Погребенные во Тьме

1996 г.

      Начало учебного года всегда было временем, насыщенным событиями и ожиданиями, но шестой курс для Малфоя принес с собой не только привычную учебную нагрузку, но и новую степень ответственности. Статус старосты факультета, разделённый с Блейзом, добавлял к её плотному расписанию новый слой обязанностей, который не оставлял места для промедлений или размышлений.       Каждое утро начиналось с чёткого ритуала. Подъём до первого звонка, лёгкий завтрак за столом Слизерина и беглый взгляд на расписание, аккуратно сложенное на столе. Домашние задания, которые преподаватели начали задавать с первого же урока, заполняли её мысли с раннего утра и до позднего вечера. Зельеварение, её первый урок в новом расписании, требовало максимальной концентрации. Под пристальным взглядом профессора Снейпа каждый ингредиент должен был быть подготовлен с безупречной точностью, каждая капля зелья добавлена в нужный момент. Ошибка могла стоить не только оценки, но и насмешливого комментария, который резал острее любого заклинания.       Трансфигурация с профессором Макгонагалл, напротив, вызывала у неё скрытое чувство вызова. Сложные заклинания, которые она демонстрировала на первых уроках, заставляли Драко тщательно фиксировать в своих записях каждую деталь, каждый нюанс произношения. Трансформация сложных предметов в живые существа — это не просто магия, но искусство, которое требовало не только навыков, но и воображения.       Заклинания, которые вела профессор Флитвик, казались проще на фоне остальных предметов, но только на первый взгляд. Каждое движение палочки, каждый жест оказывались столь выверенными, что малейшее отклонение могло обернуться полным провалом. На этом уроке Драко позволяла себе минимальные заметки, оставляя основные усилия для практики.       Но больше всего времени отнимали не уроки, а обязанности старосты. Поддержание дисциплины среди слизеринцев, особенно среди младших курсов, было задачей сложной и требовательной. Забини подходил к своим обязанностям с той элегантной леностью, которая была ему свойственна. Его способность превращать даже самые рутинные дела в нечто изысканное вызывала у Драко смесь раздражения и невольного восхищения. Но в отличие от него, она воспринимала свою роль как часть общего порядка, который должен быть неизменным.       Ежедневный обход комнат младших курсов стал рутиной, лишённой малейшей спонтанности. Каждый вечер, за час до отбоя, Драко проверяла, чтобы все слизеринцы находились на своих местах, их комнаты были в порядке, а уроки — выполнены. Неповиновение каралось лишением баллов факультета, но таких случаев почти не было. Её холодный взгляд и ровный, уверенный тон не оставляли младшим выбора, кроме как подчиняться.       Домашние задания становились её единственным способом отвлечься от всего. Под покровом тишины ночи, когда остальные уже спали, Драко сидела за своим столом в гостиной, окружённая стопками книг и свитков пергамента. Её заметки были аккуратными и подробными, а каждая строка — тщательно выверенной.       Зельеварение требовало точных расчётов и анализа свойств ингредиентов. Сложные уравнения, которые она решала, чтобы определить оптимальную пропорцию для зелий, не оставляли места для лишних мыслей.       Магические руны становились вызовом другого рода. Символы, выгравированные на пергаменте, притягивали её внимание своей древней красотой и скрытой силой. Она изучала их с таким усердием, будто они могли открыть секрет, который она давно искала.       Её плотный график не позволял ей останавливаться даже на мгновение. Каждое утро начиналось с нового списка задач, которые необходимо было выполнить, а каждую ночь она завершала, вычеркивая последние строки из своих записей. Такой режим стал её щитом, её способом не думать о том, что находилось за пределами этих стен.       Она сознательно заполняла каждую минуту своей жизни. От изучения сложных заклинаний до распределения обязанностей среди младших студентов, от детального анализа магических теорий до бесконечных перечней своих дел. Всё это позволяло ей избегать мыслей, которые она не хотела допускать. Её разум был постоянно занят, а график — настолько плотным, что оставлял лишь крошечные осколки времени для её собственных эмоций. ***       — Это платье от Беатрис Флорентин просто восхитительно, — заметила Дафна, её голос звучал с тоном лёгкого превосходства. — Настоящее произведение искусства, будто соткано из самого ночного неба.       В Большом зале Хогвартса царила утренняя тишина, нарушаемая лишь приглушённым гулом разговоров и мелодичным звоном столовых приборов. Солнечные лучи пробивались сквозь высокие окна, осыпая золотые столы мягким сиянием.       Малфой сидела чуть поодаль, её тонкие пальцы легко придерживали чашку чая, а взгляд, скрытый под сдержанной маской равнодушия, скользил по залу. Пэнси, лениво покусывая круассан, кивнула:       — Говорят, его ткань меняет цвет в зависимости от настроения. Представьте, как это впечатляюще смотрелось бы на каком-нибудь балу.       