым рывком надежда таяла, а ужас крепчал. Наконец, после нескольких отчаянных попыток, швабра, служившая запором, не выдержала, треснула с хрустом, и дверь с лязгом распахнулась. Джимми, не раздумывая ни секунды, пулей вылетел из медотсека, несясь прочь от разъяренного капитана. Он, спотыкаясь, буквально влетел в каюту пилота, захлопнул за собой дверь и с грохотом задвинул засов, пытаясь отдышаться и прийти в себя от пережитого ужаса. Мир вокруг Джима сжался до размеров этой темной, душной комнаты. Он сидел на полу, прислонившись спиной к холодной стене, и пытался отдышаться, но грудь, казалось, сжимало стальным обручем. Сердце бешено барабанило изнутри, пытаясь вырваться наружу из этого зжатого страхом тела. "Он хотел меня убить", – эта мысль сверлила мозг, не давая покоя. Образ искаженного яростью лица Кёрли, блеск скальпеля в его руке – всё это крутилось перед глазами, как кадры страшного фильма. Страх, такой острый и первобытный, не позволял нормально двигаться, и Джимми чувствовал себя маленьким, беззащитным существом, попавшим в лапы чудовища. По телу пробегали то жар, то холод, а руки и ноги не слушались. Джимми с трудом встал, держась за капитанское кресло. Он пытался проанализировать происшедшее, понять, что именно подтолкнуло Кёрли к такому безумию, но все мысли разлетались на осколки. "Это я виноват", – промелькнуло в голове, и жгучее чувство вины кольнуло в сердце. Он вспомнил все свои издевательства над Кёрли, когда тот был беспомощен, и с отвращением отшатнулся от этих воспоминаний. "Я чудовище", – прошептал он одними губами, и слезы, бессильные и горькие, потекли по щекам. Внутри царила неразбериха. Гнев на Кёрли, переплетался со страхом, виной и даже... какой-то странной тоской. Как он мог, человек, которого он... не мог ненавидеть, довести их отношения до такого? Это казалось сюрреальным, невозможным, но скальпель в руках Кёрли был слишком реальным. Джимми обнял себя руками, и прислонился лбом к стене. Выходить было опасно, да и смысл... Может вообще умереть в этой тесной каюте? Кёрли стоял в коридоре, минуту назад выбежав из медотсека, он прислонился спиной к металлической стене и с трудом осознавал, что только что произошло. Скальпель, выпавший из его дрожащих пальцев, с ярким звоном упал на пол, и звук его падения эхом отдавался в голове Кёрли. Его тело трясло, и каждое воспоминание о ярости, охватившей его в медотсеке, отдавалось болезненным спазмом в груди. "Что я наделал?". Он вспомнил паническое лицо Джима, когда тот с криком выбегал из медотсека, и волна стыда и отвращения накрыла его с головой. Он чувствовал себя грязным, низким, предавшим самого себя. Каким чудовищем он стал? Образ беспомощного Джимми, которого он так долго ненавидел, вдруг смешался с образом любимого Джимми, на которого он только что замахнулся с оружием. Это было невыносимо. Он медленно сполз по стене на пол, обхватив голову руками, и зарыдал. Слёзы, которых он не позволял себе так долго, невольно хлынули из его глаз, горячие и горькие. Кёрли чувствовал, что потерял что-то важное, что-то, что он только сейчас начал осознавать. Парень не знал, что делать дальше. Он был сломлен, разбит, потерян. Он не понимал, почему он это сделал, зачем и как жить дальше с осознанием того, что он чуть не убил того, кого считал тем самым смыслом жизни. Лили, в парализованном шоке наблюдала за этой сценой, и хотя её план с заточением в медотсеке был спонтанным, она не ожидала такого взрыва эмоций. Увидев, как Кёрли, шатаясь, вышел из комнаты и скрылся в коридоре, она тут же бросилась за ним, оставив свои дела в стороне. Девушка нашла его сидящим на полу, обхватившего голову руками и рыдающего во весь голос. Она осторожно присела рядом, не говоря ни слова, давая