горячо-холодно

Виктор никогда не боялся одиночества. Он привык относится к нему как к своему единственному спутнику. Было и приятное в том, чтобы рассчитывать на себя одного; жаль, что опора ему нужна была только сильнее с каждым годом — каждым днём.       Больнее было узнать привязанность и лишиться ее.       В сущности, Виктор скучал только по этому; его невыносимо тянуло вернуться в прошлое, но ему там не было места — он изменился, стал совершенно другим. У него, пожалуй, был всего один шанс встретиться вновь, и он невольно откладывал его, как самую главную ценность, на потом.       Ему было страшно сделать что-то неправильно и испортить всё.       Пришлось зажмуриться: глупая привычка — только из-за того, что до сих пор не верил, что может сделать всё это. Что одного движения руки достаточно, чтобы оказаться бесконечно далеко, там, где только захотелось бы оказаться. С тем, с кем хотелось бы оказаться. Он представлял, что открывает дверь: почему-то так материя времени и пространства поддавалась моментально.        Ледяной ветер хлестнул по щекам, взъерошил отросшие волосы. Виктор надвинул капюшон поглубже, пусть и не чувствовал холода; сделал медленный вдох и открыл глаза.        Он был там. Испуганный, потерянный, сорвавший до хрипоты голос, но не услышанный никем; ледяная пустыня была безмолвна, и холмики снежных наносов были так похожи на свежие могилы.         Мальчик боялся до смерти и саму смерть. Он ощущал, как руки промерзают до самых костей, и больше не чувствовал ног; вскинув голову, он ждал чуда. Своего спасителя.         Джейс рассказал об этом дне только один раз, остальное — вскользь, как будто между делом; Виктору казалось, что ему одному доверили полную историю. И Виктор слушал; он думал о том, кем мог быть загадочный маг из ледяной пустыни, и втайне мечтал встретиться с ним и задать ему тысячу вопросов.         Никакого другого не было. Виктор понял это давным-давно — у него было достаточно времени, чтобы здраво оценить свои новые силы; он догадывался, что никто другой не мог бы оказаться на его месте, но почему-то медлил, прежде чем вскинуть посох. Ждал, что сейчас появится тот, другой, но…        Но они действительно видели только друг друга. Виктор почувствовал, что это была, возможно, одна из самых важных минут в его жизни: шестеренка его судьбы встала на своё место в их механизме, и будущее снова стало предопределено.        Бросив презрительный взгляд на сгустившееся снежной бурей небо, Виктор поднял посох повыше и взмахнул им, будто рассекая небо пополам. Круг, мельче, мягче — ему не стоило никаких усилий перевернуть целый мир вверх дном ради чужой жизни, возможно, одной-единственной. Облака, зацепившись за конец посоха, закружились следом и вспыхнули.        Ладони мальчика потеплели.        Он во все глаза смотрел на загадочного незнакомца, крепко вцепившись в закоченевшее тело матери — к счастью, живой. Он больше не чувствовал холода, и дело было не только в том, что от магии снежная буря отступила; дело было в самом незнакомце и вихре из звёзд на конце его посоха.        Мальчик не знал, что однажды испытает то же на себе: будет видеть звезды вокруг себя, почувствует себя одной из них, невесомой и яркой, и будет любоваться чужим светом.       Тогда он думал, что никогда в жизни ему не встретится что-то —кто-тостоль же прекрасный. Завороженно провожая взглядом голубоватые вспышки магии, мальчик машинально протянул руки, чтобы поймать в сложенные лодочкой ладони падавшую звезду. Он бережно спрятал ее: она была чуть прохладной на ощупь, а без свечения была похожа на небольшой голубоватый кристалл.        — Джейс!       Кажется, Виктор уже успел забыть звук своего голоса — или это имя, произнесенное из его уст, и правда звучало по-особенному.         Слова застряли в горле. Виктор жадно вглядывался в знакомые черты, которым только предстояло огрубеть, и совершал то, чего боялся больше всего — терял время.       Рука сама собой невольно потянулась навстречу, словно тонкое серебряное кольцо на пальце указывало ему путь и тянуло к вновь ожившему, забившемуся мальчишескому сердцу. Виктор узнал бы его всегда. Сердце Джейса и он сам ни капли не изменились.        — Найди меня в будущем! — закричал Виктор, чувствуя, как земля проваливается под ногами. У него больше не осталось времени.       Он не сказал многого: о том, что если бы они не встретились, то Виктор сделал бы тот шаг с обрыва; о том, что, проснувшись после той самой страшной ночи своей жизни и увидев у своей постели Джейса, решил, что всё же умер; о том, что просто был рад вновь увидеть его.       Портал уже закрывался, и Виктор не был уверен, что кивок испуганного Джейса ему не померещился.       Он закрыл глаза, потеряв всякий интерес к окружавшему пространству и тому, куда на этот раз его выкинет. Сейчас он мог не бояться: он был счастлив и тому, что теперь какой-то другой Виктор, юный и полный надежд, непременно найдёт себе напарника в академии.      Если бы он мог, он повторял бы эту историю в сотый и тысячный раз, не боясь той боли, которой она может завершиться. 

***

     — Знаешь, мне почему-то кажется, что мы знакомы с детства, — усмехнулся устало Джейс и откинулся на спинку стула, сцепив руки в замок за головой и потянувшись всем телом.       — Я за один этот день как будто постарел на десять лет. Может, утром мы и правда были детьми, — фыркнул Виктор.       У него тоже затекло всё тело, но всё, что он мог — неловко отвести больную ногу и размять ладонями вторую. Это не укрылось от Джейса, и он украдкой спихнул листы записей подальше, освобождая место на столе. Виктор охотно упёрся локтями в край, с негромким хрустом чуть прогнувшись в пояснице.       Окинув задумчивым взглядом расписанную расчетами и схемами стену, а затем переведя взгляд на дверь, которая вела пока что в никуда, Джейс улыбнулся уголком рта. Он был уверен, что однажды у них получится привести в жизнь их задумку, и этой двери будет достаточно, чтобы, переступив через порог, оказаться где угодно и когда угодно. Им нужно будет непременно вместе пересечь черту.        За окном давно стемнело, но ни один из них этого не заметил; за этот день они неплохо продвинулись в исследованиях, хотя и были далеки от открытия. Джейса это вполне устраивало. Ему нравилось думать, что завтра его ждёт ещё один такой день.       Сдавшись сонливости, он опустил голову на сложенные на столе руке и зевнул. До последнего борясь со сном, он смотрел на чиркавшего что-то в одной из десятка рабочих тетрадей Виктора. В полутени-полусвете от зажженного огонька лампы пролёгшие под глазами синяки казались темнее, скулы — острее, а глаза чуть блестели, как давно потухшие звёзды. Даже волосы, на которые с другой стороны падал лунный свет, казались серебристо-седыми. Мало кому это показалось бы красивым, но именно из таких маленьких деталей и состоял Виктор. Джейсу они нравились.        — Жаль, что я не нашёл тебя раньше, — сонно улыбнулся Джейс, потершись щекой о черновик.        К утру на его смуглой щеке непременно отпечатались бы формулы, но Виктору не хотелось об этом говорить. Он только бросил косой взгляд и едва заметно улыбнулся.       — Это я тебя нашёл.