горячо-холодно

Джейсу не хотелось оборачиваться. Насколько только это было возможно, он глядел только перед собой, болтал, как ни в чем не бывало, и почти не ждал ответа. Его больше не могло быть.        Странно было знать, что Виктор лежал в гробу. Странно было знать, что его губы больше не произнесут колких остроумных замечаний, что его лицо больше не озарит блестящая догадка.        Джейс не знал этого.        Он улыбался. Для него Виктор был жив, и всего-то нужно было, что дождаться, когда Виктор позовёт его со своим причудливым акцентом; Джейс ждал. То и дело держал в руках костыль Виктора, готовый подать его хозяину. Он мастерил какие-то безделушки, выстраивая их в неаккуратный ряд на столе — все равно Виктор осмотрит каждую и сам поправит, — отмахивался от новостей, будто за пределами комнаты для него ничего важного не существовало. Раны на спине от нападения заунитов заживали. Чтобы не тревожить их, Джейс не надевал ничего поверх повязки; холод напоминал ему, кто он.        Иногда он машинально поворачивал голову, но тут же одёргивал себя.        Ему хотелось доверять хекс-ядру. Лицо Виктора было скрыто под гладкой мерцающей поверхностью, похожей на лёд, и Джейс, когда мог побороть страх, склонялся, насколько мог, чтобы всмотреться в него. Этого было недостаточно, чтобы увидеть, дышал ли Виктор.       Но, стоило оказаться слишком близко — охранявшее Виктора хекс-ядро ощеривалось острыми иглами. Джейс пробовал пробиться через них, но не получил ничего, кроме нескольких глубоких порезов.        Тот раз был другим. Джейс чувствовал, как затухал в его груди вечный огонь, и энтузиазм в его глазах померк. Он подолгу стоял, глядя на прозрачный контейнер, стараясь различить очертания неподвижного тела напарника.        Он забрался на стол и стоял, глядя вниз. Он видел неестественно исхудавшее тело Виктора. Теперь видел. Видел другими глазами; всё это время мрачная правда была за его спиной, и то, что он про себя называл контейнером, и вправду было лишь хрустальным гробом.        Джейс больше не верил и не ждал. Он замер, зная, что никто не посмеет зайти в его комнату; а Виктору можно было видеть его слёзы. Они градом катились и срывались с подбородка, с щёк, с кончика носа, беззвучно стучали по гладкой поверхности, за которой было едва различимо лицо Виктора. Джейс опустился на колени и протянул руку.         Поверхность поддалась, и Джейс почувствовал, как его тянет внутрь: не сильно, но настойчиво, никак не проигнорировать. Он был не против. Его место было там.       Может, они раньше не понимали этого, пытались сбежать поодиночке, останавливали друг друга у края пропасти. Может, в этом и была его судьба — лечь рядом, навсегда, на целую вечность. И пусть вместо холодной неприветливой земли последним домом станет хрустальный гроб, а тела будут покоиться в хекс-ядре.        Чуть надавив, Джейс протиснул голову ближе и сделал одно — последнее — усилие, чтобы прижаться к ледяному лбу Виктора. Он казался неподвижным и совсем неживым. Джейс почти ничего не видел сквозь пелену; ему было достаточно прикосновения.       «Ты замёрз,» — только и смог подумать Джейс. Ему хотелось прильнуть, согреть Виктора последним оставшимся в его собственном теле теплом, но хекстековые жилы обвивали его, плотно стискивали каждую мышцу его тела, не давали приблизиться еще. Он больше не мог пошевелиться, но был рад, что, по крайней мере, остался вместе с Виктором.        Казалось правильным сделать что-то напоследок, но в теле не осталось сил, а голос тонул в неподатливой материи хекс-ядра. Джейс боялся, что уже опоздал; как бы ему ни хотелось верить, что Виктор ещё жив, он, как настоящий человек науки, знал, что так не бывает.        Зато хуже стать уже не могло.        Он и сам не заметил, как оставил на губах Виктора поцелуй; это было лишь прощанием, но что-то в груди так болезненно сжималось, что Джейс невольно подумал, что и от поцелуя можно умереть. В других обстоятельствах, наверное, это было бы величайшим счастьем, но не теперь.         Джейс закрыл глаза. Его тело наполняла такая же невесомость, как в тот самый день в лаборатории; тогда он впервые подумал о том, какой Виктор потрясающий. Нет, не впервые; но тогда это тянуло сделать… что-то.         Вот только тогда Виктор был так высоко.         Что-то неуловимо изменилось, и Джейс посчитал, что хекс-ядро отвергает его. Он вжался сильнее, смог пробраться ладонью глубже и нащупать пальцы Виктора, переплестись с ними. Тонкая сетка хекс-прожилок обвила их, будто закрепляя близость.         — Джейс…        Плотнее зажмурившись, Джейс замер, прислушиваясь к тишине.         — Джейс.          Он сильнее стиснул тело Виктора в руках, пусть даже озябшие пальцы не чувствовали даже самого холода.         — Джейс! Отпусти, мне го… горячо?..