Астория, изящно положив локоть на стол, чуть нахмурила брови.       — Но не кажется ли вам, что такая магия слишком обязывает? Настроение ведь не всегда совпадает с тем, что хочется показать.       Её слова вызвали у Драко лёгкую дрожь, словно они затронули нечто чуть более глубокое, чем обычное восхищение платьями.       — Я видела новую коллекцию сумку-портал, — продолжила Дафна с воодушевлением.       — Полезная вещь, — согласилась Астория, слегка улыбнувшись. — Особенно если учесть, сколько всего мы таскаем за собой на уроки защиты от тёмных искусств.       Драко молчала, её тонкие губы чуть изогнулись, будто она усмехнулась собственным мыслям. Она чувствовала, как их разговоры были полны неискреннего блеска. В их словах было больше показного интереса, чем настоящей увлечённости.       — Вы слышали о туфлях-иллюзиях? — неожиданно подключилась Винда Шафик, привлекая внимание к себе. — Говорят, они создают эффект, будто ты идёшь по облакам.       — Это было бы грандиозно! — мечтательно заметила Дафна. — На следующем балу все взгляды были бы прикованы только ко мне.       Малфой сделала неспешный глоток, позволяя терпкому вкусу заполнить её мысли, которые всё больше отрывались от поверхностных разговоров. Её лицо оставалось бесстрастным, однако внутри неё бушевала странная смесь раздражения и холодного равнодушия. Она видела, как легко её окружение увлекается блеском, который не имел для неё значения. И в этом осознании она чувствовала себя дальше от них.       Словно не выдержав, Астория произнесла:       — Разве следование всем этим модным веяниям не превращает нас в заложников чужих ожиданий?       Её слова прозвучали неожиданно, словно трещина, раздавшаяся в зеркальной поверхности утренней беседы. Драко подняла глаза, но лишь на миг. Её взгляд упал обратно на чашку чая, оставив ответ на краю молчания. Пэнси и Винда переглянулись, их взгляды выражали лёгкое недоумение, но и недовольство. Дафна же хмыкнула, но ничего не ответила. ***       Погружённый в глубь ночной тишины, Хогвартс преображался, словно древний гигант, дышащий магией и тайнами. Его коридоры, омытые лунным светом, казались бесконечными лабиринтами, в которых свет и тень переплетались в неразрешимый узор. Малфой двигалась, едва слышно ступая по каменному полу, её фигура скрывалась под капюшоном тёмной мантии, плотно обёрнутой вокруг плеч. Она сливалась с темнотой, словно была её частью, и лишь чуть ускоренное дыхание выдавало напряжение, обвившее её тело, как ледяной щупальце.       Она знала, что цель её выхода не терпит отлагательств: старинный магический том, который мог содержать заклинание, необходимое для её замыслов. Но под этим холодным рассудком скрывалась непрерывная борьба. Её решимость казалась хрупкой, как тонкая нить, которая могла лопнуть от малейшего прикосновения страха.       Коридоры Хогвартса шептали ей истории прошлого: шорохи, возникавшие за каждым поворотом, будто принадлежали невидимым хранителям замка. Каждый шаг отзывался в её сознании эхом тревоги, а едва заметный скрип старой плиты заставлял её сердце замирать.       Вдруг, разрезая тишину, послышались шаги. Чужие, уверенные, они приближались. Лёгкий шум шагов превратился в удары, разносившиеся по каменным стенам, словно это был ритм её собственного страха. Драко затаила дыхание, инстинктивно скользнув в ближайшую нишу. Она прижалась к холодному камню, её пальцы вцепились в складки мантии.       Мрак вокруг казался живым. Он обволакивал её, скрывал от чужих глаз, но в то же время давил на её разум, заставляя каждую мысль разрастаться до огромных размеров. Волосы выбились из-под капюшона и прилипли к лицу, но она даже не обратила на это внимания. Всё её существо сосредоточилось на звуках шагов. Они становились громче, ближе, а затем замерли.       Малфой чувствовала, как напряжение в её теле становилось невыносимым, но она не двигалась. Её сердце грохотало в груди, и ей казалось, что оно могло выдать её любому, кто находился рядом. Она ждала. Время растянулось, превратившись в мучительное ожидание, пока шаги снова не двинулись, на этот раз удаляясь.       Она выдохнула так тихо, что этот звук не нарушил окружающую тишину. Собрав всю волю в кулак, она медленно приподнялась, ощущая, как напряжение в мышцах отзывается болью. Она осторожно выглянула из ниши, позволив глазам привыкнуть к слабому свету.       Всё было спокойно. Но спокойствие это было обманчивым, как натянутая струна, готовая разорваться. Она вновь двинулась вперёд, её шаги были почти неслышны. Она больше не думала о том, что будет, если её заметят. Её сознание сосредоточилось на одном: двигаться дальше.       Тьма впереди становилась плотнее, но её решимость прорезала этот мрак, как лезвие ножа. Она чувствовала, как холод пробирается к её костям, как страх пытается вновь захватить её, но она не позволяла ему одержать верх.       Проходя мимо арок и колонн, она ощущала, как старинный замок будто оживает вокруг неё. Его стены шептали невидимые заклинания, его тени двигались, следуя за её фигурой. И всё же, несмотря на этот призрачный хоровод, она продолжала идти.       