Душа дракона

Эймонд Таргариен

      Смерть Люцеры Веларион стала первым шагов в этой шахматной партии, где вместо обычных фигур были драконы и люди. Эймонд сам предпринял этот шаг, почти не задумавшись ни на минуту. Если бы глупая девчонка всё таки не спровоцировала его и Вхагар, то могла бы избежать нелепой смерти и даже вернуться назад, рассказав своей ублюдочной семье о том, что Баратеоны их больше не поддерживают и Штормовой Предел для них теперь недоступен. Но вышло так, как вышло. Война только начиналась, и его ход был только первым из многих, которые ещё предстояло сделать. Роковая точка невозврата, после которой уже невозможно вернуться к тому, что было.       Он вернулся поздно ночью и направился к деду в его Башню, чтобы рассказать обо всём. Отто Хайтауэр встретил его с нетерпеливым выражением лица, пытаясь понять по взгляду внука, выполнил ли он то, что от него требовалось.       — Баратеоны на нашей стороне. Лорд Боррос согласился отдать мне в жёны одну из своих дочерей. Они поддержат моего брата на троне, – произнёс Эймонд, держа руки за спиной. Ни единым движением он не выдал своей дрожи от совершенного поступка. Нет, он не жалел и не боялся. Тогда почему так странно себя чувствовал?       — Молодец, – ответил десница, довольно улыбнувшись. — Я знал, что ты с этим справишься. Твои мать и брат будут тобой гордиться, когда узнают. В будущем Эйгон сделает тебя своим десницей вместо меня. Не вечно мне находиться на этом посту, нужна достойная замена, преданный нашему Дому человек.       Эймонд безмолвно кивнул и напряжённо проговорил, понизив голос:       — Но есть кое-что ещё, дедушка, о чём я должен тебе рассказать...       Беспокойство было естественным в сложившейся ситуации. Отто Хайтауэр приказал усилить охрану Красного Замка и Королевской Гавани, строго велев без устали караулить у каждой двери. Был срочно созван Совет. Все думали, что недавно коронованный Эйгон предпочтёт не покидать свою постель в столь поздний час из-за головной боли, оставив всё на мать и десницу с братом, но он явился, прекрасно понимая, как важна сейчас политика после услышанных новостей. Принц Дейрон тоже присутствовал, выглядя мрачнее и серьёзнее чем когда-либо. Великий мейстер Орвиль выглядел отрешённым. Лорды Ланнистер, Стронг и Уайлд прибыли с небольшим опозданием, тихо переговариваясь о чём-то друг с другом. Сир Кристон Коль,  лорд-командующий Королевской Гвардии, словно статуя находился по правую руку от королевы Алисенты, что сцепила руки в замок и недовольно смотрела на Эймонда.       — Начнём с приятных новостей, – проговорил Отто, обводя взглядом присутствующих и чуть дольше задержавшись на Эйгоне, который с трудом сопротивлялся сну, едва держа глаза открытыми и зевая. — Главы Домов, пообещавшие нам свою поддержку, направляются сюда. Мы должны как следует принять их и выслушать клятвы, которые будут принесены королю Эйгону. На данный момент, на наши послания откликнулись Стокворты, Пики, Редвины, Бракены, Баратеоны, Эстермонты, Уайлды, Ланнистеры, Леффорды, Рейны и Тарбеки.        Отто говорил сдержанно, но в его голосе ощущалось неудовлетворение. Некоторые из Домов ещё не ответили на послания и это злило. Каждый союзник был важен, укрепляя трон Эйгона, и каждый новый Дом, присягнувший на верность, становился щитом в грядущей войне. Но, несмотря на хорошие новости, атмосфера в зале была гнетущей. Все присутствующие чувствовали, что их ожидает куда большее, чем просто подтверждение союзов.       Эймонд, сидевший по левую руку от деда, молчал. Отто знал его слишком хорошо, чтобы не заметить этого, и, закончив с перечислением Домов, повернулся к внуку, продолжив серьёзным тоном:       — Эймонд, ты говорил, что есть ещё кое-что. Теперь самое время. Поделись с Советом всем, что рассказал мне.       Эймонд старался сохранять бесстрастное выражение лица. Он должен признаться в том, что произошло в Штормовом Пределе, и понимал, какие последствия это повлечёт. Принц сделал глубокий вдох и наконец заговорил твёрдым и спокойным голосом, следя за реакцией присутствующих:       — Принцессы Люцеры Веларион больше нет в живых.       