Mavericks

Амен

Я приехал к четырём часам на торжество и вышел из машины, облокачиваясь на неё. Мать всегда любила помпезные мероприятия, но на дне рождения собирала самых близких. Из-за особенностей её предпочтений даже их с трудом переносил, поэтому всячески отказывался последние пару лет, пропуская сборища и поздравляя её за несколько часов до того, как приедут гости. Сегодня Долорес пятьдесят пять, и я не мог пропустить круглую дату. Примирившись с тем, что придётся слушать разговоры любимых родственников, я посмотрел на часы. Три часа до того, как Эвтида будет готова к встрече. Секундная стрелка мчалась вперёд, но здесь, стоя перед родительским домом, мысленно я переносился в прошлое. Перевёл взгляд на окно, из которого вылезал по ночам, чтобы свалить в бойцовский клуб незамеченным. Мать так переживала за репутацию семьи, что даже закрывать меня пыталась. Будь у меня такой сын — он бы не дожил до моих лет. Знаю, что сейчас она гордится мной, а отец восхищается заслугами перед страной, и тем не менее, одной карьеры недостаточно. Оба грезили о внуках. Может, и я бы хотел обзавестись семьёй. Меньше работать, выбираться на пляж Малибу и бродить по побережью с сыном или дочерью на плечах, а рядом будет идти любовь всей моей жизни. После развода с Джейн мать столько раз пыталась мне подсунуть кого-то из дочерей своих знакомых, что пальцев обеих рук не хватит, чтобы сосчитать. Её излюбленным аргументом стало: «скоро все будут думать, что с моим сыном что-то не так». И она права. Что-то «не так» с громкой фамилией Дэвис. Про какую-то Дэвис Долорес даже упоминала, но я был настолько завален работой, что её голос звучал сплошными помехами в ушах. Я никогда не делился с матерью своими любовными похождениями, она прекрасно всё выведывала сама, и лишь об Эвтиде информацию каким-то образом упустила. Тем лучше, узнай Долорес о том, что я отвадил внучку одной из самых влиятельных женщин Лос-Анджелеса — без неё больше в дом не пустила бы. Я достал из машины букет и решил не терять времени, направляясь в дом. Фуршет во входной зоне пестрил всякой вкусной хернёй, которой я намерен набить желудок. Обычно гости подтягиваются в течение получаса после назначенного времени, и ждать их появления я не собирался. Мама выглядела шикарно. Она незамедлительно бросилась ко мне на шею, стоило переступить порог гостиной. — С днём рождения, — сказал я, приобнимая её в ответ. — Спасибо, сын! А мы как раз о тебе разговаривали. Я перевёл взгляд на отца, и тот пожал плечами. Всё как всегда. Она не упустит возможности поговорить обо мне. По левую сторону от моего отца Джеймса стоял Кристофер, самый младший из трёх братьев. Мой дядя был последним по рождению, но не по статусу. Он не имел детей, но всячески помогал и занимался благотворительностью. Кристофер с самого детства ходил по пятам за отцом несмотря на то, что изначально у них были разные интересы: Джеймс мечтал стать всемирно известным рок-исполнителем, а Крис — стать хирургом и каждый день совершать невозможные вещи. Оба хотели получить признание в обществе. Со временем жизненный вектор сменился. Отец подался в политику и подтянул к себе младшего брата, они много проводили времени вместе. Иногда я присоединялся к ним во время игры в гольф и слушал старые байки об их похождениях в молодости. Юношеские забавы были так схожи с моими, что думать не приходилось, почему поддержку я находил именно в отце. Он был таким же балагуром, как я сам. Джеймсу приходилось идти на поводу у моей матери из-за большой