Календула

Подошел к концу месяц гроз, Тарсах, и к кануну праздника Зеленотравья в Порт-Лласт вернулись последние разведчики Генда. Недосчитались многих. Силлин знала в лицо лишь нескольких агентов Тайной службы, но даже и среди тех, кого она знала, были потери. Весельчак Коули сгинул в Чарвуде. Горбоносая немногословная Ровена, свидетельница его смерти, теперь и вовсе замкнулась в себе; а гордец Винтер — Силлин лежала с ним в одном лазарете в разгар чумы — вернулся в город одноруким. Страшно было видеть, какая тоска появлялась в его взгляде, когда Мара, красуясь перед солдатами Кендрака, с двух рук кидала ножи в нарисованную на стене мишень и безошибочно попадала в центр. Однажды вечером, понаблюдав, как Силлин отрабатывает замах, Винтер поманил ее к себе и протянул собственный кинжал, зачарованный на дополнительный урон холодом. «Ледяной коготь» стоил немалых денег, и она отказывалась как могла. Но Винтер был непреклонен. — Забирай, — хмуро повторил он. — Пригодится. — Отдай лучше Маре! Я… — У Мары свой есть. — Больше не слушая возражений, он положил кинжал на стол и отвернулся. Пустой рукав его белоснежной рубашки безвольно колыхался при ходьбе. В противовес агентам, «чумные наемники» леди Арибет все остались живы и более-менее невредимы — затянувшиеся уже раны были не в счет. Томи Подвисельник после состязания Мутамина щеголял шрамом на скуле, уверяя, что это придает ему мужского обаяния. — Не обманывайся, мой низкорослый друг, — Шарвин тронула струны лютни, скривилась и подкрутила колок. — Настоящее мужское обаяние — в благородстве натуры и остроте ума, а тебе, увы, недостает ни того, ни другого. — Дет-ка, мой ум остёр как мои… к-кудри… кук…ри, во! — Полурослик икнул. Шарвин насмешливо прищурилась, взяла пробный аккорд — и от песни о похождениях некоего «калимшанского вора» общая зала казармы загремела смехом. Томи насупился. Однако природная склонность к зубоскальству и радость от выигранных двух с половиной тысяч золотых быстро перевесили пьяненькую обиду. Стуча в такт пустой кружкой, он подхватил прилипчивый мотив, а потом и вовсе забрался на стол и, пошатываясь, принялся дирижировать горланившими припев солдатами. Захмелевшая Лину попыталась было к нему присоединиться, но подскользнулась и сбила Томи с ног, так что тот кубарем полетел со стола и, ойкнув, упал прямо перед Гримгно. Жутковатый монах Ордена Долгой Смерти и глазом не моргнул. Даэлан Красный Тигр поднял было голову, однако, увидев, что все в порядке, снова потерял к происходящему интерес. На коленях у него лежал зазубренный топор. Силлин передала ему все, что узнала от Элайта Кролнобера, но вместо того, чтобы избегать дварфа, Даэлан сам нашел его в подземелье и убил в честном поединке. Стороннему наблюдателю могло показаться, что победа в состязании по сравнению с этим не имела для Даэлана никакого значения — и Силлин с Боддиноком знали, что это действительно было так. — Тёть ведьма, а тёть ведьма! — У? — отозвалась она, поднимая голову от книги о расах Создателей. На пороге казармы топталась ребятня. Мальчишки помладше зашушукались и вытолкнули вперед девочку с двумя смешными косичками. — А вы на праздник придете? — застенчиво спросила она. — Зачем? — удивилась Силлин. — Ну… поворожить… и огоньки… — Девочка стушевалась. — Золотко, мне работать надо. — А что вы работаете? За спиной у Силлин вырос Дрок. — Зелья! — страшным голосом сказал он. Девочка попятилась. — Ух ты! — выдохнул какой-то пацан постарше. — А