True Sapphire.

***

Атеш везёт Ферайе домой ближе к обеду, решив заранее остановиться возле входа на территорию дома прислуги. По дороге, он не упустил возможности порадовать ее букетом свежих алых роз, символизирующих их связь.  Ферайе смотрит на аккуратный букет на своих коленях, прищуривая подозрительно глаза, а затем переводит взгляд на мужа. — Атеш, это ведь был ты? — задаёт она вопрос в лоб. — Когда и где, любовь моя? — совершенно спокойно отвечает, не сводя глаз с дороги.  — В Стамбуле, после каждой выставки мне приносили точно такие же розы, только букеты были значительно больше. — Ферайе улыбается, подозревая, что права в своих утверждениях. — Так значит, у тебя в Стамбуле были поклонники, осквернившие символ нашего брака, даря тебе букеты алых роз? — Атеш коротко бросает взгляд в сторону Ферайе, разыгрывая сцену.  А у Ферайе глаза забегали по сторонам, она уже пожалела, что спросила Атеша, но через минуту, видит, как его губы чуть разомкнулись уже не сдерживая улыбки. — Опять, ты надо мной издеваешься! — рука Ферайе несильно бьет Атеша по плечу, а с губ не сходит счастливая улыбка.  Атеш останавливается возле входа на территорию дома прислуги особняка Гюльсоев. — Я жду время, когда, я смогу дарить тебе эти розы каждый день. — Атеш поворачивается в сторону Ферайе и наклоняется для очередного поцелуя.  И Ферайе ответно поддаётся, словно, как необходимость, обвивая его шею ручками, зарываясь своими тоненькими пальчиками в его волосах. Она вновь пропадает и уходит от реальности, проваливаясь в бездну невероятных ощущений. Целоваться с Атешем словно полететь в рай, забывая обо всем, погрузившись в омут его горящей страсти, и она хотела гореть вместе с ним.  — Атеш, ну все — все… — Молвит Ферайе, после того, как оторвалась от его губ. — Мне нужно идти, показаться на глаза, чтобы папа не переживал, и заодно скажу твоей маме, что с тобой все в порядке. На слова о матери, Атеш меняется в лице, но все же не решается возразить Ферайе, дабы не расстраивать свою луноликую госпожу. Он был расстроен поступком матери, злился на неё и на себя. Столько лет безмолвия, столько пережитой боли и терзаний, чтобы наконец понять причину того, почему в тот день аварии отец хотел убить его вместе с собой. Почему все детство он был притеснен дедом и терпел унижения от тётушки. Все дело в крови. 

В этом и была причина. 

