Mavericks

Эва  

— Амен Армстронг. — Флешбеки прошлой ночи пронеслись перед моими глазами.  Тот самый мужчина с занозой в заднице, решивший выдернуть меня с моего выходного. Нескончаемый поток мыслей в моей голове препятствует восприятию какой либо речи. Он что-то говорит, но смотрит четко на меня своими голубыми, прожигающими все моё нутро, глазами.  Он ставит под сомнение мою компетентность или у него есть еще один криминалист с рекомендациями из Окланда? Я вклиниваюсь в разговор между ним и шерифом и успешно парирую, просто потому, что могу это сделать. Лучше остаться без работы, чем позволить растоптать свое достоинство и обесценить труд, который я вложила, пробираясь на свое место.  Армстронг стоит, облокотившись ягодицами о стол. Он то скрещивает руки на груди, то убирает их в карманы; блондинчику некомфортно здесь находиться и он не стесняется это показывать, для него мы лишь стадо обленившихся копов, не желающих шевелить своими задницами. Как я уже говорила: судьба ненавидит меня, и сейчас это ощущается особенно резко, потому что Армстронг чертовски привлекателен, а я, вроде как, сначала танцевала для него в состоянии алкогольного опьянения, а теперь и работать с ним буду.  Пытаюсь надеть маску отчуждения, а сама устраиваю рейд по его телу. Контрастирующий на фоне белоснежной кожи лонгслив черного цвета облепил груду мышц, демонстрируя моему взгляду каждый гребаный изгиб рельефной мускулатуры. Такие, как он, проводят по несколько часов в зале, а потом надевают безрукавки, чтобы покрасоваться перед девчонками. Мысленно плююсь и тщетно пытаюсь оторвать взгляд, но воспоминания о его руках на моих бедрах возвращают глаза к атлетично сложенному телу и идеально сидящим на нем брюкам, которые мне хотелось бы спустить пониже.  Смотрю на часы и мечтаю свалить отсюда, пока не начала воображать о том, как слизываю с его торса остатки своего же самообладания. Нельзя, Эва! Держи себя в руках, тебе еще с ним работать! После разрыва с бывшим-кретином у меня не было мужчины, я и не искала. Желание близости улетучивается тогда, когда пропадает объект твоего вожделения; но когда перед тобой появляется такой большой, властный, сексуальный…Амен, чтоб его, Армстронг…Я закидываю ногу на ногу и снова смотрю на время, огромные звериные лапы хватают меня за грудки и встряхивают, вырывая из раздумий.  — Мисс, Маркес… Какого черта? Амен обращается ко мне по старой фамилии, о которой знал только Бен и Дия, коллеги таращат на меня свои глаза и смертоносная картечь пробивает мою грудную клетку. Черт тебя дери! Зови, как хочешь, но не произноси это вслух! Я стараюсь держать лицо и поправляю Армстронга, назвав свою актуальную фамилию, мне совсем не хочется, чтобы кто-то помимо доверенных лиц что либо знал.  — Моя фамилия Дэвис, но Вы можете ко мне обращаться по имени. А заключение готово, я с ним еще не ознакомилась, Ливий только вчера начал вскрытие. — скрываю глаза за темными линзами очков и снова принимаю безмятежную позу в отвратительно неудобном кресле. — Прекрасно, тогда едем. — У меня выходной. — неудачная попытка выцепить для себя остаток свободного дня, на которую он отрицательно мотнул головой.  Да чтоб тебя! Я хотела съездить на побережье, выпить кофе, оклематься после ночи в «Black fox”, в конце концов. Что за злобный мутант?  Терпеть не могу опаздывать, но людей, которые пренебрегают свободным временем других, я вовсе не выношу. Стоило ожидать, что он захочет ознакомиться с результатами вскрытия, но почему сегодня? Вспоминаю, что любимицей судьбы я не являюсь и принимаю вертикальное положение, пока Армстронг движется к выходу из кабинета.  Я закатываю глаза и опережаю его, не пытаясь придержать дверь, надеясь, что она стукнет высокомерного блондина за меня. Достаю телефон из заднего кармана джинс и пишу Ливию дробь из сообщений:  @EvaDavis: Знаю, что ты на работе. Подготовь два комплекта моего любимого обмундирования, пожалуйста.  @EvaDavis: Я в полной заднице. Сам увидишь и поймешь.  Отправляю сообщения и прячу телефон. Как мне себя вести? «Простите, мистер Армстронг,  вчера я в пьяном угаре заработала четыреста баксов танцуя для Вас, а сегодня можно мне скидочку на посещение рабочего места?». Я люблю свою работу, но строить планы и реализовывать их я люблю больше, поэтому негодование отчетливо можно прочитать на моем недовольном лице. Пока блондин молчит, мои мысли беспорядочно бьются о черепную коробку и я выпаливаю прежде, чем успеваю подумать:  — Я надеюсь, вчерашнее не помешает нашей работе? Потому что для меня это ничего не значит и мне бы не хотелось, чтобы ты об этом распространялся. — Амен переводит на меня взгляд и снова обжигает своими колючками, пробирая жаром до самых костей, а затем замуровывает под толщей льда. От этих глаз меня бросает в жар и в холод одновременно.  