и все счастливы

из кухни вкусно пахнет еще горячими тостами и свежесваренным кофе, по гостиной раскидана одежда, тетради, чьи-то носки, бумажки от упаковок, в которых из ателье доставили школьную форму. — какая красотища! — химено, чудом сдерживая все нарастающее желание нервно закурить, аккуратно собирает пряди волос пауэр в две длинные, толстые косы и прочно закрепляет их резиночками с небольшими белыми бантиками из ленточек. демоница пренебрежительно фыркает. с непривычки косы неудобные, кожу головы неприятно стягивает. химено никогда не была мастерицей причесок, предпочитая практичные короткие стрижки, но надеялась, что десяток просмотренных туториалов сделает из нее настоящую экспертку в этом, как оказалось, очень не легком деле. — а когда расплести можно? — не особо довольно спросила демоница, пытаясь чуть ослабить прическу. ясное дело, приложенные усилия и старание химено она ценила, но удобство было важнее чужих оскорбленных чувств. на ней длинная темно-синяя школьная юбка и такого же цвета форменная кофта. юбка ей не нравится там, что это явно не брюки, кофта в принципе какая-то неприятная, хоть и сидит хорошо, а противнючие косички довершают этот ужасно неудобный образ, словно вишенка на торте. — так, руки убери немедленно! сейчас додергаешься, и все переплетать придется! — раздраженно фыркнула химено, отвешивая подопечной полушуточный подзатыльник, — и вообще, иди, покричи у ванной, чтобы денджи вылез, опоздаем же… — и ушла на балкон, чтобы напряженно подымить в одиночестве пару минут. сборы в школу оказались слишком стрессовым процессом.

*** — почита, прикинь, я в школу иду! — он стоит напротив зеркала в просторной ванной комнате новой квартиры, пристально глядит себе в глаза и активно жестикулирует, однако, пытаясь не смахнуть с полочек у раковины множество странных баночек непонятного применения, — я уже почти все наши мечты исполнил! ахуе-е-еть! кажется, жизнь налаживается! конечно, не совсем еще, надо бы еще девушку найти, друзей завести, да и по макиме тоска порой одолевает, но все равно намного лучше, чем год, да даже полгода назад. — и денег теперь много, и ем целых пять раз в день! представляешь?! — деньги, правда, не его, но на карманные расходы дают более чем достаточно, жаловаться не на что. — а еще! — с придыханием начал он, — у меня новых трусов целых двадцать штук! денджи надеется, что почита его слышит, понимает и тоже радуется. и деньгам, и трусам, и школе. это же, можно сказать, их общие мечты были, в основном, разумеется, его, но почите тоже нравились. — ты там сдох что ли?! — вопит из коридора пауэр, стуча в дверь так, словно собирается ее снести, — вылезай!!! а вот это вот жизнь немножко отравляет, но ничего, зато она прикольная, и денджи уже может считать ее почти таким же другом, как почиту. почита, разумеется, все еще в тысячу раз круче, но пауэр тоже ничего так, сойдет, короче.

*** вообще, утро проходит ужасно спонтанно: будильник не сработал, и если бы не мяукалка, привыкшая завтракать ровно в семь утра и ни минутой позже, торжественная школьная линейка была бы безвозвратно пропущена, а завтракать пришлось на ходу, судорожно перебирая рубашки, чтобы найти замену той, которую химено случайно сожгла утюгом. аки и химено слабо представляли, как нужно собирать детей в школу, ибо своих они не планировали, а необходимость вести в школу этих свалилась на них абсолютно внезапно, где-то через неделю после нападения пушка-демона, внезапным озарением в час ночи. и если со списком покупок к учебному году все было плюс-минус понятно, благо, школа прислала перечень всего необходимого, а с не необходимым денджи и пауэр разобрались сами, то сам процесс сборов доселе был покрыт мраком тайны… да еще и со всем происходившим за эти три месяца было совершенно не до покупки всякой школьной срани вроде портфелей и тетрадок. за это и аки, и химено винили себя и треклятую макиму, изрядно попортившую всем им жизнь. — поверить не могу, что черная полоса закончилась, — с наслаждением вздыхает химено, обнимая аки, задумчиво докуривающего утреннюю сигарету и глядящего на только-только просыпающийся токио, — я думала, мы не выдержим. — я перестал о чем-либо думать уже после пушка-демона, — хаякава невесело усмехается, свободной от сигареты рукой приобнимает супругу за плечи, — кстати, ты все еще должна мне поездку на море, — он чуть нагло улыбается и опускает руку чуть ниже. — помню, а еще свадебного путешествия у нас не было, и вместо поездки перед новым годом мы чистили токио от демонов. — девушка виновато отводит взгляд и машинально закусывает губу почти до крови. — все успеется, — аки внезапно шутливо щипает ее за мягкую ягодицу, обьянутую форменными брюками, — и прекращай уже носить траурное. ощущение, будто опять хоронить кого-то едем. — он снова щипает ее за ягодицу, на этот раз укоризненно. — я держу траур по остаткам твоего здравого смысла, — пафосно объявляет она с ноткой обиды в голосе, потирая общипанные места. — я же не знал, — аки раздраженно закатывает глаза, — и я извинился! — напоминает, — и извиняюсь еще раз. я действительно виноват перед тобой. — тушит сигарету о пепельницу и обнимает возлюбленную уже обоеми руками. химено сначала сопротивляется, потом неохотно отвечает. — наша страховка не покроет стоимость твоих похорон, если ты умрешь от своей глупости, — пытается она хоть так воззвать к остаткам его совести, — но я все равно тебя очень люблю, хоть ты и идиот. — девушка привстает на цыпочки и целует мужа в уголок губ. — поехали уже! — орет пауэр из коридора, — кобени пообещала, что приедет, не хочу заставлять ее ждать! — че вы там застряли?! — вторит ей денджи. аки и химено неохотно отстраняются друг от друга, и девушка, злобно хохоча, щиплет супруга за ляшку и быстро убегает, дабы избежать кровожадной расправы.

