Душа дракона

      — Лэнг, остров в Нефритовом море, расположенный к востоку от Эссоса и к югу от Островов Летнего моря, является родиной лэнгийцев, – начала свой урок септа Марлоу. — Это таинственный и загадочный остров, о котором известно не так много, поскольку немногие осмеливаются туда отправиться.       Я сидела прямо, внимательно слушая рассказ септы. Часто приходилось толкать локтем Рейниру, которая сидела рядом, чтобы та не заснула.       — Лэнгийцы – это гордый и независимый народ, –  продолжила септа Марлоу. — Они искусные мореходы и торговцы, и также известны своим мастерством в изготовлении стекла и керамики.       — Что такое Нефритовое море? – спросила я.       Мне повезло, что у Вэйнис был повреждён рассудок, поэтому сейчас я могла задавать вопросы, даже самые глупые.       — Нефритовое море – это большое море, омывающее Соториос, Ультос и юго-восточное побережье Эссоса. Попасть в его воды можно из Летнего моря, двигаясь на восток через Пряный пролив или пролив Нефритовые Врата, проплывая город Кварт, – ответила мне септа Марлоу. — Оно названо так из-за своего зеленоватого цвета. Нефритовое море богато рыбой и другими морскими ресурсами, и оно является важным торговым путем.       — А что насчет Островов Летнего моря? – проявила Рейнира интерес.       — Острова Летнего моря – это группа островов, расположенных к югу от Нефритового моря. Они известны своим теплым климатом и плодородной почвой. Острова Летнего моря являются домом для разнообразного населения, включая летних островитян, которые известны своей любовью к музыке и танцам.       — Расскажите о лэнгийцах, – попросила я с нетерпением.       — Лэнгийцы редко покидают свой остров. Говорят на своем собственном языке, отличном от всех других языков, известных в мире. Они также практикуют свою собственную религию, о которой мало что известно.       — Почему никто не осмеливается отправиться на Лэнг? – спросила Рейнира.       — Существует много причин, почему люди не осмеливаются отправиться на Лэнг. Во-первых, это очень далеко, и путешествие может быть опасным. Во-вторых, остров окружен рифами и мелководьем, что делает его трудным для навигации. В-третьих, ходят слухи, что на острове обитают опасные существа.       — Какие опасные существа? – я заёрзала на стуле, походя на маленького ребёнка, который не мог усидеть на месте, съедаемый жгучим любопытством.       — Никто точно не знает, – ответила септа Марлоу. — Но ходят слухи о лошадеобразных животных, гигантских змеях, пауках и других чудовищных существах. Говорят также, что остров населен демонами, духами и призраками.       — Это звучит страшно, – сказала Рейнира, поёжившись будто от холода, хотя погода стояла тёплая.       — Да, это звучит страшно, – согласилась септа Марлоу. — Однако, то всего лишь слухи, принцесса. Моряки из Золотой Империи открыли Лэнг для торговли, но даже после этого остров оставался опасным местом для чужаков. Императрица Лэнга была знаменита тем, что общалась с Древними – богами, которые жили глубоко под разрушенными подземными городами. И время от времени Древние говорили ей убивать всех чужеземцев на острове. Так продолжалось пока Цзяр Хар, шестой император морской волны, не завоевал Лэнг огнем и сталью. Он взял остров в свою империю и прекратил эти убийства раз и навсегда. Когда Лэнг освободился от ига И-Ти, остров стал процветать под властью длинной династии божественных императриц. Первая из них, которую по-прежнему почитают на востоке как Киару Великую, была из чистейшего лэнгийского рода.  Чтобы удовлетворить своих подданных, она вышла замуж сразу за двух мужчин: лэнгийца и итийца. Этот обычай продолжили её дочери, а затем и их дочери. По традиции, один супруг командовал имперской армией, а второй – флотом.       — Я хотела бы себе двоих мужей, – ухмыльнулась Рейнира, подмигивая мне. — Когда надоест один, всегда есть второй.       Я подавила смешок, прикрыв рот кулаком. Септа Марлоу сурово посмотрела на неё, и Нира опустила глаза. Тогда она закончила свой рассказ:       — В глубинах джунглей на острове находятся руины массивных построек, подземные лабиринты и целые дворцы, принадлежащие забытым ныне цивилизациям. Сейчас на Лэнге живут два народа: ленгийцы и итийцы, которые очень сильно отличаются. Две трети острова занимают потомки итийских захватчиков, им принадлежат два крупных города: Лэнг И и Лэнг Ма. На оставшейся южной части живет коренное население – ленгийцы.       Последние отголоски урока истории ещё звенели в ушах, когда мы с Рейнирой, обмениваясь взволнованными улыбками, спешили по галерее к восточному крылу замка. Солнечные блики танцевали на позолоченных решётках, превращая наш путь в череду световых ловушек. У ворот Красного Замка уже ждал королевский экипаж. Нужно было прибыть на турнир в честь празднования трехлетия брака Алисенты и нашего отца.  Особенно Рейнира так ждала этого зрелища. Но, к сожалению, это всё, что нас радовало в этот день.       — Представляешь, какие доспехи будут у рыцарей из Дорна? – Рейнира, поправляя вуаль с вышитыми драконами, заговорщически прижала ладонь ко рту. — Говорят, они вплетают в сталь кристаллы, чтобы слепить противника блеском!       Её глаза сияли и я просто кивнула, стараясь не портить хорошее настроение сестры своими сомнениями.       Турнирное поле встретило нас грохотом молотов, подковывающих коней. Знаменосцы в ливреях с красно-золотыми спиралями Таргариенов выстраивались вдоль барьеров, их шёлковые штандарты трепетали на ветру, как крылья встревоженных птиц. Мы пробирались сквозь толпу, где торговцы совали под нос вяленого угря в меду, а менестрели настраивали лютни, наигрывая обрывки "Песни Ледяной Розы". Рейнира то и дело останавливалась, заворожённо рассматривая рыцарей издалека. Пройдя, наконец, через толпу, мы поднялись в королевскую ложу. Там, посередине, возвышались над всеми Алисента и Визерис.       Визерис поднялся со своего места и произнес речь, обращаясь к рыцарям и всем собравшимся. Он объявил начало турнира в честь трёхлетия своего брака с Алисентой. В королевской ложе, утопающей в подушках, Алисента восседала подобно статуе Семерых из храмовых ниш. Её платье из парчи цвета лунного света струилось по подлокотникам кресла, а на шее мерцало ожерелье из валирийских жемчужин – свадебный дар отца. Но именно рука, лежащая на округлившемся животе, приковывала взгляд: пальцы впивались в ткань с такой силой, что ногти белели от напряжения. Улыбка же, застывшая на её губах, напоминала ледяную гладь озера перед весенним паводком – идеально ровная, смертельно хрупкая.       —... и да прославят Семеро храбрейшего! – завершил отец свою речь.       Мы устроились чуть поодаль, откуда открывался вид не только на поле, но и на ложу Хайтауэров. Отто, облачённый в зелёный бархат с вытканными виноградными гроздьями, перешёптывался с одним из мейстеров. Его взгляд, скользнувший в нашу сторону, заставил меня содрогнуться – холодный и оценивающий, как лезвие ножа под подушкой.       Рейнира была так взволнована, что не могла усидеть на месте. Она постоянно крутилась и рассказывала мне о том, кто будет участвовать и какие у них шансы на победу. Я старалась слушать её, но иногда мне было сложно сосредоточиться из-за шума вокруг нас.       — Смотри, вон же сир Лорен из Утёса! – Рейнира тронула моё плечо, указывая на рыцаря в доспехах со щитом цвета осенней листвы. — Говорят, он может попасть стрелой в яблоко на расстоянии...       