и все счастливы

— я люблю тебя. — аки редко говорил о любви, но в последний месяц химено слышала эти слова от него ежедневно. приятно, конечно, если не думать, что за этим стоит. конечно, он любил и любит ее, но хаякаве всегда казалось, что это видно и без слов. — и я тебя, аки. — химено отвечает на объятия, даже сигарету откладывает. она тоже чувствует вину. только вот, если хаякава терзается угрызениями совести за то, что не уделял химено достаточно внимания, то она виновата во всем, что происходит сейчас, по крайней мере, по ее мнению. она догадалась слишком поздно, и времени исправить отвратительно плачевное положение дел попросту не осталось, да и все варианты уже обдуманы и безуспешно испробованы. химено чувствовала себя ужасно виноватой перед всеми: перед аки, смерть которого она уже не предотвратит, перед денджи и пауэр, которых она лишает этим опекуна и единственного близкого человека. и перед собой. за то, что не справилась с поставленной задачей и не смогла сохранить то, чего желала так долго. — ты приготовила завтрак? — хаякава целует ее в висок, — выглядит… — он усиленно пытается подобрать прилагательное, которое не обидит девушку, — интересно. на тарелках печально лежит нечто, похожее на омлет, где-то подгоревший, где-то недожаренный. рядом криво нарезанные помидоры и вяленький, уже не особо свежий огурец. готовить химено не умеет и терпеть не может, но сегодня она очень старалась. — сейчас денджи и пауэр проснутся, и сядем есть. — девушка разливает кофе по кружкам. аки пьет очень крепкий, пауэр предпочитает побольше молока, а денджи любит что-то среднее, с большим количеством сахара. она уже не путается, выучила наизусть все предпочтения членов семьи. — хорошо, — хаякава согласно кивает, — я люблю тебя. очень. ему хочется говорить это как можно чаще, чтобы наверстать упущенное. и, если честно, он бы хотел, чтобы химено ушла. не потому, что не любит, нет, он любит так сильно, как только может, и искренне считает, что химено — определенно точно одна из лучших людей в его жизни. и она достойна лучшего. а может, она уже давно нашла себе это самое «лучшее», но с аки остается из жалости. но так не хочется сейчас думать об этом. хаякава прижимается к химено со спины, обнимает и кладет голову на ее плечо. сейчас у них все хорошо, и это «хорошо» продлится еще месяц. — утречка, — пауэр старается скрыть печаль в голосе, но получается у нее так себе. аки помнит, как она радовалась тому, что злая судьба, как им всем тогда казалось, отступила, и ему становится стыдно за то, что это оказалось неправдой. — доброе утро, — он отстраняется от химено и оборачивается к демонице. грустные глаза ее чуть покраснели и припухли, видимо, уже успела поплакать. — выспалась? — спрашивает химено, хотя и так знает ответ.

