Дьявол как-то сказал: я люблю тебя

Бесславные ублюдки August Diehl
Гет
В процессе
NC-17
Дьявол как-то сказал: я люблю тебя
Miss_vicky97
автор
Пэйринг и персонажи
Описание
Хельштром ненавидел ее. И порой ловил себя на мысли, что ее смерть принесла бы ему долгожданное освобождение от чувств, в которых он погряз добровольно. С ее смертью ушла бы нестерпимая боль и отчаяние, которое он испытывал из раза в раз, видя ее искреннюю улыбку, адресованную не ему.
Примечания
Хочу обратить внимание читателей на то, что в данной работе все персонажи достигли совершеннолетнего возраста. Работа относится к жанру эротической литературы. Текст является продуктом творчества и создан с художественной целью. Так же присутствует идея и сюжет, отражающий характер и чувства персонажей. Работа не отражает политических и идеологических взглядов автора. Фанфик написан по одноименному фильму и не несет цели оскорбить читателей. Приятного прочтения!
Посвящение
Аугусту Дилю за его бешеную харизму и великолепную актерскую игру 🖤
Поделиться
Содержание Вперед

Часть 8

      Flashback       — Мы летим! И точка! — безапелляционно заявил командир авиационной эскадрильи.       Виктория сняла пилотку, пригладив рукой непослушные пряди.       — Товарищ майор, подождите! — нагнав командира, летчица обернулась, надеясь, что за ними не следят.       — В чем дело?       — Мы ведь только вернулись. Нам нужно отдохнуть.       — Так отдыхайте. Никто не отправляет вас сию секунду в небо, товарищ лейтенант.       — Штурмовая группа мессершмиттов постоянно патрулирует небо над Германией. Что, если они ждут нас в этом квадрате, — оперевшись руками о стол, Виктория оглядела карту, ткнув пальцем в пустошь близ Пфальцского леса. — Ребята говорят, бои там не на жизнь, а на смерть.       — К чему ты это говоришь?       — Может, следует подготовиться лучше, — тщательно подбирая слова, Виктория чувствовала нарастающую панику. — Товарищ майор, я ведь далеко не ас.       — Когда-нибудь станешь им. Ты отличный пилот, — заметив ее опасение, мужчина достал из кармана пачку папирос. — И потом, — закурив, он продолжил: — необходимыми навыками пилота ты владеешь: горизонтальный полет, разворот и посадка, маневрирование, управление самолетом в сложных метеоусловиях. Я прав?       Виктория утвердительно кивнула.       — Тогда в чем проблема? Да, я согласен, не все фигуры высшего пилотажа ты сможешь выполнить, но рано или поздно Саша тебя всему научит. Кстати, он говорил, ты пыталась выполнить петлю. И как? Успешно?       — Ну, раз я все еще здесь. Да.       — Страх мешает. Сбивает с толку. Подчиняет. Если поддаться ему, все пойдет наперекосяк. А я не хочу терять пилотов, подающих надежду.       Похлопав Викторию по плечу, командир удалился в штаб, оставив за собой массу неразрешенных вопросов. Предчувствие чего-то нехорошего все еще висело в воздухе. Волна паники накрывала Викторию по нарастающей. Постепенно. План казался бредовым и труднореализуемым, а в сложных метеоусловиях шансы подбить самолет врага сводились к нулю.Конечно, при нулевой видимости можно следовать приборам. Однако далеко не все действующие пилоты эскадрильи способны на это.       «И похоже, я одна из них.»       Конец Flashback       Совместное проживание Виктории и Дитера можно было охарактеризовать следующим образом. Каждый день ровно в восемь в комнату, отведенную специально для летчицы, входила горничная примерно со следующими словами:       — Доброе утро, Виктория. Майор надеется, вы спуститесь к завтраку. Помочь вам собраться?       — Собраться? К завтраку! А на завтрак что прибудет королева соединенного королевства? — выглянув из-под одеяла, летчица вопросительно вскинула бровь, не понимая, к чему такой переполох.       Первое время она реагировала особенно остро. Потому как не привыкла,когда ее сон нарушают без особой надобности. Разумеется, она не грубила, хоть иногда очень хотелось. Конечно, Виктория понимала: она находится здесь на птичьих правах, и если Хельштрому надоест терпеть ее выходки, мысль избавиться от нее рано или поздно посетит его голову.       — Нет, спасибо. В этом нет необходимости. Я спущусь позже, — отвечала девушка, натянуто улыбаясь.       Как только за горничной закрывалась дверь, она откидывалась на подушки, снова погружаясь в глубокий сон. Постоянный недосып сказывался на ее психоэмоциональном состоянии: она могла расплакаться без особых на то причин. Или устроить сцену Хельштрому, обиженно надув губы. В этот момент она чувствовала себя законченной истеричкой, но до крайностей никогда не доходило. Как только она чувствовала подступающую истерику, а ее глаза застилала пелена слез, Виктория тут же уходила, оставляя мужчину в полном недоумении.       Нет, не подумайте. Она не закатывала ему истерики. Не рыдала при нем, круша все, что попадется под руку. Не обвиняла его во всех своих бедах. Не била его в грудь своими крохотными кулачками, содрогаясь в рыданиях. Вовсе нет. Она пыталась справиться с этим самостоятельно. И у нее получалось. Постепенно.       Порой Виктория настолько глубоко погружалась в свои мысли, что не слышала, как дверь в комнату открывалась и на пороге возникала темная мужская фигура, облаченная в черное. Как сейчас, например.       Дитер выглядел безукоризненно. Впрочем, как и всегда.       — Я не против будить тебя каждое утро, но не таким способом. — облокотившись о дверной косяк, Хельштром обвел взглядом комнату на предмет изменений.       — Прости, но я не совсем понимаю. — игнорируя пронзительный взгляд голубых глаз, Виктория натянула одеяло повыше, прикрывая грудь. Ее сорочка была слишком открытой и легкой. И меньше всего ей хотелось светить грудью перед мужчиной с определенными потребностями.       «О чем я думаю! Меня это вообще не должно волновать!»       — Вставай, завтрак готов, — оттолкнувшись от двери, Дитер вошел в комнату, закрыв за собой дверь. — Или хочешь завтрак в постель?       «Черт-черт-черт!»       — Я встану, Дитер, — шепнула Виктория, сжимая края пододеяльника. — Ты не мог бы отвернуться.       «А лучше выйди, чтобы я могла нормально вздохнуть.»       — Зачем? Вряд ли я увижу то, чего не видел раньше.       Под его пристальным взглядом Виктория понимает: у нее нет выбора.       Но сдаваться так просто она не собиралась. Сложив руки на груди, Виктория откинулась на мягкую спинку двухспальной кровати, решив испытать Хельштрома на прочность.       — С тобой никогда не бывает просто?       Хельштром идет к окну, с силой распахивая задернутые шторы, впуская в комнату яркий солнечный свет. Виктория закрывает глаза, чувствуя на себе теплые лучи майского солнца.       — Вставай, — голосом, не терпящим возражений, Дитер подходит к кровати, дергая одеяло на себя. — Ты решила завести меня с самого утра?       Спустя несколько минут неравного боя Хельштром откидывает одеяло на пол, чувствуя, как внутри разгорается пожар, природа которого была ему хорошо известна.       Тянет за ногу, а затем под тяжестью тела вжимает в матрас, обдавая шею горячим дыханием. Больно сжимает ягодицу, от чего Виктория шипит, силясь унять дрожь в теле. Дитер проводит кончиком носа по вздувшейся венке на ее шее, чувствуя, как ее запах забивает его легкие. Ведет ладонью вдоль талии, пальцами цепляя сорочку. Ее края приподымаются по мере того, как Хельштром разводит ее бедра, устраиваясь между ними.       — Что ты делаешь? — ее дыхание сбивается, когда мужчина заводит руку между ее ног, поглаживая сквозь трусики. Тягучее, как подостывший воск, желание медленно, но верно разливается по всему телу, влажной пульсацией оседая между ног.       «Чертова овуляция!»       — А на что похоже? — приподнимается, заглядывая в глаза. Мягко надавливает на клитор, массируя сквозь тонкую ткань светло-бежевых трусиков.       Виктория на выходе кусает губы, пытаясь сомкнуть ноги. Шумно выдыхает, чувствуя, как твердеют соски и как темнеет его взгляд по мере того, как мокнет тончайшая ткань.       В воздухе буквально искрит от сексуального напряжения, а Дитер ловит себя на мысли, что за время ее пребывания здесь он ни разу ее не поцеловал. Хотелось нежно и одновременно страстно. До боли. До дрожи. Чтобы сердце в груди билось о ребра. Чтобы икры из глаз. Чтобы ее глухие тоны тонули в его поцелуях, обращенных ему. только ему.       — Позволь кое-что сделать. — сдвигает пальцы ко входу, вдавливая ткань трусиков немного внутрь.       Виктория перестает что-либо понимать. Ведь кроме неконтролируемого желания и разъедающей похоти она не способна думать ни о чем. Лишь он и его пальцы, что бесстыдно хозяйничают между ее ног.       — Дитер. — ведет бедрами, чувствуя, как пальцы давят у входа. — Полегче.       «Думаю самое время сказать ему, что я девственница.» — проносится мысль в ее голове.       Она выгибается под ним, чувствуя, как он без труда отыскивает чувствительные точки, мастерски орудуя пальцами. Они у него длинные и ровные.       — Что не так, — убирает руку, влажными пальцами цепляя за подбородок.       — Я...— голос дрожит, когда он смотрит на нее так.       Этот взгляд выворачивает наизнанку, пробуждая внутри нечто темное.       — Ты?       — Девственница.