Её голос дрожал от восторга, но я ловила себя на том, что слежу за Отто краем глаза. Он сейчас походил на паука, плетущего паутину из придворных намёков – кивок тут, шепоток там. Змей, который старался согреться лучами тепла, но при этом выплёскивающий яд. Рейнира не видела его подлую натуру также чётко, как и я. Она старалась разглядеть в людях хорошее, даже если человек полон гнили. После произошедшего тогда в саду, Рейнира была слишком шокирована предательством подруги, чтобы воспринять мои слова о том, что Алисента является куклой, за верёвки которой дёргает Отто. Я надеялась научить её доверять не одним лишь сердцем, а действовать и разумом, во избежание подобного впредь.       Громкий звук рога прервал мои мысли. Два рыцаря – один в серебре с синей птицей на щите, другой в чёрной стали с пылающим сердцем – сошлись в первом поединке. Удары мечей рождали искры, танцующие в воздухе. Толпа взревела, когда синий щит раскололся пополам, но победитель уже заносил меч для последнего удара...       Именно тогда небо застонало.       Сначала мы приняли гул за отголоски пушек. Послышался рык, похожий на раскат грома. На турнирное поле легла тень. Я вскинула голову, как и все остальные. Рыцари перестали биться, замерев. Из облаков показалась голова, туловище и крылья, резко рассекающие воздух. Алый дракон грозно рычал, летая вокруг поля. Люди на арене закопошились, как муравьи, почувствовавшие страх. Караксес, чья чешуя сверкала как тысяча кровавых кинжалов, пронзил воздух рёвом, от которого задрожали флаги на башнях. Я вцепилась в ткань юбки, чувствуя невыразимую радость и облегчение, – этот звук был для меня лучше любой баллады.       Дракон совершил три круга над ареной. Когда он наконец коснулся земли, песок взметнулся вихрем, осыпая зрителей первой скамьи золотистой пылью. Рыцарям пришлось разбежаться в стороны, чтобы ненароком не попасть под лапы зверя. Он гордо шёл, одетый в серебряный с золотом доспех. Корона на его голове – сделанная из костей с грубыми вырезанными на них узорами, скрепленных кожаными шнурками, и несколькими цветными камнями – бросала вызов изяществу королевских регалий. Меня мучило любопытство: "Из чьих костей сделана эта корона?". Каждый шаг Деймона отдавался в такт биению сердца в моей груди: он шёл не как изгнанник, а как буря, принявшая человеческую форму.       Приблизившись, Деймон преклонил колено перед отцом, который встал со своего места и устремил на него нечитаемый взгляд.       — Ваше Величество, – его голос, низкий и с хрипотцой, — я вернулся.       Рейнира дёрнула меня за рукав, её ноготь впился в кожу через ткань:       — Смотри, он... он совсем другой!       Да. Деймон так отличался от того мужчины, который покинул Вестерос три года назад! Его глаза были намного холоднее, а лицо стало ещё суровее. Теперь его волосы не длинные, они коротко подстрижены. Эти перемены в нём меня совсем не пугали и не отталкивали. Он был ещё более красив, чем я помнила. В глазах, некогда игриво-серых, теперь бушевал шторм. Но когда его взгляд скользнул по нашей ложе, уголок губ дрогнул в едва заметной усмешке – той самой, от которой трепетала вся женская половина двора.       Он без предупреждения появился в небе над Королевской Гаванью. Без каких-либо новостей. Но появился с собственной короной на голове. Что на это скажет отец? Даже Отто замер, его пальцы застыли на бороде в неестественном положении. Алисента вдруг резко вдохнула, схватившись за живот, но никто не обратил внимания – все глаза были прикованы к двум драконам: одному из плоти и огня, другому из амбиций и стали.       — Я принес вам корону Ступеней. Добавьте её к трону, – предложил он Визерису, и толпа бурно зашепталась.       — Ты носишь корону... Так ты называешь себя "королем"? – спросил Визерис, наклонив голову.       — Как только мы разгромили Триархию, они нарекли меня "Королем Узкого моря", но я знаю, что есть только один истинный король, Ваша светлость, – Деймон снял корону со своей головы и протянул её брату под всеобщими, пытливыми взглядами. — Моя корона и Ступени... ваши, – он низко опустил голову, отчего волосы упали ему на глаза       — Где лорд Корлис? – спросил Визерис, явно чувствуя себя неловко, ведь видеть Деймона в таком положении для него было впервые. — Кто держит Ступени?       — Он отплыл домой, в Дрифтмарк. А приливы, крабы и... две тысячи погибших корсаров Триархии, воткнутые в песок, отныне предупреждают тех, кто может захотеть быть их последователем, – проинформировал его Деймон.       Лицо Визериса просветлело, губы растянулись в улыбке. Отец подошел к дяде поближе, положив руку ему на плечо.       — Встань, – велел Визерис, и, когда Деймон поднялся, крепко обнял его. Лорды и простой люд громогласными кличами приветствовали воссоединение братьев. — Королевство в неоплатном долгу перед тобой, брат. Ты заслуживаешь этой короны.       Он был героем, и я гордилась тем, что он мой дядя. Деймон выиграл войну на Ступенях. Он одержал победу над Триархией и вернул королевству мир. Внезапно Деймон, отстраняясь от Визериса, повернул голову и посмотрел на меня. Его глаза встретились с моими, и я почувствовала, как по моему телу пробежала дрожь. И я не могла в ответ отвести от него глаз. Я была рада, что он вернулся. Живой. Я ничего не могла с собой поделать, влюбившись в него. Это запретное чувство не исчезло с тремя прошедшими годами, не спряталось глубоко внутри меня, а лишь крепло, пуская корни. Только незнание, любима ли я взаимно, ранило меня.       Голоса толпы повторяли имена Деймона, Визериса и Корлиса. Мир был лучше, когда наша семья не ругалась. Однако, мы подошли слишком близко к опасной черте, из-за которой не было возврата. Надеяться, что Деймон больше не будет так провоцировать отца, глупо. Он так любил это делать.       Незаметно посмотрев на Алисенту и Отто, я не без удовольствия отметила их скупые улыбки и каменные лица. Её отец не скрывал своего разочарования от возвращения Деймона и его победы, а Алисента же постаралась изобразить должное почтение, присоединившись к своему мужу с поздравлениями. От лицемерия дочери десницы тошнило. Она недолюбливала Деймона с того дня турнира, в котором пострадал её брат Гвейн. Впрочем, возможно, эта неприязнь была с ней всегда, а она искусно скрывала это ото всех.       — Вэйнис, – прошептала Рейнира, взявшая меня под руку. — Мне очень жаль...       Я не сразу поняла о чём говорит сестра. Вскинула голову, посмотрев на неё. Глаза Ниры были полны искреннего сочувствия и печали.       — Я думала, что хотя бы ты не позволишь отцу командовать, потому что ты сильнее и смелее меня... Этот навязанный брак с лордом Джейсоном Ланнистером тяготит тебя. Я вижу, как ты мучаешься. Если бы я только могла как-то помочь!       — Не отворачивайся от меня, если я решу расторгнуть свой брак, – сказала я, сжав её руку.       — Как ты это сделаешь? – без тени презрения спросила она. Не отреагировала так, как я боялась. От её полной поддержки всех моих действий на душе становилось легче.       — Дракарис, – прошептала я, воссоздавая перед глазами страшную и одновременно красивую смерть лорда Джейсона от огня Миракса. Мне он был противен. Если мы научимся существовать вполне мирно, ни коем образом не пересекаясь, то свой план по сожжению я отложу. Но, зная характер Ланнистера, я не уверена, что он смирится с таким положением.       — Просто пошли мне весть и я сразу же прилечу на Сиракс, чтобы помочь тебе сжечь Утёс Кастерли, оставив вместо него один пепел, – клятвенно пообещала Рейнира, улыбнувшись своей озорной улыбкой, которая осветила её лицо.       Я не смогла не улыбнуться в ответ, несмотря на подавленное внутреннее состояние.       — Твой настрой мне нравится.       — Не хочешь... ему рассказать? – осторожно поинтересовалась Нира, незаметно указав подбородком на Деймона, стоящего неподалёку и разговаривающего с отцом. Её светлые глаза смотрели на меня с пониманием. — Думала, я ничего не замечу? Ты же моя сестра. Он мог бы...       — Мог бы что? – вырвалось у меня резче, чем я того хотела. Вздохнув, покачала головой. — Нет, я не стану ему говорить.       Чтобы мои слова изменили?       — Ты всё это время так скучала по нему, переживала, – заметила Рейнира. Её голос был мягким. — Дяде стоило бы знать, если ты ему небезразлична.       Небезразлична... Так ли это?       — Я действительно скучала по нему, – призналась я. — Более того, я питаю к нему больше, чем просто симпатию. Иногда я ненавижу себя за это. Всё могло бы быть проще, не будь у меня таких чувств к нему. Но они есть. Это очень больно. Деймон женат...       — На леди Рейе Ройс, которую ненавидит, – напомнила Рейнира, но вслух, конечно, не назвала ту Бронзовой сукой. Это прозвище, данное дядей, прочно за ней закрепилось. — Думается мне, не долго их брак будет длиться. Может, дядя поступит также, и сожжёт всех к Пеклу в их Долине.       — Даже, если бы мы оба стали свободны... отец бы не одобрил наш брак, – бесцветным голосом проговорила я, глядя перед собой.       В памяти, будто укол в самое сердце, вспомнились слова Деймона.       "Мне было бы плевать. Если бы я хотел взять кого-то в жёны по нашим традициям, я бы так и поступил".       — Что ж, на счёт одного мы точно с тобой уверены, – произнесла Рейнира, и я вопросительно вскинула брови. — Наш дядя Деймон Таргариен снова в столице! Да не обрушится небо на наши головы!       Деймон вернулся. Он вернулся после долгих лет, проведенных вдали от дома, и теперь он снова был здесь, в Королевской Гавани. Вечером того же дня король Визерис устроил пир в честь возвращения Деймона. Большой зал был украшен красными знаменами с чёрным драконом и голубыми с морским коньком – мы снова демонстрировали единство валирийских Домов. Столы ломились от еды и напитков. Музыканты играли веселые мелодии, слуги сновали туда-сюда, обслуживая гостей.       Но я не могла наслаждаться праздником. Меня переполняли  боль и злость. Несколько дней назад, пока Деймон был ещё на Ступенях, мой отец объявил, что я выйду замуж за лорда Джейсона Ланнистера. Я не хотела выходить за него замуж. Джейсон был грубым и высокомерным. Он был всем тем, что я презирала в мужчинах. Я пыталась поговорить с отцом, но он отказался меня слушать. Он сказал, что этот брак необходим для королевства. Ланнистеры были одной из самых могущественных семей в Вестеросе, и их поддержка была необходима для поддержания мира и стабильности в королевстве. Я не могла поверить, что мой отец мог обречь меня на жизнь с таким человеком, как Джейсон Ланнистер. Но он это сделал. Он пожертвовал моим счастьем ради королевства. Я не могла вынести это. С Рейнирой он поступил также, однако ей повезло иметь чувства к Лейнору, как и ему любить мою сестру.       Нира поднялась со своего места, как только заметила, как я собираюсь уходить, но показав ей кивком головы, что всё в порядке, она опустилась обратно на стул, хотя беспокойство в её глазах никуда не делось. Я вышла из зала и направилась в Богорощу. Я хотела побыть одна, вдали от шума и веселья пира. Лунный свет, пробивавшийся сквозь кружево чардрев, рисовал на земле узоры. Аромат ночных фиалок смешивался с терпким дымом далёких факелов. Шёлковое платье шелестело о камни, будто шептало предостережения, но я заглушала его, закусывая губу до боли. Ветер сорвал с плеч накидку, обнажив шею – странно, как даже воздух здесь казался тягучим, словно пропитанным тайнами... Бродила по тропинкам между чардревами, не замечая ничего вокруг. Я была так поглощена своими мыслями, что не заметила, как кто-то идёт за мной.       — Вэйнис.       