Атеш лишь холодно и как — то отстранённо кивает, и Ферайе чувствует, что зря сказала Атешу о матери. Но ее сильный мужчина, обязательно найдёт в себе понимание и силы, чтобы простить свою маму, которая ради любви к нему положила на алтарь все и воспитала в нем достойного человека.  Ферайе обнимает его напоследок перед тем, как оставит его одного и целует в щеку.  — Мы справимся со всем. Вместе.  — молвит и открывает дверь автомобиля, выбираясь на улицу. — Я напишу тебе, когда заехать за мной.  Ферайе все еще стояла какое-то время и смотрела в след машины Атеша, пока ее не настиг голос позади. Она оборачивается и видит перед собой Ямана, который идёт прямо на неё.  — Ах, Ферайе у вас с Атешем настали сложные времена. — наигранной грустью молвит мужчина, сквозь усмешку. — Кто мог подумать, что вам придётся скитаться под разными крышами… — Мне кажется, это должно волновать тебя в последнюю очередь, Яман. — держа себя в руках, отвечает Ферайе, уже готовая спуститься по ступеням домой.  — Что же Атеш не смог тебе ничего предложить, кроме скитаний по углам гостиниц ночами? — ему нравилось  издеваться и чувствовать превосходство в моменты триумфа. — Надеюсь, что ты хотя бы получаешь удовольствие, проводя с ним ночи. — Яман делает шаг вперёд и чуть наклоняется, раздраженно шипя. — Надеюсь, он понимает, как тебя нужно иметь.  Не выдерживает уже Ферайе, отходя на шаг в сторону и запуская по лицу Ямана грубую и громкую пощёчину.  — Ещё слово, и я сделаю так, что ты не произнесёшь и одного в сторону меня и Атеша. — она вскидывает палец и ненавистно шипит в его сторону. — Атеш мой муж не только на бумаге, но и перед лицом Всевышнего, и ты грязный человечишко, даже смотреть в его сторону недостоин. Ты и ногтя его не стоишь. Дикое отвращение она испытывает к Яману, и совершенно точно понимает, почему Алейна со временем упала в руки Боры Бакырджи. Яман слепец, недостойный Алейны. Ферайе продолжает, ей было, что сказать Яману. — Ты думаешь, что ты побеждаешь, но ты не видишь, как разрушаешь собственную жизнь, Яман, питаясь страданиями других людей. — ее голос смолкает, он смотрит на него сверху вниз, словно задаёт себе вопрос… И этого мужчину она любила?  А Яман меняется в лице, поразительная растерянность выдала его с потрохами.  — Знаешь, о чем я больше всего жалею? — ее взгляд не отражал ничего хорошего, а губы стремились обронить роковые для Ямана слова. — Что тогда был ты, а не Атеш… Яман впадает в большее замешательство, неготовый слышать эти слова от Ферайе и в надежде, что это совершенно не то, что она хотела пояснить, он задаёт ей вопрос. — О чем ты? Ферайе смеётся и смех клубится в ее глотке с некой истерикой и желанием засадить ему словами больнее. — О том, что моим первым мужчиной был ты, а не Атеш, и то, что моя народившаяся чечевичка была плодом греховной связи с тобой… Она утвердительно качает головой, а Яман расширяет и без того большие глаза, пятясь с безумием назад.  Ферайе смотрит на него, и находит его жалким, не желая больше и минуты времени тратить на Ямана. Развернувшись, девушка быстро спустилась по ступенькам, направляясь домой. А возле входа в дом Ферайе встречается с разъяренным Четином, который готов рвать и метать.  — Где ты шлялась всю ночь? — без малой тактичности, спрашивает Четин.  Ферайе лишь устало закатывает глаза, но все же решает ответить. — Мне кажется, эти вопросы мне должен задавать мой муж или на крайний случай отец, но не ты, Четин. И Четин не выдерживает, поднимая руку, решаясь ударить сестру, но свободная рука Ферайе успевает перехватить руку брата. — Не смей, Четин! — сталью в голосе молвит, Ферайе и смотрит на брата недобрым взглядом. — Я не та девочка, которую ты мог бить, обижать и притеснять, как в детстве.  Она опускает руку брата, обходит его стороной, а внутри что-то заставляет остановиться и продолжить разговор с братом. — Я была со своим мужем, и запомни, Четин, — Ферайе кладёт букет на скамейку и делает шаг вплотную к брату. — никто не запретит мне быть рядом с Атешем, даже если Яман обещал тебе сундуки золота.  — Я тебе говорил, Ферайе! — Четин видит, висящий кулон на шее сестры в виде сердца и от злости цепляет пальцами за серебряную цепочку, резко срывая с шеи Ферайе и швыряя на каменный пол. Кулон от соприкосновения с камнем при ударе издаёт звук поломки. Ферайе держащаяся за шею от боли, ошарашено посмотрела на брата. — Ты больной псих! — шипит Ферайе и бросается к испорченному подарку. — Ради грошей и вечного унижения, ты идёшь на мерзкие поступки, брат! Поднимая кулон, Ферайе не сразу обращает внимание, что он раскрылся, делает шаг к брату и пристально сверлит его взглядом. — Я не та маленькая девочка, я повторю, Четин, и не пугай меня отцом. — она упирается указательным пальцем ему в грудь. — Я заберу у тебя права опеки и мы с отцом уйдём из этого дома, не думай, что останешься безнаказанным. 

