Город утонувших кораблей

Ей не было сложно решиться. Ей не было сложно решить. Если и существовало что-то светлое в её душе, чистое, оно касалось лишь людей, которые никогда не хотели причинять ей боль. Она много думала об этом в своё время, раскладывала по полочкам ощущения - и тогда, в сырой каморке краденого корабля, тоже. Смогла бы она убить человека без зазрения совести? Очевидно, нет, незачем это было женщине с лучшими душевными порывами. Способна ли была отнять жизнь у того, кто служил прямой угрозой жизни её или того, кого она любила? Ханджи свела к переносице брови тогда и едва ли удивилась - отпустила свою совесть легко, отшвырнула, словно лепесток в пучину морских вод. Да, она бы сделала это, не думая - и думая, если честно, тоже. В общем и целом. Их всех учили; мама напутствовала, читая мудрые сказки перед сном, бесчисленное количество раз повторяли в школе и во время воскресной мессы - убийство, даже в благих целях, равно умерщвлению собственной души. Ханджи была не согласна. Она помнила женщину в их городе, что выжила из ума, убив мужа в состоянии аффекта, когда он напал на неё с кулаками - не выдержавшая бремени вины, бедняга покончила с собой. И если в детстве Ханджи жалела каждую жертву подобных историй, то сейчас - умозаключила чётко и ясно. Если ей суждено убить насильника - не дрогнут ни рука её, ни сердце. И угрызениям совести там было место только в том случае... Если у неё ничего бы не получилось. - Ничего у тебя не получилось... - мальчонка-пират сунул между зубов самокрутку и пнул камушек ногой так обречённо, будто ему в тягость было сделать шаг - не то, что бегать за ошалелой беглянкой по не менее ошалелой жаре. - Не хочу показаться хвастливым, хотя, в принципе... Мне до пизды, что ты обо мне подумаешь. Так сложилось, что от меня никто ещё, никогда. Далеко не уходил. Ханджи щурила-щурила глаза, морщила лоб в усиленных раздумьях - со спины он так легко производил впечатление просто набыченного пацана, чьим смыслом жизни были фарс и показательность выступлений, что было сложно верить на слово. Но вот он покружил вокруг своей оси, словно ястреб, учуявший вдалеке свежую падаль, застыл к ней спиной - и внезапно оголил профиль отсветом вышедшего из-за облака солнца, выкрутил шею как бы невзначай, и... Впился зрачком прямо в ту самую точку, где она застыла, прилипшая к черепице в немых мольбах стать прозрачной, незаметной - всего-то исчезнуть. Просто, в конце концов, провалиться сквозь землю. Господь праведный, да какого чёрта это всё именно с ней происходило?.. Её не было видно за остриём крыши. Если было, она и моргнуть не успела, как он бы оказался на вершине вместе с ней - но какого-то лешего он чуял изменение всех пространственных вибраций, и эти волны проходили через него, дёргая мышцы разрядами, и это чутьё, смахивающее на запредельный нюх... Этого в реальности быть не могло, противоречило всем законам физики и анатомии, что она знала. Но глаза её не обманывали - если только она не тронулась умом, давно обезумев от ужаса и горя. Ханджи высунула нос из-за укрытия, осмотрела его профиль - мальчишка скучающе дымил папиросой, втягивая в лёгкие её страх вместе с дымом, спокойно-терпеливо ждал, когда же ей надоест сидеть в своей "норе". Ханджи - была на редкость упорна, и в этом, пожалуй, он мог ошибаться на её счёт, но. Ханджи задержала дыхание и бесшумно, насколько могла, съехала спиной к краю крыши. Так яро, как остаться незамеченной сейчас, она пожалуй ничего и никогда не хотела в этой жизни - но пора было зарубить на носу, что желания далеко не всегда могли "идти в ногу" с реальностью; низкий каблук её туфель приземлился о брусчатку, отправив по пустому переулку глухой стук, который даже до нее донёсся слабым эхом звуковой волны. И какого чёрта не было людей на улицах?! Ханджи подобралась и напряжённо вздёрнула взгляд. Из