Тише, Эва, до климакса еще далеко.  Блондин игнорирует мой запрос в никуда и спрашивает:  — Своим ходом или со мной поедешь?  — Я сегодня без машины.  — Только сегодня? — мы подходим к черной BMW, он достает что-то из кармана брюк и протягивает мне, пухлых губ мужчины касается скупая улыбка и я зависаю, разомкнув свои собственные, увидев на водительском удостоверении свое фото.  Блять. Блять-блять-блять, теперь мне все ясно. Дия! Я придушу эту стерву сразу же, как только она попадёт в мои руки! Удружила, подружка. Перегар ей мой не понравился лишь потому, что она свистнула мои документы и передала незнакомому человеку! Я забираю права и прячу в кармане джинс нарочито медленно, обдумывая оправдание.  — Я сменила фамилию, до прав руки не дошли.  — Почему сменила? — он щурится и сводит белые брови в переносице. Пара мимических морщин не испортят его лицо, поэтому я воздерживаюсь от замечания и возвращаюсь к защите своей задницы, а как известно, лучшая защита - это нападение.  — Это тебя не касается, Армстронг. Ты приехал расследовать дело? Так поехали, какое тебе дело до моих прав?  — Такое, Дэвис, что ты подставляешь не себя, а меня. Тебе крупно повезет со штрафом, потому что этот вариант развития событий, по крайней мере, решаем. В противном случае тебе грозит срок от года до пяти за решеткой, если кто-то из добросовестных служителей закона удумает проверить твои документы. И что тогда?  — Что тогда? — в недоумении смотрю на блондина, скрещивая руки на груди. Как будто мне Ливия не хватало с его вечными нравоучениями, но тот по крайней мере не выглядел так устрашающе.  — Тогда я потеряю время на то, чтобы найти нового криминалиста и ввести его в курс дела. Раз уж ты свалилась на мою голову, то будь добра, милая, не усложняй положение и обнови данные, потому что: «я забыла» и закос под дурочку не прокатят. Не ожидая подобного натиска, я стою и хлопаю ресницами, исказив лицо в глупой гримасе. Да я просто ходячая палитра умственных отклонений! — У тебя неделя, до того момента ты будешь ездить со мной.  Он обходит машину и садится за руль, не удосужившись поухаживать за мной. А что я думала, что спляшу для Армстронга и он откроет мне все двери в буквальном смысле? Злюсь на саму себя и пробираюсь на непривычное для меня место - место пассажира. В салоне автомобиля чисто и нет посторонних запахов, трех литровая «пятёрка» на дизеле рвет с места и разгоняется меньше, чем за десять секунд; я закусываю уголок губ, представляя, как дала бы ей, и всем, кто захотел бы потягаться со мной в потоке.  Мы быстро доехали до больницы и припарковались, вылезая из машины я приметила знакомого хирурга и тот улыбнулся, завидев меня. Он знает, что я сейчас по своему обыкновению буду стрелять у него сигарету, поэтому предусмотрительно достает пачку из нагрудного кармана и протягивает мне, когда я оказываюсь возле него.  — Привет, красавица, какими судьбами?  — Привет, Стив. Старыми тропами по новому делу.  Мы познакомились со Стивом на крыльце больницы несколько лет назад, когда я еще проходила здесь практику. Хорошое люди становятся привычкой, от которой не хочется отказываться. Тогда я покуривала и так же, как сегодня, выпрашивала у него сигареты. Этот высокий худощавый дядька, похожий на Мэттью Макконахи, был единственным, кто не пытался читать нотации о вреде сигарет и их пагубном влиянии на организм, а в свое оправдание сказал, что сигарета с утра и чашка кофе - это единственная радость в его жизни, которой он не хочет лишаться. Так появилась четвертая аксиома: в мире все относительно, а радость - это то, чем нужно делиться с окружающими.  Кто я такая, чтобы лишать его, себя, этой радости?  Беру сигарету и прячу за ухом от остервенелой мамаши-патологоанатома. Моё лицо больше не походит на недовольное, а напротив, я расплываюсь в улыбке, перевожу взгляд на Амена и встречаюсь с потемневшей радужкой голубых глаз. Что, не ожидал, да? А я тебе и не такого подкину.  Всю жизнь боролась с пресловутым клише: «ты же девочка». Ты девочка, поэтому не должна лазить по деревьям, драться, пить, курить и, господи прости, заниматься сексом до замужества. Сейчас я взрослая, а быть взрослым - это иметь запас увесистых болтов, которые можно класть на социальные догмы, ожидания людей, их порывы тебя контролировать или воздействовать через вину и стыд, а также на попытки объяснить, как нужно жить, выглядеть и трахаться.  — Увидимся, Стив. — Бросаю я и открываю дверь в больницу, пока Армстронг не переварил увиденное и не налетел на меня в попытках отобрать сигарету.  