Осколки прошлого

      Врач вздохнула, наконец, найдя результаты.       — Ну что там?! — Нервно спросил Витя. Даша погладила его руку, успокаивая.       — Ваша вирусная нагрузка… она неопределяемая, — сообщила врач.       В этот момент в голове Вити наступила полная тишина. Неопределяемая? Это как? Он перебирал в голове все возможные варианты: ошибка лаборатории, неисправность оборудования, подмена анализов… Но в глубине души он понимал, что это может значить только одно.       — Неопределяемая? Это… это хорошо? — Спросил он, чувствуя, как пересыхает во рту. Врач улыбнулась, теперь уже искренне.       — Виктор Павлович, это отлично! Это означает, что вирус в вашей крови находится на настолько низком уровне, что его невозможно определить стандартными методами. Это цель антиретровирусной терапии! Вы принимаете препараты регулярно?       — Да, конечно, — Витя кивнул, не веря своим ушам. — Каждый день, в одно и то же время. Вон, Даша не даст соврать, — Витя кивнул на Котову, которая гордо улыбалась.       — Замечательно! Это значит, что терапия эффективна. Вы не только сохраняете свое здоровье, но и становитесь практически незаразным для других. Риск передачи вируса при неопределяемой вирусной нагрузке крайне низок. Можно сказать, что он стремится к нулю. Вы полностью безопасны для своей девушки.       Витя почувствовал, как напряжение покидает его тело. Он откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и глубоко вздохнул. Даша крепко сжала его руку и прижалась к нему плечом.       — Я же говорила, что все будет хорошо, — прошептала она.       Витя открыл глаза и посмотрел на нее. В ее глазах он увидел радость, гордость и облегчение. Он знал, что она очень переживала за него, хотя и старалась не показывать этого.       — Спасибо, — прошептал он в ответ.       — Вы должны понимать, что это не означает, что вы выздоровели. Просто вы вышли в ремиссию. Неопределяемая вирусная нагрузка не означает, что ВИЧ излечен. Вирус все еще присутствует в организме, но находится в состоянии подавления благодаря терапии. Необходимо продолжать прием АРТ пожизненно, чтобы поддерживать неопределяемую вирусную нагрузку и предотвратить прогрессирование заболевания. Регулярный мониторинг вирусной нагрузки и иммунного статуса (количество CD4-клеток) необходим для контроля эффективности терапии.       Врач продолжила говорить, объясняя дальнейшие шаги, необходимость регулярного контроля и важность соблюдения режима приема лекарств. Но Витя уже не слушал. Он слышал только одно слово — «неопределяемая». Это было как приговор, отмененный в последний момент. Как прощение, дарованное после долгого ожидания.       Он смотрел на Дашу и понимал, что эта новость — это не только его победа, но и их общая. Он знал, что она рядом с ним не из жалости или чувства долга. Она рядом, потому что любит его, несмотря ни на что.       Когда они вышли из кабинета, Витя остановился в коридоре и крепко обнял Дашу.       — Я люблю тебя, — прошептал он ей на ухо.       — Я тоже тебя люблю, — ответила она, прижимаясь к нему.       В этот момент мир вокруг перестал существовать. Остались только они двое и это долгожданное, выстраданное облегчение.       Но облегчение длилось недолго. В глубине души Вити затаился страх. Он знал, что ВИЧ — это болезнь, которая не прощает ошибок. Он знал, что стоит ему хоть раз забыть принять таблетку, и все может вернуться на круги своя.       Этот страх будет преследовать его всегда. Но теперь, зная, что он может его контролировать, зная, что он не один, он готов был бороться дальше. Он был готов жить. Ради себя. Ради близких. Ради будущего.