переулка, где скрывалась в тени её фигура, обзор отличный - он среагировал, как акула, учуявшая на глубине запах крови. Ханджи попятилась назад и, наспех выступив из треклятых туфель, побежала в глубину одинаковых домов, упорно решив не оглядываться, даже если в метре от себя услышит шаги. Ворваться в первый попавшийся дом и на коленях молить о помощи не позволило воспитание сперва - но сейчас стало невдомёк, почему она, чёрт возьми, не сделала этого раньше. Шаги приближались - чьи они были, и как далеко, она не разобрала бы, даже если бы было достаточно времени думать. Стучать было нельзя - Ханджи подёргала ручку каждого попавшегося на пути дома и, почти отчаявшись проникнуть хоть куда, навалилась всем телом на дверь закрытой пекарни на краю улочки. Она влетела в помещение, едва не приземлившись у подножия прилавка, да так и повисла на двери, дикими глазами уставившись на вытянувшееся лицо пекаря, застывшего с буханкой пшеничного хлеба подмышкой. Какая-то женщина, видимо, его жена, в растерянности выглянула из цеха, наспех протирая мокрые руки полотенцем - её явно всполошил шум и грохот. Ханджи выпрямила колени и, не справляясь с дыханием, натянула на себя ручку, в попытке воспрепятствовать проникнуть внутрь тому, у кого были на то все шансы. - Bandidos , - выдавила пару жалких слов, что знала по-испански. - Necesito ayuda . И съехала спиной по стене, напрочь растеряв умение держаться на ногах. В голове давление толкало волны, они шумели кровавым морем и отдавались болью в грудину. Рот свело судорогой защитной улыбки. Она готова была убить его, но, увы... Ничего не получилось бы у неё. *** -...Ты понял всё, Спрингер? - Не говорить, на вопросы не отвечать, замок не открывать, от двери не отходить и на метр. Всё запомнил, сэр. - И я не шучу, когда говорю. Ты в рот воды набрал - никаких комментариев, даже если она скажет, что рожает по ту сторону двери. - А она... Что... Того? - Спрингер... Не беси меня. "Того" здесь только ты. - Понял. Сколько времени примерно вас не будет? - По ситуации. Нам нельзя подолгу оставаться на берегу. Вернёмся, как пополним запасы... Ханджи сощурила глаз, вгляделась в щель двери, что пропускала дневной свет - прилипла ухом к сырому дереву, изо всех сил пытаясь разобрать, о чём говорят двое на палубе. Адреналин взбурлил, потёк по венам, отдаваясь пульсацией в виски - её почти затошнило от предвкушения ли, внезапно открывшегося в своей тщетности шанса. Кто знал, может, единственного? За дверью мелкий бритоголовый матросик переговаривался со своим командиром. Тем самым, чей голос она слышала, прежде чем горло опутала верёвка, тот самый, что заявился к ней сразу после того, как она впервые открыла глаза посреди штормящего того моря. Оба невысокие - обманчиво худые и, скорее всего, запредельно быстрые. Она оценивала их шансы в борьбе с военным флотом и, если сначала казалось, что единственное спасение для них - вовремя оторваться от хвоста, то со временем - начали закрадываться сомнения. Они увели судно ловко, подло - прямо из-под носа сильнейших морского мира сего. Флот её мужа был лучшим - но им всем невдомёк было, что по ту сторону ада черти не дремали ни день, ни ночь. Они воспользовались нужным эффектом неожиданности - и сейчас не было представлений, что ещё может быть сокрыто в этом "рукаве". Шестерёнки бешено крутились в её голове - она просчитывала наперёд план побега, взвешивала все "за" и "против" и не находила, в конце концов, смысла сидеть сложа руки. Если ей удастся сбежать - никогда она не будет в большей опасности, чем за пределами своей "камеры". Если она не попробует сделать этого на суше - в открытом море ей прямой путь в пучину обманчиво синих тех вод. "Человек за бортом" - и никто её, конечно, не спасёт. Ханджи побродила по комнатушке, ломая голову, навернула ещё пару шагов по кругу - и приземлилась, в конце концов, на