***

Как бы Атеш не пытался игнорировать все попытки Вурала вмешиваться в его жизнь, у него не получалось. После стольких отговорок, попыток избежать всякий раз разговор, Атеш сломался. Человек, которого он ненавидел, человек принёсший ему и его семье столько бед, оказался его родным отцом… И теперь, Атешу придётся говорить с Вуралом, во всяком случае у него самого были вопросы, ответы на которые молодой мужчина хотел получить именно от Вурала, а не от родной матери, которая столько лет молчала и позволила в детстве сделать из него жертву домашнего насилия. Все издевательства деда, отца и тетки Камуран были оправданы тем, что он не крови Гюльсоев. Теперь все не имело веса. Все, что было выстроена годами рухнуло, как стеклянный стакан и превратилось в маленькие осколки, невозможные ни собрать, ни склеить. Всю жизнь он с гордостью носил фамилию «Гюльсой», чтобы стать опорой и защитником матери с братьями, он отказывался от мечты, выстраивая новую. Все было зря? В голове Атеша воспоминанием пролетели слова Ферайе, сказанные прошлым вечером, то какими глазами смотрела на него любимая женщина. У него осталось одна Ферайе. Только она, его — Лунный свет, при котором его пламя спокойно горело.  Вурал ждал его в одном из ближайших к отелю баре, не спрашивая ни адреса, ни времени, словно знал куда умчался его старший львёнок зализывать кровоточащие раны.  Атеш находит Бакырджи сидевшим в углу за не привлекающим вниманием столиком. — Ты приехал слишком быстро. — подмечает Вурал и указывает новоявленному сыну на свободное кресло. — Не делай вид, что ты не следил за мной все это время, Вурал. — Атеш сразу же остановил  розыгрыш ненужной сцены и последовал предложению сесть. — Я говорил про данный момент, ты ведь отвозил свою прекрасную жену в особняк Гюльсоев. — Вурал устало вздохнул и подозвал жестом пальцев официанта. — Принесите воды без газа. Мужчина сразу же перевёл взгляд на Атеша, им предстоял разговор на определённое время и стоило тоже сделать заказ. — Американо без сахара.  Кофе ему был сейчас необходим. Когда официант удалился выполнять заказ, Атеш устремил пристальный взгляд на Вурала и сразу же подошёл к делу. — Чего ты хочешь? Вурал смотрит на Атеша с не скрытой гордостью и восхищением. Атеш всегда казался ему далеким от трусливой натуры семейства Гюльсой и он нередко думал о том, как у Ахмеда чей дух был слаб и безволен, мог родиться такой потрясающий ребёнок… — Атеш, — с комом в горле начинает мужчина, делая короткую паузу и раскрывая свои ладони. — я этими руками сына в землю положил, твоего брата — Бору. Вурал несмотря на жестокость, методы ведения своих дел, не был лишён и морального облика. Вся его жизнь была похожа на стихийное бедствие. Жизнь в бедности, отсутствие статусной семьи, денег и богатств. Тогда, в то непростое время у него была только Гюльфем и их несбыточные мечты. Но даже они рухнули… — Мы с твоей мамой очень любили друг друга. — Вуралу почему—то кажется, что причины и версии произошедшего все ещё не были донесены до Атеша. — Но я не был богат, как Ахмед Гюльсой и ее семья была против нашего брака, а потом, я ушёл в армию… Вурал смолк и посмотрел на Атеша, чей взгляд был сосредоточен на рассказе. — А потом, мама тебя не дождалась и вышла замуж за твоего друга… С уст Атеша сорвалась горькая усмешка, его глаза видимо заблестели с эффектом разочарования.  — Ахмед был влюблён в Гюльфем и знал, что в конечном итоге его влиятельная семья и деньги, все равно приведут твою маму к нему.  И эти слова Вурала ударили его по лицу грязной правдой о его прекрасной матери, которой он столько лет восхищался, ее мудростью, силой и верностью. Он очень гордился своей мамой, пожертвовавшей своей жизнью, ради воспитания сыновей. И даже это оказалось ложью… Все сводилось к деньгам и состоянию семьи Гюльсой. Атеш делает вид, что пропускает слова Вурала мимо ушей и снова повторяет свой вопрос. — Чего ты хочешь, Вурал? И ответ не заставляет себя ждать. — Я хочу, чтобы ты был моим сыном. — и он не скрывал своего намерения наверстать упущенное. Он недавно потерял Бору, успевшего встать немного на путь истинный, но судьба его Боры оказалась коротка и недолговечна. И Всевышний подарил ему другого сына. — Я знаю, ты все потерял, но Атеш, иногда мы теряем, чтобы обрести.  — Ты же понимаешь, что я — другой, я не стану таким, как ты. — Атеш бьет словами прямо, его лицо не выдаёт ни волнения, ни переживаний, залитое сталью, а голос отдаёт правдивой уверенностью. — Я вырос с другим именем и фамилией. — Но твоя семья, наплевав на все блага и жертвы, которые ты отдал ради неё, отказалась от тебя.— Вурал тоже был прав в своих словах и он знал, что Атеш понимает это. — Баде не моя дочь, но я никогда не думал отказаться от неё, хоть в ней и нет моей крови. — мужчина берет стакан с водой и немного увлажняет горло, прежде чем продолжить свою речь. —Гюльсои тебя недостойны. Ты больше, чем они, ты сильнее, чем они. Эти слова Вурала звучат для Атеша теперь совершенно в другом направлении. Он был прав. Ни дедушка, ни Яман, никто, кроме Окана и Ферайе не приняли жестокую реальность его происхождения. Они отказались от него, сочли недостойным имени, фамилии, лишили крова над головой… — Все, что у меня есть Атеш, все мое богатство и бизнес, я все тебе отдам. Будешь вести дела так, как захочешь. Покажешь свою силу и власть. Атеш отводит взгляд в сторону, его глаза сужаются, он проваливается в неподвластные думы.  — А что, будешь делать ты? — Атеш задаёт вопрос, словно знал на него ответ и то, зачем Вурал все это делал. Расположение, вот что он хотел получить. Любым путём и ценой, ведь такие люди, как Вурал Бакырджи никогда не меняются. Когда-то Гюльсои украли у него сына, а теперь он пытается вместо них казаться для Атеша близким и заботливым… — Мне ничего не нужно, Вурал. — его слова будто вырезают тянувшиеся ниточки от мужчины под корень. — Я не раз падал в этой жизни, и в этот раз справлюсь в одиночку.  — Но ты можешь не тратить свои силы впустую, у тебя все будет, Атеш. — возражает Вурал, и довольно искренне улыбается. — Бери свою Ферайе и приходите жить в мой особняк. Вы не будете ни в чем нуждаться и вам не нужно скитаться по гостиницам.  — Я тебе все сказал. — Атеш поднимается с кресла, и тянет руку в свой пиджак, чтобы достать портмоне, чтобы рассчитаться за недопитый кофе, который успел остыть. — Всех благ тебе, Вурал Бакырджи. Атеш положил расчёт за кофе на стол и спокойной походкой отправился прочь, оставляя мужчину одного. Его ответ был очевиднее некуда, и если ему суждено потерять семью, он не станет разменивать ее на другую, поддаваясь манипуляциям и влиянию Вурала. 

