Дьявол как-то сказал: я люблю тебя

      В машине тепло, однако Викторию ощутимо потряхивает. Она обнимает себя руками, растирая озябшие плечи, и переводит взгляд на дорогу, что простирается на сотню миль темной летной. Алкоголь давно вышел из организма, внося свои коррективы. Голова тяжелеет, наливаясь свинцом, а желудок скручивает привычный спазм, напоминающий о том, что было бы неплохо перекусить. Виктория забыла, когда в последний раз нормально ела, но сказать об этом прямо не позволяла гордость.       «Кажется немец что-то говорил про ужин.» — проносится мысль в ее голове       — Куда мы едем, — бесцветным голосом интересуется летчица, рассматривая серые дома.       Здесь, на окраине Франции, это было сложно назвать «домами». Покосившиеся стены, выбитые окна и пожелтевшие от времени занавески, скрывающие обыденный уклад жизни бедняков. Виктория не может понять, что офицер сс забыл в такой дыре. Хочется думать, что он не искал ее намеренно. Да и зачем? Такая, как она, вряд ли могла бы прилечь его внимание. Летчица надеялась на простое совпадение. Надеялась, что чертов немец не стал случайным свидетелем расправы над фрицем в подвале дома, что служил временным убежищем «ублюдков».       — Мне казалось, я последний человек на земле, с которым вы предпочли бы вести диалог. Что изменилось за те десять минут, фрау Виктория? Вы поддались моим чарам?       — Вы правы, штурмбаннфюрер, — холодно отвечает Виктория, заметив победную улыбку на его лице. — Вы последний человек, с которым я предпочла бы вести диалог. Но, кажется, у меня нет выбора. Однако это не отменяет того, что вы наглым образом затащили меня в машину, ничего не объяснив. Вы сделали мне больно, но вас это ничуть не заботит. Для таких, как вы, это в порядке вещей.       Хельштром недовольно рычит, поддаваясь вперед. С его губ слетают грубые ругательства, когда длинными пальцами, он обхватывает ее подбородок. Тянет на себя, скребя потемневшим взглядом по ее лицу.       — Осторожней, фройляйн. Мое терпение не безгранично.       — И что вы сделаете, майор? Ударите?       Дитер невольно переводит взгляд на ее раскрасневшуюся от удара щеку, ругая себя за несдержанность. Бить женщин не в его правилах. Но, несмотря на это, Хельштром свое же правило нарушил. Не в первый раз он беспощаден к другим. Не в первый раз без малейшего сожаления отнимает жизнь, не заботясь о чувствах других, преследуя собственные цели.       — Если будешь умницей, не ударю. Веди себя, как подобает леди. Сейчас, ты похожа на дикарку.       — О, майор, — тянет Виктория обманчиво ласковым голосом. — Мне казалось, вам совершенно безразличен мой статус. Куда более важным является то, что находится под одеждой.       Виктория двигается ближе, нарочно проводя кончиком носа по его щеке. Ее дыхание смешивается с его, вызывая обоюдную дрожь. Медленно, будто борясь со своими демонами, она берет его руку, прикладывая к своей груди, заставляя обхватить упругую мякоть сквозь слои одежды. Хельштром, не сомневаясь, сжимает сильнее, от чего зрачки летчицы расширяются, будто минуту назад это не было ее идеей по спасению собственной жизни. Дитер правила игры принимает, вот только потакать ее желаниям не спешит.       Резким движением усаживает на себя, сжимая талию. Миниатюрная. Вкусно пахнущая. С возрастающим желанием в медово-карих.       — Майор, что вы...       — К черту! — Хельштром ведет кончиком носа по щеке, впиваясь пальцами в мягкую ткань ее свитера. Вжимает в себя так, что у нее перед глазами все плывет, когда Виктория чувствует под собой внушительных размеров бугорок. Она не видит его, но почему-то уверена — он большой.       «И почему я думаю о его члене, — проносится мысль в ее голове. — И зачем я ввязалась в это.»       Упирается руками в крепкие плечи в надежде оттолкнуть распаленного и опасно возбужденного мужчину. Понимает: при его размерах силы не равны. Отбрасывает эту затею, когда Хельштром проводит языком по нижней губе, чувствуя терпкий приторно-сладкий привкус на ее губах.       — Ты такая смелая из-за скотча, выпитого накануне? — рокочет майор, ничуть не стесненный обществом личного водителя.       — Тебя интересует, чем был вызван внезапный интерес с моей стороны? Думаешь, это алкоголь?       Хельштром запускает руки под вязаный свитер, проводя руками вдоль талии. У нее нежная кожа, которой Дитер хочет касаться. Ловит себя на мысли, что было бы неплохо повторить. Вот только повторять особо нечего. Они оба в одежде, а это вовсе не его спальня. Не то чтобы у него не было секса в салоне автомобиля. Сейчас все иначе.       — Ты плохая девочка, — шепчет Хельштром, скользя испытующим взглядом по изгибам ее тела. На ней нет бюстгальтера. В этом он убедился лично, коснувшись упругой груди. Несмотря на мешковатый свитер и широкие черные брюки, Дитер слишком хорошо чувствовал ее тело. А если учесть тот факт, что он видел ее в одной рубашке поверх тонких трусиков, проблем с воображением, что уже рисовало картины того, что могло бы произойти прямо на этом блядском сидении, точно не было.       Хельштрома возбуждает сама мысль о близости с ней. И это впервые за тридцать лет его жизни.       — Готов поспорить, твои трусики насквозь промокли, — шепчет куда-то в шею, понизив голос. Подушечками пальцев давит на тазовые косточки, вынуждая двинуться ближе. — И судя по тому, как реагирует твое тело на малейшее прикосновение — я чертовски прав.       — Хочешь убедиться в этом лично?       У Виктории перехватывает дыхание от его рокочущего голоса. Закусив губу, она мучительно медленно описывает бедрами идеальную восьмерку, чувствуя, как он твердеет под ней. Напряженно сглотнув, летчица занимает более выгодную позицию, усаживаясь так, чтобы его член упирался аккурат в ее промежность.       — Не провоцируй, — шумно выдыхает Хельштром, плавно толкнувшись в нее бедрами. — Или на утро не сможешь сеть на свою очаровательную задницу.       В подтверждении слов мужчина хлестко шлепает ее по ягодице, от чего летчица сдавлено скулит.       — Мне не нравится, когда смотрят.       — Ты имеешь в виду Хедрика? Он никому не расскажет, можешь быть уверена. Я прав, Хедрик?       Водитель, до этого надеявшийся, что его присутствие останется незамеченным, бледнеет, готовый провалиться сквозь землю. Боясь поднять глаза, чтобы ненароком не увидеть в зеркале заднего вида то, что ему видеть не следует, он только сильнее сжимает кожаный руль, лавируя между медленно проезжающими автомобилями.       — Нет, это... — почувствовав, как Хельштром холодной рукой сжимает ее грудь, Виктория закусывает губу, ощущая тянущую пульсацию между ног.       — Останови машину, Хедрик! И сходи покури.       — Да, герр майор.       Припарковав машину на пересечении улиц, водитель заглушил двигатель, спешно покидая салон. Оказавшись на улице, парень глубоко вдохнул прохладный вечерний воздух, чувствуя, как пылают щеки. За три года службы в подчинении у штурмбанфюрера Хедрик не мог припомнить, чтобы герр майор проявил себя подобным образом. Несомненно, парень повидал многое, но такое видел впервые. Достав помятую пачку сигарет, он выудил первую попавшуюся и поспешил удалиться на расстояние, позволяющее следить за ситуацией вокруг автомобиля, но не за тем, что происходит в салоне самого автомобиля.       — Вкусно пахнешь, — шепчет Хельштром, прижимая Викторию к своей груди. — Теперь, когда мы остались наедине, может, объяснишь, что за цирк ты устроила?       — Слушай, а...майор, я...       — Дитер Хельштром, мадемуазель. К вашим услугам.       — Что ж, приятно познакомиться, Дитер. Жаль, что при таких обстоятельствах. — прочистив горло, Виктория попыталась слезть с колен Хельштрома, но цепкая хватка на талии не позволила этого сделать.       — Я никуда не денусь, майор. Позвольте мне пересесть.       — Чем же вас не устраивают мои колени?       «Тем что твой член упирается в...»       Конечно, ее язвительность никуда не делась, и Хельштром ни на секунду не сомневался, что она выкинет что-то подобное. Однако его имя из ее уст звучало слишком сладко, не позволяя отпустить очередную колкость.       Единственное, что в данный момент не давала ему покоя, помимо дымящегося в штанах члена — ее странный, едва заметный акцент. Она не немка. Эту мысль Дитер отринул сразу. Француженка? Нет. Американка? Возможно. Еврейка? Маловероятно. А может...нет. Слишком нереально.       Что-то в ней настораживало.       Дитер не сомневался эта малышка полна сюрпризов.       — Я позволю тебе пересесть, если согласишься поужинать со мной.       При упоминании об ужине Виктория невольно сглотнула, принимая предложение штурмбанфюрера.