Драко знала, что страх — её постоянный спутник этой ночью. Но в этом страхе она находила силу. Силу идти вперёд, не оглядываясь. Она была тенью среди теней, решившейся бросить вызов самой себе.       Когда она наконец приблизилась к нужной двери, её дыхание замедлилось. Этот момент был её проверкой. Её рука дрогнула, коснувшись старой ручки, покрытой пылью времени. Но в этот момент её глаза вспыхнули холодным светом решимости. Она была Малфой, и даже в самой глубокой тьме этот факт оставался неизменным.       И тут тишина, которую она воспринимала как защиту, разлетелась вдребезги.       — Интересно, мисс Малфой, куда это вы направляетесь в столь поздний час? — раздался тихий, но ледяной голос.       Драко застыла, словно окаменела. Её рука, всё ещё лежавшая на дверной ручке, дрогнула, а затем медленно опустилась. Она обернулась, её взгляд встретился с тёмными глазами профессора Снейпа, чьё лицо, скрытое в полумраке, казалось выточенным из камня.       — Профессор, — её голос прозвучал на удивление ровно, но внутри всё перевернулось.       Снейп приблизился, его шаги были бесшумны, как у хищника. Его мантия, словно продолжение тьмы, текла за ним.       — Неужели вы забыли о школьных правилах? — продолжил он, его тон оставался неизменным, но в нём чувствовалась угроза. — Или, возможно, вы полагаете, что они на вас не распространяются?       Драко стиснула зубы, стараясь не выдать волнения. Она встретила его взгляд прямо, не уступая его собственному ледяному спокойствию.       — У меня была причина, — произнесла она.       Снейп приподнял бровь, его выражение было почти насмешливым, но в нём читалась настороженность.       — Причина, — повторил он медленно, будто пробуя это слово на вкус. — И, конечно, эта причина столь весома, что стоит нарушения комендантского часа и риска быть пойманной?       Малфой молчала. Она знала, что любой ответ только усугубит её положение.       Снейп приблизился ещё на шаг, его фигура теперь полностью заслоняла свет, льющийся из окна.       — Я не буду спрашивать, что именно вы искали, мисс Малфой, — произнёс он тихо, его голос теперь напоминал шёпот яда. — Но могу вас заверить: путь, по которому вы идёте, опасен. И я надеюсь, вы осознаёте, что в следующий раз ваша опрометчивость может привести к более серьёзным последствиям.       Её пальцы сжались в кулак, но лицо оставалось непроницаемым.       — Пойдёмте, — сказал он наконец, делая знак следовать за ним.       Драко подчинилась, её шаги эхом отдавались в пустом коридоре. Внутри неё бушевал ураган: злость на себя, страх перед наказанием и растущее чувство, что она потеряла что-то важное этой ночью.       Снейп больше не произнёс ни слова, но его присутствие было как груз, давящий на неё. Когда они достигли подземелий, он остановился, повернувшись к ней.       — Утром вы зайдёте ко мне в кабинет, — его голос прозвучал почти мягко, но в этой мягкости ощущалась стальная решимость. — А теперь — возвращайтесь в свою гостиную.       Она кивнула, развернулась и направилась к портрету, ведущему в гостиную Слизерина. Её шаги были быстрыми, но внутри она всё ещё чувствовала ледяное присутствие Снейпа, как если бы его взгляд продолжал следовать за ней.       Следующий день для Драко начался мрачно. Солнце едва пробивалось сквозь тяжёлые облака за окнами Хогвартса, а настроение было таким же серым и угрюмым. Её движения были медленными, а взгляд — отрешённым. Глубокие тени под глазами и бледный цвет лица говорили о том, что сон почти не касался её этой ночью. Вкус овсянки на её языке казался безразличным, как и шепоток вокруг неё, но она продолжала есть, чтобы не привлекать внимания. Долгие часы ночного напряжения и лекция Снейпа оставили её измученной, но с внутренним кипением, которое она не могла выразить.       Профессор, как всегда, был безупречно хладнокровен.       — Мисс Малфой, — начал он своим низким, медленным голосом, стоя у стола в своём кабинете. Его глаза, холодные, как уголь, впились в её. — Вы не просто нарушили школьные правила, вы поставили под угрозу собственный статус старосты. Это недопустимо.       Он говорил долго, а Драко сидела неподвижно, скрестив руки на коленях, её взгляд был сосредоточен на невидимой точке на столе. Каждое его слово казалось обвинением, но не таким, чтобы пробудить сожаление, а тем, которое подливало масло в огонь её раздражения.       — Вы проведёте сегодняшний вечер в моём кабинете, сортируя ингредиенты. Надеюсь, запах слизняков и сушёных змеиных шкур поможет вам лучше понять значение дисциплины, — завершил он, его тон был мягким, но его слова звучали как приговор, каждое из них было тяжёлым, обжигающим её гордость.       Драко кивнула, стиснув зубы, чтобы не сказать ничего лишнего, и вышла, её шаги эхом отдавались по коридорам. Раздражение, накопившееся внутри, нарастало с каждым часом.       Когда она шла по замку, пытаясь подавить свою усталость, её взгляд привлекло движение в одном из боковых коридоров. Она остановилась, её глаза сузились.       