***

Алейна приходит к Ферайе, когда время уже близится к вечеру.  — Алейна, помоги мне! — Ферайе радостно вскакивает, держа в руках два вечерних платья. — Я не могу выбрать платье и Атеш скоро приедет.  — Черное лучше. — сразу же тыкает пальцем в короткое платье до колен с широкими бретельками. Алейна подходит ближе и забирает у Ферайе вешалку с платьем, прикладывая его к сестре. — Ещё красиво уложим волосы и Атеш будет сражён.  У Ферайе глаза раскрываются и оживают, когда она слышит имя Атеша на устах Алейны. Восторженно кивая головой, как ребёнок, Ферайе подходит к столу с зеркалом, смотря на собственное отражение. — Алейна, я хочу быть сегодня очень красивой. — она вскидывает руки, чуть веером тряся перед собой, отгоняя подошедший жар. — Ты всегда красивая! — выруливает Алейна, а сама хитро прищурив глаза, устремляется на Ферайе. — А, ты во сколько вчера домой вернулась, Ферош? У Ферайе смущенно забегали глаза, лицо немного обдало розоватой краской. Она ведь так мне сказала Алейне, что провела прошлую ночь у Атеша. — Я была с Атешем. — признается Ферайе и уводит взгляд в сторону. — И чем же вы занимались? — срывается встречный вопрос от Алейны, которая настигла Ферайе, стыдливо уводящую взгляд врасплох.  — Алейна! — черноокая девица не выдерживает, а затем смеётся  и легонько хлопает Алейну ладонью по руке. — Ты меня смущаешь… — Ладно тебе, Ферош! Вы же женаты…— Алейна ободряет сестру, а затем аккуратно продолжает. — Рассказывай! — Ох, Алейна, как стыдно! — протянула Ферош, качая головой, а потом мечтательно прикрыла ресницы, разводя губы в счастливой улыбке. — Алейна, у него такие руки! Я всю ночь горела ни один раз… В какой-то момент Алейна остановила взгляд на том самом кулоне, который видела в руках Ферайе ещё в больнице, только сейчас это прекрасное украшение было изуродованно.  — А что там внутри? — удивлённо задаёт вопрос, Алейна. — Кажется, какая-то картинка! Ферайе отвлекается следом и тянет пальчики к испорченному украшению. В этом аккуратном сердце оказался секрет, и Ферайе с любопытством немного придав давления отогнула верхнюю часть сердце и узрела незнакомую для себя фотографию, неожиданно ахнув.  — Ферош, это же ты совсем маленькая! — добавляет в тишину Алейна, а Ферайе в шокированном состоянии смотрит на маленькую фотографию.  Совсем ребёнок, ей около пяти-шести лет. Белое платьице с кружевными рукавами, две густые косички, а рядом… Рядом тот самый мальчик. 

Который приснился ей недавно…

Взрослый. Не Яман. Ферайе сводит брови друг к другу, непонимающе замирает, словно пытается вспомнить, где видела это лицо… Но все попытки бессмысленны. Почему на фото этот мальчик? Зачем Атеш заковал эту фотографию вовнутрь кулона? — Алейна… — Ферайе будто просыпается и волнительно смотрит на сестру. — Ты можешь посмотреть в особняке детские фотографии внуков господина Омера? Алейна мгновенно потупела во взгляде и раскрыла рот. — Зачем тебе эти фотографии?  — Мне нужна хотя бы одна фотография, где Атеш и Яман совсем дети! — голос Ферайе срывается в нервном крике, все больше подозрений, и она боится, что то, о чем она сейчас думает окажется правдой.  Страшной правдой и насмешкой судьбы в моменты прошлого, когда она была совсем девочкой. Ферайе отводит взгляд и почему-то вспоминает тот сентябрьский день три года назад: она и Атеш вдвоём в кофе, он беспокоясь о ее умершей чечевичке кормил ее шоколадным тортом и отчего-то назвал «Лунным светом». Тогда у неё что-то внутри отозвалось, но она не могла вспомнить, что уже слышала то, как ее называли «Лунным светом» почти шепотом… Ферайе внезапно поднимает глаза на Алейну, ее зрачки расширяются и она с ужасом закрывает рот рукой.

И вертит, будто что-то отрицая головой…

Нет, нет… Быть того не может!

— Алейна, помоги мне! — руки Ферайе обречённо бросаются к Алейне. — Что ты девочка! — кудрявая девица в поддержку подхватывает ее ручки и смотрит с волнением за ее состояние. Она ещё никогда не видела Ферайе с таким изменчивым за несколько минут состоянием. — Ты сиди тут, я сейчас схожу и посмотрю что есть в альбомах.  Алейна вновь посмотрела на Ферайе, у которой кажется от подошедшего нервного приступа начался тремор рук. Наконец собрав себя  в руки, Алейна быстро выплыла из комнаты Ферайе, направляясь прямиком в особняк.