Голос прорезал тишину, как клинок сквозь шёлк. Я замерла, узнавая в его тембре ту самую ноту, что три года назад заставляла дрожать колени. Обернувшись, увидела его силуэт. Деймон вышел из тени, и лунный луч выхватил детали: штаны, заправленные в высокие сапоги, рубашка с парой растёгнутых пуговиц, обнажающих кожу, рукава закатаны по локоть, открывая мелкие шрамы, а прядь белых волос, теперь уже непривычно коротких, падает ему на глаза.       — Я принес тебе кое-что, – его пальцы извлекли из-за спины шкатулку. При открытии раздался звон, будто заплакали хрустальные колокольчики. — Считай это... извинением за пропущенные именины.       — Для меня?       Нефритовые листья тиары переплетались в танце, удерживая капли изумрудов – точь-в-точь как слезы, что я пролила в ночь его отъезда. Когда он шагнул ближе, почувствовала запах морской соли и чего-то опасного – возможно, пепла сожжённых кораблей.       — Позволь мне, – его дыхание коснулось виска, пока холодные металлические шипы тиары скользнули в волосы. Пальцы задели мочку уха, и я подавила вздох, глядя в его глаза-бездны, где отражалась моя дрожащая улыбка.       Тишина наполнилась биением моего сердца, громче, чем барабаны на пиру. Его большой палец провёл по моей щеке, смахнув несуществующую пылинку, задержался на линии скулы. В горле пересохло, когда заметила, как его взгляд скользнул к моим губам, будто вспоминая вкус запретного вина.       — Ты расцвела, как огненная лилия в пепле, – прошептал он, и его губы почти коснулись моей кожи. — Моя маленькая племянница стала настоящей женщиной. Три года я представлял этот момент. Но реальность... – голос сорвался, выдав дрожь, которую он тщательно скрывал.       — Дядя... – начало протеста застряло в горле, когда его ладонь легла на мою талию, с неожиданностью прижимая к стволу чардрева. Кора шершаво впивалась в спину, но это не могло отвлечь от жара его тела. Мне казалось, что это всё происходит не со мной и я всего лишь брежу.       — "Дядя", – повторил он с горькой усмешкой, приближая лицо так, что наши тени слились в одну. — Ты всё ещё цепляешься за это слово, как девочка за детское одеяло?       Его губы коснулись виска – легче крыла бабочки, но этого хватило, чтобы колени подкосились. Рука сама потянулась к его шее.       — Откуда эта тиара? – спросила, так как мне действительно было интересно это знать, а не потому что моё тело всё больше распалялось рядом с Деймоном.       — Императрица Лэнга носила эту тиару в ночь своей свадьбы, – голос Деймона вибрировал, пока его пальцы выписывали круги на моей спине. — Я нашел её в одном из сундуков, которые спрятал в пещерах Кормилец Крабов.       — Императрице Лэнга? – переспросила я, вспоминая рассказ септы Марлоу о таинственном острове в Нефритовом море. — Но как она могла оказаться там?       — Я не знаю, – пожал плечами Деймон. — Но она прекрасна, не правда ли?       — Да, – согласилась я. — Она прекрасна.       Внезапный крик совы заставил нас вздрогнуть. Он отстранился, но рука ещё была на моей талии. В его глазах бушевала буря – смесь желания и ненависти к самому себе.       — Ты должна ненавидеть меня, – прошептал он, стиснув кулаки. — Это было бы... проще.       — Ненавидеть тебя? – мои пальцы сами собой коснулись тиары, где его прикосновения всё ещё жгли кожу. — Разве можно ненавидеть огонь за то, что он обжигает?       Его смех прозвучал грубо, как воронье карканье. Мы некоторое время стояли молча, глядя друг на друга, пока его пальцы не обхватили моё запястье – жаркие, словно раскалённые доспехи после битвы, но прикосновение было нежным, почти молящим.       — Пойдем со мной, – сказал Деймон.       Мы шли через чащу, где ветви сплетались в чёрные арки, а под ногами хрустели опавшие звёзды лунных цветов. С каждым шагом запах мха и влажной земли смешивался с ароматом его кожи – дымным, как пепелище после пожара. Я пыталась дышать ртом, чтобы не опьянеть, но трепет пробегал по спине, напоминая, как легко искры воспламеняют сухую траву.       