Paternal (Отцовство)

Ганнибал дал всему персоналу выходной, дав строгие указания, чтобы никто не входил в дом. Симоне нужно было прийти в себя после мучительного дня, с которым она столкнулась накануне в школе, и как психолог он предписал ей тишину и покой. Все понимали, ужасно переживая за маленькую девочку, и говорили Ганнибалу, что надеются, что ей скоро станет лучше. Он закрыл дверь за последней служанкой, и они втроём остались одни. Симона сидела на кушетке, соединив ноги и крепко сложив руки на коленях. Уилл выглядел не таким нервным, но всё равно чувствовал себя немного неловко, когда сел в кресло рядом с роялем. Они оба молча посмотрели на Ганнибала, когда он вошёл в гостиную, явно глава семьи. — Нам нужно многое обсудить, — сказал он. — Но сначала позавтракаем. Симона посмотрела на Уилла, который просто пожал плечами, затем поднялся на ноги, чтобы последовать за Ганнибалом на кухню. Как обычно, он не слышал ни единого звука, который она издала, когда шла по коридору позади него, но он верил, что она была там. Ганнибал уже разогревал сковороду на плите и открывал шкафы, напевая, пока доставал нужные ингредиенты. — Поскольку это первый день Симоны в качестве Лектора, — сказал он. — Она сама выберет, что у нас будет на завтрак. Ошеломлённая, она застыла на месте, не двигаясь с того места, где стояла, на полпути между дверью и островком-стойкой, который был окружён табуретками. — Я… я, эм... — её голос затих, и она посмотрела на Уилла, который ободряюще улыбнулся ей. — После того, что мы сделали прошлой ночью, пути назад нет, — сказал Уилл. — Ты Лектер и будешь им до самой смерти. Он увидел, что она поняла и обещание, и угрозу в том, что он сказал, до глубины души. — Как ... как долго, эм, до этого? — Надеюсь, пока ты не станешь старухой, — сказал Ганнибал, расстёгивая рукава и закатывая их до локтей. — Пока ты защищаешь эту семью, эта семья будет защищать тебя. Он поднял глаза, и Уилл увидел, как они пронзают её, его маска на мгновение исчезла, лицо монстра смотрело прямо на Симону, которая смотрела прямо в ответ. Она выпрямила спину ещё больше, если это было возможно, и вздёрнула подбородок. — Я буду защищать эту семью ценой своей жизни, — сказала она, и Уиллу пришлось подавить свои эмоции. Мысль о том, что ей может быть причинён вред, была ему отвратительна, и он не допустил бы этого всем своим существом. Но она должна была быть готова заплатить ту же цену, если хотела принадлежать им. Обойти это было невозможно. — А мы защитим тебя своими, — сказал Ганнибал, и его человеческая маска вернулась на место с привычной лёгкостью. — Итак, яйца или блинчики?

****

Разговор, пока Ганнибал готовил завтрак, перешёл к тому, что он учил Симону отделять яичные желтки от белков, взбивать белки для приготовления домашних взбитых сливок (потому что даже завтрак из блинов никогда не был простым, когда его готовил Ганнибал), и Уилл был доволен, наблюдая за ними. Он слушал невозможное терпение в голосе Ганнибала и нетерпение в голосе Симоны. — Почему Уилл никогда не готовит? — спросила она, вытирая муку с лица. Её тёмная блузка и юбка были покрыты белой пылью. Ганнибал отступил на шаг и выдавил самую слабую из улыбок. — Потому что он выглядит ещё хуже, чем ты, — ответил он. Симона посмотрела на себя и нахмурилась. — Не беспокойся, — сказал Ганнибал. — Я действительно верю, что именно по этой причине они изобрели фартуки. Мы купим тебе один. Симона посмотрела на него и улыбнулась, затем, снова переключила своё внимание на миску для замешивания, где ей было велено вручную удалить все комочки из теста для блинчиков.