любви, которую они протащили вместе через тридцать пять лет совместной жизни, но я знал, кто намеренно оставлял дверь в гараж открытой, чтобы я мог улизнуть ночью и затеряться в сумраке. Майкл, самый старший сын, стоял по правую руку от отца. Всегда чужой в высшем обществе, застрявший в текстурах самой примитивной жизни. Он был настолько обычным, что не стал топтать пороги ВУЗов, на которых когда-то настаивали мои дед с бабкой. Майкл занимался проектированием дорог и часто мотался по стране, отец не раз предлагал ему помощь, но жизнь среди людей с достатком намного выше среднего была не в его характере. Грязный и пыльный, Майкл возвращался домой к жене-толстушке-хохотушке и просто был счастлив воспитывать с ней двоих девочек-близняшек, а когда дети выросли, вышли замуж и создали свои семьи, Майкл взял жену под руку и отправился в кругосветку на целый год. Моя мать и её желание праздновать каждый свой день рождения в кругу близких — единственное, что было способно воссоединить нас всех. И вот мы здесь. Жёны братьев и две малознакомые мне женщины из благотворительного фонда трещали возле стола с напитками, я отдал матери букет и пошёл в сторону отца, чтобы избежать разговоров обо мне — единственном молодом мужчине с фамилией Армстронг, который всё ещё не удосужился продолжить род. Моё лицо растягивалось в глупой улыбке по мере приближения к трём братьям. Без масок, ярлыков, без цензуры. Отец подкалывал младшего, Кристофер цеплял его в ответ, но последнее слово, как и прежде, оставалось за Майклом. На дорогах чего только не услышишь, поэтому его шутки были самыми простыми, самыми пошлыми и непосредственными, из-за чего гул наших смешков эхом разлетался по всему дому. Все затихли, когда услышали звонок в дверь. Мать замешкалась, оставила бокал с шампанским на столе, поправила и без того идеальную причёску. Кого ещё чёрт принёс? Мне казалось, что и так все в сборе. Дверь открылась, увидев гостей, я почувствовал, как кожа на лбу натягивается. В дом вошла Фрэнсис Дэвис. Мать поприветствовала её, да так тепло, что я просто охренел. Я сглотнул и посмотрел на отца, он не был удивлён ни капли, а вот у меня от вида бабки Эвтиды начался лёгкий мандраж, потому что я понимал, кто мог быть с ней. Следом за Фрэнсис вошла Эва, и тогда я охренел дважды. Вид четы Дэвис в отчем доме с оглушительной силой бил по голове, словно кувалдой. — Джеймс, милый, помоги. — мать позвала отца, чтобы тот забрал цветы и подарочную коробку. Я охренел третий раз кряду, когда отец подошёл к Эве и поприветствовал её, поцеловав в щёку. Выхватив стакан с виски у Кристофера, я за малым не опрокинул его залпом, но вспомнив, что за рулём, схватил лежащий на тарелке нарезаный лимон и закинул в рот. Хорошо бы и в глаза кислотой залить. Может, тогда я смогу развидеть это или наоборот, прозреть, как старая Ванга? Мать пригласила всех в гостиную и представила друг другу, а когда дошла очередь до меня, гордо задрала подбородок, улыбнувшись и подмигнув мне. Я знал это выражение лица и сразу понял: сегодня мы празднуем не день рождения, а очередную попытку меня сосватать. Только вот Эвтида не выглядела подготовленной, её глаза смущённо бегали по незнакомым лицам и настойчиво цеплялись за моё, губы были плотно сжаты и вынужденно растянуты в улыбке. Казалось, знакома она лишь с моими родителями, но я уже ни в чём не был уверен. Красная атласная ткань настолько эффектно переливалась на её фигуре, что создавалось впечатление, будто все настроены на то, чтобы склонить меня к примирению.