Слова Эймонда повисли в воздухе. На мгновение зал охватило полное молчание, пока каждый осознавал услышанное. Первой отреагировала королева Алисента. Её глаза округлились, и она едва сдержала вскрик, прикрыв рот рукой. Лорды начали шептаться, обмениваясь беспокойными взглядами. Эйгон, с которого в миг слетел сон, заинтересованно подался вперёд, желая услышать продолжение. Дейрон был единственным, кто никак не отреагировал внешне, продолжая смотреть прямо перед собой, выражение его лица стало жёстким, словно высеченным из камня.       — Ты убил её? – наконец спросила Алисента, голос матушки дрожал.       — Это был несчастный случай, – ответил Эймонд, едва заметно нахмурившись. Именно так он и считал. — Она посмела бросить вызов Вхагар и мне. Её дракон – жалкий и неопытный – не имел шансов. Если бы она благоразумно отступила, ничего бы не произошло.       Отто, поняв, что наступил переломный момент, поднялся со своего места и обратился ко всем собравшимся:       — Это трагедия, но не наша вина. Смерть Люцеры – это лишь следствие её дерзости и нежелания покориться воле истинного короля. Конечно, с её гибелью нас ждут последствия. Вероятно, члены дома Веларионов и Рейнира не оставят это без ответа. Но каждый из вас знает, что началась война. И в этой войне потери неизбежны.       Присутствующие молчали, осознавая, что с этого момента мир окончательно остался позади, и каждый шаг теперь будет продуман с максимальной осторожностью. Эйгон, который до этого едва сохранял внимание, теперь сидел с широко открытыми глазами, словно теперь осознав всю серьёзность ситуации.       — Как это случилось? – спросил Дейрон и Эймонд едва повернул голову в его сторону.       В ушах до сих пор слышались отголоски ливня, бушующего ветра, рёв Вхагар и хруст сломанных костей.       — Я был у Борроса Баратеона, он отрёкся от Рейниры и дал слово поддержать нас. Люцеру, к моему удивлению, также отправили, чтобы попытаться заручиться его поддержкой, но… – он замолчал на мгновение, подбирая слова. — Их взгляды не сошлись. "Чёрным" нечего было им предложить, в отличие от нас. Потом она оскорбила меня. Я... не стерпел. Мы поднялись на драконах в небо. В конечном итоге её взбалмошенный характер погубил её.       Королева Алисента опустила взгляд, пытаясь совладать с нахлынувшими эмоциями, и Эймонд решил, что она испытывает неуместную жалость к девчонке. Ради неё он хотел забрать глаз Веларион, чтобы залечить нанесённые ей раны, но забрал нечто большее. Жизнь и дракона.       Эйгон изучал Эймонда пристальным взглядом, как бы оценивая, что на самом деле скрывалось под "несчастным случаем", в который он ни капли не поверил.       — Если мы объявим её смерть результатом несчастного стечения обстоятельств, это может смягчить народные настроения, – раздумывал Отто вслух. — Однако, я не сомневаюсь, что Рейнира, скорее всего, воспользуется этим случаем, чтобы оправдать собственные претензии на трон.       — "Чёрные" ответят войной, – спокойно заключил Эймонд, его лицо оставалось бесстрастным. — Они узнали о коронации моего брата и уже начали собирать силы. Даже сейчас они не просто сидят в своей жалкой норе, а наверняка строят планы.       — Молчание других Домов может говорить об их лояльности нашему врагу, – подал голос Ларис Стронг. — Я думаю, они послали обеих принцесс. Вторая, возможно, вылетела в Долину. Разумнее всего с их стороны было обратиться к Дому Арренов.       В зале снова повисло напряжённое молчание. Все переглядывались, пытаясь понять, как им реагировать. Все они знали, что стоит на кону, и понимали, что война затянет их семьи в водоворот страданий, в котором лишь сильнейшие смогут выжить. Воспринять смерть принцессы Люцеры как "несчастный случай" могли лишь те, кто слепо следовал за Эйгоном. Для других же это было ничем иным, как объявлением открытого противостояния.       После долгой паузы сир Кристон Коль, что до этого молча стоял по правую руку Алисенты, заговорил:       — Необходимо укрепить оборону. Кроме того, потребуется усилить контроль над Драконьим Камнем, Дрифтмарком и другими стратегически важными точками, которые могут использовать против нас. Мы должны быть на шаг впереди.       Отто одобрительно кивнул, соглашаясь с лордом-командующим.       — Приказы будут отданы, – объявил он, не оставляя места для сомнений. — Мы укрепим стены Королевской Гавани, и каждый союзный Дом предоставит нам войска в нужный момент. Разошлём глашатаев по всему городу, которые объявят о трагической смерти принцессы Люцеры, которую так жестоко в столь юном возрасте, не обращая внимание на её женскую хрупкость, отправили выполнять грязную работу. Мы не должны допустить, чтобы трон был потерян из-за жалкого бунта.       — Лорд Боррос скоро прибудет со своими дочерьми, – вернулась Алисента к теме заключения союзов, чтобы не думать о смерти девочки, дочери её некогда близкой подруги. Позже она помолится за её душу в Септе. — Мы обещали объединить наши Дома в кратчайшие сроки. Эймонд, кого ты выбрал из его дочерей?       "У меня четыре дочери, – всплыли в памяти Эймонда слова лорда Штормового Предела. — Выбирай любую. Кассандра самая старшая, она расцветет первой, зато Флорис самая красивая. Если хочешь умную жену, то подойдет Марис. Ну, и младшенькая моя самая, Эллин, весёлая и игривая".       Будь его воля, Эймонд никого бы из них не выбрал. Ни одна не принадлежала к роду Таргариенов, они имели в своей крови лишь жалкие капли величия. Но он был обязан сделать выбор ради союза, который им был так нужен.       Его пальцы, тихо барабанящие по столешнице, замерли. Эймонд задумчиво оглядел всех, кто находился в зале, словно проверяя, не замечает ли кто его колебаний. Решение, которое ему предстояло принять, казалось одновременно незначительным и судьбоносным. Какая разница, кого из дочерей Баратеона он выберет? Эти женщины не были ни врагами, ни союзниками в полной мере, их рождение лишь случайно поместило их рядом с ним, служа лишь орудием для укрепления власти его Дома. Он понимал, что один неверный шаг в выборе невесты мог бы разжечь новую волну недовольств, но в то же время осознавал, что этот союз – необходимость, дань традиции и политике.       — Марис, – наконец произнес он.       Легкая тень удивления мелькнула на лице матери, но она быстро исчезла. Алисента умела скрывать свои мысли за маской. Она не стала оспаривать выбор сына и лишь молча кивнула, одобряя его решение. Она знала, что Марис – действительно разумный выбор: девушка славилась не только умом, но и умением ладить с окружающими. Эймонд мог бы найти в ней союзницу, хотя и осознавал, что сам едва ли станет для неё идеальным мужем.       — Хорошо, – проговорила Алисента. — Я уведомлю лорда Баратеона, что его дочь Марис станет твоей женой.       — Лорд-командующий, вы уже приняли меры к усилению стражи на границах? – уточнил Отто. Его голос был твёрд и холоден, точно отточенный клинок, готовый прорезать любую преграду.       — Мы удвоили охрану на всех подступах к городу, – ответил лорд-командующий. — Однако некоторые районы нуждаются в дополнительных силах. Мы попробуем выделить ещё несколько отрядов, но...       Отто кивнул, едва услышав окончание предложения.       — Прекрасно, – обратился он к командующему. — Действуйте. И напомните людям, что от их чести и преданного служения зависит благополучие их собственных семей.       С этими словами собрание Совета было завершено. Лорды по одному начали покидать зал, чтобы приступить к выполнению приказов. Эймонд остался в зале последним, чувствуя, как внутри него бушует целый вихрь противоречивых чувств. Смерть Люцеры изменила не только планы их Дома, но и его самого. Он знал, что назад пути больше нет, и с этого момента каждая капля пролитой крови, каждый погибший воин будет на его совести.       Навязчивые мысли не уходили из его головы. Что будет, если они проиграют и Рейнира займет Железный Трон? Наверняка Эйгона убьют. А его самого ждёт участь похуже смерти, как месть за Люцеру. Дейрона он никогда не понимал, младший брат был сам себе на уме. Способен ли тот их предать? Хелейна... Эймонд не хотел больше предаваться глубоким размышлениям и вскоре тоже вышел из зала, решив проведать сестру, в присутствии которой всегда чувствовал себя лучше и спокойнее. Они могли просто сидеть и ничего не говорить долгое время, им обоим это нравилось и приносило душевный покой.       Держа руки за спиной, он неспешно двинулся по коридору. Единственный зрячий глаз смотрел вперёд. Эймонд шагал по коридору, прислушиваясь к своим собственным тихим шагам, которые гулко отдавались эхом от холодных каменных стен. Это был замок, который он знал с детства, но в последние годы он чувствовал здесь себя словно в ловушке. Железный Трон, тлеющий очаг войны, и семейные интриги отнимали у него покой, но на этот раз он снова шёл туда, где всё ещё находил утешение.       