Дьявол как-то сказал: я люблю тебя

      — Куда ты меня везешь? — обняв себя руками, Виктория прикладывает голову к боковому стеклу. Холодная поверхность на миг отрезвляет, но то ужасное чувство тошноты по-прежнему остается с ней, монотонно пульсируя под кожей. Она сглатывает вязкую слюну, чувствуя новый приступ, и, приоткрыв рот, втягивает воздух, насквозь пропитанный запахом его духов.       От Хельштрома исходит уже знакомый, ставший привычным аромат парфюма с нотками красного перца и грейпфрута. А еще чего-то сладкого и свежего. Этот запах проникает в каждую клеточку, вынуждая Викторию непроизвольно вдыхать как можно глубже.       — Туда, где тебя никто не найдет, — буднично отвечает Дитер, закуривая сигарету.       — А меня ищут? — вскинув бровь, Виктория переводит взгляд на Хельштрома.       «Да, отличная идея. Покури. Я с трудом сдерживаю себя, чтобы содержимое моего желудка не запачкало салон, который наверняка стоит дороже, чем я.»       — Вообще-то да. Больше всего меня удивляет то, что ты была у нас под носом все это время. Кто бы мог подумать, что ты второй пилот. — Хельштром как-то странно покосился на нее, а затем спросил: — Ты действительно способна поднять в воздух истребитель? Я имею в виду: тебя заставили или это был твой осознанный выбор?       — С чего ты взял, что я второй пилот. Я ведь ничего не сказала, — Виктория презрительно фыркнула, вздернув подбородок. — И если хочешь знать, это похищение человека. Я не давала согласие на все то, что ты со мной делаешь.       Прокручивая в голове то, что было сказано пару секунд назад, Виктория думала, правильно ли она донесла мысль и верно ли применила правила спряжения. Ведь, если учитывать положение вещей, Хельштром ее не слышит. Или не хочет слышать. Единственной ее проблемой в изучении языка являлось спряжение глаголов. Она все еще помнила школьного учителя и его холодный тон, когда он в очередной раз отчитывал ее у доски за неверно произнесенное слово.       «— А если ты окажешься одна в не знакомом городе, где говорят исключительно по-немецки, что ты будешь делать? Объясняться на пальцах!       — Простите, я не совсем поняла эту тему.       — В таком случае к следующему уроку подготовь дюжину слов, каждое из которых ты будешь разбирать у доски.»       В голове закралась мысль, что ее школьный учитель что-то знал, и от этого Виктория невольно улыбнулась.       — Знаешь, капать мне на мозги не лучшая затея. Я терплю все это лишь потому....       Ответа на этот вопрос у Хельштрома не было. Во всяком случае, он не был готов признать тот факт, что теперь ему придется действовать в разы осторожней. То, что он не убил ее сразу, уже странно. Ведь если пораскинуть мозгами — она враг. Но враг для кого? Для него? Она ему ничего не сделала, кроме того, что занозой засела под кожей. Глубоко вошла, воспаляя плоть, и теперь постоянно напоминала о себе, даже тогда, когда ее не было рядом. Для Германии? Вряд ли. Им внушили, что СССР — препятствие на пути величия их страны. Внушили быть жестокими и не знающими пощады.       А что теперь... Теперь Хельштром везет ее в свою резиденцию, подальше от посторонних глаз. Зачем? И на сей раз у него не было ответа на этот вопрос.       — Мы оба знаем, ты бы здесь не сидела, если бы Ланда нашел тебя первым. — в надежде отвлечься от беспокойных мыслей, Хельштром плавно свернул с дороги, следуя намеченному маршруту.       — Ланда? Я слышу это имя уже во второй раз за день. Кто он? Еще один главнюк?       Хельштром сжал губы в тонкую полоску, поражаясь собственной выдержке.       — Я уже говорил как ты невыносима?       — Дважды.       Оставшуюся дорогу они ехали в полной тишине. Но тишина эта не была гнетущей или неуютной. Конечно, Виктория все еще чувствовала исходившую опасность от этого странного и, надо признать, обаятельного мужчины. Несмотря на то, что он сделал и еще сделает, а в этом летчица не сомневалась, Хельштром был ее якорем. Одним из немногих людей, способных помочь ей выбраться из этого дерьма. Письмо, оставленное ею незадолго до его прихода под половицей, должно было найти своего адресата. Виктория надеялась — Альдо прочтет письмо и не станет искать ее. Его смерть ей ни к чему. Он и так слишком много для нее сделал. И как только этот кошмар закончится, Виктория обязательно отблагодарит его.       — Мы на месте, — сообщил Дитер, покидая салон автомобиля.       Осмотревшись, летчица, наконец, поняла, как сильно влипла.       Большой загородный дом был столь огромен, что Виктория не совсем понимала, зачем он ее сюда привез. Такой махине требовалось сотня рук, чтобы поддерживать дом в идеальном состоянии. Или Хельштром думает сделать ее своей домработницей? От этой мысли ей стало не по себе. Нет, сейчас она согласна на все, лишь бы попасть домой. Она даже будет с ним милой, если потребуется. Но убирать эту громадину в одиночку? Нет уж. Увольте.       Виктория выходит из машины, вдыхая свежий вечерний воздух, и голова вдруг начинает кружиться. Все плывет перед глазами,смешиваясь в одну черную точку. Тело прошибает пот, лоб покрывает испарина, и девушка медленно оседает на землю рядом с машиной, чувствуя, как желудок скручивает болезненный спазм. Закашлявшись, Виктория прикладывает дрожащую ладошку ко рту, чувствуя горечь на языке.       — Виктория?        Хельштром обходит автомобиль, опускаясь на корточки рядом с ней.       — В чем дело? Тебя укачало? — в несвойственной ему манере проводит ладонью по волосам, отмечая их мягкость.       — Я хочу есть, — ее шепот растворяется в звонкой трели сверчков в густой траве близ небольшого леса. Массивные кроны деревьев на закате выглядят зловеще и так ужасающе, что ее тело начинает бить мелкая дрожь. Она не понимает, что с ней происходит. Переутомление? Голод? Усталость? А может все вместе.       Хельштромом поджимает губы, наконец поняв причину ее плохого самочувствия. Не в первый раз он подмечает бледность ее лица. Не в первый раз видит, как она хватается за голову, пытаясь справиться с головокружением.       Голод.       Вот в чем причина.       Она голодает.       — Идем, девочка, — подхватив ее на руки, майор направился к дому. — Твои вещи доставят в комнату, не беспокойся, — пояснил Хельштром, заметив, как на встречу ему вышла горничная. — А Сейчас тебя нужно как следует накормить.