Людные коридоры сменяются больничной пустошью, когда мы добираемся до секционной, у входа Ливий оставил два комплекта спецодежды, как бы намекая, что одеться нам придется здесь. Я сбрасываю обувь, меняя на калоши и убираю на этажерку, Амен повторяет то же самое и берет в руки сверток с верхней одеждой. Я быстро накидываю на себя халат, формирую неказистые бантики на бедрах, талии и поднимаюсь выше по спине, пытаясь завязать остальное. Раньше мне помогал Ливий, поэтому я поглядываю на Амена с немой просьбой и он, на удивление, догадывается. Отложив свой сверток, он обошел меня со спины и навис сверху, словно огромная грозовая туча. — Стой смирно.  Я физически ощущаю жар от его тела и сглатываю, пока он медленно завязывает узлы на моей спине один за другим, пробираясь вдоль позвоночника все выше. Этих эфемерных касаний через одежду достаточно для того, чтобы мои мышцы напряглись и расслабились в миг, когда Амен сокращает и без того маленькое расстояние между нашими телами и обдает моё ухо горячим дыханием, прогоняя по коже тысячи незваных мурашек.  — Почему ты здесь? FBR нужны веские причины, чтобы направить своего сотрудника для расследования обычной серии убийств. — Одна из убитых имела двойное гражданство, известие о ее смерти создало большую шумиху и с этим тоже нужно будет разобраться. — он заканчивает с завязками и я поворачиваюсь к агенту, почти упираясь в его грудь. Мне приходится задрать голову, чтобы поддерживать зрительный контакт.  — Гражданкой какой страны она была? — Амен продевает руки в рукава и ткань трещит по швам, когда оказывается на его плечах.  — Поможешь? — он оставляет мой вопрос без ответа и поворачивается ко мне спиной. Не доверяет.  Трясущимися руками я пытаюсь разобраться с чертовыми завязками, пропуская каждую между пальцев и формируя узлы. Черт меня дери, как же он вкусно пахнет! Привстаю на носочки и расправляюсь с последним узлом.  — Готово.  Мысленно молюсь о том, чтобы друг ничего не выкинул и первая прохожу в секционную, снова возвращаясь к бедной девушке, чье тело уже покоилось на кушетке. Подхожу ближе к бездыханной Эмили Роуз и приветствую Ливия, стоящего ко мне спиной.  — Привет, Ливий. — врач оборачивается и я поджимаю губы, раскрыв глаза настолько широко, насколько это вообще возможно. Как мне еще опередить его глупые вопросы о том, почему я пришла в сопровождении человека, из-за которого они заплатили мне четыреста баксов? — Это Амен Армстронг, агент национальной безопасности Калифорнии, прибыл контролировать ход дела.  Мой друг чуть не поперхнулся собственной слюной, когда увидел блондинчика. Ироничность ситуации и вид Ливия тронули мои губы и они растянулись в широкой улыбке. Кто еще мог так влипнуть, если не я?  — Сама судьба свела нас, значит, — он протягивает руку и его кисть просто теряется в лапище Армстронга, — я так понял, сегодня вы здесь из-за медицинского заключения? Все готово. По результатам анализов Эмили Роуз скончалась вследствие кровоизлияния в мозг, вызвавшего отек и, как следствие, смерть. В крови были обнаружены седативные и нейролептические вещества. Похоже, её пичкали всем, что было под рукой, если можно так выразиться. Помимо прочего у Эмили, как и у Джейн, была двусторонняя пневмония.  Амен по-прежнему был невозмутим и сосредоточен, глядя на труп девушки. Он достал телефон и сделал сканы документов, переданных ему Ливием.  — Она знала этого подонка, но не контактировала с ним напрямую… — С чего ты взяла, что она его знала? Как ты себе это представляешь? — мои слова показались Амену чушью, но я прекрасно знаю, о чем говорю.  — У всех девушек повреждения внутренних органов и следы, характерные для оков, наручников или чего-то вроде, но нет следов самообороны, посмотри на её маникюр!  — Причем здесь маникюр, Дэвис, может еще на прическу обратить внимание? Ты в своем уме?  — Я? В своем ли я уме? Да это у тебя одна бонусная хромосома имеется, раз не понимаешь! — я тычу в его грудь пальцем и за малым не брызжу ядовитой слюной. Какой болван! Это я еще невменяемая?  — Тише, давайте успокоимся, — Ливий подает голос и строит щенячьи глазки, пока я пытаюсь совладать со своим гневом. Он и без наших распрей чувствует себя дерьмово, поэтому я заговариваю тише, но чувствую, что простыми доводами здесь не обойтись и уже рыскаю взглядом по секционной, надеясь найти что-то потяжелее для плана «б», когда слова Ливия подхватывает Амен, пытаясь пошутить:  — Боишься разбудить, доктор? — он кивает на Эмили и возвращает взгляд на меня.  Блять. Это будет сложно. Очень.  Я не против черного юмора, когда он уместен, однако большинство людей стараются не говорить на мрачные темы и считают неприемлемым шутить об этом, и я среди их числа. Мне приходится видеть смерть, насилие, болезни и уродство слишком часто, чтобы воспринимать это как шутку, поэтому я процеживаю что-то невнятное сквозь зубы и выхожу из секционной.  