****

Если Уилл и усвоил что-то за эти годы, так это то, что чем дольше ты ждёшь, чтобы что-то съесть, тем вкуснее это получается. Возможно, дело было просто в том, что они были более голодными, и всё же, когда они сидели за кухонным столом и ели, возможно, самый неформальный завтрак, который они когда-либо ели с Ганнибалом. Конечно, если не считать тех случаев, когда они были в бегах, Уилл обнаружил, что именно эти блинчики были самыми вкусными из всех, что он когда-либо пробовал. — Симона, твои кулинарные способности ужасают меня, — сказал он. Она действительно хихикнула, тихий, сдержанный звук, который длился недолго, но согрел его сердце до глубины души. — Я не могу представить, чтобы ты кого-нибудь убил, Уилл, — сказала она затем, её голос был таким же ненавязчивым, как всегда, но сама фраза по-прежнему была очень убедительной. Он повернулся к ней с яркой, искренней улыбкой, жестикулируя ножом для масла — нарушение, которое только ему было позволено за столом Ганнибала. Или неофициальная стойка на острове. — Никто не может. Особенно моя добыча. Вот как я их добываю, — сказал он, отправляя в рот кусочек блинчика, который был на конце его ножа. Симона хихикнула. — Я этого не вижу. Рука Ганнибала легла на плечо Симоны и нежно сжала его. — Так же, как никто другой не подозревает тебя, — сказал он. — Нежный и милый, прекрасно воспитанный, — заявил Ганнибал. — Пока в твоих руках не будет ножа. Улыбка Симоны исчезла, сменившись другим выражением, которое Уилл хорошо знал. — Мы все носим разные маски, чтобы скрыть, кто мы на самом деле, — сказал Уилл. — Ганнибал носит манеры. Я ношу дружелюбие. Ты кажешься невинной. Затем Симона посмотрела на нож в своей руке и со злобной уверенностью разрезала свой блинчик одним быстрым, мощным взмахом. — Именно, — сказал Ганнибал, и впервые Уилл увидел, как плечи Симоны расслабились, всего на волосок. Она начинала понимать, насколько сильно она принадлежит им.

****

После того, как завтрак закончился, посуда была вымыта, а кухня вытерта, они все уселись в гостиной, было ещё слишком рано, чтобы солнечные лучи могли стереть тень от дома с лужайки за домом. Уилл сидел в своём обычном кресле у камина, а Ганнибал сел с одной стороны кушетки. Однако вместо того, чтобы сесть на другой конец дивана, как она привыкла, Симона предпочла сесть в другое кресло, где ей было удобнее смотреть на них обоих. Как всегда, она сидела на самом краешке стула, достаточно высоко, чтобы её ноги не касались пола, руки были аккуратно сложены на коленях. — С чего нам начать? — спросил Ганнибал, и Симона слегка склонила голову в задумчивости, удивлённая тем, что он ещё не знал. — Я думаю, нам следует начать с того, чтобы спросить Симону, что заставило её решиться на убийство прошлой ночью, — сказал Уилл. — Почему прошлой ночью, Симона? Она опустила глаза на свои руки и прикусила нижнюю губу, идеальный образ ребёнка, которого вот-вот накажут, и жестоко. — Дорогая, мы не собираемся тебя ругать, — сказал Ганнибал. — Это должен быть очень, очень честный разговор. Нам нужно понять твои причины, твоими же словами. Уилл прочёл битву на её лице. Несмотря на их совместный опыт прошлой ночью и непринуждённую беседу за завтраком, общественные правила, согласно которым об этом не следует говорить, всё ещё крепко держались над Симоной. Он сам знал, как трудно нарушить эти правила. — Почему бы мне не начать первому, — сказал Уилл. — Потом Ганнибал, потом ты, — она подняла глаза и вопросительно посмотрела на него. Он медленно вдохнул, пытаясь подобрать правильные