матрас, как никогда решительно обдумывая план побега. Подняла голову, когда звуки и шаги стихли на палубе - она услышала плеск волн, бьющийся о дно корабля с берегов, и больше, сильнее воспряла духом. Почти почувствовала, как ног снова касается земля, мягкая почва - сжала руки на мятых юбках, пытаясь унять внутреннюю дрожь. Перетрясло её знатно - захотелось глотнуть виски, забрать из-под носа треклятого капитана Кенни, стряхнуть оцепенение с рук и задубевших ног, не желающих делать ещё один шаг. Сколько она просидела так, одному богу было известно. И когда за дверью сипло кашлянули, вырывая её из состояния анабиоза, тогда только - откинула мешающие пряди с лица и сделала пару уверенных шагов в сторону столика у стены. Ей внезапно стало хорошо и спокойно - и она распахнула зажмуренные глаза, призвав всё актёрское мастерство, на которое была способна, громко и надломленно обратилась к запертой двери: - Мистер Спрингер! - окликнула на пробу, проверяя присутствие. Тень за щелью коротко дёрнулась, позволяя отследить присутствие надзирателя, но ответа - не последовало. Что было вполне ожидаемо. - Мистер Спрингер, приношу свои глубочайшие извинения. Не стала бы беспокоить Вас по пустякам, - тень за дверью пошевелилась сильнее, задребезжала, словно человек по ту сторону обернулся и, поколебавшись, прислушался. Глупый мистер Спрингер смолчал. Ханджи воинственно подобралась и с грохотом обрушилась ладонями на край стола, заставляя попадать с него все банки и склянки. Стоило ожидать, что не всё и сразу, но сдаться сейчас - значило сдаться вообще. - Понимаю, Вам запрещено говорить со мной, но есть маленькое подозрение, что в этот раз меня укачало больше, чем обычно, и скорее всего я... - настойчиво пропела она громче и пронзительнее и, набрав побольше воздуха в рот, не думая более ни секунды, резко засунула два пальца в рот. Ей не приходилось ещё так вопиюще непристойно прочищать желудок, но, кривясь от отвращения и игнорируя спазмы, сдавившие горло, она с отдалённым удовольствием отметила, как беспокойно закопошились по ту сторону двери. Три, два, один - она сильнее сдавила пальцами край стола и вытерла рот, преисполненная лёгким отвращением и отдалённой гордостью к самой себе. - Что происходит? Вы там живы?! - тень на полу вытянулась, поползла к её ногам - оппонент развернулся к двери лицом и явно в недоумении почесал затылок, в явных сомнениях, что предпринять дальше. - Может, и правда родит сейчас... Забубнил себе под нос совсем тихо, точно упёр руки в бока - Ханджи сбросила на пробу ещё один стакан со стола, взмахнула рукой, и, со всей присущей ей убедительностью - тягостно застонала: - Нужна вода! И новое ведро! Пожалуйста, прошу Вас! Мне кажется, я отдам Богу душу прямо здесь! - и - для большей убедительности, горестно откинулась спиной на разворошенный матрас. Даже проронила скупую слезу, но, в принципе... Можно было обойтись без этого. Затвор в двери щёлкнул, будто курок - она краем глаза увидела длинную тень на пороге, и только потом, - перевела взгляд на вытянувшееся в растерянности лицо с глазами блюдцами, расширившимися от страха. Дёрнула удочку, подцепив крючок. - До конца века буду Вам благодарна, мистер Спрингер. Воды, пожалуйста. Просто воды... Пацанёнок вылетел из каморки, только пятки сверкали - были бы у него волосы на голове, без сомнений, рвал бы их прямо на ходу, еле поспевая в пути на кухню. Ханджи плавно оторвала руку ото лба, сверкнула глазами вслед удаляющимся шагам и - резво приняла сидячее положение. Распахнутая настежь дверь открыла перед ней чистый небосвод, сливающийся, тонущий в синеве обманчиво прекрасных волн. Ханджи поднялась и что есть силы побежала, ни о чём в своей жизни не мечтая так, как коснуться, наконец, ступнями берега. Ей не было сложно решить. Ей не было сложно решиться. *** Ничего не получалось у него. Леви устало потёр