***

      На ее тарелке — яичница с беконом и помидорами, поджаренный до хрустящей корочки ломтик хлеба и немного свежей зелени.       Стараясь не смущать ее излишним вниманием, Хельштром неторопливо намазывает масло на поджаренный тост, изредка бросая на летчицу заинтересованные взгляды. Ее красивое лицо было светлым и открытым, будто цветок с нежными лепестками. Сегодня вместо брюк и мешковатого свитера она надела платье василькового цвета.       — Пока меня нет, дом в твоем распоряжении, — между делом сказал Дитер, сделав глоток кофе. — Дальше по коридору библиотека. Если любишь читать, думаю, подберешь что-то для себя. Кстати, за домом есть бассейн, он тоже в твоем распоряжении.       — Но у меня нет купальника. — макнув кусочек поджаренного хлеба в глазунью, Виктория отправила его в рот.        «Я не против, если ты будешь плавать голой.»       — Это не проблема. Подойди к Миранде, она подберет тебе что-нибудь подходящее.       — И какова плата за все эти удовольствия?       — Не искушай меня, Виктория, — промокнув губы салфеткой, Хельштром встал из-за стола, поправив идеально отглаженный черный китель. — Я не доверяю тебе, равно как и ты мне. Я мог бы запереть тебя в комнате или бросить в той Богом забытой дыре, которую ты называла квартирой. — обойдя стол, Дитер подошел к небольшому зеркалу у камина. — Но я этого не сделал. И пока меня не будет, подумай, почему все сложилось так, а не иначе.       Подмигнув, Хельштром покинул обеденную, оставив Викторию в полном недоумении.
Вперед