***

Ферайе не может держать себя в спокойствии и ноги приводят ее в гостевую комнату, где, как обычно сидел ее отец и недавно нашедшая кров в их доме госпожа Гюльфем.  Мысли сбиты и спутаны, в голове несколько раз пролетели подозрительные фрагменты трёхлетней давности. Ферайе не выдерживает и бросается к отцу. Смотрит на Мухсина широкими глазами, словно в этом безмолвии пытается найти ответ. А потом бросает короткий взгляд на Гюльфем Гюльсой, вспомнив их недавний разговор, когда Атеш только привёл ее в особняк. — Скажите мне, что я ошибаюсь. — наконец срываются с ее губ слова. А потом глаза обретают застекленнность, она меняется в холодное и сдержанное лицо, не отражающее ничего и достаточно собранно молвит следующий вопрос. — Тогда в день смерти моей матери, ведь был не Яман?  И Мухсин с Гюльфем все поняли, раскрывая в удивлении рты.  — Дочка, ты была совсем мала. — как всегда спокойным голосом обращается к ней Мухсин. — Была мала настолько, что перепутала двух братьев… Слова Ферайе подтвердили подозрения, кажется она все вспомнила. То, что помнили все. Гюльфем хорошо помнила тот день, как весь особняк искал Ферайе в день похорон ее матери, оббегали все улицы, уже были готовы подключать полицию на поиски девочки. Гюльфем помнила и то, как вечером в особняк продрогшую от холода девочку привёл именно Атеш, но Ферайе всегда говорила, что это был Яман, будто какая-то часть ее разума отказалась от памяти и не хотела вспоминать.  — Это ведь был Атеш… — она не скрывает своих подозрений и роковые слова срываются с ее еле шевелящих губ. — Тем мальчиком, который заботился обо мне в детстве и относился, как к равной был Атеш…. Не Яман… Ее глаза падают на пол, она встаёт и не смотрит ни на Гюльфем, ни на Мухсина. — Ферайе, ты была ребёнком. — Гюльфем не знала, что ей говорить, понимая, что невестка измотает себе душу этой маленькой правдой. — И как видишь, судьба не развела вас с Атешем. Ферайе поднимает на Гюльфем потрясённый взгляд, в глазах почти встают слёзы.  — Вы не понимаете, это ведь был он… С самого начала… Ее глаза закрываются от горечи истины, лицо немного скривилось, отрицательно качая головой. С самого начала, это был Атеш. Мальчиком, назвавшим ее «Лунным светом», тем, кто пожалел ее в день похорон матери, кто согрел… Это Атеш был тем самым мальчиком… Мальчиком, имени которого она не знала, но уже тогда полюбила его за доброе сердце и особенное отношение к ней, не как к девочке из дома прислуги. Ферайе тяжело вздыхает и ноги быстрым шагом бросают ее прочь, обратно к себе в комнату.  Ее бросает из одного угла в другой, она расхаживает, сложа в крышу домика свои ручки по комнате, и когда ее глаза останавливаются на настенных часах, она решает взять свой телефон и судорожно пишет сообщение:

«Атеш, приезжай сейчас, пожалуйста!»

И она отправляет, желая добраться до правды. 

Сегодня или никогда. 

Ферош смахивает подошедшую влагу на лице, шмыгая носом. Слышит, как за дверью раздаются шаги, кажется Алейне понадобилось немного времени. — Ерунда какая-то! — жалуется русоволосая девица, разводя руками в сторону. — Из альбома пропали фотографии. Ни одной детской фотографии мальчиков… И Ферайе уже не сдерживается в истерическом смехе, поджимая губы. — Атеш забрал все фотографии, чтобы я ничего не узнала… Воцаряется тишина, ее глаза вновь охватывает слезная оболочка. Почему он это сделал? — Это я забрала, а не Атеш. — дверь в комнату Ферайе отворяется и на пороге появляется госпожа Гюльфем в руке с плотным бумажным квадратиком с размером в альбомную фотографию.  Женщина присаживается напротив и протягивает Ферайе детскую фотографию. — Это Атеш, ты и Яман рядом с вами. Это я вас фотографировала.  Все наконец встаёт на свои места. Ферайе в благодарность кивает и забирает фотографию. Дисплей ее телефона светится ответным смс, что он будет через десять минут возле особняка.  — Я верну ее чуть позже. — сквозь тяжёлый выдох, произносит Ферайе и поднимается с кровати, подходя к столу, где лежал поломанный кулон. Ее руки спешно бросают кулон и фото в сумочку. — Алейна, прикрой меня.  Алейна понимающе соглашается, только вот ка кона объяснит отсутствие Ферайе, если Четин ее раскроет. — Я лягу в твою кровать и сделаю вид, что ты спишь… — сразу же предлагает Алейна. — Но тебе придётся лезть через окно… — Через него я и полезу. — спокойно подтверждает, Ферайе, а затем смотрит на госпожу Гюльфем. — Скажите отцу и брату, что я легла спать, выпив успокоительное и просила не беспокоить.  — Хорошо, Ферайе. — Гюльфем не в силах ей отказать, понимая, что невестка все равно сорвётся, чтобы поговорить с Атешем. А ведь Гюльфем сейчас не имеет возможности быть ближе к своему мальчику, и эта девушка ее единственный ключ связи с Атешем. — Только Ферайе, потом расскажи мне, как Атеш. Все ли у него в порядке. Хорошо?! И этой взаимной сделке быть, Ферайе моргает глазами в согласии  и направляется к окну, в отворив которое уже готова лезть. 