ему возможность выплеснуть боль. Она видела его слезы, слышала его громкие стоны и всхлипывания, девушка не могла понять его чувств и мотивов, но могла понять его панический страх. Возможно, она сейчас задаст довольно глупый вопрос, но ей нужно было услышать ситуацию из уст капитана. - Кёрли. Что случилось? Парень поднял на неё заплаканные глаза. - Я... я чуть не убил его, Лили, - прошептал он, голос его дрожал от рыданий, - Что со мной... - Нам это ещё предстоит выяснить, а пока- - Но я... я так боялся. - продолжал Кёрли, будто не слушая или не слыша медсестру, - Я так ненавидел его, а сейчас... я просто хочу, чтобы он был в порядке. - он опустил голову, говоря себе в колени, - Что это было? Лили обняла его, ничего не говоря. Если честно, она и не знала, что ей сейчас говорить, поскольку и сама была сильно шокирована ситуацией. Она помогла Кёрли подняться, и, глядя ему в глаза, с теплотой произнесла: - Ты не один, Кёрли. Мы все здесь для тебя. Лили, как никто другой, понимала, что парню сейчас не время для критики и обвинений. Конечно, Кёрли был не прав, очень не прав в этой ситуации, но ему нужна была поддержка сейчас, и девушка была готова её дать, и это означало лишь то, что она возьмет на себя роль утешителя, а не судьи. Джимми, наконец, медленно вышел в коридор, и страх тут же сжал его сердце и лёгкие. Он резко дёрнулся, оглядываясь по сторонам, ожидая, что Кёрли возникнет из темноты коридора, с пылающей ненавистью в глазах. Его тело пробила дрожь, от кончиков пальцев до самых корней волос, а сердце колотилось в груди так сильно, что, казалось, стучит в последний раз. Каждый звук, каждый шорох заставляли его вздрагивать, и ему казалось, что из любой тени сейчас выпрыгнет разъяренный капитан. Джим, торопливо оглядываясь, пошел быстрым шагом по коридору, почти бегом, а в его разуме мелькал блеск стального лезвия. Добравшись до своей каюты он стремительно влетел внутрь, захлопнув дверь с силой, отсекая себя от нахлынувшего кошмара. Внутри он, потеряв силы, тяжело опустился на кровать. Тело его онемело, а взгляд застыл в одной точке на стене, он был в растерянности, в шоке, в ступоре и не мог ничего осмыслить. Все его чувства были притуплены, а в сознании царила какая-то вакуумная пустота. Прошло, наверное, около пятнадцати мучительно долгих минут, когда дверь в его каюту, без предупредительного стука, тихо и медленно отворилась. Шатен медленно поднял пустые опухшие глаза, и его зрачки мгновенно сузились от ужаса, увидев на пороге Кёрли. Блондин нервно переминался с ноги на ногу, а его движения были порывисты и хаотичны, на лице его, в последнее время столь уверенном и грозном, теперь читались смущение, раскаяние и жгучий стыд. Он открыл рот, собираясь произнести что-то: - Джимми, я... Но парень, оборвав его на полуслове, проговорил тихо и твердо: - Уйди. И тут, присмотревшись, Кёрли увидел в глазах Джимми не гнев или обиду, а такой глубокий, неподдельный страх, что его собственное сердце пронзила ржавая игла. Осознание того, что он довел парня до такого состояния, что тот воспринимал его, как чудовище, способное на всё, вызвало в Кёрли тошнотворную волну отвращения к самому себе. Они причинил непоправимую боль тому, кого в самой глубине души... ценил. Его гнев, его ненависть – все это было ничто по сравнению с тем ужасом, который он теперь видел в глазах друга. Он стал беспощадным убийцей в его глазах, и это было для него самым страшным наказанием. Джимми, не выдержав его задуманный взгляд, повторил просьбу с большей настойчивостью, и более твердым голосом: - Пожалуйста, просто уйди. - Хорошо. - дрожащим голосом прошептал капитан и, опустив голову, медленно покинул каюту Джимми. *** Полчаса назад Лили осторожно взяла Кёрли за руку и