С какой стати я должна взаимодействовать с человеком, который не просто ставит под сомнение мои компетенции, но и шутит, как отставной майор? Пусть он делает свое дело, а я - свое, нам не обязательно коммуницировать напрямую - решаю я и выхожу из больницы, намереваясь выкурить чертову потенциальную опухоль в моих легких, потому что если я этого не сделаю, смертоносное новообразование  появится в моих мозгах от мыслей о том, как я могу избавиться от Армстронга. И я не только о работе.  Свежий воздух просачивается в легкие, наполняя их кислородом. У меня нет зажигалки и я просто стою, разглядывая номерные знаки машин, перекатывая сигарету между пальцев. В своем ли я уме? Было бы это так, я не стала бы вестись на провокации и танцевать для непонятно кого, но правда в том, что мне понравилось. От этого на душе еще дерьмовее обычного.  — Ливий сказал, что ты любишь горячий кофе, могу предложить только это. — Амен подходит ближе и протягивает мне стаканчик с латте из автомата. — Это не реабилитирует тебя, не надейся.  Забираю стакан и верчу в руках, разглядывая незамысловатый принт. Вообще-то, кофе я и правда люблю, это единственное, что спасает меня от приступов пожирания всего во время стресса. На свой метаболизм я никогда не жаловалась, просто если объедаюсь, мне хочется сложить лапки и не думать ни о чем, что тоже было бы не плохо, если бы не сфера деятельности, с которой я связала свою жизнь.  — Я понял, — Армстронг вскидывает одну бровь, глядя на меня, и скрещивает руки на груди, — надеюсь, мне ты руку не станешь заламывать, как Тизиану?  Тихий, бархатистый смешок эхом отозвалось в моих барабанных перепонках, как если бы я услышала его в своей голове. Мне подумалось, что я в жизни не слышала ничего более приятного для слуха, не считая рингтона смс от банка, который свидетельствовал о поступлении денег на мой счет. Возвращаюсь в реальность и не понимаю, о каком таком заламывании он говорит?  — О чем ты? — судорожно принимаюсь рыскать по задворкам своей памяти, чтобы понять, кто такой Тизиан.  — В баре мой друг пытался снять тебя с барной стойки, а ты заломала ему руку. Я уже тогда понял, что ты не так проста.  Он хмыкает и демонстрирует мне ряд белоснежных зубов, пока я пялюсь на него с абсолютным «ничего» в голове. Мне потребовалось несколько секунд или целая вечность для того, чтобы вспомнить, как я брыкалась, пока меня пытался стащить какой- то незнакомец и поставить на пол. Наверное, я действительно перебрала, в противном случае такое трудно было бы забыть. — Незнакомый человек хотел схватить меня, что еще я должна была сделать? — пытаюсь реабилитироваться, но по выражению лица блондина мне становится ясно, что дело-дрянь, — Кстати о захватах и самообороне, если ты хочешь, чтобы я продолжила с тобой работу и ничего тебе не сломала, нам следует вернуться, я хочу показать тебе одну деталь, которую ты не принял во внимание.   — Хорошо, ты допила?  Под сопровождающие взгляды людей мы  возвращаемся в секционную. Не удивительно, что они так пялятся. Как часто встретишь двоих в смирительных рубашках, обмотанных целлофановыми пакетами? Ливий облегчено выдохнул, когда увидел меня. Покладистым характером я никогда не отличалась, зато драками и словесными перепалками славилась в узком кругу моих друзей, не говоря уже о врагах. Мы снова подходим к трупу девушки и я указываю на её маникюр.  — Что ты видишь?  — Пальцы? — патологоанатом прыскает в кулак, пока Амен в недоумении смотрит на меня. Лишнего не говорит. Наверное, моя скрытая угроза действительно подействовала.  — Какие пальцы, Армстронг? — господи, дай мне сил сработаться с этим ехидным мужланом, — Посмотри на её ногти, покрытие отросло, где-то есть сколы, но ни один не сломан. Какая женщина в здравом уме позволит себя насиловать? Человек рожден для противоборств и умирает в противостоянии, ему не свойственно всегда и всем быть довольным. Человек эгоистичен, эгоцентричен и самонадеян. Человек сравнивает и сравним, он уязвим и смертен. Глядя на трупы, осознание собственной ничтожности приходит быстрее, а от того, что ты не властен над естественным явлением, становится еще тоскливее.  Блондин хмурится и берет её руку в свою. Некогда мягкая и ухоженная кожа превратилась в наждачку и приобрела характерный оттенок, трупные пятна хаотично  разбросаны по истерзанному телу. Я никогда не пойму, что может происходить в голове у человека, решившегося на такое.  — Она не сопротивлялась. Нужно допросить каждого, кто контактировал с ней в самые короткие сроки. — Амен выливает на свои руки литр антисептика и отходит, отвечая на телефонный звонок.  Я снова всматриваюсь в лицо девушки и заправляю часть волос за ухо, взглядом цепляясь за ссадины, которые маленькими дорожками разбросаны от шеи до самых кистей, она будто пыталась разодрать собственную кожу. 