для чего? — Для создания зомби из приставучей мелюзги, — Дрок клацнул зубами, но эффект получился обратный: малолетняя банда восхищенно заахала. — Тёть ведьма, а можно посмотреть? — взмолился кто-то. — Давайте мы поможем, а вы на праздник придете! — Вон, возьмите Рози на зомби, все равно она… — Эй! — Ну-у-у… — Силлин притворилась, что всерьез раздумывает над предложением. — Ну, хорошо! — Она тряхнула головой, и дети азартно подобрались. — Сначала мне нужно, чтобы вы помогли мне вымыть всю лабораторию. Потом чтоб тщательно истолкли мешок кварцевых кристаллов, взвесили порошок и разделили его на сто равных частей. Потом чтобы вы три часа следили за водой в котле… С каждым словом лица детей вытягивались все больше. — Чушня, — разочарованно шмыгнул носом пацан. — Эт ваще не колдовство. — А я говорил, что она все врет! — пискнул тонкий голос. — Она даже демона вызвать не может! — Пшли отсюда. — Пацан задрал нос. — Дядь Сэм рогатки обещал! Куча-мала загалдела и выкатилась наружу. Силлин фыркнула. — Ловко ты их, Мэриголд, — почесал Дрок в затылке. — Да ты забыл, что ли, как сам был ребенком? — Она сунула книгу в сумку и размяла затекшую шею. — Ничто так не отбивает интерес, как перспективы долгой, методичной и... ну-у-у-удной... Работы. Зеленотравье и без колдовства Силлин должно было удаться на славу. Дома и придорожные столбы загодя украсили гирляндами: разноцветные лоскутки ткани, привязанные к длинным веревкам, трепетали на теплом ветру; ожидалась и ярмарка с утра до позднего вечера, и фокусники, и танцы до упаду, и много-много пряного вина, и огненная потеха… Жители Порт-Лласта приоделись и повеселели. В праздничный день на груди у каждого, от ребенка до седовласой матроны, были приколоты цветы — нежные фиалки, ярко-голубые пролески, белые с золотистыми прожилками венчики эльфийского ушка… Каждый торговец на ярмарке почел своим долгом выставить на прилавок по корзине этого добра, и в воздухе, смешиваясь с запахами вина, сладостей и жаренных в масле пирожков, плыл вездесущий тонкий аромат. Силлин завернула на главную площадь уже вечером, по пути в лабораторию, и с удовольствием вертела головой, разглядывая прилавки с одеждой, украшениями, ножами, всякую завлекательную дребедень, вроде стеклянных гадательных шаров или браслетиков «на удачу». Не устояв под напором продавца, она прикупила один такой — кожаную косичку с ярко-зеленой бусиной — повертела в руках и смущенно сунула в карман. Чуть подальше она разжилась увесистым кульком пирожков на ужин и раскошелилась на бутылку эльфийского красного в подарок Боддиноку. Приняла от сухонького старичка крохотный, в три цветка, букетик фиалок, странно и трогательно смотревшийся на ее поношенной куртке. Остановилась напротив крытой повозки бродячих артистов. Из повозки вылез заспанный лопоухий парень в широких штанах и безрукавке, потянулся, повернулся, почесал босую ступню, подхватил с земли три плетеных мяча и принялся ловко жонглировать ими. Девушка с гроздьями браслетов на запястьях подбросила ему еще один мяч, потом еще один… Когда Силлин, завистливо вздыхая, пошла, наконец, прочь, в воздухе под восхищенные возгласы зевак описывали яркие дуги целых восемь мячей, а парень азартно улыбался и все подзуживал девушку подкинуть ему девятый. За движениями рук его невозможно было уследить; казалось, мячи сами собой взмывают в сумеречное небо. Красавица Шарвин в умопомрачительном платье одобрительно поглядывала на жонглера с помоста, где