повела в свою каюту, где помогла ему сесть на кровать, давая возможность выплеснуть эмоции, пока слезы готовы были прорвать все барьеры. Ли понимала, что нужно углубиться в его психологическое состояние, ведь на сырой почве будет легче взрастить понимание ситуации. - Капитан. - Лили говорила очень тихо, - Пожалуйста, успокойся. - Кёрли отдышался и вытер слезы, но те текли вновь, - Ну, хотя бы так. Теперь расскажи мне о своих чувствах. Что ты чувствовал в тот момент? Я знаю, тебе сложно об этом говорить, но постарайся. Ты капитан, ты сильный, ты сможешь. Кёрли, глотая слезы, попытался ответить: - Я… я просто не понимаю, как так вышло… - его голос дрожал вместе с дыханием, - Это была какая-то ярость... и в то же время… страх. Лили чувствовала, как тревожное понимание поступает к ней, но старалась сохранять спокойствие. Она знала, что сейчас нужно вести разговор крайне осторожно, не давя на капитана, и поэтому начала задавать ему вопросы, стараясь подобрать наиболее мягкие слова. - Пожалуйста, объясни мне, что вот прям конкретно ты чувствовал? Какие эмоции тебя переполняли? Что ты ощущал в своем теле? Кёрли попытался описать свой внутренний вихрь эмоций, но слова не сразу складывались в предложения. Он говорил о ненависти, о боли, о чувстве несправедливости, и Лили внимательно слушала, стараясь не упустить ни одной детали. Она осторожно задавала вопросы, стараясь выявить корень проблемы, копаясь в его переживаниях и пытаясь понять, что именно его так взбудоражило. Она спрашивала о его ощущениях, о его мыслях, и о том, что бы он сделал, если бы ему представился ещё один шанс. Через некоторое время девушка смогла понять, что Кёрли находился в состоянии аффекта, когда человек под влиянием сильных эмоций перестает контролировать свои действия. Это состояние было, по всей видимости, вызвано давней травмой, которая обострилась из-за негативных переживаний и обид. Его психика не выдержала напряжения, и он сорвался. - Кёрли. - сказала Ли с нажимом в голосе, готовясь, что блондин начнет сопротивляться, - Сейчас тебе нужно попытаться поговорить с Джимми. Я понимаю, что гордость – это сильная вещь, которая мешает вам обоим, но в данном случае нужно её отбросить. Объясни ему всё, что ты чувствуешь, и попытайся попросить прощения. Но знай, что он, возможно, не захочет тебя видеть. И если не захочет, то больше пока лучше не подходи к нему. Дай ему остыть. После этого Кёрли, с тяжелым сердцем и с нотками надежды, пошел в каюту Джимми, но, как и говорила Лили, ему не удалось поговорить с ним. *** До приземления Тулпара на планету назначения оставалось всего десять часов. Экипаж, как подкошенный, бродил по коридорам корабля. Все ходили вялые и уставшие, еле волоча ноги, мечтая о том моменте, когда, наконец, закончатся долгие дни и ночи в замкнутом пространстве, где даже воздух казался тяжёлым и душным. Но в последнее время эта вялость стала подозрительно сильной, как будто снова какой-то внешний физический фактор давит на них. Общее настроение, конечно, влияло на состояние экипажа, но как-то слишком уж сильно все уставали, что-то было не так. Но что? Ли, сидя в медотсеке над грудой документов, анализировала данные последних медицинских осмотров, пытаясь найти ответ на этот вопрос. Она чувствовала, что вялость экипажа – это не просто усталость от перелета, а как будто что-то большее. Она прекрасно понимала, что впереди их ждёт сильный всплеск эмоций и глобальное изменение окружения, и экипаж должен быть готов к любым ситуациям. Но в таком состоянии они, скорее всего, просто не выдержат. Что-то не давало ей покоя, и она чувствовала, что чем ближе посадка, тем более необходимо становилось разгадать тайну этого странного состояния. Она откинулась на спинку стула, потёрла