ладонью лицо и с трудом преодолел желание обречённо в неё замычать - но лишь выругался сквозь зубы с неприсущим себе красноречием. Пока Конни пополнял словарный запас новыми ругательствами, возвёл к небу застывшее в первобытном страдании лицо. За что ему были все эти мучения, он всё думал, пытался понять. Если это было его платой за все грехи, то это было нечестно, гнусно - совсем ведь несправедливо. Ему суждено было насадиться на шпагу какого-то более сильного ублюдка, чем он сам, да и пойти на корм рыбам в недра океана, но точно - не расхлёбывать последствия тупости верных подопечных, но точно - не хватать за юбку отчаянную обнаглевшую дуру, которая нихрена не понимала с первого раза. Просто элементарно обвела своего стражника вокруг пальца и поскакала гулять по улочкам курортного города, наслаждаясь солнечным деньком. - Да ёб... Твою мать, Спрингер. - Командир... Я идиот. Не знаю, что и сказать, - Конни заглядывал ему в лицо, как мальчик матери, который разбил чашку из праздничного сервиза, и - белел-синел-зеленел с периодичностью в секунду. Леви было невдомёк - у них с матерью не было денег на сервизы, и чай они пили из одной казённой чашки, а когда чая не хватало, - она не пила ничего. Леви было невдомёк - безответственность людей и осознание, что ни на кого нельзя было положиться, кроме самого себя, грызло его внутренности изо дня в день, из года в год... И он укреплялся в этом понимании, врастая убеждением под землю, не зная жалости и сомнений. Он не жалел других - ровно так, как и не давал спуску себе. Ни в чём на всём белом свете. - Накажите меня, можете прибить вот прям на этом месте, прямо сейчас, но позвольте... Попытаться исправить ошибку. - Есть очень хороший способ, Спрингер - чтобы не было надобности исправлять. Просто. Ошибки. Не совершать. Так ему казалось. По таким канонам он жил - но, видимо, сам бесконечно оплошал, когда дал слабину и позволил взять эту женщину на борт. Он мог винить кого угодно, но всё же понимал, как никто - это его грешок. И наматывать эти круги ада отвелось ему одному - сбивая колени в кровь. Он нашёл её быстро - очевидцы головы сворачивали, наблюдая за её фигурой, скрывающейся в глубине города по главной аллее. Пожимали плечами и мотали головой, но, напарываясь на угрожающий взгляд, небрежно взмахивали рукой по намеченной траектории. Она больше не раздражала его. Она воспламенила чёрный огонь в его солнечном сплетении, зарядила волной слепой злобы и пустила дрожь по предплечьям. Он еле справлялся с яростью, но эта эмоция была ему чужда, собственно, как и эмоция радости, поэтому - он быстро совладал с собой. Он хотел убедиться, что она исчезла, провалилась сквозь землю - испарилась дымом между пальцев, и ему не придётся... Просто не придётся терпеть это вот всё. Было проще - получить пару пинков от Кенни, умыться юшкой из носа, отхаркать кровь из отбитых почек - да и забыть. Всё это было легче, лучше, но Кенни сказал: "Она нужна нам, её информация ценнее, чем мы думали". "Она не просто орудие мести". "Она всего лишь игрушка, но если сбежит - играть мы будем с тобой разве что в картишки в аду". Леви понимал, что и как. Забирать её было величайшей ошибкой. Но дать ей уйти после всего того, что она знала - было сродни самоубийству. И чёрт бы их всех побрал. Леви сплюнул и снова набрал вязкую от жары слюну. В небе горел полдень - грёбанная сиеста пришлась ему на руку. Улочки были пусты, дома заперты, лавки закрыты - и он один, как дебил, шатался по дворам в поисках иголки в стоге сена. Он чувствовал её взгляд, но больше - чуял её страх. И когда низкие каблучки её туфель звоном прошлись по мостовой к его ступням, он развернулся и, как оказалось, до крайности верно выбрал направление. Девка была быстрее, чем могло показаться - и там, где он планировал её настигнуть, уже и след простыл. Это было странно - чем ещё ей было