***

она проснулась от скрипа открывающейся двери. уже привычно: пауэр, после нападения пушка-демона, довольно часто мучается по ночам от кошмаров. химено чуть отодвигается к спокойно спящему аки, чтобы демоница могла лечь рядом с ней. — можно? — тихо спрашивает она чуть дрожащим голосом. девушка поднимает край одеяла, чтобы пауэр укрылась и не замерзла. она тихо проходит к кровати и ложится возле химено, на что та опускает одеяло и прижимает ее к себе. — что тебе приснилось, котенок? — она слышит, что демоница негромко всхлипывает, уткнувшись носом ей в плечо. — п-пушка-демон, — она издает еще один негромкий всхлип. химено знает, что нападение пушка-демона — самый нелюбимый и пугающий для пауэр кошмар. чего уж там, самой химено он иногда снится, и тогда она долго не может успокоиться, заходит в комнаты денджи и пауэр, чтобы удостовериться, что они точно живы, и пушка-демона убили раньше, чем он успел добраться до них, и только потом спокойно засыпает, обвив руками и ногами аки. — все хорошо, дорогая, — химено обнимает ее за подрагивающие плечи, — ничего не случилось, это был всего лишь сон, — она гладит демоницу по спине. пауэр чувствует, что липкий, холодный страх, сжавший ее своими когтистыми лапами, постепенно отступает. она в безопасности, пушка-демон побежден, а ее семье ничего не угрожает. почти. паника накатывает с новой силой, накрывает, словно огромная волна, и она крепко вцепляется в химено. — ты чего? — обеспокоенно спрашивает она, — все в порядке? пауэр не может выдавить из себя ни слова, лишь еще сильнее прижимается к ней. — котенок, — обращается к демонице химено. она ласково вытирает слезы с ее щек, чуть ослабив сковывающие движения объятия, — я рядом, мы вместе со всем справимся, хорошо? — она целует пауэр в макушку, едва не царапаясь об один из рожек, затем садится и помогает ей подняться, — пошли, ты попьешь водички, я покурю и вернемся обратно. химено на ходу достала сигарету из пачки, которую предусмотрительно взяла с прикроватной тумбочки, и закурила прямо на кухне. красивая кухня, кстати, просторная… они переехали чуть больше месяца назад, когда оказалось, что старая квартира восстановлению не подлежит: почти полностью разрушена одна из стен и частично — стена между кухней и туалетом. государство выплатило нехилую компенсацию за ущерб, к тому же, недавно химено продала свою жилплощадь в центре токио, благодаря чему получилось перебраться в жилище побольше. химено достала из холодильника банку пива, продолжая дымить. на поиски стакана для воды ушло некоторое время, она даже думала позвать аки, который на кухне проводит не так мало времени, как она, и чьи кухонные задачи не заканчиваются на покупке пива для себя — любимого, в отличае от химено. — расскажи, что тебя беспокоит, — они сели на диван, уже немного подранный мяукалкой. она новую мебель почему-то невзлюбила сразу. девушка отпивает холодное пиво из горла бутылки и блаженно щурится, но затем печально вздыхает. поручать покупку такого важного продукта, как пиво, нельзя никому. хаякава снова купил безалкогольное. может быть даже специально. — я не хочу, чтобы аки у-умирал, — почти до хруста сжав в руках пластиковый стакан, произнесла она негромко, слезы вновь катятся по ее щекам. химено не знает, что ответить. она тоже не хочет, даже предлагала аки заключить какой-нибудь контракт, чтобы злоебучее оружие забрало ее жизнь и пощадило хаякаву, но он был категорически против и даже думать о таком запретил. — солнышко, я тоже, — она выдыхает сигаретный дым, затем снова затягивается, — но мы успеем поплакать потом, сейчас надо радоваться тому, что у нас есть время. глупо. надо искать выход из ситуации. надо думать. надо не допустить того, чего они с таким страхом ждут. надо… но химено перепробовала уже все, что могла. пауэр молчит, изредка всхлипывает, химено поджигает уже третью сигарету. бросить курить опять не получилось, хотя, в этот раз она не особо-то и пыталась. демоница никогда не думала, что с кем-то будет комфортно просто молча сидеть, но с химено именно так. становится спокойно, даже почти хорошо, и пауэр улыбается уголками губ. — я поняла. — она кивает. щеки все еще блестят от недавних слез, но на душе чуть легче. и правда, чего это она, сейчас же все хорошо. — хорошо, котенок, тогда пойдем? — девушка дружески хлопает ее по плечу, тушит сигарету о пепельницу, поправляет плед на диване и, дождавшись пауэр, идет обратно в спальню. у них еще есть время и нужно успеть насладиться им, пока это еще возможно. ведь они действительно не смогут ничего изменить.