***

Мы сидели за столом друг напротив друга. Эвтида поправляла тонкие бретели платья, спадающие с плеч, посматривала на меня, даже не притрагиваясь к еде. Не удивительно, что ей кусок в глотку не лезет, потому что сам ощущал то же самое. Непринуждённые беседы казались спектаклем, я слушал родственников и ждал, когда хоть кто-то изъявит желание объяснить мне, какого хрена моя бывшая присутствует на дне рождения моей матери. Даже представлять не хочу, как выглядел, но ощущение создавалось, что все здесь считают меня за конкретного идиота. Кроме Эвы, она выглядела точно так же. Я сделал глоток и посмотрел на неё, обратился к щебечущей сбоку матери: — Как же вы познакомились с миссис Дэвис и её очаровательной внучкой, мама? Долорес воодушевилась, уловив мой интерес, отставила бокал с шампанским в сторону. — О, это чудесная история… Выяснилось, что с Фрэнсис они знают друг друга ещё с тех пор, как открылась первая выставка мамы. Она множество раз слышала о внучке Дэвис, но ни разу не видела, пока два года назад Эвтида не появилась на выставке в сопровождении своей бабушки. Мать может быть настойчивой, её дару убеждения многие позавидовали бы, но я никогда бы не подумал, что в конечном итоге Эвтиде станет интересно помогать с организацией какого-то мероприятия. Два года. Два года она буквально сидела у меня под носом, а я и не подозревал. Два года мать пыталась затащить меня на выставку, от которой я отмахивался. Эвтида старалась держаться особняком, сидела с идеально ровной осанкой, задерживала взгляд на чём-то одном и глубоко дышала, но после слов Долорес вдруг заёрзала. Она вперила в меня свой цепкий взгляд на долю секунды, а затем поднялась из-за стола, извинилась, и вышла на улицу. — И как же Вам удавалось так долго скрывать от моей матери свою внучку, Фрэнсис? Старшая Дэвис поднесла морщинистую руку к подбородку и едко улыбнулась. Мне не нужно было задавать прямой вопрос — она прекрасно понимала, о чём я. — Я мечтала познакомить Эвтиду с Вашей мамой, но в Сан-Франциско у неё было много рабочих хлопот. Только здесь, в Лос-Анджелесе, она смогла начать всё с чистого листа. Мама подхватила Фрэнсис, вклиниваясь в разговор: — Эва тоже работала в органах, представляешь, сынок? — Более чем, — я перевёл взгляд на Дэвис старшую, — уверен, без Вашей поддержки Эвтида не справилась бы. Наши взгляды вцепились друг в друга. Старая назвала мою встречу с Эвой хлопотами, совсем позабыв о том, как умело отвадила меня в нашу первую встречу, и кто кому в действительности доставил хлопот. Я почти поверил ей тогда, остыл и прекратил поиски. Но сейчас, сидя напротив уже достаточное время, я вижу — Фрэнсис Дэвис имеет ещё какой-то козырь в рукаве, и спектакль этот неспроста. Эвтиды не было уже больше пяти минут. Я бросил салфетку на стул, хотел выйти к ней и поговорить сейчас, не дожидаясь семи часов, но у выхода притормозил. Было плохо слышно из-за шумоизоляции, но те обрывки слов, что я услышал, бурлящей кровью прилили к ушам. «Поцелуй… освобожусь… не любишь ждать, но ты ведь приятно… время в парке? Так и думала… я скоро.» Через секунду дверь открылась, и Эва вздрогнула, увидев меня, хотела юркнуть дальше по коридору, но я поймал её и прижал к деревянному полотну. — Не так быстро. Я хочу услышать эту страшную историю про совпадения. Сначала выставка, затем участок, мой дом. Что ты задумала? — Я знаю, что ты думаешь, Амен. Но я понятия не имела, что Долорес твоя мать. Бабушка ни слова не говорила о… — Не говорила о том, что я приезжал к ней? — я перебил Дэвис, нависая над ней, — как и о том, что искал тебя. С каждым словом Эвтида всё сильнее прижималась к входной двери. Она поправляла волосы и без конца спадающие лямки платья, прекрасно подчеркивающего её фигуру, но куда больший интерес у меня вызвал звонок, который она завершила минуту назад. — Я объясню всё во время разговора. — Разговора с кем? Я, ты, и твой любовник? — она молчала, а я всё наседал, — ну? В коридор вышел отец. Он прокашлялся, вынуждая меня оторваться от Эвы. Кто бы мог подумать, что Джеймс станет её спасением в такой момент? Эвтида засмущалась, к щекам прилила кровь, окрашивая их, будто варёной свёклой мазнули по коже. Отступив, я сделал шаг назад, а растерянная Эва поспешила вернуться в гостиную, бросив благодарный взгляд Джеймсу. Я поравнялся с ним и сунул руки в карманы. — Полагаю, сын, все вопросы потом? — Правильно полагаешь, отец. Сейчас я и сам себе не отвечу.