музыканты настраивали инструменты. Боддинок вину обрадовался, но ожидаемо припрятал бутылку «на потом»: приступать к завершающему этапу создания «Огненной паутины» на нетрезвую голову было просто-напросто опасно. Они проверили стабильность базового и дополнительного пластов по методу Эльминстера, и Силлин, в последний раз глянув на расчеты, протянула к шипящей жидкости тонкую нить резерва. Час спустя у нее так тряслись руки, что Боддинок сам потушил огонь и осторожно накрыл алхимический стол специальным колпаком. — Ужинать, — не терпящим возражений тоном сказал он. Они оставили зелье концентрироваться и выбрались на свежий воздух. После десятка пирожков и травяного укрепляющего эликсира Силлин немного пришла в себя. На холме посвистывал ветер и качали нежными молоденькими листьями деревья, а внизу, на площади, в радостном вихре танца кружились люди. Гомон танцоров и звуки джиги то и дело перекрывало резкое «вшух-х-х-х-х!», и над городом распускалась огненная хризантема. Похоже, Лили расстаралась вовсю. — Красота… — протянула Силлин, глядя, как в ночном небе переливаются всеми оттенками красного лепестки третьего цветка. Боддинок согласно кивнул. — Интересный вариант гибридного заклятья стихии и иллюзий. — Ага. — Она отхлебнула из фляги. — Здорово получается. — Ты пробовала? — Так — нет. Но однажды на спор запустила по комнате десятка три болотных огней. Нестабильные, правда, получились… — Она потянула из кулька пирожок и с надеждой куснула. — Черт, опять картошка! Где все мясные? — А ты сформировала огням четкую траекторию? Она неопределенно пожала плечами, разламывая следующий пирожок. Боддинок взмахнул рукой: — Хаотично движущуюся структуру намного сложнее поддерживать! Размер структуры, разумеется, важен, но если бы ты… Вполуха прислушиваясь к его рассуждениям, Силлин улыбалась. Вливать в зелье резерв так продолжительно и так равномерно у нее получилось сегодня впервые, и это, определенно, был повод для гордости. — О, смотри, смотри! — Она ткнула колдуна в бок. — Шестой пошел! Как думаешь, на сколько ее хватит? Боддинок окинул цветок критическим взглядом. — Одиннадцать. — Спорим, пятнадцать? — Нет. Уже уменьшился размер и количество лепестков. Если обратишь внимание на внешний круг... После десятой хризантемы в темное небо поднялась серебристая птица заезжего иллюзиониста, и Боддинок удовлетворенно хмыкнул. Силлин вытерла ладони о штаны: — Ладно, пошли, что ли. Ты больше не будешь? Гном покачал головой. — Тогда я их тут оставлю, для наших соглядатаев. — Кто сегодня? — Ровена, наверное. Она не очень любит праздники. Процесс концентрирования занял несколько часов. Надолго оставлять зелье без присмотра было нельзя, и они коротали время за разговором: о потенциальной выживаемости рептилоидной расы Создателей в условиях северного климата; о принципах ступенчатого плетения заклинаний призыва… Боддинок разошелся вовсю и исписал несколько листов, вычисляя, сколько дней потребуется для вызова высшего балора при заданном минимальном резерве, отсутствии усилителей и ограниченном доступе к Плетению — чисто гипотетически, конечно. Вышло, что надо не спать почти десять суток — и это при том, что пентаграмма чертилась заранее! — М-да, — Силлин широко зевнула. — Проблема… Слушай, я подремлю, сил моих больше нет. Разбудишь? Колдун кивнул, не отрываясь от вычислений: от высших балоров он плавно перешел к драконам. Зелье понемногу густело и приобретало глубокий бархатно-красный цвет.