***

омлет подозрительно похрустывает на зубах, а еще в нем не хватает соли, но аки старается изобразить на лице удовольствие. денджи уплетает за обе щеки, хотя, особого удовлетворения пищей не демонстрирует. пауэр поглядела на кулинарный изыск и сообщила, что пока есть не хочет. завтрак проходил в напряженном молчании. — мне надо на работу сегодня, — сообщает аки, — ненадолго, всего один небольшой демон. химено чувствует неясную тревогу в душе, словно сегодня точно случится что-то плохое, но она не знает, что. — без тебя точно никак? — опережает ее вопрос денджи, — не нравится мне это, — он хмурится. похоже, это беспокойство охватило и его. — эй, мы же хотели погулять сегодня! — возмутилась пауэр. и действительно, они еще пару дней назад запланировали поход в парк атракционов неподалеку от их новой квартиры. — вернусь где-то к четырем, — поспешил заверить аки, — не беспокойся, я не забыл. — он тепло улыбнулся и допил кофе. — ты точно будешь в порядке? — стараясь не показывать страх в голосе, спрашивает химено, — я могу пойти с тобой? — не стоит, — хаякава встает из-за стола, чтобы унести грязную посуду к раковине, — все будет хорошо, обещаю. — он тепло улыбается, глядя на них. аки видит, что химено тревожно и прекрасно знает причину. ему становится стыдно. наверное, надо будет загладить вину чуть позже, сейчас он разберется с работой, а после этого забронирует столик в их любимом баре, чтобы химено хоть немного расслабилась и отдохнула, она слишком много нервничает из-за него. хаякава, под всеобщие печальные вздохи, быстро собирается. денджи пауэр и химено ждут в коридоре, чтобы проводить и обняться. действие, уже ставшее семейным ритуалом. — я люблю тебя. — тихо говорит химено. от нее пахнет сигаретным дымом и клубничным шампунем, странное сочетание, но аки этот запах нравится больше всех на свете. она снова в его футболке и своих драных на коленке домашних штанах. красивая. — и я тебя. — хаякава прижимает ее к себе, отпускать не хочет, — не планируй ничего на вечер, у нас будет свидание. — чуть наклоняется и нежно целует в уголок губ. затем он обнимает пауэр и денджи. и перед ними стыдно. он оставляет их слишком рано, так не должно быть, но судьба явно не смилостивится. остается лишь надеяться, что денджи присмотрит за пауэр, а химено — за ними обоими. они справятся, аки верит в это. кажется, что он здесь в последний раз. окидвает взглядом полутемный коридор, в котором еще недавно развешивал семейные фото. там, у двери в кухню, снимок из поездки в европу, денджи пауэр и химено радостно улыбаются, смотря в камеру, а аки недовольно курит у мусорного бака поодаль, вроде бы, в то утро они проспали, а когда гуляли по городу, раза три заблудились и каким-то образом потеряли карту. рядом с этой фотографией другая, со свадьбы. химено в молочно-белом платье, в руках держит букетик из сигаретных блоков вперемешку с алыми розочками и ярко — ярко улыбается, обнимая хаякаву, вымученно изображающего радость. в тот момент он смотрел на дерущихся за порцию мяса денджи и пауэр, которые размахивали руками и ногами в опасной близости от торта. в тот день он был по-настоящему счастлив, стоя у алтаря с лучшей женщиной в мире, но химено настояла именно на этом фото, мол, у него своя, особенная история. у двери в спальню пауэр, что напротив кухни, висит, в красивой золотистой рамочке, нарисованная мяукалка. на кошку это похоже слабо, поэтому сверху размашистая надпись, гласящая: «это мяукалка!!!» пауэр откопала в кладовке акварельные краски и захотела запечатлить любимицу. а дальше… кое-что похуже плакатов с BTS. страница из порножурнала с обнаженной моделью, к которой криво приклеена вырезанная с какой-то фотографии голова макимы. шедевр, созданный руками то ли денджи, то ли химено — никто не признался, а нашлось это чудо в одной из коробок с вещами. недалеко от этого объекта современного искусства недавний снимок с новоселья: в просторной гостиной, совмещенной с кухней, еще полно коробок, в одной из них сидит донельзя довольная мяукалка, только что разодравшая подлокотник нового кожаного дивана. за ней, приобнимая друг друга, сидит все семейство в пыли, краске и обрывках обоев. фотографий еще много, но эти для аки — самые памятные и дорогие. — если будешь проходить мимо продуктового, купи мне шоколадку! — просит пауэр, — только не темную и не с арахисом! — а мне чипсов! — денджи знает, что аки, скорей всего, отмахнется, мол, неполезно все это, и вы уже ели чипсы и шоколад вчера, но все равно озвучивает желание, вдруг повезет. — куплю. — хаякава кивает, запоминая пожелания и выходит из квартиры.