***

Фрэнсис поглядывала на меня, Эвтида на часы, а я — на неё. Я и Эва находились в напряжении весь вечер, она то пожирала меня глазами, то старательно отводила взгляд, направляя его куда угодно, но не в мою сторону, в то время как Дэвис старшая чувствовала себя вполне уверенно. Она общалась с моими родителями и родственниками, изредка бросала на меня косой взгляд, а затем переводила его на свою внучку, будто оценивая ситуацию. И всё бы ничего, если бы старая сообщила ей о том, чью фамилию носит моя мать. Мне доподлинно известно, что картинная галерея открыта не от её имени, из-за политической деятельности отца она считала неправильным выставлять напоказ свои благие дела и приписывать их Джеймсу. Скажи мне кто об этом ещё пятнадцать лет назад, я бы усмехнулся и послал к чёрту того человека. Долорес Армстронг из моей юности никогда не упускала возможности заявить о себе, о своём имени и положении в обществе, но даже моя мать со временем поменялась. Если так, и Эва действительно не была в курсе, то что сподвигло её бабку молчать? Неужто хочет примирения? В шесть часов мне пришло смс от неё. Она бросила на меня неуверенный взгляд, а затем поднялась с места, поблагодарила за гостеприимство и ушла. Я слышал в её телефонном разговоре упоминание парка, в паре миль от родительского дома как раз был один, но в сообщении Эвтида указала адрес итальянского ресторана на Бродвее. Я нахмурился. — Юноша, если Вас не затруднит, отвезите мою внучку до Анджелс-Нолл. Мой водитель приедет лишь к семи, не хотелось бы, чтобы Эва ехала неизвестно с кем на такси. Фрэнсис прокрутила бокал с вином в руке и сделала маленький глоток, глядя на Долорес. Глаза моей матери заискрили надеждой. Она умоляющим взглядом смотрела на меня, но я и так собирался проследить, что за хрен окучивает Эвтиду. Видимо, он нравится Фрэнсис ещё меньше меня, раз та решила столкнуть нас лбами. Но я не против потягаться. Попрощавшись, я вышел из дома, Эвтида спешно садилась в такси. Прыгнув в машину, я завёл двигатель и поехал следом. По дороге всё смотрел на часы. До встречи по адресу из смс оставалось порядка одного часа. Что можно успеть за такой короткий промежуток времени? Анджелс-Нолл был известен своим удобным местоположением, но ничего примечательного помимо железной дороги в нём не было. Лавочки, зелёная зона, снова лавочки, деревьев мало. Такси остановилось у входа в парк, парковки рядом не было, и мне пришлось проехать дальше, чтобы найти, где оставить машину. Эва вышла и быстрым шагом пошла по аллее, утупившись в телефон. Я стал тарабанить по рулю, наблюдая в зеркало заднего вида за тем, как стремительно она отдаляется от меня. И что там за дружок такой, к которому так спешит? Я бросил машину в неположенном месте и вылетел из неё, хлопнув дверью. Раздражение от надуманных мыслей всё нарастало, хотя я понимал, что не имею права что-то предъявлять ей — мы друг другу никто. Если мне нужно увидеть Эвтиду с другим, чтобы выкинуть её из участка и своей головы, я сделаю это. Но сначала сломаю ему нос. Когда я вошёл на территорию парка, вдалеке мелькал лишь стройный силуэт в красном платье. Я шёл размеренным шагом, подносил к губам электронку и затягивался, думая о том, что так и не бросил эту гадкую привычку, а в голове упорно мелькал образ Эвы, потому что это словосочетание ассоциировалось с ней. Сам себе противоречил, зарекался не думать о ней, не контактировать, но сама судьба будто палками гнала меня в спину. Я был совсем близко, находясь на возвышенности, остановился у дерева и опёрся о него, когда увидел подходящую к какому-то чмырю Эвтиду. Лица не было видно, он стоял спиной ко мне, но по низкому пучку стало ясно, что он не мог быть её трахарем. Какой идиот традиционной ориентации станет отращивать и собирать волосы в хвост? Только Тизиан и… я дёрнул бровью, когда меня осенило. Тёмные волосы, валяющийся велосипед с детским пассажирским креслом на багажнике. Пеллийский. Он так и не сказал, куда уехала Эва. Тогда я ему не поверил и, видимо, правильно сделал. Он повернулся боком, держа на руках маленького ребёнка в дождевом плаще с акульей мордой на капюшоне. Его? Эвтида подошла, забрала свой «улов» и принялась целовать его. Целовать ребёнка. Он их? Дэвис опустила его на ноги, и тот побежал к лавочке, забрал с неё какую-то игрушку, протянул Эве. Она хотела поговорить со мной о своём ребёнке? Гнев уже начал бурлить во мне, но я сохранял спокойствие. Оторвавшись от ствола, широким шагом направился сторону счастливой семейки. Плевать на неё, но этот чмырь обязан получить пару ссадин за то, что навешал мне лапши на уши. Две пары глаз уже наблюдали за тем, как я медленно приближаюсь к ним. Эвтида взяла ребёнка на руки, её лицо отражало страх и смятение, она посматривала то на меня, то на спокойного Ливия, уверенно скрестившего руки перед собой. Зря, очень зря. — Амен… Ты послушай сначала её, а затем…— сказал Ливий, выставляя руки перед собой. Послушал бы, если бы Эвтида могла хоть что-то сказать. Она стояла, будто оцепеневшая, держа малявку на руках. Не дожидаясь, пока Ливий продолжит, я схватился за футболку и дал ему в нос. — За молчание. Алая струйка тут же побежала к губе, а затем к подбородку. Пеллийский схватился за нос, наклонился вперёд, затем назад. Он не издал ни звука, стоически справляясь с болью, когда встревоженная Эвтида запищала возле моего уха: — Боже, Армстронг! Да что на тебя нашло? — она опустила ребёнка на ноги, села возле Ливия и принялась копошиться в своей сумке. Выкидывала оттуда пластыри, йод, перекись, всё до кучи. Моё лицо поплыло от ехидной ухмылки. Не думал, что Эвтида попадёт под клише тех самых женщин, у которых в сумке ничего не найти и найдётся всё, что душе угодно. — Что нашло на меня? Сначала ты сговорилась с бабкой, явилась ко мне на работу, затем в дом. У тебя есть ребёнок и этот… друг. Не знаю уже, кем он тебе приходится. Ради чего?