слова, чтобы сделать это простым для понимания и в то же время быть предельно честным. — Причина, по которой мне нужно убивать, в том, что без этого я не цельный и не живой. Я не чувствую себя... полноценным, если только я не забираю жизни других. Уверенность, которой я обладаю? Она исходила от других, данная мне, когда я забирал их жизни. До того, как я начал убивать, я был на пределе нервов. Оболочка. Тень человека. Симона внимательно слушала, и Уилл видел, что она не понимает. Но это нормально. Обычно одного примера недостаточно, чтобы кто-то понял совершенно новую концепцию. Возможно, двух будет достаточно. Он повернулся к Ганнибалу, который серьёзно воспринял намёк Уилла. — Мои причины полностью отличаются от причин Уилла, — сказал он. — Я был очень похож на тебя в том, что я знал, что отличаюсь от других с самого раннего возраста. У меня была... возможность отведать человеческой плоти, — начал он, и Уилл услышал малейшую заминку в дыхании Ганнибала. Для него такое признание далось ничуть не легче, чем для Уилла. Затем он обратил своё внимание на Симону, наполовину прикрыв глаза, потянувшись своим сочувствием, чтобы оценить её состояние. Доминирующей эмоцией было любопытство. Не страх и, конечно, не ужас. Он едва заметно кивнул Ганнибалу, который понял его жест продолжать. — Именно в тот момент я понял своё предназначение. Смысл моего существования, правду о том, кем я был. Я не был таким, как они, ни одним из них. Я выше их. Я их хищник, а они моя добыча, они были здесь для того, чтобы я охотился, убивал и пожирал. Я убиваю их, чтобы съесть. Но я желаю есть, убийство для меня второстепенно. Я наслаждаюсь этим, но не так, как Уилл. Ганнибал наклонился чуть вперёд, сложив руки перед скрещёнными ногами. Он замер, закончив свою исповедь, и Уилл снова повернулся лицом к Симоне. — Теперь твоя очередь, — сказал он. — И ничего страшного, если у тебя нет всех слов или ты не знаешь всех причин. Просто делай всё, что в твоих силах. Симона кивнула, её глаза расширились, она недоверчиво смотрела на Уилла. Она бросила взгляд в сторону Ганнибала, но ей было легко разглядеть в нём убийцу, и она быстро отвернулась, чтобы снова встретиться лицом к лицу с Уиллом. — Я, эм, — она прикусила нижнюю губу и крепче сжала руки. Её голос был таким тихим, что Уиллу пришлось наклониться, чтобы расслышать его. — Я, эм, они все, они думают, что я слабая и они могут указывать мне, что делать. Но они ошибаются. Я уничтожаю их, потому что они говорят мне, что делать, но потом я прикончу их. Я важнее, чем они. Я заставляю их замолчать, — попыталась она выразить это словами. — Превосходно, — сказал Ганнибал с блеском в глазах. — Ты не позволишь им ставить тебя ниже себя. — Нет, — сказала она, на этот раз её голос был мрачным и уверенным. Холод пробежал по телу Уилла и растянулся на его лице в злобной улыбке. — Тебе не будут покровительствовать, — сказал он и увидел, что она не поняла этого слова. — Это значит, что тебя не будут считать маленькой. При этих словах она встала, выпрямив спину и высоко подняв подбородок. — Нет, — сказала она твёрдым, сильным голосом. — Скажи мне, — спросил Ганнибал, блеск в его глазах почти перерос в улыбку на его собственном лице. — Что ты чувствуешь, когда убиваешь их? Уилл не мог скрыть, насколько он привязан к Ганнибалу. Это был его самый любимый вопрос, и ему удавалось задавать его недостаточно часто. Симона сделала паузу, размышляя. Её взгляд метался взад-вперёд по деревянному полу, она нахмурила брови, пытаясь придумать ответ. — Сильной. Удовлетворённой, — сказала