***

Атеш приезжает ровно через десять минут, как и обещал. Он никогда не нарушал своих обещаний, данных любимой женщине, которой все больше и больше восхищался. Он ждёт ее возле входа на двор прислуги особняка Гюльсоев, высматривая ее тоненький силуэт, приближающийся к нему, пересекая ступеньки одну за другой. Залетая спешно в машину, Ферайе не успевает сказать ни слова, оказавшись настигнутой поцелуем Атеша, притянувшего ее к себе практически сразу и внезапно. Ферайе обхватывает его шею руками, но что-то щёлкает у неё в голове, она прерывает поцелуй. И смотрит на него, пронзительным и пристальным взглядом, думая с чего и как начать. Но вопрос сам срывается с ее губ… — Почему ты все это время молчал? — Ферайе задаёт вопрос в повисшей тишине, а сама остекленелый взгляд опускает себе в ноги. — Прости?! — Атеш непонимающе отвечает, но чувствует какой-то скрытый посыл в ее вопросе. — Ферайе, что случилось?  Ферайе поднимает на него глаза, и на них уже несдержанно подходят слёзы. Она изводила себя от горькой правды, которая дарует не покой, а лишь волнение для сердца. — Ты ведь все помнил с самого начала… — Ферайе продолжает говорить, и возможно для Атеша ее слова покажутся загадкой, пока она не раскроет причину своих страданий. — С самого первого дня, когда вернулся с Америки ещё три года назад. — Ферайе?! — Атеш тянется к ней ближе и обхватывает ее лицо в свои большие ладони. — Что случилось, любовь моя? — Почему ты не сказал мне с самого начала? — рушится снова вопрос и Ферайе отдёргивает своё лицо в сторону, выдерживая кратковременную паузу, перед тем как подвести к главному. — В день смерти моей матери и день ее похорон был ты, а не Яман! — ее глаза предательски закрываются, а по щекам текут слезы, внутри предательское чувство отвращения к самой себе, будто вся прошлая жизнь была прожита зря. — Яман обманул меня, выдав себя за тебя. А ты ничего не сказал… — ее рука разочаровано бьет в его грудь ладонью.  И теперь, Атеш отчетливо понимает, что правда о детстве, которое не помнила Ферайе вскрылась. В своём болезненном проявлении, именно этого Атеш и боялся, то какой будет реакция Ферайе. И он видит ее разбитой, в не совсем здоровом состоянии.  — Ферайе, милая, не плачь, иди сюда. — единственное чего он сейчас хочет, чтобы она перестала плакать.  Ее слёзы всегда проходились по нему лезвием острого ножа, его прекрасная Ферайе должна озарять своим светлым ликом, а не страдать, истощая себя в слезах. Но Ферайе непреклонна, ее изящная ручка вытянулась на расстоянии, расчерчивая между ними грань. Свободная рука запускается в висевшую сумочку на плече и достаёт разбитый Четином кулон в котором отражена детская фотография и другую фотографию, полученную от Гюльфем Гюльсой. — Ты наслаждаешься болью и страданиями, Атеш, словно думаешь, что это все, что тебе суждено проживать. — ее напряжённый голос обретает достаточный тон, хоть и дрожит между словами от нервного притока в руках. — Ты будто боишься впустить в свою жизнь возможность быть немного счастливым.— она смолкает. — Если бы, я не захотела узнать правду, ты бы так и не рассказал мне. — с ее губ срывается печальная улыбка, но Ферайе не собиралась молчать.  — Я знал, что это причинит тебе боль Ферайе. — сдержанным спокойствием срывается голос Атеша, словно бальзамом пытаясь успокоить ее переживания. — Иногда, приходится молчать, чтобы не расстраивать тех, кого любишь. Не ты ли, говорила мне об этом, мой Лунный свет? — он улыбается и хочет обнять ее.— Давай, иди сюда. — Ты делаешь людей вокруг себя счастливыми, но не всех… — в ее глазах заиграла обида и разочарование, нет она не польстится на его призыв. — Скрывая эту тайну, ты не сделал меня счастливой. — Чтобы это изменило, Ферайе? — Атеш опускает руки на руль и тяжело вздыхает, пытаясь призвать ее в рассудительности и разуму своего поступка. — Что, ты тогда сказала бы мне? — с его губ срывается усмешка. — Прости Атеш, я люблю Ямана? Ферайе смеётся в ответ, предательски кривясь в лице. Атеш был прав, тогда из-за обмана Ямана, она думала что любила всегда только его с самого детства. — Ты мог сказать об этом, когда я уезжала в Стамбул три года назад. — ее густые ресницы опускаются, выдавливая капли слез, стекающие по щеке линиями. — Потому что, уже тогда, я любила тебя, Атеш. — слова  признания срываются уже не встала молчать, и кажется, что в этом разговоре истины — они оба проиграли. — Что ты сказала? — глаза Атеша сужаются и он смотрит на неё темным взглядом сквозь чуть разомкнутые глаза. — У меня сердце горело, когда я смотрела в окно автобуса, видя твою отдаляющуюся машину. — поджимая губы, она немного покачала головой — Я не с одним мужчиной, не смогла быть, даже попробовать попытку после того мира и жизни, что мне показал ты. —  у неё в груди что-то вырывается в потоке прекрасных слов, и сквозь эту маленькую щель что-то будто прорастает. — Ты говорил, что сначала, я научусь доверять, а потом смогу полюбить. — она убирает обратно фото и кулон в сумочку и неуверенно отворачивается к окну, ловя легкий ветерок.  — Но я всегда доверяла тебе больше всех, мне не нужно было учиться любить тебя, потому что человеком, которого я на самом деле всегда любила — это был ты, Атеш. Всегда. — она на мгновение закрывает глаза и уже смеётся от самой себя, ей хотелось закрыться, спрятаться, чтобы прокричать о всем, что кричало сердце. — Но даже в ту ночь, когда я осталась с тобой и выбрала тебя, ты предпочёл молчать.  Атеш позволяет ей высказаться полностью, но последние слова подталкивают его пресечь грань, он переступает невидимую черту ей навстречу и притягивает к себе в объятия, заключая словно крыльями, желая уберечь. Ферайе плачет сильнее и бьет его по руке от собственного бессилия в осознании всей правды.  — Я очень тебя люблю, Ферайе.— он чуть наклоняет губы и целует ее в макушку , поглаживая по спине.— Не забывай об этом, даже если твоя обида велика. Ферайе чуть поднимает голову, смотрит на него щенячьими глазами и аккуратно отстраняется.  — Какое-то время мне нужно побыть одной, Атеш. — она тяжело сглатывает, но все же через короткую паузу добавляет. — Мне нужно подумать надо всем, мне очень тяжело.  Ей даются эти слова очень тяжело, но Атеш дождётся она верит ему и в него. Ферайе открывает дверь и нерешительно вылезает обратно. Машина все ещё стояла за ее спиной, словно ожидая ее возвращения, но женский силуэт предательски спускается по ступенькам вниз и растворяется, отдаляясь все дальше.