🎶 Imagine Dragons — birds

— Ты действительно не понимаешь, громила? — Ливий гундосил, прижимая протянутый тампон к носу, — Эми, детка, иди к дяде. Это девочка? Дядя. — Не надо, — Эвтида взяла маленькую Акулу за руку, — я сама. Эва стянула капюшон с девочки, на которую я толком и не смотрел раньше. Белые прядки выбились из небрежного хвостика на макушке. Теперь её большие глаза вонзались в мои, с каждой секундой выжигая сетчатку своей голубизной. Такой же, как у меня. Ком встал в горле. Я не мог его сглотнуть. Посмотрел на Эву, пытаясь разглядеть в затянутых тонкой глянцевой плёнкой глазах хоть что-то, что отвадит меня от бредовых мыслей. Она не моргала, внимательно смотрела на меня, казалось, даже не дыша. Мощный выброс кортизола стремительно расползался по пульсирующим венам. Добрался до сердца, заставляя его сжаться от смешения эмоций, которые я никак не мог выплеснуть. Как будто кто-то поместил меня в бутылку с водой и закупорил выход. Спокойный снаружи — я задыхался внутри. — Она моя. — сказал я. Не вопрос — утверждение, хлестающее меня по щекам каждую секунду, которую я смотрел на неё, свою дочь. Маленькая Акула смотрела на меня, прижимаясь к Эве, морщила нос от попавших в рот слипшихся волос. Совсем как её мама. Как она могла? Утаила беременность и рождение дочки. Злость и отчаяние обуяли меня, заточая в беспросветную тьму. Я поднёс сжатую в кулаке руку ко рту, принялся мерять землю шагами, расхаживая взад-вперёд, чтобы хоть как-то унять то, что пытается криком вырваться наружу. Подбитый Ливий отошёл в сторону, опасаясь, что попадет под горячую руку. Ладони потели, и все слова, которые я пытался сложить в предложение в уме, превращались в вязкую зловонную жижу. Что я мог сказать Эвтиде, кроме как послать её в пекло? И она молчала. Не оправдывалась, не извинялась, не упиралась рогами в землю, доказывая свою правоту. Не похожая на саму себя.

Эва

Амен посматривал на Эмилию, но больше не вернул своего взгляда на меня. Его глаза потемнели, брови свелись в переносице, лицо стало мрачнее самых тёмных ночей, что мы провели порознь. Я понимала, что он может не принять свою дочь, может возненавидеть меня, но во взгляде отчётливо прослеживался интерес к ней. И боль, много боли, которую я причинила нам всем. Эми перестала хвататься за меня, блуждающий вокруг Амен привлёк её, как самый яркий маяк на побережье южной Калифорнии. Она сделала несколько шагов к нему и указала пальцем на часы, поблёскивающие в свете закатных лучей. Амен заметил, остановился, присаживаясь на корточки. Без промедления расстегнул браслет и протянул часы Эми. — Нет, малыш, они не твои. — сказала я, придерживая её за протянутую руку, но тут же осеклась, встречаясь с предупредительным взглядом Армстронга. Наверное, сейчас я не в том положении, чтобы диктовать свои правила. — Привет. Хорошая вещица, правда? — Амен осторожно сел на землю, чтобы хоть чуть-чуть сровняться по росту с Эми, но её не волновало, насколько большой перед ней человек. Эмилия беспардонно забрала часы из его рук и принялась их вертеть в своих крохотных ладошках. Потеряв интерес к Амену, просунула руку в браслет и вытянула её перед собой, красуясь. — Красивая, — сказал он, поджав губы, — очень красивая у тебя ручка. Для меня было удивительно, как быстро Эми доверилась ему. Она крутилась вокруг, улыбалась и смущалась, когда Амен брал её за руку, совершенно позабыв обо мне. Мама больше не нужна. Я изо всех сил старалась сдерживать подступающие слёзы. Ощущала облегчение от того, что наконец показала ему дочь, но вместе с тем опасалась гнева, который может обрушить на меня Армстронг за то, что лишила его целого года жизни нашей дочери. — Я всё ещё хочу поговорить с тобой. — Что ещё? У нас двойня? Ливий прыснул в кулак, наверняка вспоминая мой живот и щёки во время беременности. Я сжала губы, думая: хорошо, что ребёнок один. Я бы свихнулась. Амен злобно зыркнул на меня. Он старался сдерживать ярость, даже отшутился, но я видела раздражение, плескавшееся на глубине его глаз. Не представляю даже, что он сделал бы, если бы я рассказала обо всём наедине. Армстронг натянул капюшон на голову Эми и встал. — Я отвезу вас домой. А ты, — он ткнул Ливия в грудь, — сам как-нибудь, дядя. Амен молчал, всю дорогу поглядывая, как я держу Эмилию на руках. Гробовая тишина ничуть не умаляла моего беспокойства, я не знала, что последует за вдумчивостью Армстронга. Раньше он бухтел, сам провоцировал меня на скандал, а сейчас — ничего, и это пугало куда сильнее.