***

химено пообещала себе не плакать при свидетелях, но, закрывшись в комнате, она задыхается от душащих ее слез. почему?! за что им все это?! она просто хочет, чтобы ее близкие были счастливы… и сама она быть счастливой очень хочет, но несправедливая судьба рассудила иначе. химено злится на себя, на злоебучий меч, на судьбу, на макиму и еще раз на себя. она кидает в стены предметы со стола, чтобы выплеснуть эти отвратительные чувства, со всей силы бьется головой о дверь шкафа для одежды, чтобы внутри было не так больно. а внутри все горит алым пламенем, адской смесью из вины, ненависти и отчаяния. — я во всем виновата, — рыдая, повторяет она, — я-я должна была… я-я… — голос дрожит и срывается на крик. химено обессилено скатывается на пол, впивается ногтями в свои запястья, расцарапывая их до крови. внутри, там, где душа, если она вообще существует, невыносимо больно. кажется, она дала выход эмоциям впервые за несколько месяцев, но лучше от этого не становится. она задыхается, судорожно хватает ртом воздух в перерывах между всхлипами, искусывает губы в кровь. б о л ь н о. химено срывается на крик, рвет голосовые связки в попытках докричаться до несправедливых богов. сердце бешено бьется, хочется взять со стола ножницы и воткнуть в него, чтобы прекратило. ее трясет, мысли в голове уже не складываются, летают обрывками. вместо криков из горла вырываются хрипы, звучит и выглядит жалко. в дверь комнаты, вроде бы, не запертую, кто-то яростно стучал. химено выдавила тихое «входи». денджи, напуганный криками, вошел в комнату и сел рядом с ней. в глазах читалось непонимание и страх. следом за ним в спальню просочились взволнованные пауэр и мяукалка. денджи молча обнял хииено, он все равно не сможет подобрать подходящие слова. — я в порядке, — прошептала она, — правда. пауэр очищает часть пола от бумаг и одежды, чтобы сесть рядом и прижимается к химено. она приобнимает их в ответ, все еще дрожа, как осиновый лист на ветру. но становится немного лучше. кажется, они меняются ролями: пауэр гладит ее по голове и говорит что-то успокаивающее, денджи вытирает ее слезы. сейчас они заботятся о ней, возможно, в благодарность за ее заботу. — эй, аки не хотел, чтобы ты плакала из-за него, — с укоризной напоминает денджи, — и он пока жив, значит, плакать незачем. — примитивное, но логичное рассуждение, и оно слегка приободряет химено. — не злись на себя, ты сделала все, что могла. — пауэр тоже почти плачет, но сейчас от сочувствия и жалости к ней. химено обнимает их крепче, продолжая плакать. она не в силах ничего изменить, но еще может помочь им, и она должна делать именно это, а не утопать в чувстве вины и своей боли. и эта боль принадлежит не только ей. — все хорошо, — шепчет она, — мы справимся. — в глазах все еще слезы, но за ними уверенность. — мы будем с тобой. — решительно заявляет денджи, пауэр согласно кивает. появившееся сейчас тепло вытесняет из души все плохое. убрать устроенный в комнате хаос втроем труда не составило, и, спустя десять минут осталось лишь прибраться на столе, и этим химено решила заняться сама — не любит, когда кто-то шарится в ее вещах. взгляд невольно упал на тетрадный лист с расчетами. считала время, оставшееся у аки. она хотела было кинуть бумажку в мусорку, перед этим хорошенько скомкав. но неосторожно посмотрела на нее вновь. предполагаемая дата смерти обведена ярко — желтым маркером. все верно, через месяц. нет! она ошиблась, забыла, просчиталась, упустила. не учла одно несчастное касание, что произошло неделю назад. блять. черт бы побрал ангела-демона! сегодня. никакого месяца не осталось. сегодня. химено глупо пялится на лист, снова пересчитывает. верно, сегодня. — нет, нет, нет, нет, — сердце пропускает удар, падает в пятки, кажется, там и останавливается… — нет… нет! — она снова на грани истерики. судорожно думает, что делать. надо найти аки. мыслей не остается, эмоции закончились двадцать минут назад, надежда давно мертва.