*** подходя к школе, химено нервничает. видя ждущую их кобени, хочет развернуться и позорно сбежать. на следующий же день после смерти аки, хигасияма раз и навсегда зареклась иметь дела с демонами, пусть и работая в частной конторе. вообще, химено чувствует себя ужасно виноватой: это она предложила бывшей подчиненной «непыльную и денежную» работу с «комфортным графиком» и, кажется, сломала ее и так держащуюся на честном слове психику еще сильнее. одна из лучших токийских школ выглядела, как и положено одной из лучших токийских школ: совсем недавно отремонтированная, огромная, этажа на четыре, с новенькими кортами для спортивных игр, территорией, обильно озелененной и облагороженной парой лавочек, фонарей и кучей разноцветных цветочных клумб. и это онр еще не видели нутро! денджи восхищенно разинул рот, глядя на место, в котором ему предстоит учиться, пауэр же недовольно вздохнула, видя толпу школьников. перспектива сбежать в лес, забрав с собой мяукалку и жить там, не зная бед, манила все больше. бегать меж высоченных, раскидистых сосен, выслеживая очередную зверушку, которую они с мяукалкой неприменно поделят почти пополам, ночью лежать на мягкой, слегка холодной траве, глядя на яркое звездное небо и считать самой большой проблемой отсутствие достаточно свежего мяса… — з-здрасьте! — приветственно восклицает кобени, ожадившая их в сотнн метров от ворот. она одета в одно из праздничных платьев, что достались ей от старшей сестры, старается изобразить на лице дружелюбие, но выходит лишь нервно — тревожный оскал. пауэр подходит поближе, первая неловко обнимает хигасияму, к своему удивлению, вместо отвращения чувствуя в груди приятное, расплывающееся волнами по всему телу, тепло. и пахнет от девушки не противными людьми, а чем-то приятным, кажется, сладкой выпечкой. кобени с опаской кладет ладошки на плечи демоницы, затем прижимает ее к себе, понимая, что подвоха тут нет. — здравствуй, кобени, — кивает ей аки за двоих. химено здороваться, как и смотреть в глаза бывшей подчиненной, стыдно, — спасибо большое, что помогла с подготовкой к вступительным. — да вы чего! мне не сложно! — тараторит она, высвободившись из цепких лап демоницы, — я хотела сказать, что пауэр и денджи огромные молодцы и я очень горжусь ими! — все гордости, поздравления и прочую человеческую чушь принимаю исключительно в денежном или съедомном… э-э… — пауэр щелкает пальцами в тщетных попытках вспомнить полходящее слово. услышала в какой-то телепередаче и даже удосужилась поискать его значение в интернете, чтобы казаться еще умнее. — эквиваленте. — тихо — тихо подсказывает денджи. телепередачи они смотрят одинаковые. — да-да, — важно кивает демоница, — в эквиваленте!

*** торжественная линейка проходит ужасно скучно, под монотонное бормотание директора, какие-то занудные песни про школу и накрапывающий дождик. торжественность тоже имеется, но большинство участников сего дивного мероприятия хотели бы сейчас оказаться в другом месте, где-нибудь дома, под одеялом, где порядочным людям и полагается быть в восемь утра. но эта мерзкая серость не мешает аки, химено и кобени, стоя под раскидистыми соснами чуть поодаль от площадки перед школьным входом, чтобы не промокнуть, смотреть на подопечных с нескрываемой гордостью. во-первых, пауэр почти без воплей и скандалов надела чистую одежду и спокойно высидела косозаплетательную экзекуцию, что для нее равноценно подвигу. во-вторых, денджи сам позаботился об опрятности своего вида, изрядно удивив этим опекунов, даже галстук правильно завязал! в-третьих, сам факт поступления в эту конкретную школу ввел всех троих в состояние глубокого приятного шока: вступительные показались сложными даже кобени, в свое время учившейся почти идеально, чего уж говорить о денджи и пауэр, которые читать-то толком не умели всего год назад. и, наверное, только кобени знала причины такой продуктивной и старательной подготовки, заключавшиеся в боязни стать ненужными химено, если аки все-таки умрет. но сейчас все позади, можно, наконец, расслабиться и порадоваться, не вдаваясь в печальные подробности. они дожили, выжили и пережили, значит, дальше все будет хорошо. — и-извините, — полушепотом обращается кобени, стоя к старшим бывшим коллегам почти вплотную, — а пауэр завтра свободна? я х-хотела бы предложить ей погулять, если она не против… — она чудом не путается в словах, тревожно мнет в пальцах кончик пояса от платья. можно было написать сообщение в каком-нибудь мессенджере, но пауэр еще не до конца поняла концепцию переписок, да и телефон у нее обычно выключен. поэтому приходится так, в живую. — а приходи к нам на ужин, — неожиданно для себя предлагает химено, — посидим, отпразднуем. — к тому же, извиняться за нанесение психологических травм лучше в приятной обстановке… — а можно? — неуверенно переспрашивает она, — точно? — мы не против твоего присутствия на ужине, — кивает хаякава. кобени не до конца понимает, что ей нужно чувствовать: в гости ее зовут редко, да и некому особо, а редкие поездки к семье не доставляют никакого удовольствия, только желание никогда больше домой не возвращаться. но что-то ец подсказывает, что ужин с семейством хаякава окажется намного приятней.