Амен

🎶SebaLazi — Cat

Я остановился у треклятого дома с одним желанием: поскорее свалить отсюда и надраться в сопли, до беспамятства, чтобы вырыгать всё то, что не смог выплеснуть наружу. Я не знал, что теперь делать с внезапно обрушившейся на голову бывшей и ребёнком, нужно было подумать, почитать законодательство, чтобы составить какой-то план действий. Эвтида притихла. Смотрела на меня в зеркало заднего вида, я на неё, и с трудом сдерживался. Понимал, что не хочу оставлять в памяти Эмилии свою недовольную морду, кричащую на её мать. Я вышел из машины и обошёл её, чтобы открыть дверь Эве. Эми сама потянулась ко мне, и я взял её, но оказавшись на руках, она упёрлась маленькими ладошками в мою грудь и стала разглядывать. Совсем чужой для собственной дочери. Я сглотнул и уставился на неё в ответ, страшился даже улыбнуться, чтобы не спугнуть. Она такая маленькая, но смотрела так, будто владеет самыми древними знаниями всего мира. Я пошёл к дому с Эмилией на руках, Эва открыла дверь, и лишь тогда я опустил маленькую Акулу на пол, чтобы та зашла внутрь. — Па-а-ап, мы дома. Забери Эми, пожалуйста, — я вопросительно посмотрел на Дэвис, она прикрыла дверь и пояснила, — мы живём здесь все вместе: я, Эмилия, бабушка и папа. Два взрослых человека не смогли совладать с одной упрямой Дэвис. На что я надеялся, когда пытался воспитывать её? Буря, подутихшая на время, снова вихрем стала закручиваться внутри. Эвтида сделала робкий шаг навстречу и, набрав полные лёгкие, сказала: — Теперь поговорим? Я хмыкнул, шумно выдыхая через нос, и дёрнул головой. Уголок губ потянулся вверх от всей этой несуразицы. — Я видеть тебя не хочу, блять. Понимаешь? Видеть, слышать, даже говорить о тебе. Тебе удалось сломать то, что мы даже не достроили, а теперь хочешь вести диалог?… Ты соображаешь? — Эвтида отрицательно замотала головой, сжимая губы в тонкую линию, — а твоя бабка в пособниках и тоже в ответе за то, что мы сейчас имеем. Конфликт набирал обороты. Когда я упомянул Фрэнсис, в глазах понурой Эвтиды вспыхнул огонь, и она показала, наконец, свои зубки: — Не смей так о ней отзываться, Армстронг! И не заставляй меня пожалеть о том, что я показала тебе свою дочь! Я сорвался и схватил Эву за затылок, заставляя запрокинуть голову. Рукой ощущал, как поднялись её плечи, как мышцы напряглись и задрожали под моей хваткой. — Угрожаешь? Лучше не зли меня, малыш, не пробуждай азарт, — я наклонился к ней, прижимаясь губами к пылающему уху, — последствия тебе не понравятся. Эвтида встрепенулась и сбросила мою руку с затылка, глядя исподлобья, злобно и с вызовом, как она любила раньше. — Уходи. — бросила она, закрывая дверь. Накосячила она, обиделась тоже она. У меня к концу вечера вдруг появился ребёнок. И вместе с тем ещё одна неоднозначная мысль крутилась в голове: если Эвтида в старости будет такой же, как её бабка, мне стоит уже начать восхищаться или сразу пустить себе пулю в висок? Я достал телефон и набрал единственному человеку, который был в состоянии пить наравне со мной и утихомирить меня в том случае, если я захочу устроить бучу. Гудок, два, три, и он взял трубку: — Алло, Амен? Дружище, как всё прошло? — Через два часа в «Boardner's». Папочке нужно выпить.