***

      — Ну привет, доча!       Настя уже заподозрила что-то неладное: папа приехал вечером счастливый, довольный, не уставший. Пчёлкина вышла из комнаты, чтобы поприветствовать отца и прищурилась:       — С тобой всё хорошо?       — Да, милая, — Витя отдал прислуге своё пальто и снял ботинки. — У меня для тебя очень классная новость.       — Что-то я не видела в новостях ничего хорошего. Вон говорят, скоро война будет… — Настя всё ещё с недоверием смотрела на отца, который переодевался в домашнее.       — Так это ещё не успели написать, Настюх. Ты как бы эксклюзив получаешь от меня. Готова слушать? — Витя поправил волосы. Даша еле сдерживалась, чтобы не испортить интригу — её переполняла радость за своего молодого человека.       — Ну, готова… — Настя пожала плечами. Она поняла, что папа действительно хочет сообщить нечто приятное, поэтому распрямила плечи и перестала хмуриться. Витя больше не тянул кота за хвост и выложил всё, как есть:       — У меня неопределяемая вирусная нагрузка. Я теперь почти как здоровый человек, Настюха! — Витя был, как ребёнок в ожидании утренника в саду. Улыбка до ушей, а самое главное — блеск в глазах, который говорил о том, что Пчёлкин очень хочет жить. Даже несмотря на все политические трудности, которые ему подарил две тысячи четырнадцатый год, Витя хочет жить. Очень сильно.       — То есть, ты поправился? Ты победил ВИЧ? Он же не лечится, — Настя хотела разобраться во всём до конца, поэтому боялась радоваться.       — Нет, но я не представляю никакой опасности для окружающих. Я могу родить ребёнка даже. Я не заразен, понимаешь? — Витя обнял крепко дочь и поцеловал её в лоб. Настя только сейчас поняла смысл слов отца и взвизгнула от счастья и гордости за него. Даша потрепала Настю по волосам, улыбнулась, но в глазах читалась тревога. Тихо, так, чтобы слышал только Витя, она произнесла:       — Нам надо поговорить.       — Сейчас? — Витя скривился, отстраняясь от дочери. Внутри все еще бурлило после новости. Настя, почувствовав напряжение, мгновенно исчезла в своей комнате, хлопнув дверью.       — Да. Не бойся, я не испорчу тебе праздник, — голос Даши звучал ровно, но в нем проскальзывала стальная нотка. — Просто этот вопрос надо прояснить. Сейчас.       Витя, чувствуя, как внутри сжимается желудок, а сердце пропускает удар, напрягся, как струна. Он чувствовал, что это разговор, который может изменить все. Отправился за Дашей в ее комнату, щелкнул замком, запирая их наедине. Ему хотелось закурить, но он воздержался — ради Даши, которая терпеть не могла табачный дым.       Котова подошла к окну, рассеянно глядя на вечернюю суету за окном. Секундная пауза повисла в воздухе, наполняясь тревожным ожиданием.       — Вить, я хотела бы поговорить с тобой о детях. Я знаю, что мы встречаемся только два года… — Она повернулась, взгляд ее был серьезен и немного испуган. — Но мы с тобой взрослые люди. Я была у гинеколога и она сказала, что… У меня есть вероятность раннего климакса.       — Чего? Какого климата? — Витя, не понимая, что происходит, нахмурился.       — Господи, Пчёлкин… — в голосе Даши проскользнула раздраженная нотка. Ей было больно, ей было тяжело, и приходилось ещё объяснять очевидное. — Климакс — это когда заканчивается менструация, соответственно, прекращается выработка яйцеклеток. Женщина уже не может забеременеть. Понимаешь, о чём я?       — Если честно, слабо, — Витя попытался связать обрывки фраз, но в голове царил хаос. Он ощущал себя, как первоклассник, которому объясняют высшую математику.       Даша, глубоко вздохнула, стараясь взять себя в руки.       — Короче, — обобщила она, хлопнув себя по коленкам, будто подгоняя себя. — Я спрашиваю у тебя, хотел бы ты ребёнка от меня. У нас нет времени на раздумья, Вить. Яйцеклеток у меня скоро не будет. И, поскольку ты теперь… ну, ты знаешь, — она замялась, избегая прямого упоминания о его статусе, — я и задала тебе этот вопрос.       Пчёлкина словно ударили по голове чем-то тяжелым, тупым, и теперь в ушах стоял неприятный звон. В голове проносились воспоминания о Юле, о ее улыбке, о ее глазах. После смерти Юли он твёрдо пообещал себе, что больше никогда, ни при каких обстоятельствах не будет иметь детей. Витя не был готов проходить все этапы отцовства заново. Снова просыпаться по ночам из-за плача младенца, менять подгузники, переживать подростковые проблемы. А еще карьера, которая так важна для него — как он сможет совмещать статусы политика и родителя? Пропускать взросление малыша он не хотел, но не видел возможности быть рядом с ним всегда, полностью, отдавая себя ему. Он не хотел причинять ребенку боль своим отсутствием, как он когда-то причинял боль Насте.       — Даш, — Витя начал подбирать тщательно слова, словно выбирая каждый камень для хрупкой постройки. — Я не могу вот так скоропалительно принимать такое важное решение. Но если честно… Я пока не готов ко второму ребёнку. У меня еле хватает сил на работу, на тебя, на Настю, а тут еще второй… Давай скажем честно — я дерьмовый отец, не идеальный. Вон сколько пробелов у Насти в воспитании. Я не хочу чтобы ты потом тоже жалела о рождении этого ребёнка. Не хочу, чтобы он страдал, Даш. Хочешь второго несчастного малыша? — Голос его дрогнул.       — Пчёлкин, я не считаю тебя плохим папой. Просто в какой-то момент жизни тебе было сложно… — голос Даши тоже дрожал, в глазах стояли слезы, но она быстро отвернулась к окну, чтобы Витя этого не увидел. — Но сейчас я не собираюсь умирать. То есть… Ты не хочешь от меня детей?       — Я хочу пожить в своё удовольствие, Дашуль, — Витя сел на край кровати, тяжело вздохнув. — Мне почти пятьдесят лет, понимаешь? Хочется тишины побольше, отдыха, пожить для себя. Тебе тоже, уверена, в скором времени захочется. Я хочу через годков пять уехать в Германию на постоянное место жительства, пить чай и слушать «Рамштайн»…       Глаза Даши расширились от изумления.       — Я не хочу переезжать в Германию, — возразила она, поворачиваясь к нему, ее голос дрожал от обиды и непонимания. — Я не смогу существовать без России, это моя Родина. Это мой дом. Почему ты так хочешь сбежать?       Витя пожал плечами, избегая ее взгляда.       — Я устал от собственного бессилия. Я вижу, что происходит неподалёку, и… Знаю, что дальше будет хуже.       — Но неужели ты считаешь, что в Германии всё здорово и классно? Там тоже есть свои проблемы. Каждая страна имеет недостатки, над которыми надо работать. Знаешь такую пословицу: «Хорошо там, где нас нет»? Так вот, Пчёлкин — это про тебя. Вот ты смотрел фильм «Интердевочка»?       — Ну да. Там проститутка была.       «Логично, что мужчина запомнил из этого фильма только валютную проституцию…» — подумала Котова, но вслух же продолжила:       — Таня Зайцева грезила жизнью в Швеции. Она сделала всё, чтобы туда переехать, даже легла под того мерзкого человека, чтобы насобирать на долг отцу. А потом она поняла, что хочет домой. Эта страна оказалась ей чужой. Однако выхода уже не было.       — Я уже опробовал Германию, — возразил Витя. — Я знаю, каково там жить. Да, там строгие законы, но я знаю, что я вывезу их. Там хотя бы нет отторжения к ВИЧ-инфицированным, высокий уровень жизни…       — Вить, а ты не подумал о том, что с текущей политической ситуацией отношение к русским изменится? Тебя не встретят с распростертыми объятиями. Да, там примут твою болезнь, но национальность нет. Плюс бюрократия. В России да, с бумажками ты бегаешь хорошо, а в Германии ещё хуже.       Витя поднял голову в сторону Котовой. Она закурила и продолжила рассуждения, удерживая сигарету двумя пальцами.       — И самое главное — тебе придётся отказаться от российского гражданства, чтобы сделать немецкое. Ты не можешь быть бипатридом. Понимаешь это? И ты не подумал о дочери? О друзьях? Ладно, я — меня здесь удерживаешь только ты и работа. А Настя как к этому отнесётся?       Даша затянулась и выдохнула дым в раскрытое окно.       — Я знаю, почему ты хочешь сбежать на самом деле, и то, что сейчас происходит — это формальность. Ты устал от того, что на тебя косятся и считают заразным. Во-первых, уже сейчас будет легче в разы, потому что наступила неопределяемая нагрузка. Во-вторых, плюнь уже на мнение пижонов в галстуках — они никогда не говорят правды. Даже те, что тебе улыбаются — как только ты отвернёшься, они скажут, что ты чмо, Пчёлкин.       — Ты за словами следи! — Огрызнулся Витя.       — Я говорю, как есть. В этой жизни ты должен думать только о мнении дочери, родителей, друзей и меня. Да, меня тоже.       Даша подошла к Вите сзади и положила руки ему на грудь.       — Если мы встречаемся… Ненавижу это слово, Господи, такое дурацкое… Мы должны считаться с мнением друг друга. Уяснил?       — Ну, вообще-то, — Витя коснулся губами ладони Даши, — переезд в Германию был в воздухе. За пять лет я бы мог изменить своё мнение самостоятельно. По поводу материнства…       Даша даже не надеялась, что Пчёлкин поменяет решение и скажет: «Пошли прямо сейчас в спальню делать детей!». Котова дослушала до конца, просто, чтобы не злить Витю.       — Я подумал о том, что ты можешь заморозить яйцеклетку. Ты слышала об этой технологии?       — Вить, это стоит огромных денег.       — Чтоб я больше не слышал этой фразы. Деньги для нас — вообще не проблема. Я могу раздать деньги всем бомжам, сделать олигархом каждого бедного нигерийца и всё равно хватит на обучение Насти, например, в МГИМО. Поэтому, если ты согласна, то мы можем попробовать вариант с заморозкой, — Витя сел на диван напротив женщины, перебирая её пальцы.       — Только если есть вариант с сохранением твоего сперматозоида. Я хочу, чтобы мой ребёнок носил твои гены, — Даша подтолкнула Витю к своей груди, гладя по спине.       Витя представил ребёнка, который унаследовал бы его черты. Гены бандита, уголовника, алкоголика в прошлом, изменника… Явно не лучший набор. Пчёлкин пообещал, что узнает о том, как заморозить свою сперму.