глаза и снова вернулась к документам, в надежде найти хоть какую-то зацепку. Жалоб от экипажа о состоянии здоровья не было, так что и цепляться было не за что. Но был на корабле человек, который знал, что происходит. Кёрли. Чуть меньше получаса назад он стоял в кабине капитана, с округлёнными глазами смотря на мигающую надпись "Air filtration system is disabled" (Система фильтрации воздуха отключена). Включить её обратно не получалось. Пульт уже совсем не слушался, любое нажатие кнопки ничего не меняло, а приборная панель не реагировала на команды капитана. Парень шёл по коридору, чувствуя, как с каждой секундой внутри него растёт страх перед медленной мучительной смертью. Страх задохнуться – один из самых первобытных и ужасающих страхов. Это не просто боязнь боли, а панический ужас перед нехваткой воздуха, когда легкие с отчаянным усилием пытаются вдохнуть, но наталкиваются на пустоту. Тело в этот момент охватывает ледяная дрожь, а в сознании разворачивается картина медленного угасания. Паника душит разум, когда понимаешь, что каждая секунда отдаляет от спасительного глотка, а в легких нарастает тянущий жар от недостатка кислорода. Это не просто смерть. Это мучительная борьба за каждый вдох, где тело, словно рыба, выброшенная на берег, бессильно бьется в конвульсиях, прежде чем сгинуть во тьме. Он не понимал, зачем директор отключил систему фильтрации воздуха. «Мы же уже мертвы по его мнению», – проносилось у него в голове. «Или это просто гарантия, чтобы все точно умерли?» - мрачно думал он, прикусив губу от злости. Кёрли прекрасно знал, что без фильтрации воздуха они очень быстро начнут терять воздух, пригодный для дыхания, и достаточно будет нескольких часов, чтобы уровень кислорода в помещениях снизился до критического. «Нужно молчать», – приказал он сам себе, – «Нельзя никому говорить, иначе паника только ускорит расход кислорода». С этими мыслями он подошёл к своей каюте. Но остановился и медленно посмотрел на дверь каюты Джимми, из-за которой слышались тихие шорохи и приглушённые всхлипывания. «Он снова плачет», – пронеслось в голове Кёрли. Джимми почти не выходил из своей каюты за последние сутки, он был словно призрак, потерянный и уязвимый. Кёрли каждый раз, проходя мимо его двери, мысленно избивал себя изнутри, ощущая удушающую вину за то, что он сделал. «Это все я...», – с горечью думал Кёрли. «Я сломал его, и теперь, наверное, никогда не смогу это исправить. Нет. Я смогу.». Он в очередной раз пообещал себе, что всё исправит, когда будет возможность, и, вздохнув, вошёл в свою каюту. Капитан погрузился в монотонную работу и заполнял годовые отчеты о состоянии корабля, позаимствовав эту работу у Джима. Бумажная волокита, хоть и казалась бессмысленной в сложившейся ситуации, была важной частью подготовки к предстоящему судебному разбирательству. Эта рутинная работа позволяла ему хоть как-то отвлечься от кошмара, который терзал его душу, и на время заглушить гнетущее чувство вины, что разрывало его изнутри. С ужасом, проводя часы за письменным столом, он начал замечать, как воздух вокруг него становится тяжелее, словно густая пелена сдавливает его легкие, и каждый вдох дается с трудом. Атмосфера и без того была невыносимо тяжелой, но добавляли ещё больше гнетущих ощущений звуки из соседней каюты – постоянные всхлипы, тяжелое дыхание, тихие стоны. Лили строго наказала не подходить к Джимми, сказав, что тот сам придет, если ему это понадобится, но Кёрли с каждым стоном слышал, как все больше гложет его совесть. Было невыносимо больно осознавать, что за стеной, совсем рядом, плачет человек, а еще больнее – понимать, что именно ты стал причиной его слёз. Дэн и Сэм, единственные, кто был в относительном неведении, работали в