Дьявол как-то сказал: я люблю тебя

      Ей жарко. Лоб покрывает испарина. Капелька пота бежит по виску, скользит ниже, вызывая дрожь от сквозняка, и падает на ключицу, медленно стекая между грудей. На ней рубашка Альдо, доходившая до середины бедра, а под ней черные трусики. Виктория закидывает ноги на соседний стул, рукой зачесывая влажные после душа пряди. Ткань, хоть и легкая, неприятно липнет к телу, вызывая дискомфорт, но это меньшее из бед.       От ублюдков никаких вестей вот уже вторую неделю, и как ей кажется, это не спроста. Рейн велел не лезть на рожон и сидеть тихо, ведь если начнется заварушка, ждать помощи будет не от кого.       Виктория шумно выдыхает, чувствуя, как желудок скручивает спазм. Отсутствие полноценного питания сказывается. К тому же вечный стресс и страх быть пойманной. Предчувствие чего-то нехорошего черным пятном нависает над головой, не позволяя расслабиться ни на секунду. И каждый вдох, каждый чертов вдох дается с трудом. Летчица опускает ноги на тонкий коврик, но даже он не спасает ступни от холода. Кожа вмиг покрывается мурашками, внося свои коррективы: соски твердеют, проступая сквозь тонкую ткань, обостряя чувства.       За окном темнеет, и закатное солнце заливает теплым светом крохотную квартиру, а Виктория невольно улыбается, прикрывая глаза. Единственная положительная эмоция за последние дни.       Глухой, но ощутимый стук в дверь заставляет замереть и задохнуться. Закусив губу, Виктория прислушивается к шорохам в надежде расслышать хоть что-то, что поможет узнать своих. Но вместо привычной возни за дверью — тишина.       Неприятная.        Гнетущая.       Не предвещающая ничего хорошего.       Она надеется, что кто-то просто ошибся квартирой. Или Альдо, решив проверить ее на выдержку, тешит свое эго. Отринув последнее, Виктория все же медленно идет к двери. Чертова половица издает противный скрип, выдавая ее, и, глубоко вдохнув, она надеется, что незваный гость этого не слышал.       Спустя мгновение стук повторяется. Теперь, как она думает, его слышат все соседи, включая миссис Арсмид, недавно отпраздновавшую свое восьмидесятилетие.       «Быть может, это Штиглиц?» — проносится в ее голове.       — Нет, он бы влез через окно, — шепчет Виктория, медленно открыв дверь.       Брови от удивления ползут вверх. На пороге ее квартиры стоит тот самый немец, знатно приложивший ее об стену неделю назад. И шишка на ее голове все еще напоминает о нем.       Не дав ей раскрыть рот, Хельштром входит в квартиру, ощутимо задевая плечом, от чего Виктория болезненно морщится, удивляясь неслыханной наглости чертово немца. Дитер окидывает взглядом скромные апартаменты, игнорируя пронзительный взгляд карих глаз. Виктория внутренне сжимается, надеясь, что у него хватит ума не входить в спальню. Там оружие и шмотки ублюдков, что пылятся в ее шкафу уже вторую неделю.       — Что вам нужно, штурмбаннфюрер? — прервав затянувшуюся тишину, Виктория переводит взгляд на лычки на черном кителе.       — А вы разбираетесь в званиях, фройляйн? — игнорируя вопрос, Хельштром останавливается, скребя зрачками по ее лицу. Взглядом скользит ниже, окидывая нечитаемым взглядом дрожащее тельце в темной рубашке, явно с чужого плеча.       Ловит себя на мысли, что ее стройные ножки неплохо бы смотрелись на его плечах в момент, когда бы он...неважно.       — Вы не ответили на вопрос. Как вы меня нашли и что вам нужно.       — Слова-слова-слова...       Тянет Хельштром, сложив руки за спиной.       Подходит непозволительно близко, склонив голову на бок.       — Я нахожу ваш акцент забавным, — длинными пальцами заправляет мокрую прядь волос за ухо, жадно втягивая ее запах.       Его пальцы скользят вдоль шеи, давят на взбухшую венку, и от этого действия сердце летчицы делает кульбит. Виктория натягивается, будто струна. Замирает. Почти не дышит. И в абсолютной тишине отчетливо слышит его тяжелое дыхание. Хельштром смыкает руку на ее шее, перекрывая кислород, а Виктория вскрикивает, когда свободной рукой штурмбаннфюрер обхватывает ее талию, комкая ткань рубашки. Тянет на себя, будто тряпичную куклу, больно впечатывая в стену, подозрительно напоминая их первую встречу.       — Пустите! — шипит, извиваясь в его руках. — Кто дал вам право...       — Замолчи.       Хельштром вжимает ее в стену, и под его напором Виктория сдавленно хрипит, чувствуя холодные пальцы на оголенной коже бедра.       — Нет! Нет!       — Я сказал, замолчи.       Виктория вздрагивает, словно от укола, удивленно смотря сначала на крепко сжимающее ее бедро пальцы, затем и на самого майора. Нарастающее напряжение можно было ощутить физически, и Виктория мотнула головой, пытаясь избавиться от дурных мыслей.       Хельштром ведет кончиком носа по ее щеке, затем вниз по шее, там, где пульсирует венка. Цепляет ее зубами, проводит языком, оставляя мокрый след. Сжимает упругую ягодицу, шумно выдыхая в шею:       — Как давно у тебя не было мужчины?       Летчица закусывает губу, не желая отвечать, но мысленно уже делает это.       «Никогда. Но тебе этого знать не обязательно.»       Глубоко вздохнув, она чувствует витающие нотки его парфюма в воздухе.       Хельштром заводит руку между ног, поглаживая ее сквозь трусики.       — Я задал вопрос.       Оттягивает пальцами тонкую резинку, встречая сопротивление.       — Не смей прикасаться ко мне! — Виктория сжимает бедра, извиваясь в его руках.       Хриплый смех обжигает кожу на шее:       — Я уже касаюсь.       Его пальцы раскрывают складки, давят на клитор, от чего Виктория дергается, пытаясь оттолкнуть от себя обнаглевшего немца.       — Ты вся сухая, — заключает Хельштром, убирая руки.       На что, собственно, он надеялся?       Да, идея трахнуть ее прямо здесь, у стены, не казалась ему такой уж и бредовой. Но, столкнувшись с собственными демонами, Дитер решил, что момент не совсем подходящий. Безусловно, быстрый и грубый секс был одним из его способов снять напряжение и разгрузить голову от мыслей, разрывающих голову.       И сегодня он шел к ней с одной единственной целью — утолить голод и многократно возросший интерес. Сидя в своем кабинете за черным дубовым столом, он думал, как хорошо она бы смотрелась на нем с широко разведенными ногами.       Мысль получить желаемое прочно засела в его голове с той самой ночи в номере отеля. Дорогой отель — дорогая шлюха. Все просто. Но не теперь. С ее появлением в его жизни все перевернулось с ног на голову. Не способность думать ни о чем, кроме нее дико раздражала. Хельштром всегда добивался поставленной цели, а его целью было заполучить самый лакомый кусочек. Конечно, на ее месте могла оказаться любая, но Дитер захотел именно ее. Однако в самый последний момент посчитал это неуместным, учитывая обстоятельства.       — Приведи себя в порядок и впредь не открывай дверь, не убедившись, что готова встретится лицом к лицу со своими демонами. — Хельштром отходит на шаг, позволяя Виктории свободно вздохнуть. Поправляет китель, одергивая тот вниз, и, не попрощавшись, покидает квартиру, бросив напоследок:       — Еще увидимся, сладкая.       Виктория медленно оседает на пол, заходясь в рыданиях, желая содрать с себя кожу в тех местах, где он ее касался.