Эмили Роуз 

Пытаюсь воспроизвести прошедшие дни и как я попала сюда; я помню, как мы гуляли с собакой, а дальше - ничего. Это может быть он? Нет, невозможно. Лицо человека из моего подсознания заволокло черной дымкой, не позволяя ничего разглядеть.  Мой мозг блокирует воспоминания из-за стресса и озноба, который бьет моё тело, пробираясь до самых косточек; оно чешется так, что мне хочется содрать с себя кожу живьем. Волосы липнут с лицу, меня будто облили смолой и забыли поджечь. Глаза давно привыкли к тьме и свет фонаря кажется инородным в этой всепоглощающей пустоте. Мама часто приходит ко мне во снах после того, как тот человек покидает меня наяву; она просит меня держаться, не сдаваться и пытаться сбежать, но у меня нет сил, конечности будто парализует после того, как я слышу лязг ключей.  Мужчина приносит мне еду и поит чистой водой, это идет вразрез с тем, что он со мной делает каждый раз, когда мою сетчатку раздирает яркое зарево, не давая разглядеть его фигуру и лицо. Он не разговаривает со мной и не снимает медицинскую маску, натянутую до самых глаз. Странно, что человек желает остаться инкогнито, когда уже превратил в пыль моё существование. Иногда я не успеваю погрузиться в глубокий сон и чувствую все то, что он делает; всякий раз моё влагалище раздирает его член, не говоря уже о инородных предметах. Я кричу и плачу, прошу остановиться, обещаю молчать, молю о пощаде или просто пытаюсь задохнуться, уперевшись носом в матрас, но он делает это снова и снова, и даже Бог не внимает моим молитвам.  Моменты, когда мой организм сдается той гадости, которую он мне подмешивает в еду, кажутся божьей милостью, но когда я прихожу в себя, чувствую адскую режущую боль в промежности и понимаю, что он опять делал это. Я просыпаюсь в луже собственной крови или фикалий - мне уже все равно, все смешалось в одну зловонную кучу. Он приносит мне ведро с тряпкой, чтобы я обмыла грязные участки кожи, на деле мне нужна наждачка, потому что произошедшее не смоешь водой, не забудешь, не выкинешь из головы, и грязь - лишь физический дискомфорт по сравнению с тем, что приходится мне переживать день за днём.  Я скольжу ладонью по предплечью, плечу, шее, достаю до лопатки, везде чувствую запекшуюся кровь, появившуюся на мелких ранках. Меня что-то кусает или я сама рисую себе монстров в темноте - не понять, но корочки ненадолго задерживаются на ранах, потому что приступы чесотки посещают меня всякий раз после пробуждения и обезумевший голос разума шепчет: «соскреби еще одну, пожалуйста, тебе же нравится их вкус».  Пытаюсь продрать горло и издать хоть один внятный слог, но тщетно. Вместо этого я хриплю, точно раненый зверь, старательно загоняя мокрóту в высохшую глотку, проглатывая ее. Кандалы на моей щиколотке стали почти незаметны, и даже их скрежет больше не раздражает; я никогда с ними не расстанусь, а это значит, нам стоит, наконец, привыкнуть друг к другу.  Раньше я считала, что даже самый поганый пьяница, вор или бездарь не просто так пришел в эту жизнь, у каждого своя миссия. Моя мне не понятна до сих пор.  Мама, я так больше не могу, я не в силах противостоять. 

Эва 

— Эвтида!..Дэвис! Чтоб ее…Ливий, в чем дело?  Прикосновение к Эмили пробивает меня, словно разряд электрошокера, мне не хватает времени, чтобы понять, что произошло, я отскакиваю от кушетки с трупом и хвастаюсь за  предплечье Амена, как за спасательный круг. Ливий испуганно пробегается по мне глазами, понимая, что это снова произошло.  Это случается со мной с какой-то периодичностью. Никогда не думала, что я такой сильный эмпат, но иначе и не объяснишь. Я будто натягиваю на себя шкуру пострадавшего и примеряю его участь, иногда ничего не случается и я просто стараюсь абстрагироваться от всего на пару дней, а иногда - как сейчас, на какое то время  погружаюсь в прострацию и нахожусь там до тех пор, пока не увижу все картинки. Это сложно и мучительно для восприятия, но только так можно выстроить логику убийцы.  Амен ошарашено переводит взгляд с меня на патологоанатома и возвращается ко мне, он ждёт объяснений, но я лишь киваю и высвобождаю его руку из своей хватки.  — Всё в порядке, я просто задумалась.  — С её работой неудивительно, да? — Ливий сжимает моё плечо в знак поддержки и отводит подальше от стола, — Тебе стоило отдохнуть сегодня, какой кретин надумал тебя вытащить с выходного?  — Если Эвтида передаст сегодня этому кретину все материалы, что у нее есть, то на завтра может быть свободна.  Как прекрасен Армстронг в своей строгости, вылитый папочка; он хмурит белесые брови и пытается переварить то, что увидел три минуты назад, в то время как кожа на лице моего друга натягивается на лбу. Да, он только что назвал Амена кретином.  Мне понадобилось еще несколько минут для коротких заметок в блокноте. Я не использую телефон для таких вещей, не смотря на век технологий, считаю это кощунством. Наконец закончив с осмотром, мы сбрасываем с себя халаты, подобие мусорного мешка и калоши. Нет ничего приятнее, чем высвободиться из столь несуразного одеяния.   — Эва, можно тебя на минуту? — Ливий окрикивает меня и я прекрасно знаю, для чего. Киваю Амену и жду, пока тот выйдет из секционной. Стоило громиле захлопнуть за собой дверь, как тайфун с громким названием «Пеллийский» налетает на меня, за малым не повалив на керамогранитный пол. — Скажи мне, что у меня помутнение рассудка и он просто похож на того чувака, для которого ты танцевала. — Патологоанатом закусывает нижнюю губу и раскрывает глаза так широко, что становится похож на Пеннивайза.  