хозотсеке, как обычно, молча выполняли свои рутинные обязанности. Сэм возился с какой-то старой проводкой, а Дэн что-то поправлял в системе подачи воды. Между ними царила необычная рабочая тишина. Обычно Дэни много разговаривал, шутил. Разговоры были бессмысленными и раздражающими, но сейчас Сэм понимал, как ему не хватает пустой болтовни юноши. Дэни тихонько возился в своей сфере с поникшим лицом, и Сэм решил сам начать диалог. - Слушай, Дэн. Что-то сегодня мне как-то тяжеловато дышится. Надо присесть отдохнуть. Думаю, возраст уже сказывается. Дэн, на мгновение оторвавшись от своей работы, посмотрел на Сэма с легким недоумением. - Да ну тебя, Сэм, какой возраст? Я вроде тоже чувствую, что что-то не то. Сегодня как-то воздух с трудом в легкие входит, словно тяжелее стал. Утром вроде норм было, а сейчас прям чувствуется. Сэм нахмурился, услышав слова Дэна. - Не может быть. - проговорил механик, потирая переносицу, - Ты тоже это чувствуешь? Может, это просто усталость от перелёта? - Не знаю, - ответил Дэн, - но обычно после работы чувствуется усталость в мышцах, а сейчас как будто воздуха не хватает. - Ладно, давай тогда пока не будем торопиться, еще понаблюдаем, но я начинаю переживать. Что-то тут явно нечисто. Дэн молча кивнул, и они оба вернулись к работе, но уже с новым чувством беспокойства. Дэн, вдруг отложив инструмент, грустно произнес, глядя в пустоту: - Сэм, а ты вообще рад, что мы скоро прилетим? Ну, то есть, что мы летим домой? Саймон, видя, что в последнее время парень стал очень подавленным и вялым, старался быть с ним более мягким и лояльным. Он прекрасно понимал, что на фоне общего беспокойства их угнетенное состояние ощущается намного сильнее. - Ну, вообще-то мы ещё не домой летим, Дэн. Домой мы полетим только после того, как доставим товары. Но да, я понимаю, к чему ты клонишь. Дэн, услышав это, печально усмехнулся. - Да какая разница уже. - сказал он, покачав головой, - После всего этого пустого космоса для меня уже любая планета будет как дом. Просто уже хочу вдохнуть настоящего воздуха, а не этого искусственного, наступить на мягкую траву, и ощутить под ногами твердую почву, а не этот металлический пол. Сэм, прекрасно понимая его чувства, мягко улыбнулся. - Понимаю тебя, Дэн, очень хорошо понимаю. Самому уже надоело это замкнутое пространство. Но, что поделать, осталось всего несколько часов – и все закончится. Потерпи, Дэн, еще немного. - Терплю. - вздохнул Дэн, глядя в пол. - Но если честно, с каждым часом терпеть становится всё тяжелее. Лили, откинувшись на спинку стула в своей каюте, погрузилась в чтение потрёпанного подросткового романа. Удивительно было уже то, что в её распоряжении нашлась книга немедицинского содержания, ведь большую часть её жизни занимали медицинские журналы, исследования и прочие профессиональные материалы. Она, словно сама являясь подростком, с головой погрузилась в мир фантазий и переживаний, пытаясь хоть на мгновение отвлечься от тягостной реальности. Внезапно тишину каюты нарушил тихий стук в дверь. Девушка, оторвавшись от чтения, настороженно посмотрела в сторону двери и отложила книгу. Стук повторился, на этот раз чуть настойчивее, и она, решив, что медлить нет смысла, произнесла: - Да, войдите. Дверь медленно отворилась, и из-за неё показалась уставшая фигура Джимми. Его состояние было ужасным, а на его лицо было страшно смотреть. Растрепанные каштановые волосы некоторыми прядями прилипли к мокрому от слез лицу, опухшие, покрасневшие глаза, в которых застыла боль смотрели в одну точку а дрожащие синие губы еле выговаривали слова. - Джимми? - тихо произнесла она, - Чем я могу тебе помочь? Шатен сделал несколько неуверенных шагов в каюту и проговорил хриплым голосом: - Лили, мне... мне