она. — Это приятно, но это нечто большее. Как будто у меня начался ужасный зуд. Как будто... месть, но нечто большее. Я не знаю. Это удовлетворяет. — Не ... страх? — спросил Ганнибал, и Симона выдавила улыбку, как будто он рассказал шутку. — Я боюсь только тех людей, которые живы, Ганнибал. Ганнибал коротко рассмеялся, и Симоне не составило труда заглянуть ему в глаза. Они долго смотрели друг на друга, на их лицах расплылись улыбки, и Уилл подивился возникшей между ними связи. Она действительно была смесью их обоих — она считала тех, кого убивала, ниже себя, как это делал Ганнибал, но она получала эмоциональное удовлетворение от убийства, как это делал Уилл. Он не мог поверить, насколько она была совершенна. — Ты - нечто особенное, Симона, — сказал он. Она повернулась, чтобы лучезарно улыбнуться ему, и он улыбнулся в ответ, позволяя её счастью согреть комнату. — Теперь к более важному вопросу, — сказал он. — Почему прошлой ночью? Ты живёшь здесь уже несколько недель. Почему не раньше? Улыбка исчезла с её лица, как дым. — Потому что мой отец убил ту женщину. Он практикуется в том, как убивать, чтобы прийти за мной. Я должна быть готова. На лице Уилла промелькнуло чувство вины. Он взглянул на Ганнибала, который склонил голову набок, наблюдая за чувством вины Уилла, но, конечно, не способный почувствовать это сам. Затем Уилл выпрямился, положив руки на колени. — Это наша вина, — сказал он. — Чепуха, — сказал Ганнибал. — Во-первых, ничего негативного не произошло, на самом деле всё произошло, на много лучше чем могло бы быть. Во-вторых, все наши действия в этом вопросе были правильными. Симона прищурилась, внимательно изучая их. — Что? — Твой отец никого не убивал, Симона, — начал Уилл, и Ганнибал поджал губы, явно желая подойти к этому разговору по-другому. — Это были мы. Её глаза широко распахнулись, и её лицо метнулось между ними двумя. — Женщина в отеле? — Да,— подтвердил Ганнибал, но больше ничего не сказал. — Почему? Это был естественный вопрос. — Твой отец в нашем распоряжение, — наконец сказал Ганнибал. — Мы похитили его, чтобы ты могла переехать жить к нам, а теперь мы обвиняем его в убийстве, чтобы получить опеку над тобой. Уилл затаил дыхание, изучая глазами каждую чёрточку лица Симоны, стиснув зубы в ожидании её реакции. — ...правда? Это был голос ребёнка, которому только что сказали, что ей подарят единорога на день рождения. Полное неверие и всё же сильная надежда, что это может каким-то образом оказаться правдой. — Да. Это была идея Уилла. Уилл повернулся к Ганнибалу, чтобы возразить, но прежде чем он успел вымолвить хоть слово, Симона пробежала через гостиную и обвила руками шею Уилла. Инстинктивно он обнял её в ответ, крепко обхватив руками, притягивая ближе, пока она не оказалась у него на коленях, сжимая его изо всех сил. — О, Уилл, спасибо тебе, спасибо! Я знала, что это ты, я знала это всё время! Он бы никогда не оставил меня одну, вы как ангелы! Он заглянул через её плечо, чтобы взглянуть на Ганнибала, который ответил ему не более чем лёгким и весёлым выражением лица. Уилл закрыл глаза и положил руку на затылок Симоны, прижимая её к себе. — Я не мог вынести, что он причинял тебе боль, — тихо сказал он и только почувствовал, как она обняла его крепче. Она долго оставалась такой, не желая отпускать его, и он так же не мог расстаться с ней. Ганнибал просто наблюдал, в его глазах появился тот блеск, который появлялся только тогда, когда он видел счастье Уилла, и тогда Уилл знал, что всё было правильно. Всё было так, как и должно быть.