***

      Космос был на грани депрессии. Он гордился уходом из МГУ где-то час, пока не понял — чёрт возьми, он теперь безработный! Да, Кос может писать научные статьи, но на них не прокормишь дочку. Холмогоров скучал по преподаванию. Ему нравились студенты, он мог найти контакт с каждым. Космос скучал даже по бумажной волоките, отчётности, по бреду на экзаменах, по шуткам о том, что Космос реальный космос.       Очень помогала поддержка Люды. Она не предъявила мужу ни единой претензии, согласилась с тем, что уход был правильным. Женщина спокойно принимала то, что сейчас она зарабатывает в разы больше мужа и содержит финансово семью. Ей было плевать на гендерные стереотипы — лишь бы Космос чувствовал себя комфортно. Конечно же, такая забота о моральном состоянии Космоса ещё была обусловлена риском возврата к наркотикам.       Холмогоров был настолько подавлен, что не видел явного выхода из ситуации. Помогла Люда, которая намекнула на то, что Пчёлкин может помочь вернуться на работу. Кос считал затею тупой — причём тут Минфин и образование? Но Люда уверяла, что нужно хотя бы попытаться.       И Космос попытался.       Он собрал бригадиров у себя дома, предвкушая редкий вечер мужского братства. Люда, понимая важность момента, тактично ушла с Лерой «по магазинам», оставив мужчин наедине с их историями и пивом.       Едва за ней закрылась дверь, как раздался оглушительный рев приветствий, перемежающийся громкими хлопками по спинам, от которых у Коса аж зубы сводило. Мужики соскучились друг по другу, это было видно сразу. Пиво рекой полилось по кружкам, а вот Витя лишь грустно облизнулся, потянувшись за бутылкой минералки. Знала бы Люда, как ему хотелось пропустить пару кружечек.       Космос уже вовсю орудовал, уплетая бутерброд с икрой так, словно не ел неделю.       — Мужики, как у кого дела? Выкладывайте! — Пробурчал он с набитым ртом.       Фил, сияя от счастья, тут же вызвался:       — Я роль получил! В новом спектакле… главную! Долго ждал, сил нет. А ещё… Серёжа мой, балбес, экзамены хорошо сдал. Говорят, может отличником стать, представляете?       В голосе звенела гордость за сына.       Белов-старший, добродушный и немногословный, добавил:       — А у Вани тема диплома согласована! Ходит теперь довольный, как кот, объевшийся сметаны. Говорит, научрук хороший попался, будет помогать. Оля моя новую мелодию пишет, вся в творчестве, не до нас. А Лиза… Лиза всё в доктора играет, кукол лечит, — в его голосе звучала теплота и легкая ирония.       Витя, чувствуя, что настала его очередь, откашлялся.       — Ну, а у меня Настюха заявила, что хочет в музыку… Думаю, как бы помягче отговорить. Зачем ребёнка расстраивать, да и на хлеб этим не заработаешь. А ещё… а ещё я теперь неопределяемый!       В голосе проскользнула мальчишеская радость. Пускай новости была уже с неделю, Пчёлкин радовался, как в первый раз, словно выиграл в лотерею. Мужики искренне порадовались за него, застучали кружками по столу.       — Вить, — уточнил Александр, нахмурив брови, — это значит, что ты победил ВИЧ?       Витя покачал головой, на его лице отразилась грусть.       — Нет. Он, как бы… заснул. Но победить его, наверное, нереально. Я смирился, если честно. Главное, что я остаюсь в политике, могу дальше помогать людям. Володя, кстати, даже как-то больше меня зауважал, по ощущениям… больше слушает, что ли.       — Да, чувствуется… — Покивали друзья, переглядываясь. На лице Космоса мелькнула странная тень. Витя был своим парнем, но всем было понятно, что его «неопределяемый» статус — как клеймо.       Космос, дождавшись момента, когда обсуждение ВИЧ закончится, отложил недоеденный бутерброд и, помрачнев, сообщил:       — Я уволен из МГУ.       Голос его прозвучал глухо, словно удар колокола. Тишина повисла в комнате, заглушая даже звуки улицы. Мужики замерли, не зная, что сказать. Увольнение Космоса из МГУ, где он проработал всю свою жизнь, было чем-то немыслимым.       — В смысле? — Не выдержал Фил, нарушив молчание. — За что?       Космос тяжело вздохнул, глядя в свою кружку с пивом. Он последовательно изложил всю историю с Пименовой и пересказал диалог с деканатом.       — Я знал, что моя наркомания не пройдёт просто так. Прошлое снова передало привет. Зато теперь у меня будет больше времени на рыбалку, — попытался он пошутить, но получилось неискренне.       Белов-старший покачал головой.       — Бред какой-то… ты ж там незаменимый, Космос! Кто же теперь студентам мозги вправлять будет?       — Может, к ректору сходить, поговорить? Надо что-то делать, — Витя засуетился, тут же напрягая все извилины для поиска решения.       — Да бесполезно. Там всё решено уже. Не переживайте, мужики, прорвёмся. Главное — чтоб вы не забывали меня.       — Да ты чего, Космос! Мы своих не бросаем! — Заверил Фил, стукнув кулаком по столу. — Мы что-нибудь придумаем, обязательно придумаем. Вместе.       Витя, хоть и отходил от пива, всё-таки чокнулся стаканом минералки с Космосом. Он вроде участвовал в диалоге, но мыслями он был в другом месте.       — Короче, варианты твоего спасения есть, — сказал Пчёлкин. — Я могу действовать также, как во время дела Сторчака. Дам комментарий где-нибудь, что я возмущён таким положением дел и скажу, что знаю тебя ближе всех этих ботаников.       — Думаешь, это поможет? Ты ж не преподаватель?       — Я авторитетное лицо. Тем более, вы сами сказали, что я перед Володей имею больший вес после покушения и признания. Если что, Саня тоже подключится. Тоже весомо будет, — Витя хлопнул по плечу Белова, откусив бутерброд.       — Пф, по сравнению с тобой, я так — вошь, — Саша хмыкнул, не разделяя энтузиазма друга.       — У меня план по поводу тебя есть, кстати. Но я не могу его реализовать без твоего согласия, Санька. Фишка кладётся так: ты хочешь быть министром культуры?       — Ты чё? Ты серьёзно? — Саша подавился водкой, побледнев.       — Я могу поговорить с нужными ребятами. Ты можешь неплохо справиться с этим, не стесняйся. Потянешь работу в Министерстве?       — Конечно… — Белов кивнул. — Витя, ты прям гений!       — Но с тебя — какой-нибудь супер крутой проект по культуре. Иначе будут говорить, Саня, что ты мне отсосал за эту должность. Значит, Саньку делаю министром, а про Космоса рассказываю, какой он хороший, и его восстановят. Я молодец?       — Да ты Вито Корлеоне, сразу всё решил! — С восхищением сказал Фил. Витя гордо улыбнулся. Теперь вечер стал счастливым, ведь появилась надежда на решение проблем.