Я молчу и этот ответ становится самым красноречивым. Ливий всегда был достаточно сдержан в своих высказываниях и эмоциях, но в этот раз ему стало настолько смешно, что смех множился, отражаясь от стен небольшого помещения. Такие редкие моменты заразительны и я хватаюсь за переносицу, признавая абсурдность ситуации. Глупая улыбка ползет по губам, размещая их уголки как можно дальше друг от друга, я возвращаю  взгляд к его ехидной мордашке с красными от смеха щеками и обхватываю его за плечи.  — Ливий! Как мне с ним работать? — стараюсь держать лицо, чтобы он принял мой вопрос серьезно. Я действительно вижу в этом проблему, но мой друг продолжает глупо улыбаться.  — Понра-а-а-авился, — он старательно тянет гласную, в то время, как я сильнее сжимаю его плечи, — Ай! Да в чем проблема? Красивый мужик на высокой должности, по виду серьезный, рассудительный, что тебе еще нужно то? Или в твоём вкусе только такие поганцы, как Аш? — он хватается за сердце и закатывает глаза.  Аш тот еще ублюдок…но я простила и отпустила, как говорится. Это была моя ошибка, длиной в несколько лет, но и она меня чему-то научила. Например, доставать осколки из собственных ладоней и сердца, или бегать от травмата, или закрывать долги по сессии и писать диплом одновременно, или жить в страхе перед человеком с маниакальным чувством собственности, или, наконец, перебарывать свой страх и действовать во благо своей собственной жизни, а не чужой, радоваться набранным килограммам и простому вечеру в кругу друзей, а не успокоительных.  — Не говори о нем! Проблема в том, что секса у меня не было по времени, которое эквивалентно количеству пальцев на твоих руках! — друг принимается похлопывать меня по плечу в утешительном жесте. — Так потрахайся и выпусти пар, у тебя глаза на лоб лезут от его вида.  Он ведь прав. В чем моя проблема? Я свободная девушка и только мне решать, какого партнера выбирать. Даже если это мой босс. Даже если у отношений нет перспектив - так даже лучше… Нет, никакого секса, Эвтида! Это только затормозит ход дела, в нашем случае каждый день важен, не время потакать своим желаниям. Наш маньяк осторожен и хитер, если я позволю себе расплыться в каких-то глупых чувствах, мои глаза снова накроет пелена из облаков и радужных пони. Все помнят, после чего появляется радуга? Только после дождя из моих слез.  Я бросаю последний взгляд на окоченелый труп девушки в немом обещании разобраться со всем, что с ней произошло, и выхожу из секционной. У машины меня уже ждёт Армстронг, но я не спешу подходить. Пробегаюсь глазами в поисках знакомого хирурга, чтобы стрельнуть зажигалку, и достаю из-за уха тонкую сигарету.  — Если ты закуришь, то мы останемся здесь ровно до того момента, пока твои вещи не перестанут вонять сигаретным дымом.  Черт бы тебя побрал! Я улыбаюсь и демонстративно ломаю сигарету, желая вместе с этим жестом перебороть никотиновую зависимость. Ну точно как папочка, и это не комплимент, мне хватало Ливия с его занудствами! Причина раковой опухоли отправляется в урну, а я делаю шаг навстречу своему выходному дню, который надеюсь получить. Сажусь в машину и наблюдаю за тем, как внушительных размеров блондин обходит машину и садится на водительское сиденье.  — У меня аллергия. — Амен наклоняется и его голова оказывается на уровне моего живота, шлейф парфюма вновь доносится до рецепторов и я вдыхаю полной грудью этот манящий запах мужчины. Запах манящий или сам мужчина? Становится не важно, когда он достает из бордачка электронную сигарету и кладет в мою руку, — Если тебе так хочется. Это по крайней мере не вызывает у меня приступа отвращения.  Я затягиваюсь и охотно пускаю сладковатый дым в свои легкие, понимая, что у меня появилась еще одна причина для ненужных трат и еще одна зависимость в виде мужчины, который вместо того, чтобы нагнать ужаса о курении, предоставил мне альтернативу. Странно, непривычно, приятно. Кто-то скажет, что такому мужчине просто срать на твое здоровье и, вероятнее всего, так оно и есть, но на самом деле я смотрю на это иначе: как на взрослое отношение к моему собственному выбору. Так появилась пятая аксиома: если ты видишь проблему и хочешь привлечь к ней внимание - сразу предлагай решение. Если у тебя нет решения, то забудь о проблеме.  Всю дорогу Армстронг поглядывает на колечки из дыма, которые я выпускаю. Не могу назвать стиль его вождения безопасным, но ездить на такой тачке по-другому - просто преступление. Я задумываюсь о своем и не замечаю, что маршрут навигатора выстроен не до участка.  — Куда мы едем?  — В отель.  — Что, даже на свидание меня не сводишь ради приличия?  Я буркаю себе под нос, прекрасно понимая, что Амен шутит. Надеюсь, что мою шутку он тоже оценит по достоинству.  — Мне нужно взять ноутбук и переговорить с Тизианом, потом поедем в участок за материалами дела…— но я уже не слышала его, потому что увидела старого друга в компании четвероногих пушистых фрикаделек, — Ты слушаешь меня?  — Да-да, останови машину, мне нужно выйти, — я опускаю стекло и высовываюсь всем корпусом из окна, горланя на всю улицу мужское имя, — Исман! И-и-сма-а-ан!  — Блять. Да что ты делаешь?  