Он знал, что Хелейна тоже страдает, хотя она никогда этого не показывала. С детства она была ему дорога не только как сестра, но как кто-то, кто понимал его даже без слов. Иногда ему казалось, что её мир – это другой мир, непроницаемый для остальных, полный видений и загадок. Но рядом с ней он сам обретал покой, даже если она не могла предложить ответы на все его вопросы. Он был более чем уверен, что она уже встала, так как до рассвета оставалось немного времени, его сестра была жаворонком.       Вскоре он достиг её покоев и постучал. Сначала не было никакого ответа, но спустя мгновение он услышал мягкий, едва различимый голос сестры, приглашающий войти. Он открыл дверь и застыл: Хелейна сидела у окна в светло-голубом платье, свет первых лучей мягко падал на её бледное лицо и серебряные волосы, делая её почти нереальной, словно видением. В руках она держала вышивку – одно из любимых занятий, за которым могла провести почти весь день.       Ему вспомнились детские годы, когда мир казался куда менее сложным и не наполненным угрозами. Тогда их мечты были простыми: защищать друг друга, быть вместе, не зная ещё о том, какой груз ляжет на их плечи.       — Эймонд, – произнесла она, не оборачиваясь. — Я ждала тебя.       Он подошёл ближе, осторожно присаживаясь рядом, и опустил взгляд на пяльцы с вышивкой в её руках. На белой ткани алыми и чёрными нитями был вышит дракон, извергающий пламя на высокую башню. Хелейна казалась невозмутимой, но Эймонд знал, что её сердце наполнено тревогами, даже если она не обсуждала их вслух.       — Я устал от всего этого, – произнёс он наконец, повернув голову в сторону окон. — Рейнира и её сторонники, наши собственные планы... Всё погружается в какой-то хаос.       Хелейна взглянула на него, и её глаза наполнились странной, завораживающей грустью, которая всегда поражала Эймонда. Иногда казалось, что она видела больше, чем кто-либо другой в их семье.       — Всё это иллюзия, Эймонд, – произнесла она. — Престол, власть, даже кровь. Они только забирают, ничего не давая взамен.       Он едва заметно вздрогнул от её слов. Нет, она не могла знать о том, что Люцера мертва. Что он убил её. Но её намёки лишь подливали масло в огонь сомнений, который уже не первый день жёг его изнутри.       — Если бы всё было так просто, – также тихо ответил он. — Если бы я мог отвернуться от этой игры престолов, бросить всё и просто уйти. Но это невозможно, Хелейна. У меня нет выбора.       Хелейна печально улыбнулась, словно была не удивлена его ответом и даже разочарована.       — Мы всегда можем выбирать. Иногда не так, как нам бы хотелось, но выбор есть. Просто сидеть в тишине рядом друг с другом – это тоже выбор. Не поддаваться ненависти и страху – выбор. Возможно, ты и сам не хочешь выбирать другой путь.       Они замолчали, каждый погрузился в собственные мысли, но тишина между ними была тёплой, уютной. Ему не нужно было объяснять ей свои тревоги – она их понимала и без слов. Эта простая близость давала ему силы, которые были так необходимы сейчас.       — Ты же что-то видишь, Хелейна? – вдруг спросил он, сам не зная, зачем задаёт этот вопрос. —Видишь же, не так ли? Тогда, на похоронах Лейны Веларион, ты говорила странные вещи и я не придал им значения, но теперь, кажется, стал понимать.       Она сжалась и испуганно отвела взгляд, словно взвешивая ответ.       — И да, и нет. Видения размыты и не всегда понятны. Я могу говорить и об очень далёком будущем, которое ещё не наступило, – ответила она дрожащим голосом. Его сестра боялась.       — Что ты видишь о нашем будущем? – он нетерпеливо наклонился ближе, желая получить ответ.       — Я вижу огонь, Эймонд. Яростный, поглощающий всё. Он поглотит всех нас, если мы не остановимся. А она будет стоять в нём, но не сгорать.       Он нахмурился.       — Ты имеешь ввиду Рейниру?       — Всё это игра, в которой мы пешки, – пробормотала она, проигнорировав его вопрос. — Нас бросают в битвы, решая, умереть ли нам или жить. Разве это справедливо? – Хелейна положила свою руку поверх его, сжимающей колено. — Нет, не справедливо. Но у нас всё равно есть наша воля. И мы должны выбирать, Эймонд, каждый миг. Мы можем выбрать не поддаваться злу и не приносить лишних жертв. Мы можем выбрать оставаться людьми, несмотря на всё. Только это правильный путь.       — Уже поздно. Разгорающуюся войну не остановить. Не после того... что я сделал.       — Думаю, такова судьба – если один чем-то владеет, другой это отнимет, – смиренно сказала она, подняв глаза вверх.       Эймонд порывисто поднялся, возвысившись над сестрой. Слова Хелейны о судьбе задели его. Она говорила о неизбежности, о воле какой-то высшей силы, предрешающей их путь. Но эта мысль вызвала в нём не покорность, а вспышку гнева.       — Судьба? – резко переспросил он, едва удерживая раздражение. — Ты хочешь сказать, что мы все просто играем по чьим-то правилам, как марионетки? Что нет смысла бороться, ведь всё уже решено?       Хелейна тихо вздохнула, её взгляд оставался направленным в пустоту.       — Не всё решено, Эймонд. Но каждый раз, когда мы выбираем месть или злобу, мы приближаем себя к этой неизбежности. Я видела пламя, поглощающее всё, и знаю, что эта война может погубить нас всех. Мы не сможем её остановить, если сами станем частью этого огня.       Эймонд почувствовал, как в его душе рождается протест. Он не хотел признавать, что его действиями и поступками руководит какая-то абстрактная сила. Он всегда считал себя мастером своей судьбы, человеком, способным вершить правосудие так, как он его понимал. Он знал, что враги жаждут занять трон, захватить власть и стереть с лица земли всё, что ему дорого.       — Ты говоришь о видениях и судьбе, – продолжил он, — но это не они определяют наши жизни, Хелейна. Это наши поступки, наши решения. Я не боюсь Рейниру и не дам ей уничтожить нас. Я не позволю ей отнять у нас всё, что принадлежит нашему роду.       Хелейна покачала головой, но не стала спорить. Она словно уже знала, что его не убедить. Её слова, её видения – они не могли удержать его от принятия тех решений, которые уже сформировались в его сознании.       — Возможно, ты прав, – наконец прошептала она. — Возможно, воля сильнее предначертаний. Но будь осторожен, Эймонд. Война оставляет шрамы не только на теле, но и на душе.       Эймонд отвернулся, чтобы скрыть тень сомнения, мелькнувшую на его лице. Хелейна была права в одном: война изменила его. Он помнил того юношу, который ещё недавно мечтал лишь о славе и признании. Теперь же в его сердце горела жажда мести, и в этот огонь он готов был бросить всё, даже свою душу.       Он сделал шаг к двери, но перед тем, как покинуть комнату, остановился, бросив прощальный взгляд на Хелейну. В её глазах он видел смесь страха и тоски – чувства, которые, казалось, стали её постоянными спутниками. Она была его сестрой, его единственным союзником в этом холодном мире интриг и предательства, но он знал, что её видения и страхи не смогут помешать ему исполнить то, что он считал своим долгом.       — Я не позволю судьбе или видениям диктовать мне, что делать, – твёрдо сказал он. — Я сам выберу свой путь, и, если нужно, сожгу эту шахматную доску дотла. Чёрные хотят войны? Они её получат!       С этими словами он покинул покои Хелейны, оставив её в одиночестве. В его голове уже зрел план: уничтожить Рейниру и всех её сторонников до единого, включая другую сестру с его дядей и Веларионов, если потребуется, чтобы больше никто не посмел угрожать его семье и их законному праву на Железный Трон.       Эймонд шёл по коридорам замка, и с каждым шагом его уверенность крепла. Он был принцем, воином, и никакие пророчества и судьбоносные предсказания не смогут свернуть его с пути. В детстве он восхищался великими завоевателями и правителями, мечтал о подвигах и славе, но теперь понял: всё это – лишь часть игры, в которой побеждают те, кто достаточно силён и волен распоряжаться своей судьбой.       Для Эймонда не существовало "судьбы". Существовало лишь его желание защитить семью и наказать врагов. Он не видел смысла медлить, ждать и гадать, сбудутся ли предсказания Хелейны. Он был готов к действию, к войне, и к тому, чтобы раз и навсегда покончить с угрозой, которую представляла Рейнира и все, кто верен ей. Он остановился у окна, глядя на тёмные просторы ночи, и его сердце наполнилось холодной решимостью. Впереди была лишь цель, не ведомая никому, кроме него.