***

Я заехал домой, чтобы переодеться и смыть с себя запах Эвы. Она не меняла духи с тех пор, как наши дороги разошлись. Не зная, есть ли сейчас фейс-контроль в том баре-хранителе нашей с Тизианом юности, я залез в джинсы и чёрную поло, и вызвал такси. Когда я приехал, Тиз уже ждал меня за барной стойкой с двумя стаканами джина. Мы любили «Boardner’s» за то, что действительно выползали оттуда пьяные вусмерть, но каждые выходные возвращались. Располагало к этому буквально всё: приглушённый красный свет, вкусная еда, качественное пойло, заводные девчонки, которых не нужно было обхаживать тысячу дней, чтобы заполучить на одну ночь. Достаточно было быть нами и иметь пару сотен в кармане, на которые можно угостить девчонок и купить одну упаковку презервативов на двоих. Девочки, кстати, тоже иногда становились общими, но к такому едва ли я вернусь, а вот нажраться до потери сознания — запросто. Особенно сейчас, когда расплавленные мозги обволакивают стенки черепушки, и с каждым шагом бурлят они всё активнее. Я подошёл к бару и сел на высокий стул. Тизиан толкнул ко мне стакан и заговорил первым: — Ну рассказывай, почему виделся с Эвой ты, а выпить нужно мне? Да и Дия ещё не родила… Тизиан облокотился на столешницу и подпёр ладонью подбородок, заискивающе поглядывая на меня. Я скосился на него, делая глоток. — Не строй из себя ещё большего дурня, Тиз, иначе разбитым носом не отделаешься, как её дружок, — он вытаращился на меня, понимая, что придётся выкладывать всё подчистую, — как долго ты знал? Тизиан прокашлялся и сделал несколько больших глотков, прежде чем начал свой рассказ. Обычно половину я пропускал мимо ушей, потому что большинство из них были связаны с девушками, но в этот раз даже приблизился, чтобы ни одно слово не пролетело, не коснувшись моего слуха. Тогда в участке он наверняка что-то утаил, когда я его прижал к стенке, это было видно по глазам и подрагивающим пальцам, которыми он прокручивал стакан с пойлом. — Ты знаешь, Дия в положении, — я закатил глаза, но Тизиан тут же продолжил, — и она болтает во сне, много и не всегда понятно, но в ту ночь я охренел ещё больше, понимаешь? Дия говорила об Эми, сначала я подумал, что это какой-то хрен. На следующее утро она подозрительно быстро собралась и уехала. — И ты за ней проследил? — Конечно, ёмаё, а как ты сделал бы? Точно так же. Тизиан поехал за Дией, та привела его к дому Фрэнсис, у которого и стояла сама бабка с Эмилией. Взглянув на девочку, он сразу понял, что скрывает чета Дэвис, и пробрался на территорию в обход поста охраны, чтобы выяснить подробности, но Фрэнсис его завербовала. Рассказала о плане, по которому Дия должна была указать на вакансию с подготовленным местом в моём отделе, а задача Тизиана состояла в том, чтобы Эвтида не стушевалась и как минимум дошла до кабинета. Когда я услышал это, пришлось признать: бабка Эвы воистину гениальна. Но это не отменяет того факта, что она как и внучка смолчала о беременности. Я сделал глоток. Обжигающая смесь стекала по гортани, согревая основой из клементинов Южной Калифорнии. Душу грело и то, что Тизиан, как и я, долгое время был в неведении, а когда узнал, с умом провернул наказ Фрэнсис. Я с благодарностью похлопал его по плечу и сделал ещё один глоток. Стакан за стаканом, мы дошли до кондиции, когда стоило догоняться шотами. Мы выпили по два и заказали ещё десять, когда я был готов поделиться подробностями прошедшего вечера. Тизиан с открытым ртом слушал, а я наблюдал за тем, как стремительно на его лице одна эмоция сменяет другую. — Я в полном ахере, брат… Я на твоей стороне, братишка, ты же знаешь, но… Я выгнул бровь и закинул очередной шот в топку. — Но? — Вспомни, как девочка настрадалась. Эти Стекловы, Рэдклиффы, больной батя и Агния, будь она неладна. Эва же приехала в тот день, когда ты был в больнице, увидела в номере ту крокозябру и подумала, что ты там намываешься после неё… пф-ф-ф… ты и сам виноват, нужно было рассказать ей о своей задумке, понимаешь? Вы же как две собаки, которые бегали друг от друга со своими недомолвками. А ещё изнасилование, может и Аша там ребёнок мог быть… ха-ха, представляешь, встречали бы из роддома её с красными шарами! — Замолчи. — я скривился и поставил перед Тизом шот, чтобы как-то заткнуть этот бесконтрольный поток слов. Задумался. Он ведь прав. Или нет? В конечном итоге мы налакались и вывалились под руки из заведения. Ноги не держали ни меня, ни его, мы чудом разбрелись по домам. Той ночью мне плохо спалось, я не знал, как унять эту злость, вновь появившуюся, когда я лёг в постель и утупил взгляд в потолок. Перед глазами был образ Эмилии в плаще с акульей мордой. Первой мыслью было забрать её у Эвы, надавить на больное, чтобы её сердце так же кровоточило, как моё, но после долгих раздумий я так и не задался этой целью. Эми не знает меня, как и я её, мне нужно многому научиться. Понять, как устроен ребёнок, наладить этот контакт отца и дочери. И как бы неприятно было осознание, без её матери я не справлюсь. С этой мыслью я уснул, а проснулся полный решимости исправить своё положение, в которое Эвтида меня загнала. Но сначала — нужно принять душ и выпить что-то от головы. Налакался я действительно знатно.