стало трудно дышать. Это... нормально? Медсестра нахмурилась, услышав его слова, она понимала, что это может быть не просто усталость, а симптом чего-то более серьезного. - Да, Джимми, - наконец ответила она, - мне тоже в последнее время тяжеловато дышать. Не знаю, с чем это связано. Может, мы уже близко к какой-то планете, и из-за этого меняется давление, или ещё что-то. Я, если честно, не особо разбираюсь во всей этой космической сфере. Когда Джимми услышал, что это не только у него проблемы, он слегка успокоился и тихо произнес: - Спасибо... И слушай, я видел, как ты вела куда-то Кёрли. И почему... почему ты не поговорила и со мной? Ведь мне тоже очень плохо. - в его голосе сквозила нескрываемая обида, словно он был уверен, что его намеренно обошли вниманием, - Или вы думаете, что я не страдаю так же? Что мне не нужна помощь? Лили, испуганная своей ошибкой и удивлённая его словами, быстро отреагировала, пытаясь оправдаться: - Джимми, послушай... Это не так! Я просто... Я просто хотела узнать, как он себя чувствует. - она замялась, подыскивая слова, - И мне просто не хватило времени зайти и к тебе, я собиралась позже. Ты что, думаешь, что я тебя не замечаю? Конечно, мне тоже тебя жаль! Джимми лишь поморщился, его глаза выражали недоверие и боль. Его обида и недовольство были слишком сильны, чтобы уступить словам Лили. Он развернулся, намереваясь покинуть каюту, но Ли, заметив его реакцию, решила быстро сменить тему, пытаясь разрядить напряжение: - Джимми, стой. - она встала со стула и подошла к нему. - Давай сейчас поговорим. Как ты вообще? Как себя чувствуешь? Шатен на мгновение застыл, и, опустив голову, прошептал: - Ужасно. Он быстро развернулся и пошел в своё укрытие, в тесную каюту. Лили с болью смотрела вслед Джимми. Его состояние было и правда ужасным, но винить Кёрли она не смела. Она понимала, что состояние аффекта – вещь странная, пугающая и неуправляемая, способная овладеть любым человеком, пережившим столь тяжёлую психологическую травму, как у капитана. И всё же, видеть лицо шатена, измученное и растерзанное горем, было невыносимо. Лёгкая ссора, едва не превратившаяся в убийство. Вот насколько расшатанная и больная психика может уродовать ситуации и людей. Лили знала, что на Земле их ждёт неминуемый суд, связанный хотя бы с Хэнком и покушением на убийство Джимми. В текущем состоянии парни не смогут дать нормальные показания, и, скорее всего, это придётся делать ей. Хотя и капитан может попробовать взять на себя эту ношу. В будущем всё решится. Лили не хотела возвращаться на планету, не хотела лететь домой, не хотела оставаться на этом злосчастном корабле. Ей хотелось просто исчезнуть, раствориться на время, пока всё не уладится, а потом появиться снова в тёплой, доброй атмосфере дружной и любимой команды Тулпара. Она мечтала вернуться к тем временам, когда царили доверие и взаимопонимание, когда их корабельные будни были полны маленьких приключений и теплоты, а не боли. А дышать тем временем становилось всё тяжелее. *** Шесть часов. Кёрли закончил с документами. Пять часов. Лили закончила читать роман и настрожилась, чувствуя дискомфорт в лёгких. Четыре часа. Сэм закончил работу с Дэном в хозетсеке. Три часа. Дэн плачет в своей каюте, замечая нарастающую трудность в дыхании. Два часа. Кёрли болит грудь от слишком глубоких вдохов. Час. Дэн перестал плакать, поскольку задыхался от слёз и недостатка воздуха. Полчаса. Экипаж собрал все свои вещи. Дышать было невыносимо сложно. Кёрли подтвердил посадку в каюте корабля, пульт работал, но система фильтрации не включалась. Экипаж собрался у выхода, их фигуры казались расплывчатыми в полумраке коридора. Лица бледные, измученные, глаза лихорадочно блестели, отражая отчаяние и страх. Дэн, с