В узком и затемнённом углу два гриффиндорца стояли слишком близко друг к другу. Парень был высоким, с растрёпанными каштановыми волосами, девушка — миниатюрной, с длинными рыжими локонами. Их головы были так близко, что сомнений в их намерениях не оставалось.       Драко прищурилась. Этот момент стал для неё неожиданной возможностью направить своё раздражение в нужное русло. Её шаги были тихими, словно она была хищником, подкрадывающимся к жертве. Она приблизилась почти вплотную, прежде чем её холодный голос нарушил их иллюзию уединения.       — Какое… трогательное зрелище, — её голос был наполнен ядовитой иронией, и оба гриффиндорца вздрогнули, мгновенно разорвав близость.       Девушка испуганно взглянула на неё, но тут же попыталась принять вызывающее выражение лица. Парень, напротив, выглядел растерянным, но пытался скрыть это, нервно запустив руку в волосы.       — Малфой, — выдавил он, делая шаг назад.       — Вы, кажется, забыли, где находитесь, — продолжила она, скрестив руки на груди. Её взгляд был холодным, как лёд, и острым, как лезвие. — Это не ваш личный уголок для… романтических встреч.       — Это не твоё дело, — девушка попыталась ответить с вызовом, но её голос дрогнул.       Драко сделала шаг вперёд, её мантия зашуршала, как змеиная кожа.       — Ах, значит, не моё дело? — её тон стал ещё холоднее. — Как староста, я не просто имею право вмешиваться, но и обязана это сделать.       Она смерила их взглядом, словно оценивая, сколько баллов снять.       — Десять баллов с Гриффиндора, — произнесла она медленно, наслаждаясь этими словами. — Нет, двадцать. Десять за наглость и десять за сам факт вашего присутствия здесь.       — Ты не можешь… — начал парень, но его голос затих, когда Драко шагнула ещё ближе, её лицо было неподвижным, но глаза сверкали опасным светом.       — Могу. И сделаю. А если вам этого мало, я могу лично доложить об этом профессору Макгонагалл. Уверена, она будет в восторге узнать, как её драгоценные гриффиндорцы нарушают правила.       Её слова висели в воздухе, как ледяные кинжалы. Гриффиндорцы переглянулись, понимая, что спорить бесполезно.       — Убирайтесь, — коротко бросила Драко.       Они поспешно ушли, их шаги раздавались эхом в коридоре. Драко осталась стоять на месте, её взгляд ещё некоторое время был прикован к углу, где только что стояли гриффиндорцы.       Её лицо было бесстрастным, но внутри она ощущала странное удовлетворение. Этот короткий эпизод позволил ей выпустить накопившееся раздражение. Драко повернулась, её мантия резко взметнулась в воздухе, и она замерла. Её взгляд тут же наткнулся на фигуру, стоящую в нескольких шагах. Поттер, опираясь на свою метлу, смотрел прямо на неё. Его глаза, сверкающие ярким зелёным светом, который всегда раздражал её до глубины души, неподвижно следили за каждым её движением.       Форма капитана Гриффиндора сидела на нём так, словно была создана специально для этой роли. Красно-золотые цвета мантии горели, как пламя, контрастируя с тёмным коридором, а вышитый герб Гриффиндора на груди ярко выделялся в тусклом свете факелов. Его волосы, как обычно, были взъерошены, будто он только что слез с метлы, а на запястьях виднелись кожаные перчатки, покрытые тонким слоем пыли — несомненно, он только что был на тренировке.       Драко встретилась с его взглядом, его очи, обычно раздражавшие её своей прямотой, сейчас казались особенно пронзительными. Они смотрели на неё не с осуждением, но с чем-то, что она не могла точно определить. Это не был гнев или разочарование, скорее невыразимая смесь презрения и молчаливого обвинения.       Его фигура излучала невозмутимую уверенность, но в этой уверенности не было ни намёка на высокомерие. Он стоял ровно, без единого излишнего движения, его поза была одновременно расслабленной и настороженной. Драко почувствовала, как её плечи напряглись.       — Полегчало? — наконец подал голос он.       Она выпрямилась, сжала губы в тонкую линию, но старалась сохранять равнодушное выражение лица.       — Что ты здесь делаешь, Поттер? — спросила она резко, хотя её лицо скривилось от отвращения на последнем слове.       Поттер чуть приподнял бровь, но не ответил сразу. Вместо этого он медленно опустил взгляд на пустой угол коридора, где только что стояли испуганные гриффиндорцы. Затем его глаза вернулись к Драко, и на его лице мелькнуло выражение, которое она не могла понять. Это был не гнев, не презрение, а скорее разочарование.       — Я видел, как ты с ними обошлась, — сказал он тихо, но его голос прозвучал так, будто он пытался скрыть раздражение.       — И что с того? — отрезала она, стараясь звучать безразлично, хотя её щеки невольно вспыхнули.       Поттер снова опёрся на метлу, но на этот раз слегка наклонился вперёд, его взгляд стал более пристальным.       — Просто… интересно, — произнёс он, и в этих словах не было никакой злобы, лишь едва уловимая усталость. — Не думал, что ты можешь опуститься до такого.       