***

— Как? — Боддинок, не мигая, следил за отсчитывавшими секунды водяными часами. — Жарко. — Видишь нити? — Да. — Длина? — До фонтана. — Не двигайся. И скажи, когд… — Все! — Она отмерла и вытерла со лба испарину. — Двадцать шесть секунд. — Боддинок пододвинул к ней лабораторный журнал. — Я замерю радиус. Жар прошел через пять минут. Силлин приняла еще одно укрепляющее зелье, и они составили таблицу соотношения дозы, времени действия и затрагиваемого эффектом «Паутины» пространства. — Теоретически, ты можешь принять полную дозу при наличии двух третей резерва. — Боддинок постучал кончиком грифеля по бумаге. — Это должно скомпенсировать большую часть магического возмущения в теле. Практически же… Последняя капля упала в узкий, размером с мизинец фиал; Силлин тщательно его закупорила и поставила на пробку предохранительную печать: — Ну? — Практически — и при учете усилителей — не знаю, — пожал плечами гном. — Но хуже, чем в прошлый раз тебе точно не будет. Силлин передернуло. — Обнадежил, — буркнула она. Зелье «Огненной паутины» аккуратно встало в ячейку сундучка, рядом с модифицированными усилителями, и сундучок скрылся в шкафу. Снаружи было утро. Пирожки исчезли без следа, вместе с кульком. Силлин отцепила от куртки букет, и, вознеся, как полагается, короткую молитву о наступлении хорошего лета, по одной подбросила фиалки в воздух. Налетевший ветер подхватил их, и, покружив, опустил у корней ближайшего дуба, и из влажной темной земли тут же проклюнулись и пошли в рост тонкие стрелки травы — добрый знак. Моргая на солнце и лениво переговариваясь, колдун и колдунья спустились с холма. Главная площадь, как и всякая городская площадь после гулянки, была безмолвна и вид имела такой, будто по ней прошлись набегом все орки и тролли окрестных пещер. Спящие и пьяные тела, поодиночке и попарно, одетые и не очень, усеяли место празднества будто поле боя. Какой-то пацаненок проворно шнырял между телами и что-то подбирал и воровато припрятывал в заплечный мешок, но никакого желания читать ему нотацию ни у Силлин, ни у Боддинока сейчас не было. Тщательно глядя под ноги, они прошли площадь насквозь и у развилки дороги расстались: Силлин направилась в трактир, завтракать, а Боддинок — в казарму, досыпать. В ранний утренний час желающих подкрепиться едва-едва набралось на два стола. Группа вчерашних торговцев, позевывая, завтракала за дальним, и среди незнакомых лиц Силлин углядела бодрого Альхелора, вещавшего о невероятных свойствах белладонны. Даэлан Красный Тигр и Элайт Кролнобер сидели недалеко от входа и негромко переговаривались над гигантской яичницей с ветчиной. — О, леди Силлин! Я должен тебе половину, не так ли? Она подсела к ним, растирая лицо, и махнула трактирщику. Тот без лишних вопросов принес чайник крепкого сладкого чая, и, обжигаясь и дуя, Силлин нетерпеливо припала к кружке. Эльф положил перед ней кошель. — С чего такая щедрость с утра пораньше? — Она отщипнула корочку от еще теплого ломтя хлеба и макнула в желток. — Раздаю долги. Видишь ли, милорд Тигр — эльф уважительно кивнул Даэлану, — вернул мне последний драгоценный камень, и теперь нет причин откладывать путешествие в земли моего народа. — Ой, — только и сказала она. — Смею ли надеяться, дорогая, что этим коротким возгласом ты выразила глубочайшую грусть и неизбывную тоску от расставания со мной? — И грусть, и тоску, и все, что хочешь, — шутливо отозвалась Силлин, но на душе заскребли кошки. Элайт представлялся ей такой же неотъемлемой частью Порт-Лласта как мэр Кендрак или Нейрик, и его неожиданный отъезд напомнил: она сама здесь только временно, а что будет дальше с поисками культистов — одним Богам известно, но вряд ли что-то простое и безопасное. — Что ж, приятно слышать, — Элайт поднялся из-за стола. — И приятно было иметь с вами дело. Милорд, миледи. — Он изящно поклонился. — Взаимно, — кивнули они и одинаково хмыкнули, провожая взглядами по-дорожному одетую фигуру до двери. Несмотря на