Поляна открылась внезапно, будто сама природа расступилась перед нами. Белое дерево возвышалось в центре, его кора, испещрённая шрамами, напоминала кожу древнего дракона. В лунном свете царапины сверкали серебром – следы клинков, стрел, а может, когтей того, кто приходил сюда выплакать ярость.       — Это мое любимое место. Я часто приходил сюда, когда был мальчиком. Здесь мне сломал нос мой первый учитель фехтования, – голос Деймона прозвучал непривычно мягко. Он провёл ладонью по стволу дерева. — Ему не понравилось, что я назвал его стиль "танцем беременной коровы".       Я фыркнула, представив мальчишку с взлохмаченными волосами, бьющегося в истерике от собственной дерзости. Но тут же сжала губы – слишком легко забыть, что этот человек мог убивать, не моргнув глазом. Что я знала о его детстве и последующих годах? По воспоминаниям Вэйнис, матушка рассказывала ей о своём дяде с уважением. С ранних лет он был дерзким, гордым и амбициозным мальчиком. Уже в подростковом возрасте, когда ему было всего шестнадцать лет, Деймон стал рыцарем. Он проявлял доблесть и военные умения, и в знак признания его способностей его дед, король Джейхейрис, подарил Деймону фамильный валирийский меч Темная Сестра. Когда же его дед и отец умерли, в королевстве настали выборы нового наследника. Деймону тогда было всего двадцать лет, но он уже понимал, к чему может привести смута, поэтому собрал отряд наемников, чтобы в случае чего силой поддержать своего старшего брата Визериса. Однако, Визериса и так выбрали королем, и Деймон стал членом Малого Совета.       — Матушка говорила, вы украли яблоки из сада королевы Алиссы и подложили их в постель мейстеру Меллосу, – я села на траву. — Он кричал, что его прокляли, пока не обнаружил косточки под простынёй.       Деймон рассмеялся – низко, с хрипотцой, заставляя мурашки бежать по коже. Он присел рядом, и лунный свет выхватил шрам на шее – тонкий, как след от поцелуя кинжала.       — Она не упомянула, что это была её идея? – его бровь игриво взлетела. — Ваша мать в десять лет умела плести интриги лучше Отто Хайтауэра.       Сердце ёкнуло. Матушка. Её портрет в галерее – улыбка, застывшая в вечности, глаза, которые больше никогда не зажгутся озорным блеском. Деймон замолчал, будто прочёл мои мысли. Его рука непроизвольно сжала пучок травы, вырывая его с корнем.       — Расскажи о Ступенях, – попросила я, чтобы развеять призраков. — Каково это – слышать последние хрипы врагов?       Он замер, и тень пробежала по его лицу, как туча над полем боя.       — Представь запах гниющей плоти в жару, – начал он, глядя куда-то сквозь меня. — Ты просыпаешься от того, что крысы грызут твои сапоги. Море, красное от крови на рассвете, крики раненых, зовущих матерей на чужом языке... – его пальцы сжали рукоять невидимого меча. — Но хуже всего тишина после боя. Когда ты лежишь в грязи, а вокруг только стоны и плеск волн, лижущих трупы.       Я представила его – окровавленного, с глазами, пустыми как угольные ямы, – и вдруг осознала, что дрожу. Не от страха, а от ярости. К миру, который заставил его пройти через это. К себе – за то, что сижу здесь, жалея того, кто, возможно, видит во мне лишь пешку.       — Зачем ты вернулся? – спросила я резче, чем планировала. — Чтобы защитить семью? Или потому, что тщеславие не позволило умереть в безвестности?       Его глаза вспыхнули, но вместо гнева в них отразилась усталость тысячелетнего дракона.       — Когда тебя приковывают цепями к скале в ожидании коршунов, – он наклонился так близко, что наши дыхания смешались, — понимаешь, что даже Железный Трон – просто кусок металла. Я вернулся... – его голос сорвался, открывая трещину в броне, —... потому что в тот миг, когда оружие Кормильца Крабов было у моего горла, я увидел вас. Визериса с его вечными сомнениями, Рейниру – такую беззаботную и наивную, тебя – упрямую, как сто демонов... Даже Отто с его вечными интригами. Вы все были моим якорем в этом безумии. Я знал, что если я погибну, вы будете в опасности. Отдать моего брата полностью в руки Отто Хайтауэра не входит в мои планы.       