****

После этого вся неловкость между ними тремя исчезла. Симона превратилась в нескончаемый гейзер вопросов, она была взволнована больше, чем когда-либо в их присутствии, радостно скакала впереди них по лесной тропинке, по которой Ганнибал предложил им прогуляться. — Итак, кого ты убил первым, Уилл? — спросила она, сорвав лист с куста и поднеся его к носу, улыбаясь, сосредоточившись на запахе. Уилл колебался с ответом, ему всё ещё было нелегко говорить об этом из-за ассоциации воспоминаний с Эбигейл. Но прежде чем он успел произнести первое слово, она снова понюхала лист и повернулась к Ганнибалу. — Клён? — спросила она его, и он не смог скрыть гордости на своём лице, даже от неё. — Да, какой именно? — ...не сахарный клён, отличается от сиропа. — Очень хорошо. Это остролистный клён. Его не так часто используют для приготовления сиропа, но он по-прежнему является хорошим источником сахара и его также можно использовать для приготовления пива. — О, мы можем? — спросила она. Уилл рассмеялся над её волнением. — Я был бы рад научить тебя варить пиво, — сказал Ганнибал. Уилл ткнул его локтем в рёбра, когда они шли бок о бок. — Сначала я бы научил её традиционным методам, — защищался он, и она вопросительно посмотрела на них. — Если Ганнибал готовит, ты можешь быть уверена, что в этом кто-то есть, — ответил Уилл, и Симоне потребовалось мгновение, чтобы нахмуриться, прежде чем понимание озарило её лицо. — Во... всём? — Да, почти, — сказал Ганнибал, рука Уилла скользнула вниз по его руке, переплетая их пальцы. Глаза Симоны проследили за движением, долго смотрели на их сцепленные руки, прежде чем поднять глаза, чтобы встретиться с взглядом Уилла, когда она отступала назад. — Итак... всё, что мы едим... Уилл кивнул. — Всё, что не является овощами, вероятно, кем-то, было, — сказал он. Он внимательно наблюдал за ней. Он знал, что это было больше, чем она рассчитывала узнать, как и для любого, кто узнал бы об этом. Поначалу никто ещё не отреагировал положительно на новость о том, чем их кормил Ганнибал. — Ты не против этого? — спросила она, и Уилл почувствовал укол... чего-то глубоко внутри. Это было не чувство вины, сожаление тоже было не совсем правильным, скорее, он чувствовал, что должен чувствовать себя виноватым, уча такого податливого человека, что то, что он делает, "нормально". Он нахмурился, размышляя. — Я решил наслаждаться Ганнибалом и всем, что он собой представляет, — ответил он. — Хотя я не думаю, что стал бы, есть людей, если бы его не было рядом, чтобы поделиться ими со мной, но нет, меня это не беспокоит. Так что да, я не против. Он видел, как она думает. Наблюдал, как она переваривает эту информацию, когда повернулась, чтобы снова идти вперёд по тропинке, её ноги слегка ступали по короткой траве, а солнечные блики танцевали на земле сквозь деревья. — Ганнибал, ты сказал, что честность разрешена, верно? — Да, хотя грубость - нет. Тщательно подумай о том, как ты хочешь сформулировать то, что хочешь сказать. Она кивнула и осторожно пошла по тропинке, обходя даже самые крошечные камни. — Я думаю, что есть людей... странно, — сказала она, наконец. Ганнибал склонил голову набок, совсем чуть-чуть, почти точно так же, как это сделала Симона. Это заставило Уилла на мгновение задуматься, не судьба ли это, в конце концов, им троим всегда было суждено быть вместе, а Эбигейл была только предшественницей, практикой… — Это, безусловно, странная привычка, — наконец ответил он, и Уилл дёрнул головой в сторону, потрясённо уставившись на своего возлюбленного. Он никогда раньше не слышал подобного признания от Ганнибала. — Но считаешь