голод, яичница со щедрыми шмотами ветчины в горло не лезла, и Силлин больше налегала на хлеб и чай, от нечего делать прислушиваясь к разговору торговцев. — Тридцать монет да за вот такусенькую финтифлюшку? Ты нас за дураков держишь? — Тридцать монет за великолепную настойку белладонны, которая проест шкуру любого оборотня — это даром, господа! — А ну, дай! — дородный мужик выдернул из рук Альхелора флакон. — Почем нам знать, что тут не крашеная водичка? — А ты Вэнсу-то покажи, он у нас мастер всякую дрянь под видом лекарств продавать! Загоготали. Длинный и нескладный мужчина со знаком аптекаря на одежде побледнел от обиды. В окне трактира показалось любопытное мальчишеское лицо. — Цыц! — Мужик с флаконом звучно хлопнул ладонью по столу. — Это вам хиханьки, а мне домой по северной дороге ехать, аккурат рядом с пещерами оборотнёвыми. Водичкой крашеной ему в морду плескать? Нетушки! — Да дубинкой того оборотня по башке — и вся недолга! — Будет он тебе под дубинку подставляться! Здоровенная тварина, зубастая что твоя щука! Мужик, видимо, представил — и настойка белладонны в его руках приобрела новую привлекательность. Однако тридцати монет ему явно было жалко. — Ну-кось… — он потянул пробку. — Проверим-ка… Альхелор возмущенно дернулся, но мужик ловко поднял открытый флакон над головой. — Ишь ты, прыткий! Не тебе своей шкурой рисковать! Щас я его только… Что «только» никому узнать уже не пришлось, потому что трактирщик, подошедший убрать со стола пустые кружки, покачнулся и нечаянно ударил кружками по вытянутой руке. На голову мужику плеснула прозрачная жидкость. Грубые крупные пальцы от неожиданности разжались; флакон полетел на стол и... Хресь. Настойка белладонны брызнула во все стороны. — А-а-а-а-а! — заблажил мужик. — О-о-о-о! — вторил его сосед за компанию. — Да ничего вам не будет, дурни! — крикнула Силлин, давясь смехом. — Это только на оборотней действует как кисл… Жуткий вопль перекрыл шум, и она осеклась. В наступившей гробовой тишине Альхелор поднес к лицу красные, будто обожженные, руки, перевел взгляд на сидевших перед ним мужчин... А затем все произошло быстро и неотвратимо, как в кошмаре.  — Оборотень! — заорал кто-то. — Оборотень, оборо… А-а-а-а-а! — Крик перешел в полный боли вой. На пол упала вырванная человеческая челюсть. Странно угловатое, рукастое существо злобно ощерило зубы, одним рывком перевернуло тяжелый стол на застывших от ужаса людей и прыгнуло. Прыжок вышел ненормально длинный, от дальнего угла трактира и до двери. Пластаясь в воздухе, существо мелькнуло мимо Силлин, приземлилось точно на пороге и, сорвав с петель дверь, выскочило наружу. Пока Силлин моргала и хватала ртом воздух, Даэлан низко и коротко рыкнул, схватил топор и бросился вслед. «Он не то, чтобы человек», — застучал в висках голос Элайта. «Не-то-чтобы-человек, неточтобычеловек…» — Госпожа!.. Она со злостью отвесила себе пощечину. Щека вспыхнула, и боль мгновенно отрезвила замершее сознание. — Госпожа… Она бросилась к перевернутому столу. Мужику, который так опасался за свою жизнь, опасаться было уже не за что. Остальные, охая и постанывая, вставали на ноги — все, кроме трактирщика. Тот сидел рядом с трупом и, тупо моргая, смотрел, как расползается по полу кровавое пятно. К Силлин подковылял аптекарь. — Госпожа ведьма, сделайте что-нибудь! — Он вцепился в ее плечо. Одно за другим к Силлин повернулись бледные лица. — Вы же можете… Вы же орков… — Но… — Она затравленно огляделась. — Убейте его! — крикнул кто-то. — Убейте, убейте! Черт… На лицах людей застыл одинаковый звериный ужас. Против оборотня? Когда ее сейчас разве что на пару заклинаний хватит? А если откажется — что сделают с ней они?.. Она хорошо помнила, как отчаяние и страх сплотили обезумевшую толпу в Гнезде Нищих. Черт!..  — Чтоб вас, — процедила она. — Ни ногой отсюда! — И выскочила на улицу. Снаружи, как и ожидалось, никого не было. Она зарычала от бессилия. Что теперь? В казарму, за подмогой? А как же Даэлан? Из пустой бочки у двери послышался тихий всхлип. Удивленная, Силлин заглянула внутрь — и вытащила за шиворот мальчишку. Мешок с краденым остался лежать на дне. — Ты видел, куда они побежали? Мальчишка трясся от страха и глотал слезы. Ох, Боги, этого только не хватало… Она судорожно начала рыться в памяти. — Бран?.. — Тот встрепенулся. — Не бойся. — Она придала голосу уверенность. — Их тут нет. И если ты сейчас пойдешь в… в казарму, там тебя точно никто не тронет. Тут недалеко. И, даже если он ничего не скажет, видно, что ему плохо, спросят! — Он меня видел… — Мальчишку колотило. — Он меня убьет… — Нет. Я убью его первой. Смелое заявление, конечно, но тут страх показывать нельзя. — Он же… — Оборотень. А я ведьма. А еще там мой друг-воин. Ты же видел, куда они побежали? — К дому… — Он зажмурился. — С призраками… — А. Знаю! Молодец! А теперь давай в казарму, живо! Мальчишка испуганно помотал головой. Черт… И ведь даже защиты ему не подвесишь. Она и так теряет время! С отчаяния Силлин сунула руку в карман и наткнулась на давешний браслет. — Вот, держи. — Она нацепила браслет на тощее запястье. — Приносит удачу, знаешь ведь? — Бран закивал. — Я ручаюсь, что по дороге тебя никто не тронет. Она поцеловала его в лоб и пробормотала слова молитвы Тиру. — Бегом, слышишь? Давай! Забыв о мешке, мальчишка сорвался с места как пущенная из лука стрела, и Силлин, наконец, тоже побежала — в противоположную сторону. Дом с призраками был ей знаком. Полуразваленный, заколоченный, он стоял у дороги к восточным воротам, гнилыми столбами садовой ограды примыкая к небольшой рощице. Как-то раз мальчишки привязали Рози — ту самую, с косичками — к дереву рядом со входом, в надежде выманить призраков на «свежачок», но к несчастью для них, на крики и плач выманились только проходившие рядом Дрок и Силлин. Сейчас же из заброшенного дома доносились иные звуки: рычание, ворчание, звон оружия, голос Даэлана. На земле валялись обломки досок — все, что осталось от двери. Силлин застыла в нерешительности, и тут кто-то схватил ее сзади и дернул в кусты. Она испуганно забилась. — Тихо, дура! — Перед ней возникло лицо Дрока. — Чего тебя сюда понесло? Руки отпустили ее, и Ровена, нахохлившись, присела слева от агента. — Как убивать оборотня? — спросила она безэмоционально, откуда-то зная, что Силлин ответ известен. В голове вспыли тошнотворные страницы гримуара о тварях, бестиях и планарах, которые магистр Рокх, призыватель, заставлял адептов Гильдии заучивать наизусть. «Вы должны быть готовы, что при призыве что-то пойдет не так, и создание выйдет из-под контроля. Вы должны знать, как убить все, что призовете, от паука до слаада». Она машинально начала отсчитывать вдохи и выдохи. — Ликантропы, и вер вообще, очень живучи, — сказала она сквозь зубы и села на корточки. — Регенерируют не хуже троллей. Цельтесь в голову. Слабые места… Глаза — больно. Нос, без обоняния им тяжелее ориентироваться. Мозг. Только в голову. Вер даже с кишками наружу будет драться насмерть, а чтоб остановить ему сердце, нужно пробить в грудной клетке сквозную дыру. Дрок молча поднял арбалет. Из дома донесся боевой клич Даэлана, а вслед за ним — леденящий душу вой. Ровена вопросительно посмотрела на Дрока, и тот кивнул, показав на пальцах тройку. Силлин, все внимание которой сосредоточилось на доме — нет, логове — Альхелора, не оглянулась на них и потому не увидела, как тело женщины смялось в бесформенный комок, обросло перьями — и к дому из кустов вылетела черная-пречерная самка ворона. Села на подоконник, подскакала к окну, заглянула внутрь и каркнула — дважды, потом еще раз, потом еще трижды. Дрок засопел. Птица захлопала крыльями и взлетела. — Мэриголд. — В голосе агента не было ни намека на обычную насмешливость. — Магию на изготовку. Быстро. — Какую? — Замедлить или убить. Силлин сосредоточилась, резко выдохнула весь воздух из легких и, досчитав мысленно до трех, представила, как часть сознания перетекает