трудом переводил дыхание, грудная клетка его вздымалась судорожно, как у пойманной птицы. Хриплым, прерывистым шёпотом, он прохрипел: - Капитан... - он закашлялся, хватая ртом воздух, - Что... происходит? Кёрли стоял, опустив голову, его плечи дрожали. Его голос, тихий и хриплый, выдавленный из груди, с трудом прорезал тишину: - Всё... - он сделал паузу, пытаясь вдохнуть, - очень плохо... Но сейчас... - снова пауза, - не могу... рассказать... На... Земле... - его голос дрожал, - всё объясню... абсолютно... всё. Наступила гнетущая тишина, хотя тишиной было сложно назвать смесь отчаянных вдохов, громких выдохов, тяжёлого хрипа и дрожащих стонов. Никто не мог вымолвить ни слова, каждый вдох давался с неимоверным усилием. Воздуха катастрофически не хватало, и ощущение удушья всё сильнее сковывало их. Тяжёлое, частое дыхание, переходящее в хрипы, заполнило собой всё пространство, усиливая атмосферу безнадёжности. Кёрли, собрав остатки сил, сказал, выдыхая каждое слово с болью и надрывом: - Садитесь... - он кивнул на пол, - на пол... Экономьте... воздух... 10 минут... надо потерпеть. Глотая воздух, он произнес свою последнюю реплику на этом корабле. - Не... говорить... - он прикрыл глаза, стараясь взять дыхание под контроль, - дышать... медленно и ровно. Экипаж, словно скованные цепью, опустился на пол. Руки вцепились в горло, пытаясь вобрать в себя хоть каплю воздуха. Джимми тихо плакал, делая ситуацию со своим дыханием ещё хуже и тяжелее, звучно всхлипывая, Сэм отчаянно хрипел, борясь за каждый глоток. Лица искажались от нехватки кислорода, на лбу выступал холодный пот. Глаза, расширенные от ужаса, бегали в поисках хоть какой-то надежды. Кислорода оставалось слишком мало, и каждый миг казался последним. Но они знали, что должны бороться, должны выжить, любой ценой, даже если эта цена казалась непомерной. Они цеплялись за жизнь, как утопающие за соломинку, надеясь на чудо. Лёгкая вибрация вдруг пробежала по судну, и стало понятно - Тулпар резал плотную атмосферу планеты, готовясь к посадке. Оба капитана должны были находиться за штурвалом, в капитанской рубке, но они, вместе со всем экипажем, сидели здесь, у выхода. Они ждали, считая секунды до открытия дверей, чтобы жадно вдохнуть долгожданный кислород. Вибрация прекратилась, по кораблю пробежал глухой стук судна об металл посадочной конструкции. Наконец, с тихим шипением, ворота распахнулись, открывая вид на посадочную платформу и встречающих. Представшая перед людьми на площадке картина была ужасающей. Из корабля буквально выпали пятеро человек. Бледные от недостатка кислорода, они дышали тяжело и громко, как израненные хищники, жадно глотая воздух. Кто-то сбежал по трапу и упал на асфальт, перевернувшись на спину и алчно хватая ртом воздух. Кто-то, опершись о перила, втягивал в себя кислород, словно иссушенная губка воду. На лицах у всех членов команды были слёзы – смесь секундного облегчения и пережитого ужаса. Джимми и Дэн, чьи глаза были дико красными от давних рыданий, не смогли сдержать новых слёз. Толпа встречающих ахнула, поражённая увиденным. Врачи в белых халатах бросились к экипажу, пытаясь оказать помощь. А в центре открытых дверей, на самом верху трапа, застыл Кёрли. Он не спешил спускаться. Он стоял, как вкопанный, с опущенными руками, обессиленный. Он смотрел на растерзанные лица своих друзей, наблюдал, как врачи окружают их, пытаясь помочь, и не мог сдержать слёз, катившихся по его щекам. Он словно не верил, что они, наконец, добрались, что этот ад закончился, и что они живы. В его взгляде читалось недоумение, облегчение и глубочайшая, изматывающая усталость. Он словно парализован увиденным, не в силах осознать, что Тулпар, наконец, приземлился, а кошмар остался позади.