Драко сжала кулаки, её пальцы впились в ткань мантии. Эти слова задели её больше, чем она готова была признать. Но ещё сильнее её выбила из равновесия его интонация. В этих словах чувствовалось, что Поттер намекает на нечто большее, чем ситуацию с гриффиндорцами. Это было настолько очевидно, что она почувствовала, как леденящий страх пробирается к её сердцу.       Кэти Бэлл.       Но Драко не подала виду, сохранив свой обычный надменный вид.       — Я выполняю свои обязанности, — произнесла она, подняв подбородок и глядя ему прямо в глаза. — Если твои гриффиндорцы не умеют вести себя достойно, это не моя вина.       Его взгляд остался неподвижным. Поттер не ответил сразу, и в этой паузе Драко почувствовала, как её пальцы невольно сжались в кулаки.       — Ты называешь это достойным поведением? — наконец сказал он. Его голос оставался спокойным, но в нём прозвучала нотка, которую она не могла вынести. Это был не упрёк, а скорее попытка понять.       Она злилась на него за этот тон, за его равнодушие, за его способность смотреть на неё так, будто он видит её насквозь.       — Лучше следи за собой, — процедила она сквозь зубы, её голос был пропитан холодной яростью. — И за своими мелкими гриффиндорцами.       Его губы едва заметно дрогнули, будто он собирался усмехнуться, но сдержался.       — Может, мне стоит напомнить им, каково это — сталкиваться с тобой, Малфой, — сказал он, отходя на шаг назад и выпрямляясь. — Но думаю, что они это и так запомнят.       Драко почувствовала, как её лицо начинает гореть. Она ненавидела то, как он умел закончить разговор так, будто оставлял последнее слово за собой, даже не пытаясь этого добиться. Ненавидела его за то, что он видел её истощение, и ненавидела себя за то, что позволила ему это заметить.       Её взгляд метнулся к его форме ещё раз, и она почувствовала странное раздражение. Это была не зависть, но нечто близкое — чувство, которое она не могла выразить словами. Он выглядел… правильно. Его образ — уверенность, эта мантия, символизирующая лидерство, — всё в нём говорило о человеке, который знал, кто он.       И всё же.       Она не могла позволить ему просто уйти, оставить всё так.       — А ты, видимо, решил развлечься, подслушивая чужие разговоры, Поттер? — язвительно бросила она, стараясь вложить в слова столько презрения, чтобы они резанули его, как нож.       Гарри остановился и, не торопясь, развернулся. Его мантия капитана Гриффиндора слегка колыхнулась, когда он повернулся к ней.       — Развлечение? — произнёс он, его голос был непривычно спокойным, почти ленивым, но в этой мягкости ощущался холодный металл. — Нет, я просто больше не удивлён, насколько низко ты можешь опуститься, чтобы почувствовать себя хоть немного важной. Слова обрушились на неё, как ледяной дождь. Её серые глаза вспыхнули, будто из-под холодной поверхности прорвалось пламя. Она сделала шаг вперёд, её мантия тихо шуршала, подчёркивая напряжённость её движения.       — Я. Выполняю. Свои. Обязанности. Поттер. — резко отчеканила она, голос её был наполнен ледяным спокойствием. — Или у вас на Гриффиндоре это считается нормой — устраивать подобные сцены в коридорах?       Его губы дрогнули, будто он собирался усмехнуться, но удержался.       — Возможно, — его голос стал твёрже, и в нём прозвучала почти невидимая тень раздражения. — Но вряд ли кто-то из нас будет снимать баллы только ради того, чтобы… улучшить своё настроение.       Эти слова были как удар. Они отозвались в её груди болью, которую она тут же попыталась скрыть за новой вспышкой гнева. Она прищурилась, её кулаки невольно сжались так крепко, что ногти впились в ладони.       — Ты ничего не знаешь, Поттер, — прошипела она. Её голос дрогнул, но быстро обрёл прежнюю твёрдость. — Так что оставь свои нравоучения для своих приятелей.       Поттер наконец усмехнулся — короткая, почти невидимая улыбка, которая раздражала её больше всего. Её злость вспыхнула с новой силой, но она удержала себя от импульсивных действий.       — Может быть, — пробормотал он про себя, но его слова прозвучали как выстрел. — Но знаешь, Малфой, когда это всё закончится, я надеюсь, ты будешь помнить, что выбирала сама.       Эти слова были не столько упрёком, сколько констатацией факта, и это задело её сильнее всего. Она почувствовала, как жар заливает лицо, но она не могла позволить себе показать слабость.       — Не смей читать мне лекции, — бросила она резко. — Лучше займись своей командой. Быть капитаном — это не только носить жалкую форму. Это ещё и ответственность, но тебе этого не понять.       Её голос был полон яда, но она знала, что эти лицемерные слова, как и всё, что она говорила ему, не причинят ему вреда. Они лишь позволяли ей удерживать своё лицо, скрывая бурю внутри.       Драко резко развернулась, её волосы взлетели, словно разрезая воздух. Она шагала быстро, но чувствовала, как гнев обжигает её изнутри. Её сердце билось тяжело, как молот, и каждая мысль о Поттере, о его насмешках, лишь усиливала этот огонь, пока её ноги автоматически не привели её к одному из туалетов на втором этаже, укрытому от постоянного потока студентов.       