***

      Витя наконец-то был дома, один вечер. Настя ушла к Лизе Беловой, говоря, что сильно соскучилась. Да, так и было, конечно: они не виделись с того дня, как Насте впервые написал Влад. Но Пчёлкиной ещё хотелось не мешать Даше с Витей. Она была не маленькой и понимала, что она скучает по своему мужчине. Никакой злости она не испытывала — скорее радовалась, что папа проживает вторую молодость.       Из-за взаимной любви Витя стал гораздо добрее к Насте и снял парочку запретов — например, теперь Настя могла гулять до 23:00, а не до 22:30. Иногда эти полчаса играли весомую роль. Пчёлкин также перестал проверять переписки дочери. Он это делал месяца три, боясь, что Настя опять станет жертвой какого-нибудь «Лиса».       Котовой всё равно засела в голову неудачная шутка Вити, и ей хотелось доказать, что она способна на многое. Пчёлкин же просто старался изо всех сил, потому что возраст сокращал время удовольствия.       Сейчас Витя лежал в кровати с Дашей после хорошего времяпровождения и гладил её по голове. Они тихонько общались на отвлечённые темы, когда раздался звонок в дверь. Витя его проигнорировал, поскольку не имел ни малейшего желания общаться с кем-то. Но звонок раздался второй раз, и в комнату уже зашла прислуга.       — Катя, я сколько говорил, что если на двери висит табличка «Не беспокоить», значит, меня трогать нельзя?! — Отругал девушку Пчёлкин.       — Так я и не собиралась, — служанка понимала, чем был занят хозяин, что читалось в её интонациях. — Просто к вам люди приехали, говорят, ваши родители. Я не знаю, они это или нет, поэтому предупредила…       Пчёлкин тут же отбросил всё желание послать каждого к чёрту. В сердце затрепетала надежда — может быть, родители пойдут на мировую? Даша не говорила ничего о разговоре, чтобы не получить от Вити за излишнюю инициативу, поэтому Пчёлкин вообще ничего не знал.       — Катя, ты можешь выйти, в конце концов?! — Огрызнулся Витя, понимая, что он без одежды. — Ты сказала мне информацию, я её принял к сведению.       — Извините, — девушка смутилась и скрылась за дверью.       — Взял и такую малышку напугал, — Даша засмеялась, кладя руку на ягодицу Вити.       — Да потому что задолбали, сказал, не соваться, нет, суются, ну что за бестолковость… — Ворчал Витя, застёгивая брюки. Он хотел выглядеть хорошо, поэтому надел лучший костюм и хорошенько причесался.       — Вить, ты почаще костюм надевай. Мне это нравится, — попросила Котова, потягиваясь на смятых простынях. Пчёлкин улыбнулся, наклонился для поцелуя в щёку и пошёл встречать родителей. Даша не переживала, ведь знала, что всё пройдёт ровно. Зато Витя всю жизнь вспомнил, пока шёл по лестнице ко входу.       Действительно, на пороге стояли родители Вити. Пчёлкина возмутило, что они стояли в дождь на улице. На территории дома Вити была терраса и беседка на такие случаи. Пчелкин тут же ускорил шаг и крикнул охране:       — Вы чё, совсем охерели? Почему люди под дождём стоят?       — Виктор Павлович, это из соображений безопасности. Вы сами сказали быть внимательнее после покушения на вас.       Павлу Викторовичу стало плохо от последнего предложения, и он схватился за сердце. Витя махнул рукой охране и сказал, что сам разберётся. Он отвёл родителей в беседку.       — Витенька, какое покушение? Что происходит?       — Да так, в прошлом году в меня стреляли. Но всё хорошо, этот человек сидит за решёткой. — Витя говорил так весело и беспечно, что родители перестали волноваться. — Извините мою охрану, они просто не верили…       — А я тебе говорил, Наташа: надо взять было Витенькино свидетельство о рождении и наши документы! А ты: «Ну нет, мы же похожи на Витю!» — Ласково поругал жену Павел Викторович. — Сами виноваты.       — Пап, мам, вы зачем приехали ко мне? — Витя уже хотел поскорее услышать, что приключилось. Родителям явно стало неловко — их посетили воспоминания о последнем разговоре.       — Мы, Витенька, хотели бы у тебя прощения попросить. Не знаем, возможно ли оно после таких слов, честно… — Павел Викторович приложил салфетку к лбу. — Наговорил я тебе всякого, потому что необразованный я. Столько лет прожил, а ума не нажил, раз считаю, что ВИЧ это только про наркоманов.       — Пап… — Витя тут же опустил глаза, которые стали влажными от слёз. Он так хотел услышать эти слова, но почти не верил, что связь, которая была с детства, восстановится.       — Да, правда, Витенька. Я, честно сказать, не была согласна с Пашей, — сказала мама. — Но я тоже виновата, что промолчала. Но нам одна девушка всё рассказала, как вообще с этой болезнью…       — Что? — Вот здесь у Вити сложился пазл. — Какая девушка?       — Я на улице попросил одну девушку помочь мне смс-ку написать. Она написала и увидела пропущенные от тебя. Слово за слово — оказалось, что она врач по образованию, но работает в школе. И она поговорила со мной, так грамотно всё разложила. Мы ж не знали, что от стрессов ВИЧ сильнее становится…       «Это была Даша, по-любому», — Витя не знал сначала, как реагировать. Пчёлкин был счастлив перемирию, но он ненавидел присутствие третьих лиц в конфликтах. Однако потом Витя понял, чем руководствовалась Даша и перестал сердиться, даже порадовался, что ей небезразличны его проблемы.       — Мам, пап, это была моя девушка. Я же говорил, я вступил в отношения. Через тринадцать лет после смерти Юли.       Родители так сильно обрадовались, что засмеялись в голос и стали обниматься. Главный их страх — что Витя навсегда будет поглощён трауром — не сбылся.       — Сынок, ты молодец. Но ты должен это делать по искренней любви, — сказала Наталья Петровна.       — Я правда люблю Дашу, и она меня. Так что у нас всё хорошо, не переживайте. Она помогала мне с первого дня, когда я узнал, что у меня может быть ВИЧ. Даша ездила со мной на обследования, была рядом, когда мне сообщили про положительный статус. Она напоминает мне о терапии, контролирует всё. Она моя шея, а я голова.       — Вот так и должно быть в семье! — Сказала Наталья Петровна. — Это очень правильно. Как-нибудь приедем к вам, познакомишь нас с этой девушкой.       — Я уже знаком, конечно, но хочется получше узнать её, — Павел Викторович поправил очки. — Ну ладно, не будем тебя отвлекать, Витенька. Мы просто приехали поговорить с тобой. Аж на душе легче стало, Господи! — Павел Викторович посмотрел на небо. Даже тучи ушли, освобождая место солнцу. — Вот правда! Я так счастлив, Витя!       — Я тоже, — Витя из-за работы перестал проявлять эмоции вне дома, поэтому ответ вышел не таким чувственным. Но Витя был безумно рад, внутри себя. Он подошёл и обнял поочерёдно каждого родителя. Пчёлкин заметил, что отец как-то странно ходит.       — Пап, у тебя что-то с ногами?       — Сынок, не переживай! Мы уже не молодые, у меня там, не помню конкретно, что, врач мудрёно объяснял. Ничего страшного, живой — и ладно…       Витю такой расклад не устраивал. Он позвал ответственного секретаря, которая занималась финансами Вити и сказал ей:       — Запиши Павла Викторовича Пчёлкина на приём в Склиф. Обязательно к платному врачу, лучшему, который есть. Проконтролируй, чтобы ему помогли. Ясно?       — Поняла, будет сделано, — Девушка кивнула и ушла. Павел Викторович с благодарностью смотрел на сына.       — Нет, всё-таки, мы тебя задерживать больше не станем, — Павел Викторович встал с скамейки. — И нам уже домой хочется…       — Вас отвезут.       Витя провёл родителей до машины и сказал водителю, куда нужно ехать. Только после этого Пчёлкину-младшему стало спокойнее внутри себя.       Витя понимал, как ему повезло, что родители до сих пор живы. Им было 87 лет, но они не имели того букета болезней, какой обычно бывал у пожилых людей. Пчёлкин понял, что будет максимально поддерживать их здоровье. То, сколько проживут родители, теперь зависит от него. И Витя мог продлить им жизнь — финансами, по крайней мере, он не ограничен.