в пальцы, делая их чуткими — и на вдохе пошевелила ими, ища в пространстве нити Плетения. Через несколько томительных ударов сердца мизинец правой руки будто зацепился за упругий шнур, и она как крючком подтянула его к себе, присоединив к мизинцу безымянный палец; двигая запястьем, намотала на ладонь невидимую энергию, поделила между ладонями получившийся клубок, негромко, но четко произнося слова заклинания… Энергия пиявкой присосалась к ее резерву и под его влиянием начала видоизменяться. Чувство было довольно мерзкое, будто из руки толчками выкачивали кровь, взамен впрыскивая холод. На землю, зашипев, упала капля, за ней вторая… В ладонях возникло по едко-зеленому шару кислоты. Она мысленно перерезала нити Плетения и закрыла энергии доступ к резерву. Вовремя. Наружу выскочила… тварь. На Альхелора она уже никак не походила. Громадная, непропорциональная, со свисающими до земли когтистыми руками-лапами, с вытянутым рылом, вся в серой шерсти. По груди и животу текла кровь, но твари, похоже, было все равно. Она на секунду замерла — и Силлин четко увидела разинутую пасть со страшными зубами, острые когти… На пороге дома появился Даэлан. Свистнуло лезвие топора. Оборотень увернулся, поджал уши — и длинными прыжками устремился прямо к прятавшимся в кустах людям. Дрок и Силлин ударили одновременно. Оборотень на миг припал к земле, и арбалетный болт, свистнув в воздухе, пролетел у него над головой, чуть не задев варвара. Шар кислоты, летевший ниже, чиркнул по кончику острого уха, плюнул брызгами — и истаял. Силлин и Дрок, не сговариваясь, бросились в разные стороны, а оборотень… Вместо того, чтобы преследовать людей, оборотень кинулся в кусты, с хрустом ломая тонкие ветви. Даэлан, со всех ног — за ним. — Сука! — Дрок развернулся, перезаряжая арбалет и побежал налево, обходя рощицу по широкой дуге. Силлин рванула направо. Руку уже начинало жечь. С кислотой надо было что-то делать. Впереди раздался карк и короткое рявканье и, прибавив ходу, она вылетела на дорогу, ведущую к восточным воротам. Оборотень крутился на месте, тряс башкой и махал лапами, пытаясь сбить ворониху, которая клевала его в нос, в глаза, в уши… Птица двигалась с совершенно не птичьей скоростью и проворно уворачивалась от когтей. Даэлану оставалось до них всего-то с пять шагов, когда оборотень сорвался с места. Утгардец в последний миг крутанул топором — и задняя лапа оборотня лишилась ступни. Альхелор почти по-человечески взвизгнул, но не остановился и, поджав лапу, поскакал на трех. Бледный Дрок выстрелил, попал в плечо и опять побежал, теперь назад, в сторону города. Оборотень дернулся было вслед за ним, но, сообразив, что к чему, снова прыгнул в сторону ворот, где застыл от ужаса городской стражник. — Уйдет! — рявкнул Дрок, меняя направление. — Держи его! Боль становилась уже нестерпимой, и Силлин на бегу сконцентрировалась. Пальцы, все еще чуткие, наткнулись на невидимую упругую нить… Сейчас! Она резко оборвала нить, взмахнула рукой — и кислота, радостно зашипев, расправилась и зеленоватой длинной плетью стегнула по серой шкуре, обвила тело… Руку дернуло, чуть не вывернув из сустава, и Силлин с криком боли разжала пальцы; не удержав равновесие, упала; кислотная плеть тут же испарилась — но оборотень, взвизгнув, споткнулся и чуть замедлился — всего на секунду. Секунды хватило, чтобы до него наконец-то добрался Даэлан. Сверкнул топор — и отрубленная голова покатилась по траве, разбрызгивая капли крови. Тело завалилось на бок, дернуло лапами и больше не двигалось. Даэлан опустил оружие. Воняло паленым, кровью, псиной, и Силлин замутило. — Мэриголд! — Дрок кинулся к ней. — Ты цела? — Порядок… — прохрипела она, старательно дыша через рот. — Помоги встать…