Когда дверь за ней закрылась, а щеколда щёлкнула, она почувствовала, как внутри всё начало бушевать. Головокружение охватило её, будто весь мир качался на волнах, и единственным якорем оставалась холодная керамика раковины, за которую она судорожно схватилась.       Её отражение в зеркале было тусклым. Лицо бледное, словно мрамор, губы потеряли цвет, а в глазах отражалось то, чего она сама не хотела признавать: беспомощность. Раздражает.       Драко сделала глубокий вдох, надеясь подавить накатившую тошноту. Но чувство беспомощности, которое копилось внутри, вырвалось наружу с новой силой. Она бросилась к ближайшей кабинке, колени вдавились в холодный пол, когда её тело наконец подчинилось этому отвратительному импульсу.       Её горло сжалось от острой боли, но она даже не заметила этого. Шум был приглушённым, будто весь мир вдруг закрылся плотным куполом.       Когда всё закончилось, она опустилась на пятки, её дыхание было неровным, почти рваным. Её руки дрожали, когда она потянулась за палочкой, чтобы очистить всё следы, но даже магия не могла стереть того чувства, что накрыло её.       Всё, что она чувствовала, было смесью опустошённости и гнева. На кого? На что? Она не знала. На Поттера за его взгляд, который проникал слишком глубоко? На гриффиндорцев, которые снова дали ей повод снять баллы? На себя — за то, что позволила всему этому достичь её, сломить её железную внешность?       Она поднялась на ноги, её колени дрожали, а слабость всё ещё сковывала тело. Подойдя к раковине, Драко включила воду, наблюдая, как холодный поток сбивает остатки её слабости. Её руки обхватили края раковины, пальцы побелели от напряжения.       «Никто не должен видеть,» — думала она, её взгляд упёрся в отражение в зеркале. Там была не та Драко Малфой, которую знали другие. Там была её уязвимость, её безмолвный страх перед тем, что её контролю грозило разрушение.       Она наклонилась вперёд, позволяя холодной воде омочить лицо. Капли стекали по её щекам, словно стирая бессилие. Когда Драко, задыхаясь, обхватила пальцами холодный край раковины, тишину туалета разрезал мягкий звук, напоминающий плеск воды. Она замерла, её пальцы побелели, вцепившись в керамику.       — Кто здесь? — спросила она, её голос был охрипшим.       Ответом ей стал знакомый, протяжный вздох.       — Ты даже не догадываешься? — раздался дрожащий голос. Из одной из раковин выскользнула полупрозрачная фигура. Большие, блестящие от мнимых слёз глаза смотрели на неё с выражением недоумения и лёгкого упрёка. — Плакса Миртл.       Драко закатила глаза, пытаясь подавить раздражение.       — Конечно, — пробормотала она, отворачиваясь обратно к зеркалу.       Но Миртл не собиралась оставлять её в покое. Призрак приблизился, наблюдая за Драко с любопытством.       — Ты не выглядишь так, как обычно, — протянула она, слегка наклоняя голову. — Обычно ты такая… противная. Но сейчас… — Миртл сделала драматическую паузу. — Сейчас ты выглядишь так, будто весь мир рухнул.       — Замолчи, — резко бросила Драко, но её голос дрогнул.       Миртл медленно поднялась чуть выше, её фигура зависла рядом с Драко.       — Ты плакала? — продолжила она, игнорируя попытку Драко её остановить. — Нет, не плакала. Но ты выглядишь так, будто хочешь.       — Уходи, — прошипела Драко, резко повернувшись к призраку. Её серые глаза сверкали, но взгляд встретил только бесформенное, полупрозрачное лицо.       Миртл, не испугавшись, лишь поджала губы.       — Почему ты всегда такая? — произнесла она обиженно. — Думаешь, ты лучше всех? Думаешь, я не знаю, что это притворство? Ты такая же, как все остальные. Прячешь свои чувства, пока они не начнут тебя разрывать.       Драко не ответила. Её руки сжались в кулаки, а её дыхание стало прерывистым.       — Ты думаешь, я не знаю, каково это? — Миртл продолжила, её голос стал тише, почти мягче. — Быть одной, бороться со своими страхами и злобой, пока никто не видит. Это ужасно, не так ли?       — Замолчи, — снова прошипела Драко, но в этот раз её голос звучал слабее.       Миртл приблизилась ещё ближе, её голос превратился в почти шёпот:       — Ты можешь сколько угодно притворяться, что всё под контролем, но я вижу, что внутри ты такая же потерянная, как и я.       Эти слова задели Драко сильнее, чем она могла признать. Её дыхание замедлилось, лицо стало непроницаемым. Она вытерла лицо краем мантии, выпрямилась и поправила воротник. Никто больше не узнает. Никто больше не увидит. Она покинет этот туалет такой, какой её знали все остальные: хладнокровной, собранной, невозмутимой. Она резко повернулась, шагнула к двери, желая как можно скорее покинуть эту назойливую призрачную фигуру.       — Я не потерянная, — сказала она холодно, не оборачиваясь. — И не ты будешь мне об этом говорить.       Миртл осталась висеть в воздухе, наблюдая, как Драко уходит.       — Ты можешь обмануть себя, но не меня, — тихо прошептала она, когда дверь захлопнулась. ***       Тишина в кабинете была почти осязаемой, словно плотный слой тумана окутывал каждый стол, каждую фигуру. Малфой сидела прямо, сдержанно, её пальцы легко удерживали перо, скользившее по пергаменту с аккуратностью, граничащей с механической чёткостью. Пергамент под её рукой заполнялся строчками столь же ровными и холодными, как её взгляд, устремлённый вниз.       На столах перед студентами стояли золотые бокалы, ещё не тронутые волшебством. Трансфигурация их в кристальные кубки была заданием, требующим сосредоточенности. Драко подняла палочку, её запястье едва дрогнуло в контролируемом движении. Лёгкое заклинание, произнесённое еле слышно, эхом отразилось в её сознании, как тихий звон стекла.       Бокал на мгновение остался неподвижным, затем начал преображаться, его поверхность заискрилась, покрываясь узорами из морозных звёзд. Когда трансформация завершилась, перед ней оказался идеальный кристальный кубок, сияющий и переливающийся под светом ламп. Она позволила себе на мгновение взглянуть на результат, но торжествующей улыбки на её лице не появилось.       Грейнджер, сидевшая впереди, справилась не хуже. Её кубок выглядел настолько совершенным, что даже Драко, привыкшая считать себя выше остальных, почувствовала лёгкое раздражение, словно крошечный камешек попал в идеально гладкую поверхность зеркала её самоуверенности.       Макгонагалл, переходя от одного ученика к другому, остановилась рядом с Грязнокровкой и одарила её взглядом, в котором читалось неподдельное одобрение. Драко сжала челюсти, но ни один мускул на её лице не дрогнул.       Когда раздавали результаты тестов, Драко механически взяла свой пергамент, не глядя на Макгонагалл. Её глаза, как лёд, скользнули по нему. Всего на один балл меньше, чем у Грейнджер. Этот один балл разгорел в её груди огонь, который она привыкла скрывать за маской бесстрастия.       Сжимая листок, она вышла из кабинета. Её лицо оставалось безупречно спокойным, но внутри всё кипело.       В коридоре, который встретил её привычной прохладой, она остановилась на мгновение. Её мысли были как вихрь: раздражение, злость, чувство несправедливости. Она снова увидела перед глазами кубок Грейнджер, её сияющую оценку, и это только усиливало её гнев.       Но она ничего не сказала, не позволила себе никакого внешнего проявления эмоций. Драко быстро зашагала по коридору, направляясь в подземелья. Этот один балл больше никогда не повторится. Она не позволит. ***       В полутёмном зале библиотеки Хогвартса царила тишина, которую нарушал лишь редкий скрип перьев и шорох переворачиваемых страниц. Лампы, подвешенные под потолком, мягко освещали ряды столов, где ученики корпели над своими свитками. Драко Малфой сидела за одним из центральных столов, обложившись книгами и пергаментами. Рядом с ней Кребб и Гойл старательно делали вид, что тоже заняты учёбой, хотя их сосредоточенные лица и медленные движения перьев говорили о том, что они едва ли понимают, что именно пишут.       Драко сидела прямо, её спина оставалась ровной, а рука уверенно водила пером по пергаменту. Перед ней лежала толстая книга с тусклой золотой надписью на обложке: «Сложные теории трансфигурации». Время от времени она поднимала взгляд, быстро пробегая глазами по тексту, а затем снова возвращалась к записи.       — Гойл, — раздался её ровный, чуть усталый голос. Она не отрывала взгляда от своей работы. — Если ты ещё раз перепутаешь форму заклинания, то твой котел взорвётся ещё на первом этапе.       Гойл нахмурился, уставившись на свою работу, словно она только что его предала.       — Это же просто «Mutare lapidem», да? — буркнул он, с трудом подбирая слова.       Драко подняла глаза на него, недовольное выражение промелькнуло на её лице. Она резко захлопнула свою книгу, звук разнёсся по залу, но её голос остался тихим.       — Это «Mutare lapides», множественное число. Если ты хочешь превратить больше одного камня, — пояснила она сухо, указав кончиком пера на строку в его записке. — Хоть раз обрати внимание на контекст.       Кребб, сидевший напротив, отложил своё перо и наклонился над своей книгой, пробормотав что-то себе под нос. Драко бросила на него короткий взгляд, но ничего не сказала, снова сосредоточившись на своих заметках.       Её движения были быстрыми, чёткими, но не нервными. Каждый штрих пера ложился точно, буквы вытягивались ровными рядами, а линии были подчеркнуты с идеальной симметрией. На пергаменте вырисовывался аккуратный список ингредиентов и необходимых условий для заклинания, над которым они работали.       — Сколько там нужно фениксового пепла? — внезапно спросил Кребб, его низкий голос прозвучал глухо в тихом помещении.       Драко не подняла глаз, но быстро перевернула страницу своей книги.       — Половина чайной ложки, — ответила она ровно, переведя взгляд на таблицу в книге. — И не больше, иначе ты пережжёшь зелье.       Гойл что-то пробормотал, и его перо неловко заскрежетало по пергаменту, оставив кляксу. Он нахмурился, вытирая чернила краем рукава. Драко бросила на это действие косой взгляд, но ничего не сказала, лишь сдвинула свою книгу подальше от его локтей.       