Эва

Я была полна ярости и негодования, когда Армстронг уехал, но была рада наконец сбросить с себя эти мучительные два года, что держала его в неведении. Из-за испорченного настроения поругалась с бабушкой, когда она вернулась от родителей Амена. Я просто не могла не поднять тему о скрытой фамилии Долорес. Ещё после собеседования сначала подумала, что это Дия ушла в самоволку и привлекла Тизиана, подговорила его спихнуть всё на её лунатизм, но после разговора с Дией стало ясно, откуда ноги растут. Во время разговора кудряшка вывалила всю информацию даже не делая лишнего вздоха, но упустила один важный факт, о котором я не знала до вчерашнего дня. Долорес и Джеймс — родители Амена. Скорее всего, знай я о том, что выставка принадлежит матери Армстронга, я б на неё и не поехала, и бабушка это понимала. Не зря переспрашивала фамилию человека, от которого я так судорожно желала скрыться.

***

Полдня находясь в напряжении, я пару раз звонила Амену, но он не взял трубку. А к обеду заявился сам. Сам Амен Армстронг собственной персоной у моего дома. Снова. Он увидел меня из окна автомобиля, когда я пялилась на него со второго этажа. Припарковался и уверенной походкой пошёл в сторону входа, наплевав на то, что его никто не приглашал. Спустившись на первый этаж, я вылетела из дома и преградила ему путь. — Явился. Теперь может обсудим наши дальнейшие действия? Амен не ожидал такого напора. Он подошёл ближе ко мне и наклонился, едва не касаясь своим носом моего. — Не поверишь. Именно ради этого я здесь, чтобы обсудить нашу дочь. На этом всё. Дверь открыла бабушка, держа Эмилию на руках. Я хотела решить всё без её вмешательства, но теперь нам всем придётся оправдать свои действия в глазах Амена, и ключевая проблема была в том, что Фрэнсис едва ли уступит, если ей не понравится, в каком тоне он будет с ней разговаривать. Габриэль сидел в гостиной, читая книгу, когда мы все вошли. Он убрал очки, поднялся и вытер руки о брюки, протягивая одну Амену для рукопожатия. — Привет, зятёк, давно не виделись. А где же дети? Меня будто ледяной водой окатило. Мы все переглянулись между собой. — Да шучу я! Шучу! Дайте мне мою внучку. Надеюсь, в будущем не единственную? Папа и прежде подшучивал над собой после выздоровления, но эта шутка оказалась действительно жуткой. Даже Амен стушевался, продляя рукопожатие. Расцепив руки, он сел в кресло напротив отца, а мы с бабушкой опустились на диван, синхронно закинув ногу на ногу, будто закрываясь от предстоящего разговора. Фрэнсис выглядела уверенно, как и Амен, и лишь мы с Габриэлем не могли взять в толк, чего на самом деле хочет мой бывший и его надуманный зять. Эмилия слезла с рук бабушки и взобралась на кресло к папе, показала часы Амена, которые он любезно ей одолжил вчера. С тех пор Эми почти не выпускала их из рук. — Хорошая вещица, Эми, и откуда она у тебя? Стащила у папки? Эмилия закивала головой, хотя не понимала значение слова «папа». Я перевела взгляд на Амена, а тот буравил взглядом мою бабушку. Она решила прервать эту немую конфронтацию, переходя в словесное наступление: — Полагаю, Вы не светские беседы пришли поддерживать. — Правильно полагаете, миссис Дэвис. Я хочу обсудить совместную опеку над Эмилией. — Я вам не мешаю? — я вклинилась в разговор, — у Эмилии есть мать, Амен. Мы можем решить всё мирным путём, зачем ввязываться в судебную волокиту? Сердце ускорило темп, и страх стал бесконтрольно порабощать моё тело. Я искала поддержки в бабушке, хватаясь за её руку, но она не реагировала на меня. Всё внимание было приковано к Армстронгу, который облокотился о спинку кресла. Он выглядел так, будто абсолютно уверен в том, что собирался сделать. — И отец. И я должен обезопасить себя на тот случай, если ты снова словишь биполярку и решишь скрыться от меня.