***

идти около получаса, и хаякава хотел бы взять такси, но во время ходьбы лучше думается. а подумать нужно о многом. например, о том, как он привязался к своей семье, что появилась по глупой случайности, но уже стала ему настолько близкой, что не многие семьи, связанные кровным родством, могут похвастаться такой близостью. если бы у него была возможность прожить еще несколько лет, но без них, аки бы ни за что не согласился, и сейчас он жалеет лишь о том, что не нашел их раньше. и о том, что для осознания чувств к химено ему понадобилась ее смерть, а для того, чтобы ценить денджи и пауэр — нападение пушка-демона. но он счастлив, ведь у него есть они трое. хаякава не хочет, чтобы его оплакивали, вообще не хочет, чтобы на лицах членов его семьи были слезы. они должны быть счастливы, и он, пока есть хоть немного времени, сделает для этого все возможное. пейзажи медленно сменяются. вот сейчас он возле их с химено любимого бара, там он сделал ей предложение, и этот день аки считает одним из лучших в своей жизни. чуть дальше, продуктовый, и когда они ходили в него, пауэр почти всегда клянчила у аки шоколадки. сейчас он свернет на улицу, по которой они вчетвером бежали на автобус, чтобы не опоздать в аэропорт перед свадебным путешествием. а вон в той темной подворотне состоялся их с денджи первый диалог. признаться честно, от воспоминаний о последнем начинает болеть одно место, пострадавшее тогда. немного поодаль дерево, под которое однажды блевала пьяная химено, пока хаякава держал ее волосы, будучи чуть более трезвым, однако, спустя пару минут он уподобился ей. почему-то он чувствует, что видит эти места в последний раз. вздор! он еще успеет нагуляться по ним. надо не забыть про шоколадку, чипсы и столик в баре… начинает моросить мелкий дождь, но это не портит настроение, хаякава лишь думает, что вечером надо будет взять зонт, чтобы химено не намокла, и снова уложить волосы, иначе он будет выглядеть как черт знает что, и на фоне всегда бесподобной химено смотреться отвратительно.