Он прижимается к обочине, пока я пытаюсь залезть обратно и упираюсь задницей в его…Во что я уперлась? Боже! Плюхаюсь на сидение и поворачиваюсь к Амену: он смотрит на меня, пытаясь слепить из своего лица что-то, похожее на недоумение, но вместо этого белесые брови ползут вверх и ему едва удается сдерживать смех. — Не рановато ты вздумала на лицо мне присаживаться?   — Не рановато ты решил им прильнуть к моей пятой точке?  Это он хотел меня обратно в машину запихнуть и напоролся? Повезло ему, ударился о волны, а не о скалы. Я смотрю на блондина, зеркаля его эмоции, но не выдерживаю и закатываюсь, привлекая внимание прохожих, мы смеемся и это так неестественно для наблюдающих, но так приятно для меня и, наверное, для него. Отпуская до ужаса нелепую ситуацию, я возвращаю свое внимание к тротуару, где увидела Исмана, а его уже и след простыл.  Вброс эндорфинов с окситоцином заставляет сердце перекачивать кровь по венам быстрее и к мозгу приливает достаточное количество, чтобы я вспомнила одну важную вещь: бóльшая часть заметок, которые могут понадобиться Амену, находится у меня дома, как и все контакты Эмили Роуз, найденные мной.  — Нам придется заехать ко мне. Цифровые носители хорошо, но бумажные надежнее, поэтому многое я храню у себя дома.  Амен кивает и нажимает на кнопку запуска двигателя. Мы быстро доехали до отеля, в котором он разместился, но заходить с ним я отказалась, потому что встретиться с мужчиной, которому я заломала руку, мне совсем не хочется. FBR-овец бросает короткое, — Я быстро, — и скрывается за стеклянной дверью входной группы отеля «Radisson».  Меня распирает от волнения и всего, что сегодня со мной приключилось, поэтому я быстро набираю номер телефона эксперта по любовным делам для консультации.  — Привет! Я знаю, что это ты спёрла мои права, накажу тебя за это позже. И да, мой новый босс  из Лос-Анджелеса - друг твоего кудряшки с дулькой. Сейчас я сижу в его машине, а хотелось бы сидеть на нем, но это не отменяет того факта, что он мой непосредственный начальник! Протараторив всю информацию на одном дыхании и зажмурив глаза, я замолчала в ожидании ответа. Секунда, две, три, я начинаю сомневаться в надежности соединения сети и смотрю на телефон, убеждаясь, что все в порядке.  — Твою мать! Да ты просто любимица судьбы, подруга! Такой красавчик, при должности, нужно хватать и не отпускать! Хотя бы на одну ночь…Или не на одну? Как он тебе вообще?  На другом конце слышу множество вопросов и ругательства, сопровождаемые истерическим смехом. Я начинаю думать, что помимо мужских сердец подруга повелевает и погодными условиями, потому что тучи на небе стремительно сгущаются.  — Дия, от его вида у меня буквально мурашки по телу, не говоря уже о том, что происходит между ног. Попробуй использовать свое серое вещество по назначению и подумай, потому что если я поддамся искушению, то сама думать буду не в состоянии!  Амен выходит из отеля и направляется к машине, я заканчиваю звонок и быстро строчу смс:  @EvaDavis: Он идет, позвоню тебе позже.  Получаю мгновенный ответ:  @kissmebaby: ТРАХНИ ЕГО!  И убираю телефон в задний карман джинс.  — Едем? 

***

Мы заехали в участок за материалами дела и отправились к моему дому под стуки тарабанящего дождя по лобовому. Капли стекали по стеклу, танцуя и воссоединяясь друг с другом, словно влюбленные. Меня не оставляли мысли об усопшей девушке и природе противоестественных наклонностей у искомого нами психопата. Я вставляю ключ в замочную скважину, поворачиваю до щелчка и впускаю босса внутрь. По радио передали штормовое предупреждение, поэтому мы по умолчанию решили переждать природное явление в моем доме. Он снимает намокшую от дождя куртку и передает мне. Надо бы высушить, а то останется еще… В квартире чисто, так что мнение Армстронга о порядке - это последнее, о чем я могу переживать. Возможно, моё стремление к чистоте может стать маниакальным, но об этом я подумаю позже. После того, как Дия от меня съехала, жить мне стало намного легче, потому что она та еще неряха. Амен проходит вглубь просторного коридора, откуда можно пройти в кухню-гостинную, ванную комнату или спальню с гардеробной. Я стараюсь упорядочить свою жизнь, сделать простой и лаконичной, поэтому и пристанище моё выполнено в стиле Минимализм с использованием нейтральных тонов. Он осматривается и подмечает:  — Это местечко похоже на тебя.  — Если это комплимент, то оставь, ты меня совсем не знаешь.  — Я вижу тебя перед собой, мне этого достаточно.  Театрально закатываю глаза и прохожу в кухню. Хотел он меня оскорбить таким образом или подметить мою уникальность - не важно, сейчас я отдам ему заметки и пусть проваливает, думаю я и зачем то спрашиваю:  — Будешь кофе?  — Без сахара.  Эвтида, ты дура? Какой кофе? Ты же собиралась выпроводить его!  Я завариваю два кофе и несу в гостиную, где Амен уже по-хозяйски расселся с ноутбуком на коленях, а сама иду переодеваться. Муки выбора одежды для дома не посещали меня до сегодняшнего дня, и как я должна выглядеть перед боссом в своей же квартире? Странно, что меня это волнует после того, как я успела потереться об него в клубе и чуть не сломала нос своей задницей. В квартире душновато, поэтому надеваю черный топ на бретелях и лосины в цвет. Выгляжу привлекательно и Дия похвалила бы меня за то, что я держу этого громилу в тонусе.  Несколько часов пролетели незаметно, пока мы копошились в бумагах и пытались разобрать мой почерк, потому что я - левша. Хотелось бы сказать, что разговоры о кривоватом почерке левшей лишь предрассудки, но не скажу, потому что это истинная правда. Время перевалило за шесть вечера и наши с Аменом желудки принялись переговариваться на известном только для них языке.  — Я закажу пиццу, скажи адрес.  Какой предусмотрительный. Диктую адрес и тащу свою квадратную после нескольких часов в одном положении задницу к кухонному гарнитуру, потому что  если не выпью бокал вина - квадратными станут мои мозги. Наливаю себе бокал белого сухого и обращаюсь к человеку, совершенно подходящему по этому описанию:  — Вино пьешь?  — Я за рулем.  Делаю первый глоток и, облокотившись о деревянную столешницу, бросаю ему вызов:  — Ах, точно, господин «послушник закона» до мозга костей.  — Плевать. Пройдусь пешком, будет повод вернуться.  Как будто повода другого не нашел. Упиваюсь тем, как легко можно манипулировать мужчинами и достаю второй бокал, наполняю до середины и протягиваю блондину.  Золотистая кисловатая жидкость стекает по гортани, с каждым глотком расслабляя все мои мышцы, включая лицевые, потому что зеркало, стоящее в углу гостиной, отражает самую довольную в мире улыбку, принадлежащую мне, и я не в силах это контролировать.  Радужка голубых глаз затягивает меня в свою пучину все сильнее с каждым пересекающимся взглядом и я протягиваю Амену распечатанные фото с места обнаружения тела, чтобы хоть на секунду отвлечься. Ведь для этого мы здесь. Для работы. Я поглядываю на часы, время на которых перевалило за семь. Где моя пицца? Алкоголь лишает бдительности и я уже сижу на диване в расслабленной позе, подобрав под себя одну ногу и обхватив её свободной от бокала рукой.  — Твоя работа над уликами впечатляет, Эва. — Амен скурпулезно изучает каждую бумажку, — План и схема места происшествия…Бен знал, о чем говорил, когда речь зашла о твоих компетенциях.  Он назвал меня Эвой? Он похвалил меня? Моя внутренняя девчонка ликует и щелкает по носу гломилу. Такого мужественного, сексуального, рассудительного…Во мне говорит простая симпатия или энное количество бокалов вина?  Армстронг делает глоток и в уголке губ остается капля адского пойла, которое сидит во мне и нашептывает непристойные словечки в адрес мужчины. Я смотрю на то, как опускается и поднимается его кадык, как размеренно вздымается грудная клетка, как вены плющом вьются под кожей и теряю самообладание; влекомая первобытными инстинктами я поддаюсь к нему и ловлю винную каплю, стекающую с его губ к подбородку, слизываю ее кончиком языка и провожу влажную дорожку к его приоткрытым губам, готовым к моей ласке.  Гори все синим пламенем. Я хочу этого.  Его губы обхватывают мои в ответ, поочередно целуя то нижнюю, то верхнюю, оттягивая и покусывая. Армстронг не спешит, наслаждаясь близостью, он обдает мои губы горячим дыханием и снова целует, настойчивее проникая языком в мой рот. Наши разгоряченные тела трутся друг о друга, его руки обхватывают мою талию и через мгновение я уже сижу на нем, раздвинув ноги как можно сильнее, чтобы не осталось ни единого сантиметра. Сейчас препятствием к прегрешению служит лишь одежда, которую он намерен снять с меня. Руки Амена блуждают по ему телу, крепче прижимая к себе, его член упирается в мою промежность и я трусь об него, совершая поступательные движения, изводя его и саму себя. Он захватывает край топа и тянет наверх, я поднимаю руки и позволяю ненужному элементу одежды скользнуть через голову, демонстрируя грудь. Амен выдыхает и наклоняется к моим набухшим от возбуждения соскам,  целуя их и покусывая полушария, оставляя влажные следы на них. Я снова поддаюсь тазом вперёд и откидываю голову, пока губы мужчины движутся от моей груди наверх, к шее и мочке уха, Амен обхватывает ладонью мою шею и притягивает ближе, шепчет:  — Останови меня, иначе я отымею тебя на этом диване.  — Не ты отымеешь меня, Армстронг, это я поставлю тебя на колени…  Последняя фраза стала катализатором к действию и я оказалась на лопатках, когда Амен одним рывком стянул с меня лосины и швырнул в неизвестном направлении. Пелена возбуждения не давала сфокусироваться на чем-то одном и мой взгляд блуждал от брюк до лонгслива. Я приподнялась, расстегнула ремень, затем пуговицу, ширинку и высвободила член, пока блондин снимал с себя верхнюю одежду.  — Твою мать…  Амен ухмыльнулся и стянул с себя брюки, отправляя их следом за моими лосинами. Он обхватил моё лицо ладонью и сдавил щеки, впиваясь своими губами в мои. Изголодавшийся мужчина оставлял красные отметины одну за другой и медленно опускался ниже, целуя, покусывая кожу на быстро вздымающийся груди. Мое дыхание было рваным, губы сохли и сжатая от возбуждения челюсть стояла на пути у кислорода к моим легким. Влажные поцелуи опускались все ниже, пока мужские пальцы не зацепились за ткань нижнего белья; Армстронг приспустил его и схватил меня за бедра, притягивая к себе. Приподнял мой таз и стал медленно, дразняще скользить трусиками по моим бедрам, коленям и щиколоткам, снимая их, сопровождая свои действия рваными поцелуями до самых лодыжек.  Трусы слетели… Я приподнимаюсь к нему, пытаясь притянуть к себе, но Амен перехватывает руки и фиксирует над моей головой, обездвиживая, берет ремень и затягивает на запястьях; наклоняется, целует в губы и щеку, снова пробираясь к уху: — Лежать.  Я повинуюсь и замираю закрыв глаза, прислушиваясь к собственным ощущениям. Его губы движутся по груди, животу и лобку, пробираясь к изнывающему от желания месту.  Стук в дверь вырывает меня из сладкого ожидания и заставляет выругаться. Кого там еще черт принёс… — Пицца!