заниматься в большом своём скучном доме, кроме вязания и игры на фортепиано? Он думал, она и ходить-то толком не умеет - лишь рассыпаться в поклонах. Он рассыпался в проклёнах. - Кис-кис, блядь, - прохрипел себе под нос и насупился пуще прежнего, разочарованный, что погоня никак не окончится. Она спрыгнула прямиком с крыши, наблюдая за ним исподтишка, пока он пытался вести с ней светскую беседу, старался, как мог. Она не одна здесь была изворотливо умной - вертлявой, будто змея. Он тоже умел взбираться по крышам, не на того напала, поэтому - с силой подтянулся на руках. Вылез на вершину, бесшумным кошаком побрел по красной черепице, осмотрелся. Упустил бы, как последний свой шанс, но - успел. Дверь пекарни на углу еле слышно скрипнула и тихо ударилась об косяк. На улице - никого, он один, как кретин, на крыше вертит башкой. Вот и добрый день. Вот и до свидания. Измучив сточную трубу, по которой спускался, приземлился на брусчатку и сделал несколько широких шагов, ещё и ещё. Подкрался к зданию - в пекарне были задёрнуты шторы, и только вывеска с надписью "Свежий хлеб" гласила о том, что здесь в рабочие часы кипела жизнь. Он примкнул к двери и громко постучал - одного раза было достаточно. На второй ему не хватило терпения - он размашисто толкнул дверь, и, вместе с порывом ветра, застыл на пороге. На него недоумённо глянули две пары глаз и застыли - как зверьки в поле. Он не планировал долго играть в эти игры. - Donde una mujer? - знать не знал он, как строить с этими южанами диалог. Ему, в принципе, не было надобности учить языки, ведь язык оружия во всём мире понимали лучше всего. Но он предпринял попытку. - Rapido! Женщина и мужчина за прилавком - да все сговорились, что ли?! - обменялись натянутыми взглядами и лишь заторможено помотали головой. Мужчина сказал ему что-то, что он не разобрал, женщина подхватила, орудуя словами так быстро, будто читала на скорость, но двигалась - медленно, словно была под прицелом. А она и была. Леви скривился и вытащил из-за пояса револьвер. Стоящие напротив, как солдатики, синхронно подняли перед собой руки и - проглотили языки. - Я считаю до трёх, слышишь меня?! - разразился на всю пекарню, обратившись в пустоту - устремил взгляд в ступени лестницы, что вела на второй этаж к какой-то комнатушке. Тихо было, даже мышь не прошуршала. - Сначала я убью одного. Затем второго. А насчёт тебя... Кто знает, может, смерть была бы наименее жестокой из всех исходов... Но ты всё равно выходи. - Ра-аз! Он снял предохранитель и напряг руку. - Два... Я же знаю таких, как ты... Насколько терпимой будет жизнь в осознании, что ты убила невинных людей своим же бездействием? Он прицелился в лицо мужчины и внезапно захотел прикурить. Ему убить было столь же просто, сколько опрокинуть в себя чашечку чая на рассвете. Он сомневался в её благородстве, но если вдруг не ошибся - хотел от души проучить. Двери второго этажа беззвучно стояли на месте - ни малейшего скрипа. Что ж, досадно. Леви отсчитал в голове до десяти и плавно надавил пальцем на курок: - Три. Выстрел громыхнул у него в ушах, пространство разорвалось женским вскриком. Двое напротив попадали на землю, и он осмотрелся - развалились на полу, в ужасе прикрывая головы руками. Живые и невредимые. Леви увёл в сторону револьвер, всё ещё держа палец на курке, и снова вздёрнул взгляд на второй этаж. Опустил руку и высокомерно смерил взглядом застывший силуэт на ступенях. Вот так бы сразу. Девчонка дышала загнанным зверем и, повиснув на перилах, предостерегающе протягивала к нему дрожащую руку. "Нет", - только и выдавила она, прежде чем зажать до крови губу и... Вспыхнуть калёной ненавистью в глазах, что сдавила ему горло чьей-то сильной, горячей, нечеловеческой рукой. Леви оторвал от неё взгляд и, прокрутив оружие между пальцев, спрятал его обратно, вполне довольный собой. Вот и поговорили.