***

демон оказывается огроменной махиной с когтистыми лапами и совершенно безумным взглядом, засевшей в полуразрушенной пятиэтажке, находящейся в окружении точно таких же серых, заброшенных зданий. квартал ощутил на себе нападение пушка-демона наиболее сильно. во дворе почти целая детская площадка и россыпь полуживых деревьев. вдалеке поблескивают несколько ободранных вывесок, а серые глаза — окна домов беспрерывно и укоризненно наблюдают за случайными прохожими, что забрели в это, всеми забытое место. на парковке стоят разбитые автомобили. вполне возможно, их хозяева были здесь во время нападения… атмосфера нагнетающая и навевает не самые приятные воспоминания у всех присутствующих. хаякава невольно задумывается, а что было бы, не убей охотники пушка-демона до того, как он бы убил денджи, пауэр и химено, но мысли эти быстро отгоняет — все закончилось хорошо, и думать о других, менне благополучных исходах не стоит. аки, глядя на противника, понимает, что одного лишь перевода в разряд частных охотников было недостаточно, надо уходить из профессии в принципе. и вообще, не стоило пытаться выкурить эту махину из того здания, сидел бы там, никого не трогал, разросся бы до приличных размеров, и им бы занялось бюро… а сейчас он убьет их всех. чудище, что отдаленно напоминает ящерицу, издает непонятный, сипящий звук, видимо, подтверждает невысказанные мысли аки. — а м-м-может не н-надо?! — заикается рядом кобени, — м-мы умрем! — панически восклицает она и пятится назад. аки с ней согласен, но отступить не позволяет гордость. не сдавался он еще перед демонами! и этот, кстати, определенно точно не самый сильный в его карьере, бывали и похуже, значит, с этим ему под силу справиться. перекинувшись с коллегами парой фраз, хаякава вступает в бой с демоном, что вылез из огромной черной дыры в здании. задача — отвлечь внимание, пока остальные нападают со слепой зоны. кажется, это просто, но на деле — нихуя. повезло еще, что периферийное зрение у демона, как успели выяснить незадолго до этого, развито довольно слабо, а хаякава, вдобавок к этому преимуществу, еще может глядеть в будущее. все идет неплохо: аки удается не попадать под удар, а охотники почти подобрались к демону, и скоро враг будет повержен. но это сложно — тварь молотит воздух вокруг себя хвостом, покрытым острыми, длинными шипами, с них стекает что-то вязкое и черное, и никто не хочет проверять, что же это за таинственная жижа. массивный и чешуйчатый, несмотря на внушительные размеры и внешнюю нерасторопность, довольно быстр, что задачу, увы, не облегчает. перед тоже покрыт шипами, а когтистые лапы двигаются с ошеломительной скоростью, поэтому, убить его спереди возможности никакой не прелставляется. дождь льет во всю, рубашка противно липнет к телу, из-за луж намокли брюки, а кеды то и дело утопают в грязи. главное — не простудиться сегодня, иначе свидание придется отменить. вспомнишь солнышко — вот и лучик. химено появляется совершенно не в то время. демон внезапно бросается к той части здания, из-за которой выбегает растрепанная, промокшая девушка в домашней одежде. аки понимает, она безоружна и ничего сделать не успеет. на размышления пара секунд. хотя, тело действует само, хаякава и мысли допустить не успевает. надо защитить химено, благо, она от него всего в паре десятков метров. — нет! — запоздало кричит она. а дальше все, словно в замедленной съемке. аки закрывает ее собой. охотники, наконец подступившись к демону, успевают убить его быстрее, чем тело хаякавы превратится в кровавое месиво, но, все равно, слишком поздно. химено видит, как тело медленно оседает на землю, видит кровь, много крови, мечущихся рядом коллег, своих и аки, тоже видит, кто-то кричит вызвать скорую, кобени испуганно причитает где-то рядом, но химено знает, что все это бесполезно, уже ничего не поделать. падает на колени рядом, почти не осознавая происходящего. — извини, придется перенести свидание. — произносит хаякава, растерянно глядя на нее, — ты в порядке? — состояние химено интересует его куда больше своего, он в норме, ему почти хорошо, только асфальт холодный и мокрый, ледяные капли, падающие на него, немного раздражают, а в глазах, почему-то темнеет. — надо чем-то остановить кровь… — бормочет она, пытается прижать одну из рваных ран, что чуть ниже основания ребер, руками, но она слишком большая, помимо нее имеется еще россыпь ран чуть поменьше, кровь идет из всех. хаякава отстраненно думает, что у нее теплые ладони. он смотрит на химено с восхищением, ее красота опьяняет, но лицо озадаченно-печальное. почему-то вспоминается, как он признавался ей в любви. жутко нервничал, путался в словах, а химено от счастья светилась ярче самых ярких звезд. он бы все отдал, чтобы вновь увидеть ее такой. — все хорошо. — он улыбается совершенно искренне, широко. хочет обнять ее, но, почему-то, его одолевает слабость, тело не слушается. их окружают люди, но аки слышит только ее голос, прекрасный, нежный, чуть прокуренный и такой родной. — аки, пожалуйста, не закрывай глаза, — просит она, положив окровавленную ладонь на его щеку. чья кровь? хаякава надеется, что она не пренадлежит химено, — скажи что-нибудь, аки. — я люблю тебя. — это звучит слишком тихо, но громче не получается. ответ он не слышит. наступает темнота.