Я замерла, чувствуя, как его слова обволакивают душу, как сладкий мёд. Лжёт. Должен лгать. Но тогда почему дрожали его ресницы, когда он говорил о Визерисе? Зачем пальцы теребили медальон с фамильным гербом – подарок брата на шестнадцатилетие? Хотя Деймон и не всегда ладит с Визерисом, он всё же очень любит его. Своими поступками он стремится завоевать его расположение. Он хочет, чтобы Визерис гордился им, и пытается различными способами добиться этого. Если бы Деймон не любил отца, то он бы просто убил его и занял Железный Трон. Но вот он снова доказывает свою преданность.       — Ты мог бы взять трон, – прошептала я. — Все эти годы... Почему не попытался?       Он рассмеялся горько, откинув голову назад. В свете луны его горло выглядело уязвимым, как у жертвенного тельца.       — Потому что корона, – он ткнул пальцем в грудь, — здесь, а не на голове, – его рука вдруг коснулась моей щеки, заставив сердце бешено забиться. — И потому что есть вещи дороже власти, Вэйнис.       Его губы были в сантиметре от моих, дыхание пахло вином и горечью полыни. В голове зазвучали голоса: "Он использует тебя. Это всё игра". Но тело предательски тянулось к нему, жаждая тепла, правды, боли – чего угодно, лишь бы заполнить пустоту.       — Дядя... – я попыталась отстраниться, но его рука обвила мою талию, не дав этого сделать.       — Перестань, – прошептал он, и в его голосе впервые прозвучала мольба. — Хоть раз... Не прячься за это слово.       Лунный свет дрожал в его глазах, как отражение в разбитом зеркале. Я знала, что если сейчас поцелую его, то уже никогда не смогу отличить правду от лжи. Но когда его пальцы вцепились в мои бёдра, притягивая ближе, мир сузился до жара, исходящего от его губ, дрожи рук, шепота:       — Ты единственное, что осталось... настоящего.       И в этот миг я поняла страшное – неважно, играет он или нет. Я утону в этом огне добровольно, даже зная, что он оставит лишь пепел. Я верила ему. Верила, что он не позволит никому причинить мне боль. Только от самого себя он защитить меня не мог...       Ладони упёрлись в его грудь, где под тонкой рубашкой бушевало сердце – учащённо, как барабаны перед казнью. Он замер, и в этой внезапной неподвижности я увидела то, что прятал годами: мальчишку, который боялся быть отвергнутым.       — Ты пьян, – прошептала я, чувствуя, как дрожь в пальцах предаёт меня. — И завтра... завтра ты пожалеешь о сказанном.       Его руки медленно опустились, будто с них сняли невидимые кандалы. Я воспользовалась моментом, вставая на дрожащие ноги. Ветви чардрева зашелестели, будто смеялись над нашей трагедией. Перед тем как повернуться, позволила себе слабость – губы коснулись его щеки. Кожа пахла дымом и солью, как берег после шторма. Он вздрогнул.       — Прости, – бросила я в ночь, уже бежа к замку. Корни хватались за подол платья, словно руки проклятых. Сердце колотилось в такт шагам, а в ушах звенело: "Дура. Дура. Дура". Но я знала правду – ещё секунда, и его пальцы в моих волосах стали бы единственной религией, которой я готова поклониться.       Он не бросился вдогонку. Лишь его взгляд, тяжёлый как свинец, прожигал спину даже сквозь стену из листвы. Обернувшись, увидела его силуэт под белым деревом – сгорбленный, с лицом, залитым лунным светом. Он сжимал кулаки, и тень от ветвей рисовала на нём полосы, будто шрамы от невидимых плетей.       — Беги, драконица, – прошептал ветер, подхватывая его слова, которые, как ей показалось, он произносил. — Но мы оба знаем – что я получаю то, что хочу.