✦•┈๑⋅⋯ ⋯⋅๑┈•✦

      «Здравствуй, Альдо. Если ты читаешь это письмо, значит я все таки съехала отсюда. И между прочим, по твоему наставлению. И нет, я не умерла. На это можешь не рассчитывать. На данный момент не могу сказать куда. Это может быть опасно как для тебя, так и для меня. К тому же это письмо может оказаться не в тех руках. Больше мне сказать нечего, да и слишком рискованно. Я сама вас найду, если потребуется. Передавай привет ублюдкам. И Рейн, береги себя. За то недолгое время ты стал дорог мне.       P.s. Если не увидимся хочу, чтобы ты знал: я очень тебе благодарна.       Целую, Виктория. »       Сидя на крохотной кухне в ее квартире, Рейн перечитывал письмо снова и снова.       — Ушла все таки? — Донни сел напротив, ловко откупорив бутылку.       — Да к черту! — выругался лейтенант, бросив лист бумаги на обшарпанный стол. — Почерк слишком быстрый. Она писала это в спешке. Будто знала, что за ней придут.       — Не паникуй, она ведь была осторожна. Да и кто бы узнал.       — Она рассказала мне про одного офицера, с которым познакомилась. — закурив, Альдо откинулся на спинку стула.       — Познакомилась? — здоровяк вскинул бровь.       — Если можно так выразиться. Я просил ее быть осторожной, ну ты понимаешь.       — О какой осторожности ты, мать его, говоришь? Да он пустит ей пулю в лоб, если узнает, кто она, или того хуже!       — Не паникуй. И потом, она знает, что делает. Это только с виду Виктория кажется беззащитной.

✦•┈๑⋅⋯ ⋯⋅๑┈•✦

      Стол в обеденной наполнен блюдами, расставленными на бежевой скатерти. Вино и вода в пузатых графинах, запеченная утка с овощами и зеленью, ваза с фруктами, сладости, и все это, как выразился Хельштром, «небольшой перекус». Основное блюдо — ризотто с оливками, поданное в широкой изумрудной тарелке, приправленное оливковым маслом.       — Ты ведь сказала, что голодна, — подметил Хельштром, сделав глоток вина. — В чем дело? Еда не нравится или я тебя смущаю?       — Нет, все нормально. Настолько, насколько это возможно. — поддев начищенной до блеска серебряной ложкой немного маслянистой субстанции, Виктория, быстро оправила ее в рот, смакуя мягкий сливочный вкус. — Спасибо, все очень вкусно, — промокнув губы салфеткой в тон скатерти, летчица сделала глоток воды, чувствуя на себе изучающих взгляд голубых глаз.       Дитер не мог не отметить ту аккуратность, с которой Виктория поглощала еду, несмотря на явный голод. Он не знал, сколько она не ела до этого, но выглядела Виктория и впрямь не важно. Ему вдруг стало стыдно за свои действия и ту несдержанность, что он позволил себе в ее квартире. Под ребрами что-то кольнуло, напоминая, что он вовсе не бесчувственная скотина, которой пытался казаться. Она ни в чем не виновата. Во всяком случае, перед ним. Она просто защищалась. При каждой их встрече Виктория держалась уверенно и ни разу не проявила слабости, несмотря на то, что сам Хельштром позволял себе куда больше.       — Что от меня требуется, — подала голос Виктория, отставив пустую тарелку.       — О чем ты?       — Ты ведь привез меня сюда не просто так. Если я могу как-то отплатить тебе за...       Хельштром поднял руку, призывая ее замолчать.       — Я привез тебя сюда лишь потому, что захотел. Ты мне ничем не обязана.       В обеденной воцарилась тишина. И лишь тиканье массивных часов на стене с железным маятником разбавляла сгустившуюся атмосферу, витающую между ними.       — Спасибо, Дитер. — летчица слабо улыбнулась, не сводя глаз с его лица.       — Всегда пожалуйста, Виктория.