и все счастливы

химено медленно открывает глаза, чтобы снова уставиться в белый потолок спальни. их спальни. кровать для нее одной слишком большая, но сил стелить себе на диване в гостиной нет никаких, не сегодня. нужно сходить в душ, запихнуть в себя хоть что-то, кроме сигаретного дыма, снова позвонить в больницу, чтобы услышать очередное «никаких новостей нет» и спросить, как чувствуют себя денджи и пауэр. на большее ее просто не хватит. зачем она вообще проснулась… хочется снова заснуть, желательно, насовсем, но нельзя, это будет слишком безответственно. экран телефона оповещает о нескольких пропущенных, и сердце химено на секунду останавливается, телефон падает из ослабевших рук на пол, и девушка сразу же валится с кровати вслед за ним. внутри все замирает. нет, звонил кишибе, в сообщении оповестил, что был в квартире семейства хаякава утром, проследил, чтобы денджи и пауэр ушли на занятия, а в обед завез продукты, приготовил поесть и накормил мяукалку. также оповестил, что о работе химено может не беспокоиться, ибо ее предыдущие заслуги слишком велики, чтобы он мог уволить ее за неявки по такому поводу. хотелось порадоваться и написать что-то благодарственное, но она смогла ответить ему лишь коротким «спасибо». она, порой, задумывалась, что будет делать в случае смерти аки, но каждый раз приходила к выводу, что она сильная и со всем справится. сейчас быть сильной, почему-то, не получается никак. химено встает с кровати и направляется к ванной. в кваритире полная тишина, заставляющая девушку остаться наедине со своими мыслями, хотя, это уже не так страшно, даже привычно как-то, слушать бесконечные, полные ненависти обвинения от собственного внутреннего голоса, которые словно сжигают изнутри, начиная с сердца. конечно, она пыталась прийти к выводу, что ничего сделать нельзя было, а от судьбы не убежишь, но все внутри яро протестовало. она должна была додуматься до выхода из ситуации, должна была предотвратить все. как? даже сейчас ответа на эти вопросы нет. наверное, аки не хотел бы, чтобы его супруга впадала в траур и депрессию после его смерти, но химено по-другому просто не может. идея просто жить дальше кажется до ужаса неправильной, словно отрицает всю значимость аки в жизни химено, мол, ну помер и помер, живем дальше, хуй с ним. да и не радует ничего без него. вот вообще. смотришь что-то смешное, думаешь, как бы он отреагировал на то видео с прикольными глупыми котами, читаешь что-то интересное и думаешь, как бы пересказать ему, в красках, со всем обилием своих впечатлений, видишь почти высшие баллы в дневниках денджи и пауэр и думаешь, как бы аки сдержанно похвалил их за приложенные усилия. о другом думать просто невозможно. все, блять, мысли заняты им. она включает холодную воду, не прийдя к мысли, что нужно настроить подходящую температуру, одежду снять забывает, залазит в ванну так, в домашней футболке и шортах. все внутри сжимается, тело сразу покрывается мурашками, дышать становится тяжело. ледяные струи возвращают ее в тот злополучный день. вот она снова там, сидит на мокром асфальте, по щекам катятся то ли слезы, то ли капли дождя, рука сжимает чужую, стремительно холодеющую… химено обнаруживает себя сидящей под душем, температура струй которого сравнима с температурой Северного Ледовитого океана, ее сильно трясет, она обнимает руками колени и рыдает в голос. внутри все раздирает словно когтями того злоебучего демона. девушка разжимает руки и впивается ногтями в свои запястья, чтобы хоть немного унять внутреннюю боль, затем импульсивно берет с бортика ванны бритву. пытается исполосовать бедро тонкими кровоточащими линиями, но лезвие недостаточно острое. перехватывает поудобней и начинает бить себя обратной стороной по второму бедру. удар, еще удар, бьет так сильно, что, кажется, сейчас всю дурь из себя выбьет, вместе с мыслями, на манер кислоты разъедающими все нутро. физическую боль пока не чувствует, внутренняя сильнее намного, хочется кричать от нее, но соседи услышат, черт бы побрал эту хуевую шумоизоляцию.

***

она стоит на балконе, зажигает сигарету. на этой аккуратным, но чуть небрежным почерком написано банальное «я тебя очень люблю». пальцы чуть дрожат, она затягивается, выдыхает табачный дым. виден восход. сияющий, ярко-алый с золотистым. химено глядит вдаль. — хорошо ли тебе там? — тихо спрашивает она в пустоту, почему-то зная, что ее точно слышат. ощущает, что плечи накрывает нечто неосязаемо — теплое, дернешься неосторожно, и расстворится в лучах восходящего солнца. будто призрачные ладони. девушка несмело улыбается уголками губ. чужой голос в голове шепчет спокойное, совершенно уверенное «надо жить дальше». — а получится? — задумчиво вопрошает химено. «а ты попробуй. назло макиме, пушка-демону и судьбе». и действительно, можно же назло. вот они пытались сломать ее всеми силами, гнули в разные стороны, били под дых, выбивая и землю из-под ног, но не сломали же. и если она сломается сейчас, то они все, естественно, будут взирать на нее из преисподней и злорадно хохотать. нет уж, слишком много чести, никакого им театра и зрелищ, пусть обломаются все. она тушит сигарету о пепельницу из глины — подарок от пауэр, решительно сжимает ладони в кулаки. — да пошли вы все! — вопит очень громко, глядя в огненно-алое небо, — аки не хотел бы, чтобы я сдалась, а вы, суки, пососите! химено все еще ощущает на своих плечах тепло, губы растянуты почти от уха до уха. представляет, как на том свете макима, пушка-демон и остальные недоброжелатели скривили кислые мины, а аки гордится ею. приятное тепло с плеч перекочевало в центр грудной клетки, притупляя боль.