***

— Оборотень, госпожа Мэриголд. В Порт-Лласте. Средь бела дня. И, разумеется, вы оказались рядом. — Да, мастер Генд. — И, разумеется, не могли остаться в стороне. Она старалась держать спину как можно ровнее. — Да. Мастер Генд. Когда всполошенные солдаты Кендрака добрались до поля боя, там оказался только труп оборотня и Даэлан Красный Тигр. Бледно-зеленую от недосыпа, тошноты и колдовства Силлин Дрок довел до казармы, и, проигнорировав радостные вопли мальчишки и вопросы соратников, она завалилась спать до вечера, изгваздав грязью и кровью всю Даэланову кровать. Оно и к лучшему, что не пришлось участвовать в обысках дома Альхелора: помимо лаза, ведущего за пределы города, солдаты обнаружили в нем то, что обязательно потом снилось бы ей в кошмарах. Мастер-шпион с усилием потер виски. — Сначала орки, теперь оборотни… Смотрю я на вас, госпожа, и думаю, какие еще сюрпризы вы мне преподнесете? — Вы же знаете, что это была случайность. — Надеюсь, в Лускане вы, по чистой случайности, не наткнетесь на драконов? Или на каких-нибудь ископаемых монстров? — В Лускане?.. — В Лускане, где мне понадобятся все агенты до единого — а вы сегодня совершенно необоснованно рисковали жизнью. — Если бы я не… —...ввязалась в драку, оборотню удалось бы уйти. Возможно. Но это не ваши проблемы. — Но опасно было... Он снова не дал договорить. — С опасностью в Порт-Лласте разбирается городская стража, и ответственен за это мэр Кендрак, — отрезал он. — А вы подотчетны мне. А я, кажется, ясно говорил: никаких геройств. Не ввязываться в неприятности. У меня на счету каждый человек, госпожа, и я не хочу, чтобы поиски культистов сорвались только из-за того, что кто-то из агентов вдруг забудет о своем долге перед Невервинтером и по глупой случайности погибнет. Силлин виновато поджала губы. Аарин Генд вздохнул. — Неделя на подготовку, — сказал он сухо. — Потратьте ее с толком. Никаких безрассудств. Никакой самоотверженности. Запаситесь зельями, зарядите жезлы, проверьте снаряжение. И выспитесь как следует. Через неделю ваш магический резерв должен быть полон до краев. Вам все ясно, госпожа Мэриголд? — Да, — грустно ответила она, услышав, что скрывалось за его словами. — Очень хорошо. Свободны. На негнущихся ногах она вывалилась в коридор, где ее поджидал такой же помятый Дрок. — С почином, Мэриголд! Как головомойка? Пробирает, а? — Тебе бы все... шуточки... — Какие уж тут шуточки, — Дрок поднялся с пола и приобнял ее за плечи. — Ну все, все. Пошли. Эх, напиться бы… Лили еще тут... — А что?.. — Да так… Увидела, как я тебя досюда дотащил и устроила мне опять... «Кобель паскудный» — передразнил он. — «Совсем совесть потерял, при всех с этой сучкой обжимается!» Мегерочка моя ненаглядная, чтоб ей пусто было… Силлин сочувственно его слушала и размазывала по лицу слезы.

***

Над Порт-Лластом плыла серебристая полная луна. Луна освещала городскую площадь, которую еле-еле успели прибрать к закату. Луна тянула блеклые лучи к домам и деревьям, к дороге и гавани, к жаркому костру, пылавшему на месте старого дома с привидениями. Луна заглядывала в комнату Аарина Генда. Обуреваемый мрачными мыслями, мастер-шпион смотрел на карту Города Парусов. Глаза у него были воспаленные, уставшие. Время от времени он поднимал голову и прислушивался, не донесется ли вскрик леди Арибет, которую из ночи в ночь мучили кошмары — однако все было тихо. Луна плыла по небу, то прячась за облаками, то снова показываясь из-за них. Крохотные потолочные оконца келий храма Тира свет ее пропускали плохо, и потому луна не увидела, как Силлин, съежившись на кровати и обнимая себя за плечи, спит и беззвучно всхлипывает во сне. Не был ей виден и брат Нейрик, коленопреклоненный и грустный перед алтарем Справедливого. Незадолго до рассвета, когда краски нечетки и тени серы, луна заглянула в комнату леди Арибет. Бледный луч упал на изможденное лицо спящей эльфийки, коснулся прекрасных густых волос, в беспорядке разметавшихся по подушке, погладил нежную кожу под горлом... Леди Арибет открыла глаза, и на лице ее, казавшемся призрачным в тусклом свете, расцвела улыбка человека, который отыскал новый смысл жизни. Любой, кто увидел бы эту улыбку, сошел бы от страха с ума.