Убиваю чудовищ

      — Иноске, ты вообще знаешь, как вести себя за столом?       — Отвали, не знаю!!!       — Значит, надо научиться, ты меня всего обплевал своими крошками!!!       — Заткнись, жёлтый воробей, что хочу, то и делаю!!!       Помывшись, поужинав и переодевшись, Геральт готовился ко сну. В кои-то веки он снял броню, оставшись в рубашке и штанах, любезно предоставленных старушкой. Медальон ведьмак никогда не снимал — из горького опыта выяснил, что расставаться с серебряной побрякушкой было себе дороже. Несколько раз эта предосторожность спасала ему жизнь. Мечи в ножнах лежали у изголовья так называемой «кровати», которая, в сущности, представляла из себя обыкновенный матрас. за кровать.       Всем надо было отдохнуть, поэтому компания задержалась в поместье на три дня. Приходил доктор, осматривал всех, и если на Геральте не было ни царапинки, то остальные этим не могли похвастаться. Танджиро лежал с перевязанной ногой, Зеницу был весь в мазях от ссадин, порезов и синяков, а у Иноске на лбу красовалась мокрая холодная тряпка, прикрывавшая синякк, расположившийся точно по центру лба, куда приложил его воспитанник ведьмака. Повреждения были не критичные, но крайне неприятные.       Геральт перед сном всегда медитировал, причем он любил это делать в относительной тишине. Вскоре он понял, что его надежда была тщетной, а попытки — наивными.       — Ты меня избивал полчаса! Извинись! — требовал Зеницу.       — Не буду! — отвечал Иноске.       — Извинись!       — Пошёл нахер!       — Ах, так, значит?! Все, я не буду разделять с тобой трапезу, — Зеницу демонстративно отвернулся от него.       — Ты вообще нормальный?       — Еда, когда ее ешь с кем-то, куда вкуснее! Я не буду с тобой трапезничать, вот и будешь есть в гордом одиночестве. Вот, скажи, Танджиро!       — Да-да, вкуснее. Вы можете дать мне поспать? — зевнул парень.       — Видишь, Иноске? Извинись!!! — продолжал блондин.       — Не буду!       — Проси прощения!       — Нет!       Слабый Аард отправил Зеницу и Иноске кубарем катиться в стену. Пока они, кряхтя, поднимались, Геральт завернулся в одеяло и отвернулся к стене.       — Ты что вообще творишь?! — заорали юноши в унисон.       — Ещё раз мне помешаете медитировать — так легко не отделаетесь. Если ночью будет шум, то отправитесь спать на улицу, — ведьмак невозмутимо поправил подушку, устариваясь поудобнее.       — Геральт, слушай, извини, но ты обещал… Рассказать что-нибудь о себе. Мы уже два года живём бок о бок, а я о Зеницу знаю больше, чем о тебе, — Танджиро неожиданно оживился, поворачиваясь к беловолосому. Ведьмак едва слышно закряхтел.       — Да-да, рассказывай! А то вдруг мы сейчас с каким-то маньяком путешествуем? — поддержал блондин.       — Я знать хочу, откуда такие крутые мечники берутся, тоже туда хочу! Я обучусь, стану крутым, а потом и тебя одолею! Тогда я буду самым великим охотником на демонов! — Иноске не остался в стороне.       Геральт тяжело вздохнул, ложась на спину.       — Сразу предупреждаю — рассказчик из меня так себе. Это… Долгая история, — ведьмак потер переносицу, — Помнишь, Танджиро, ты спросил, откуда я, и я ответил, что потерялся? Меня вообще здесь не должно было быть. Как бы вам сказать… Я… немного другой. Из далёких-далёких краёв, границы в которые может преодолеть лишь один человек.       — Откуда это?! Я доберусь до туда быстрее него, особенно если там есть… — перебил Иноске.       — Заткнись, — оборвал Зеницу, — Геральт-сан, продолжай.       — Ты, конечно, можешь попытаться, — усмехнулся ведьмак, — но… Она всегда была уникальна. Всё пошло не так, и мы не добрались туда, куда надо. Когда я очнулся, первое, что почувствовал — жгучий холод. Зимняя река. Я выплыл, согрелся, пошёл искать мою проводницу. Нашёл демона, сразился, почти убив. Потом понял, что продолжать поиски бесполезно, искал ближайшую деревню часов пять, там встретил Танджиро. А дальше вы знаете.       — Геральт, у тебя потрясающие навыки мечника. Ты сражался с высшей луной, не обладая никаким дыханием, и почти убил её. Ты сражался с бывшей шестой низшей луной, которым был тот демон из дома, и не получил не царапины. Ты не стар, но и не молод — я бы дал тебе лет семьдесят. Ты — другой. Зрачки, привычки, инстинкты, поведение — всё другое. Даже то, как ты слышишь и чувствуешь запахи. Ты — не человек. Ты лучше, ты — следующая ступень эволюции.       «Знал бы ты, сколько я отдал за это», — подумал Белый Волк, грустно усмехнувшись.       — От тебя исходит странный запах: не демонов, другой, человеческий. Ты убивал людей, много, очень много людей. И чудовищ, других, что сильнее демонов. Помнишь, я говорил — хвоя и ветер. Ты привык спать на открытом воздухе, куда более холодном, нежели наш. Ты привык просыпаться по утрам от ледяного дождя, хлещущего по тебе. И я видел, все годы: как бы не было тяжело, ты никогда не сдавался. И никогда не бросал меня, утешая вечерами, когда я плакал, словно ребёнок. — У Танджиро выступили слёзы на глазах, — После смерти родителей, ты говорил мне, что всё наладится. Я в это не верил. Но ты… Ты всегда старался. Ты закален, выкован, словно неопытным кузнецом, грубо, неотесанно, со множеством царапин и изъянов, но из очень крепкого железа. Порой я замечал, ты с теплотой смотрел куда-то, словно общаясь с кем-то. Но через секунду твоё лицо снова становилось холодным и спокойным. Ты убил много кого, да, но, что удивительно — от тебя не исходит того запаха, что от демонов. Другой, не могу описать, но не такой. Поэтому я и не испугался тебя, не убежал. Ты — другой. Не Мясник из Блавикена.       Наступило молчание. Звенящая тишина витала в воздухе, лишь ветер шелестел глицинией на улице, покачивая ветки туда-сюда. Геральт услышал, как старушка закрыла входные двери и отправилась спать к себе. Ведьмак сел на колени, закрыл глаза.       — Я не хочу много говорить о своём прошлом, потому что вспоминать о нём больно. Родителей у меня не было, — на этих словах Геральт вздохнул, — да, не было. Можно сказать, я родился и вырос в крепости. Каэр Морхен она называлась. Некогда величественное здание, осыпавшееся от времени, с кучей брешей и пробоин, с ветром, гуляющим по пустым помещениям.       Ведьмак нахмурился, затем продолжил:       — Это был закат нашей эпохи. Ведьмачьей эпохи. Кто я, спрашиваешь? Ведьмак — профессиональный убийца разного рода тварей. Ты прав, мы действительно совершеннее обычного человека. Лучше слышим, чувствуем запахи, быстрее передвигаемся, совершенно сражаемся. Это и привело крепость в запустение. Пока чудовищ было много, нас уважали, хоть и побаивались. Когда чудовищ стало меньше, нас стали просто боятся.       Геральт поглядел в окно, посмотрел на раскачивающееся дерево глицинии.       — Страх порождает разные чувства. Кто-то бежит, кто-то прячется. А кто-то начинает ненавидеть. Ненависть, страшная ненависть, животная, нечеловеческая, порождённая страхом. Нас начали уничтожать. Некоторых убивали заслуженно: у нас были разные школы, и во всех воспитывали разного рода ублюдков. Сперва убивали тех, кто был мразью, потом — тех, кто провинился. Затем — всех. Без разбору. Что на ведьмаков не списывали: болезни, денежные проблемы, душевные травмы, хищения детей, расчленения мирных жителей, убийства королей… — на последней реплике Геральт грустно улыбнулся, — Они нашли наши дома и разрушили их. Я не застал это время.       Волк замолчал. Юноши затаили дыхание.       — Ведьмаков осталось немного. С каждым годом их становилось все меньше. Одного загрызут чудовища, второго повесит городская стража, третьего ткнут вилами в сердце, когда тот отвернется, пощадив. Нас осталось несколько. Мы все ещё были нужны миру, и нас не трогали. Но не приветствовали. Возможно, из-за некоторых уродов гнев людей стал обоснованным. Но, мне кажется, люди всегда боялись и ненавидели тех, кто не были такими, как они. Даже вы. Вы, видя мои глаза, торопливо опускаете взгляд, стараясь не смотреть туда лишний раз. Но довольно об этом.       Ведьмак лёг на пол, завернувшись в одеяло и отвернувшись к стене. Затем всё-таки продолжил:       — И да, я не стар, хотя… Не знаю, белые волосы у меня появились после мутаций. Что насчёт совершенства — поверьте, это не стоит того. Мы все были людьми. Детьми, в первую очередь. Ведьмаки набирали в свой стан пользуясь «Правом Неожиданности»: «Человек или существо обещает отдать другому человеку или существу то, что оставил дома, но о чем не знает и чего не ожидает» — вроде, такая была формулировка. Тем, что не ждали, зачастую были дети. Их забирали у родителей в обители, где превращали в это, — Геральт указал пальцем на правый зрачок, — мутации. Я — мутант, меня так часто называли. Страшное превращение: муки, которые я испытывал, не забуду никогда. Ты не управляешь своим телом. Представьте, будто вас насквозь, каждую частичку вашего тела прожигают раскаленным железом. Дышать — невозможно. Двинуться — невыносимо. Но это ещё не все. После превращения нас тренировали: жёстко, долго и сурово. Помимо этого мы учились. Зачем, спросите вы? Зачем горе мышц, убийце чудовищ, читать книги? Чтобы выжить. У вас всё легко. Вот демон, вот шея, разные свойства, но не так сильно отличающиеся друг от друга — прародитель-то один. Отрубил голову или дожил до рассвета — дело с концом.       