Несколько минут за их столом царила сосредоточенная тишина. Только шорох пергамента и редкие вздохи Кребба и Гойла напоминали о том, что они здесь.       — Ты уверена, что это будет в тесте? — наконец пробормотал Гойл, откидываясь на спинку стула и растирая шею.       Драко медленно закрыла свою книгу и сложила руки на столе.       — Разумеется. Если бы ты слушал Макгонагалл на последнем уроке, то знал бы, — сказала она, не повышая голоса, но в её тоне прозвучала лёгкая нотка раздражения.       Гойл открыл рот, чтобы возразить, но Драко уже снова склонилась над своими заметками. Её рука уверенно двигалась, и перо оставляло за собой новые строки.       — Просто пишите, — бросила она без лишних объяснений.       Кребб и Гойл переглянулись, но подчинились. Их перья снова заскрипели по пергаменту, а Драко, слегка вздохнув, перелистнула страницу в своей книге, углубляясь в новый раздел, но буквы перед её глазами расплывались, превращаясь в беспорядочный узор.       Всё началось неделю назад.       Наказание профессора Снейпа, казалось, должно было быть простым испытанием терпения, но с каждым днём оно всё больше погружало Драко в мир загадок и неясных предчувствий.       — Исследуй связи между рунными символами и магией времени, — сказал он тогда, не утруждая себя пояснениями. Его холодный взгляд скользнул мимо неё, словно предостерегая от излишних вопросов.       Сначала это задание казалось бессмысленным. Драко, склонившись над книгами в библиотеке, перебирала старые, давно забытые тома, покрытые слоем пыли. Текст на пожелтевших страницах был выцветшим, а записи, казалось, лишь обрывали её мысли, оставляя за собой больше вопросов, чем ответов.       На третий день она наткнулась на книгу, которая выглядела так, будто её не открывали десятилетиями. Её переплёт скрипел, а заголовок одной из страниц прочитался с трудом: «Камни, что помнят». На выцветших строках рассказывалось о древних магических связях, заключённых в стенах Хогвартса, и о скрытых комнатах, которые могли открыться лишь тем, кто знал язык рун. Эта идея зацепила её, пробудив в ней редкое любопытство.       «Если это правда, то я могу использовать это знание как преимущество,» — думала она, её глаза сверлили строки, пока мысль о собственной силе не затмила всё остальное.       Но как найти то, что скрыто в недрах столь сложного и изменчивого замка? Этот вопрос оставался без ответа, пока не начались странности. Драко начала замечать, что её привычный маршрут к зельям стал длиннее. Один из поворотов, казавшийся неизменным, вдруг вывел её в коридор, которого она раньше не видела.       И затем, ночью, это произошло.       Лёжа на своей кровати в тишине слизеринского общежития, она услышала шёпот. Не громкий, почти незаметный, но он был там, в её голове, как лёгкий ветер, обрывающий случайные мысли.       «Ищи там, где не смотрят. Иди вглубь.»       Голос был едва различимым, но он заставил её сердце ускорить бег.       На следующее утро её взгляд оказался прикован к восточной стене Хогвартса, недалеко от зала для уроков магической теории. Трещины на каменной кладке привлекли её внимание, и, подойдя ближе, она заметила странные символы, выгравированные с точностью, которой не мог достичь случайный рисунок времени. Драко протянула руку и коснулась камня. Её пальцы почувствовали слабую вибрацию, как будто школа откликалась на её присутствие.       Следующие несколько дней она проводила в поисках. Старые, запылённые коридоры, узкие лестницы, закоулки, куда редко ступали даже любопытные студенты. Хогвартс казался живым, словно он сам направлял её, но делал это хитро, лишь тонкими намёками.       Однажды вечером, когда Большой зал погрузился в тишину, а большинство учеников уже спали, шёпот вернулся. Он стал громче, яснее, и Драко почувствовала, что не может игнорировать его. Она надела мантию и вышла из общежития, её шаги гулко отдавались эхом в пустых коридорах.       Свет луны, пробивающийся через высокие окна, отражался на каменных стенах, и этот свет казался ей едва различимой дорогой. Вскоре она снова оказалась у восточной стены, но теперь её ждало больше. Камни, которые прежде лишь вибрировали под её рукой, словно ожили. И перед ней появилась дверь.       Она выглядела как часть стены, но из неё выделялись тонкие линии рун, знакомые ей по книгам о магии времени. Они светились слабым, почти незаметным серебряным свечением. Драко прикоснулась к ним, и холод магии проник в её кожу, заставив её вздрогнуть.       «Тайна лежит за гранью,» — прошептал голос в её голове.       Она не знала, откуда эти слова, но почувствовала, что дверь открылась бы, если бы она могла разгадать загадку рун. Её пальцы задержались на древних символах, но с каждым мгновением страх начинал перевешивать любопытство. Она ощутила, как стены вокруг будто оживают, их холодное дыхание касалось её, проникая в самую глубь…       Это место может стать её падением.       …и её рука дрогнула.