***

химено кажется, ее душа осталась там, в заброшенном дворе, рядом с местом, где недавно лежало тело аки. она — лишь оболочка, лишенная чувств, эмоций и мыслей, которая, вроде как, существует, а вроде и нет. сидя в машине скорой, она держит его руку, стремительно холодеющую. внутри еще теплится наивная надежда, что все будет хорошо. врачи что-то говорят, о чем-то ее спрашивают, но химено не слышит, кажется, и вовсе забыла, как разговаривать. а в душе так пусто… и ничем эту пустоту уже не заполнить, как ни пытайся. телефон разрывается от звонков и сообщений — денджи и пауэр беспокоятся, но она не может ответить. просто не знает, что им написать и сказать. они скоро сами все узнают. они уже подъезжают к больнице. пульса нет.

***

химено не помнит почти ничего, только противный больничный запах, въевшийся в эти отвратительно — белые стены, как отмывала руки от крови в уборной, как пыталась разобрать хоть что-то из того, что ей говорят, но не понимала ни слова и как пыталась объяснить денджи и пауэр, что случилось. в себя пришла уже дома, в спальне, которая теперь казалась слишком большой для нее одной. рядом лежала пауэр, а денджи пытался приготовить ужин. химено погрузилась в сон. она абсолютно вымотана всем, что произошло сегодня и уже просто не может оставаться в сознании. денджи и пауэр безмолвно ужинают, моют за собой посуду, а потом ложатся рядом с химено. они оба понимают, что ей сейчас тяжелее всех, а значит, они должны быть рядом. плакать не получается, еще не пришло окончательное осознание, кажется, что аки просто ненадолго ушел и совсем скоро вернется.

***

пережить эту неделю получилось с огромным трудом: химено постоянно спала, а когда не спала, тревожно ожидала и боялась звонка с сообщением о смерти аки. сил ни на какие другие действия не было совершенно, сложно было даже с кровати встать, не говоря уж о чем-то более масштабном. пауэр почти не ела, иногда пыталась смотреть телевизор, но чаще — обнимала денджи и плакала. он тоже плакал периодически, пока пауэр не видит, пару раз пробовал покурить, даже понравилось, кажется. он научился готовить простые блюда, чтобы химено и пауэр не приходилось питаться лапшой быстрого приготовления и магазинными полуфабрикатами, даже прибрался сам во всей квартире, без напоминаний и просьб. химено, услышав о его хозяйственных подвигах, выдавила из себя улыбку и тихое «спасибо», ему было достаточно и этого, но денджи знал, что аки заменить не получится даже наполовину. дома было некомфортно, темно и пусто, чего-то ужасно не хватало. точнее, кого-то. этим утром раздался звонок в дверь. гостей никто не ждал, а коллеги аки и химено предупредили бы о приходе. — откройте, я занята! — попросила пауэр. в этот момент она бездельничала, но на ее коленях вальяжно разлеглась мяукалка, отнимая волю и способность двигаться. из комнаты вышла мрачная, заспанная и совершенно не настроенная на душевные беседы химено и поплелась к двери. она проснулась из-за внезапного визитера, чем была не особо довольна. хотелось не просыпаться вообще никогда, если честно. — кого там… — договорить не успела, застыла, уставившись на высокую рогатую фигуру. для демонов ходить по гостям совершенно не характерно, значит, повод действительно значимый. — посмотри. — прошуршал он без лишних формальных любезностей, присущих лишь людям. — у меня новости. химено особо не думала, когда исполнила указание демона. с мыслями сейчас было туго в принципе. со стороны она посмотрела на себя. волосы чуть отросли, на лице радость, в глазах озорные огоньки, от которых сейчас не осталось и следа. рядом стоит аки. живой. он глядит на нее влюбленно, держит за руку, не занятую пивным бокалом, поглаживает тыльную сторону ладони. негромко играет музыка, кажется, та же, которая звучала, когда он делал ей предложение руки и сердца. они сидят за своим любимым столиком в том баре, он у окна, рядом со стеной. — прости, что пришлось перенести свидание, — чуть виновато говорит он, — надеюсь, ты не сильно расстроилась. демон отходит чуть назад, видение прекращается. из спальни звонит телефон.