Геральт выдохнул.       — Там, где я жил, были вампиры, проклятые, призраки, драконы, реликты, демоны, куда страшнее ваших, поверьте, арахниды и множество других тварей. Для каждого был нужен свой подход, своя тактика ведения боя. Свое масло, бомбы, стрелы, знаки. Как я говорил, доживали немногие. Очень немногие. — ведьмак покачал головой, — Возвращаясь к нашему становлению: как и у вас, охотников, у нас был последний отбор. Но если у тебя, Танджиро, хотя бы была катана, то у нас ничего, кроме медальона. Добраться до Круга Стихий, наполнив свое тело и эту блестяшку энергией, могли единицы. Статистика была плачевная: два-три ребёнка из десяти оставались живы, но это не означало, что их не убьют утопцы на следующем заказе. Я предположу, что когда я последний раз там был, нас было не более семи на весь континент. Под конец хочу сказать: мутации не стоили того, но теперь я уже не сверну с ведьмачьего пути. А сколько мне лет… Не помню, никогда не праздновал день рождения. Ваши демоны для меня не более, чем очередные монстры, которых я рубил столько, сколько вам и не снилось. Разве что высшие луны — они представляют для меня интерес, и, может быть, угрозу. Пока я с вами, наши пути и цели пересекаются.       Геральт повернулся к подопечному, посмотрел в его слезящиеся глаза. Судя по всему, история возымела эффект.       — А тебе, Танджиро, и так досталось не по годам, — сказал беловолосый, — ещё одной сломанной судьбы я не хочу. Уже проходил. Да и твоя сестра… Ладно, хватит об этом. Спокойной ночи, выспитесь. Такая возможность редко выдаётся, поверьте.       Геральт вновь отвернулся к стене. Пара минут прошла в молчании. Наконец слушатели пришли в себя, зашевелились и легли по своим местам. Неуклюже, словно их сковало какое-то неприятное чувство вины.       — Геральт… Спасибо. За всё, — Танджиро закрыл глаза, — Я не представлял, как тебе было тяжело. Прости меня. Я понял, почему ты не хотел рассказывать.       — Ничего, это должно было произойти рано или поздно. Не люблю, когда меня жалеют. Я сделал много чего: и плохого, и хорошего. Я не достоин сожаления. — глухо ответил Белый Волк.       — Но знаешь, по-моему, ты лучше многих людей, что я встречал. Ты очень добрый, на самом деле. Спокойной ночи, Геральт, — пробормотал Танджиро, погружаясь в сон.

***

      Иноске и Зеницу, даже не знали что добавить: у первого просто было слишком много мыслей, отчего тот раскинулся и захрипел, предварительно одев кабанью маску, а Зеницу уставился в потолок.       «Я даже не представлял, насколько ему было тяжело. Такой мощный, сильный, огромный, но весь в шрамах. От него слышится странный звук, глухой такой, будто он устал от всего, и дребезжащий, словно он кого-то потерял. А я… Что я? Я был слабаком, им и останусь. Я не выдержал бы, будь на его месте. Он сильнее, сильнее всех, духовно так точно. Я сбегал от дедушки, от его тренировок, я всего всегда боялся. Постоянно плачу, ною, убегаю, жалуюсь, думая, что мне пришлось очень тяжело. Но мои страдания — ничто, по сравнению с ним», — блондин повернулся и посмотрел на заснувшего парня и дремлющего мужчину, — «Я — трус, я — слабак. Но смотря на них… Я не могу сдаться. Пока они сражаются, я буду с ними до последнего. Я должен стать сильнее. Гораздо сильнее», — думал парень, погружаясь в сон. Но он все же успел услышать слова, сказанные ведьмаком — слух никогда его не подводил.       — Ты не представляешь, как напоминаешь мне её…       На следующее утро Зеницу подошёл к Геральту во время завтрака, когда Танджиро и Иноске ушли за водой на реку. Он выглядел очень решительно: руки были сжаты в кулаки, глаза прятались под блондинистой шевелюрой, воробей воинственно сидил на его плече, поскакивая то налево, то направо. Ведьмак удивлённо посмотрел на него — ранее парень боялся даже обратиться к нему.       — Геральт-сан, мне нужна твоя помощь.