***

      Настя в последние дни ходила окрылённая. Случилась её первая пятёрка по физике. Настя заработала её сама, своим умом, вспоминая, чему её учил Ванька Белов. Пчёлкиной было важно показать, что эти уроки идут ей на пользу: так она смогла бы быть ближе к любимому человеку.       Настя надеялась, что с годами чувства к Ване уйдут, но вопреки ожиданиям, они просто изменились. Если в детстве это была платоническая любовь, то сейчас Настя понимала, что влюбилась. По самые уши, даже выше.       Каких же трудов стоило Насте слушать об импульсе и силах тяготения, когда рядом сидел такой красивый, накаченный и вкусно пахнущий Ваня. Пчёлкина брала себя в руки, настраивала себя на учёбу, борясь с навязчивым желанием поцеловать Ваню. Настя была уверена, что если бы Ваня дался ей, то это было бы в разы приятнее, чем с Владом.       Ваня перестал относиться к урокам, как к чему-то, что тяготило и входило в список «я должен сделать». Ему было приятно находиться рядом с Настей; он кайфовал, видя, что она щёлкает, как орешки, те задачи, которые раньше даже не понимала. Но ещё Ваня ловил себя на чувстве привязанности, которое расцветало внутри, словно подснежник весной.       Даша, как обычно, пожала руку Белову-младшему, даже пошутила, что жених Насти пришёл. Ванины щёки никогда ещё так сильно не пылали. Он что-то сказал неразборчивое, глупое, чем ещё раз подтвердил подозрения Даши.       — Настюха! Я пришёл, — Ваня постучался, и Настя открыла дверь. Она стояла перед Беловым и переодевала серёжки на более яркие, блестящие и дорогие. Даже несмотря на то, что по мнению Насти, шанс на взаимность стремился к минус бесконечности, ей хотелось быть красивым перед ним.       — Привет, — Ваня прошёл в комнату. — Красиво выглядишь.       — Спасибо, — Настя разобралась с застёжкой серёжек, только после этого успокоившись.       — Я слышал, ты участвовала в соревнованиях по каратэ?       Настя растерялась. Она воспринимала своё поражение как нечто грязное, постыдное, что нельзя было разглашать. Пчёлкина представила, как говорит о своём втором месте, как Ване становится противно быть с ней. Настя знала из соцсетей, что Белов выигрывал все районные соревнования по тяжёлой атлетике.       — Да, ты прав. Но я там опозорилась, не будем, — Настя помахала рукой, открывая поспешно тетрадку.       — Как ты опозорилась?       — Нет, Вань, давай физикой займёмся, — Настя открыла учебник, но Ваня остановил её мягким касанием ладони. Настя потеряла связь с реальностью даже от столь невинного жеста.       — Физика подождёт. Давай поговорим. Что случилось?       Настя молча протянула единственную серебряную медаль парню. Она была лучшим ответом на его вопрос. Простая железка вывела Настю из строя и лишила веры в то, что она ещё сможет взять заветное золото.       — Ты расстроилась из-за того, что вторая?       — Это позор, Вань. Я все годы была первой, — Настя провела рукой по тяжёлым медалям, кубкам. — Но сейчас я вспомнила ситуацию с Владом, отключилась и потеряла важный момент. Я не оправдала надежд. Я знаю, что рассчитывать на первенство было глупо, я из-за своей блядской жизни забила на спорт… Просто я так старалась, я ночами ходила в школу, повторяла приёмы. Я думала, что мои старания принесут мне победу. Это же справедливо. Но я не учла одного — девочки старались также.       — Настюш, ты огромная умничка. Серебро это не позор. Ты знаешь, как тяжело восстановиться спортсменам после длительных перерывов? А ты смогла. Ты преодолела себя, прошлое. Ты должна гордиться собой. Ты не робот, не можешь всегда быть идеальной. Ошибаться это нормально, это то, что делает нас людьми. Не сдавайся. Я уверен, у тебя будут взлёты. Поверь — нет ни одного спортсмена, который бы шёл без ошибок всю карьеру. Это бред.       — Ты же всегда побеждаешь в тяжёлой атлетике…       — Пф, ты взяла это с страницы ВК? Настюх, я обязан писать только о хорошем, потому что мой отец депутат. Прикинь, если я напишу, что я пятый?       И тут Настю осенило. Ваня также, как и она, старался держать образцово-показательный уровень из-за громкой фамилии отца. На самом деле, он такой же человек, как и она, и тоже ошибается.       — То есть ты не всегда был первым в атлетике?       — Конечно, нет. Был период, когда я вообще не занимал никаких мест. Я тогда только начинал свой путь. Поэтому твоё второе место это нормально, прекрати себя корить. Лучше эти силы, которые ты тратишь на раздумья, вложи в тренировки. И кстати, — Ваня покрутил медаль. — Серебро выигрышно смотрится всегда. Видишь, у меня даже цепочка на шее серебряная?       Настя приподняла голову, чтобы рассмотреть шею Вани и потерялась совсем. Так она узнала, что это её любимая часть тела… Она смотрела на сильную, мускулистую шею, от которой веяло здоровьем и энергией и с трудом себя останавливала.       Они смотрели друг на друга в каком-то странном молчании. Вроде надо было уже заниматься, время шло, но им нравилось вот так находиться близко друг к другу. И Ваня понимал, что дело уже не в желании оберегать дочь друга отца. Было что-то другое, но что конкретно — он не мог понять.       Настя потянулась к Ване, чтобы лучше рассмотреть цепочку, и тут… Дверь открылась, и в комнату вошёл Пчёлкин.