ли ты это странно негативным? — Нет, — сказала она, наклоняясь, чтобы сорвать одуванчик, едва ли замедлив шаг при этом. — Но я не знаю, нравится ли мне это. — Всё в порядке, — сказал он. — Если тебе от этого станет легче, я никогда не скажу тебе, откуда на столе мясо. Ты не отличишь свинину от Луи, по крайней мере, до тех пор, пока твоя палитра не станет достаточно утончённой, чтобы ты смогла отличить его. — Мы собираемся съесть Луи? — спросила она, её руки застыли по швам. Уилл посмотрел на Ганнибала, и тот только приподнял бровь в ответ. С его точки зрения, обсуждать было нечего, он служил тому, чему он будет служить, и этот вопрос не подлежал обсуждению. — Это лучший способ избавиться от улик, — попытался Уилл. — И я бы никогда не стал выбрасывать такое прекрасное мясо, — добавил Ганнибал. — У Луи было отличное здоровье для своего возраста. Кроме того, я уважал его. Он был превосходным садовником. Потерять его было бы преступлением. Тут Симона остановилась. Уилл и Ганнибал остановились позади неё, оба наблюдая, как она медленно вертит одуванчик в пальцах. Она обернулась и долго смотрела на Ганнибала, наблюдая, размышляя. Это была ещё одна черта, которая так нравилась Уиллу в ней, она не принимала то, что они говорили, за чистую монету, она думала обо всём, прокручивая это в голове, принимая собственные решения, делая собственные выводы. — Тебе нравился Луи, — сказала она, наконец. — Да. Он был уважительным и квалифицированным в своей работе. Немного был грубоватым, но Уилл с ним хорошо ладил. Мне нравилось, что он у меня работает. — Так ты хочешь его съесть? К полному удивлению Уилла, Ганнибал отпустил его руку и присел на корточки, так что он был ниже Симоны и смотрел на неё снизу вверх. Он никогда раньше не видел, чтобы Ганнибал так поступал с кем-либо, даже с самим собой. Для Ганнибала Уилл был ему равен, но помимо этого, Ганнибал считал себя выше всех остальных. — Причин, по которым я ем людей, много, Симона. Мне нравится вкус моих врагов так же, как и моих друзей. Но да, для Луи это вопрос уважения. Я бы приготовил из него изысканное блюдо, достойное тех лет службы, которые он обеспечивал этому дому, и я бы подал его всему персоналу, чтобы они могли насладиться последней частичкой красоты, которую он способен подарить этому миру. Затем мягкая улыбка появилась на губах Симоны. — Это действительно мило. Ладно, она была больше похожа на Ганнибала, чем Уилл предполагал. — Вот умная девочка, — сказал он, протягивая руку, чтобы убрать выбившуюся прядь волос с её глаз. — Я знал, что ты поймёшь. Её мягкая улыбка превратилась в яркую, широкую. — Я хочу помочь тебе приготовить его. Уилл думал, что Ганнибал задохнётся от радости. — Конечно. Хотя приготовить целую тушу сразу - это много работы, и я обычно привлекаю помощников на кухне, когда готовлю такое большое блюдо. Поэтому тебе придётся быть очень осторожной как в том, что ты говоришь, так и в том, что ты делаешь. Ты должна следовать всем моим инструкциям. — Я сделаю это, Ганнибал, я обещаю. Очень осторожно. Настоящая улыбка появилась на лице Ганнибала, и когда он поднялся, Симона шла рядом с ним, его рука лежала у неё на плече, пока они спускались по тропинке. — Уилл, ты был очень молчалив, — сказал вскоре Ганнибал. — Меня окружают прекрасные повара, и вот я здесь, простой рыбак, — сказал он. Симона хихикнула. — Мне также нравится рыбачить с тобой, Уилл. — Нет, тебе нравится потрошить рыбу. — Это весело! Он засмеялся, а потом засмеялась и она, и тяжесть мира, который она несла на своих плечах, немного спала. — Тогда решено. Я начну приготовления. Луи будет готов к четвергу.