✦•┈๑⋅⋯ ⋯⋅๑┈•✦

      На Сен-Дени — одной из старинных французских улиц, находился уютный бар. Это место было знакомо всем коренным жителям, однако не каждый мог позволить себе заглянуть в местечко, кишащее немцами. Когда Хельштром открыл перед Викторией дверь, любезно пропуская вперед, никто из находившихся в баре не обратил на нее внимание. Однако стоило Хельштрому войти следом, направляясь к столику в самом дальнем углу, отгороженным темным стеклом, сидящие за столиком у самого входа солдаты сс встали со своих мест, отдав честь единственному офицеру в этом заведении.       Дитер едва заметно кивнул, а затем снял головной убор, пригладив и без того идеально уложенные волосы.       — Не слишком шумно?       — В самый раз, — перекинув тяжелую косу через плечо, Виктория заметила женщину на вид лет тридцати-пяти, что направлялась к их столику.       — Здравствуй, Шарлот. Будь любезна принеси что-нибудь сытное и желательно мясное. И еще...       Дальше Виктория не слушала. Анализируя то, что с ней произошло за эти дни, она пришла к выводу о том, что все это походило на шутку самой судьбы. Вот только летчица никак не могла понять, где и в какой момент своей жизни она допустила ошибку.       — Все в порядке? — вскинув тонкую бровь, Хельштром окинул Викторию нечитаемым взглядом.       «Боюсь, мой ответ тебе не понравится. Мы непримиримые враги. Я — советская летчица. Ты — офицер сс. Каждый из нас лишь отыгрывает свою роль. И я понятия не имею, что ждет меня дальше. А так да. Все просто отлично.»       Необъяснимая тревога сдавила горло, вытеснив остатки воздуха. Собрав крупицы разбитого вдребезги самообладания, Виктория ответила:       — Да. В полном.       Ее ответ пришелся ему по вкусу. Кивнув, Хельштром развернул белоснежную салфетку, кинув ее на колени, ловко разделывая сочный кусок стейка. А Виктория, глядя на него, пыталась понять, что чувствует в этот момент, отправляя в рот кусочек соленого мяса с овощами.       Что ж, вечер обещает быть долгим.