Секрет вампира; Стоящий за маской

      Врачеватель знал, что то, что он оставил для Кацуки - поможет ему, и потом, тишина в его доме поражала разум: казалось бы, за дверью чуть ли не буря, но этого даже в виде гула не было слышно, дом даже не покачивался. Кровать этой комнаты тоже вся была пропитана различным запахом трав, от стойких и возбуждающих до легких и расслабляющих. Внутри дома было достаточно прохладно, что так же помогало нормальному сну.       Хозяин дома вернулся практически через четыре часа спустя, когда свечи уже догорали, а камни собрали в себя всю злостную энергию в груди пари. И вернулся он не с пустыми руками: хоть и было тяжело, но он выкачал кровь животных в большую и емкую стеклянную бутыль. Процесс был не из приятных, но было нужно, чтоб обращение прошло достаточно безболезненно, а потому Годрик старательно занимался с несчастными животными, молча смотря в их мертвые глаза и сожалея за случившееся. Дома он снова начал отмываться, но совсем по мелочи: с одежды и рук он осторожно вымыл грязь и кровь. Ночь будет длинной, но он знал, порами кожи чувствовал умиротворение, потому как нашел ещё одного вампира...       Действие трав и в правду практически иссякло, а целительные рубины переполнились вобранными в себя негативными сгустками переживаемой болезненности ровно к моменту, как вернулся в свой дом сумрачный лекарь. Подоспел тот к самому подходящему мгновению, где сознание молодого воина едва выкарабкалось обратно из царства цветочного морфия, но пока не успело осознать себя. Проснись он раньше, или задержись бы Хессел чуточку дольше - кто знает, возможно отделался всего-то парочкой разбитых флаконов, а мог вовсе стать собирать собственный дом по кускам. Пробуждение сладостно спящего для хозяина хижины являло собой ожидаемый для него процесс, ведь какой вампир не учует рядом с собой бутыль, до верхов наполненный кровью павшей жертвы?       – П-пить.. – Еле как донеслось из пересохших уст молебное прошение о подпитке столь ценном, в целом, единственном источнике пищи для обращённого. От юношеского низкого гласа остался только хриплый отголосок увядающей без пропитания души, и кроме одного слова тому более не удалось сказать чего-либо ещё, понадеявшись затуманенным ядом разумом что его жалобная просьба будет услышана и принята с первого раза.       Хессел склонился к страдающему юнцу, и приподнял его голову рукой, второй удерживая чашу с кровью. Сквозь мутный разум Кацуки до этого слышал, что Годрик с чем-то возился, и скорее всего, это было как раз разливание крови в чашу, поиск непосредственно самой чаши, и проверка, не отравлена ли она, а так же в кровь тот добавил примесь целебных трав, чтоб его тело справлялось с недугом быстрее и более привычным способом, обеззараживая содержимое чашки. Вкус крови это не портило.* Сам Годрик был уже не в плаще, и без шляпы: их нужно сушить, на нем были перчатки, рубашка, жилетка, корсет и брюки со строгими сапогами, а так же маска на лице и жабо с янтарем на шее. На поясе у него в кожаной "кобуре" висели флаконы с перетертыми травами и скальпель со спичками.       На удивление, в сей раз малец-бунтарь не сопротивлялся действиям со стороны незнакомого человека в маске, к очертаниям которой от расплывчатости обзора перед глазами было невмоготу разглядывать, и спокойно отнёсся к касаниям - раз они ему не вредили, то повода для беспокойства сейчас находить нет смысла. Быть может, на податливый нрав повлиял и голод, ведь паря с ненасытной жадностью уцепился острыми зубами за край чаши, высасывая из неё всю кровь до самого дна, проглатывая свой живительный сок большими, громкими глотками, а руки внезапным образом легли на лопатки «кормильца», слабо впиваясь в кожу через тканевый покров одежды. Этого всего проголодавшийся вампир не замечал, пока упивался бархатистым тепловатым напитком, велика вероятность, что Бакуго абсолютно не понимал какой-такой эликсир ему подсунули под нос, только когда посуда осушилась до последней капли красноглазый свалился обратно на постель, с тяжестью роняя на перины до сих пор слабое, уставшее тело и с немым вопросом во взгляде уставившись на силуэт перед собой.       Годрик выпрямился, ощущая дискомфорт в спине, и унес чашу из комнаты, оставляя её где-то на кухне. Через пол минуты он вернулся, смотря на своего гостя сквозь гогглы, и думая, как ему повезло сейчас накормить несчастного. Его руки бережно забрали горячие рубиновые камни с подушки, а веточки лаванды, осушенные наполовину, решил сохранить. Свойства лаванды отлично работали и на вампирах, он отметил... Это стоило записать. Рубины он кинул в святую воду на другом столе, где камни стали остывать и постепенно отпускать проклятье из себя, освещаясь под бормотание Годрика и размахивание руками. Евклид достал из сундука сушеные веточки хвои с маленькими цветами, которые росли только на предгорьях. Веточки хвои он поставил в более мелкую чашу, где стоял пепел. Цветы уложил вновь на подушку, позволяя тем благоухать рядом с Кацуки сладким запахом нектара. Веточку хвои он зажег и отставил подальше, у окна. Свойство дымящей хвои так же очищала комнату от хвори и недуга, а так же исцеляют нервную систему, успокаивая тревоги. Развернувшись к своему пациенту, он к нему подошел, и положил руку на лоб, чтобы тот окончательно расслабился. Склонившись, взглянул в его глаза. Такие светло-красные. Годрик убрал от того руки, и затушил свечу у кровати пальцами.       – Тебе нужно отдохнуть. Тело пытается справиться со своей новой формой. – Сказав это, мужчина покинул комнату уставшего вампира, больше не смея тревожить его. Сам чумной закрыл дверь в покои вампира, и ушел к своему столу, где осел, и снова начал делать заметки под бурление зелий и шум дождя за приоткрытым окном.       – К-акая новая форма, о чём вы м-... – Увядавший ранее голос юнца прорезался так же внезапно, как и утих от одного только прохладного касания одетых в перчатки ладоней ко лбу. Что-то необъяснимое воздействовало на рассудок Бакуго, тот совершенно не мог противиться действиям странника, с коим он не успел до сих пор познакомиться, да и представиться самому не выдало шанса, не то что спросить о какой «новой форме» шла речь, или же в привычной манере сложного борзого характера бросить пару язвительных фраз. Спальная вновь окуталась в благовония хвойной дымки наперебой с цветками, бутоны чьих зажгли рядом с ним и положили на то же место, где до этого лежала лаванда с рубинами. Столь богатое обилие ароматов разного вида трав действовало сильнейшим усыпляющим эффектом, такого спокойствия в душе и теле светловолосый давно не ощущал, оттого он так благополучно убаюкался обратно, дозволив выпитой ранее крови вперемешку с лечебными добавками сделать своё дело, завершая обращение исстрадавшегося: на это ушла целая ночь и часть от рассвета, за то проспанное время организм весь пропотел, остывая с каждым часом всё больше, пока не стал практически прохладным как глыбы льда, и бледным, будто вершины снежных гор над беловатыми лучами солнечных блистаний. Одна человеческая особенность решила бесповоротно закрепиться в вампирском теле - временами оно источало собой тепло каждый раз, как сердце шустро колотилось внутри широкой, округлой от мышц груди. Энная особенность совсем не вязалась с привычным строением кровопийц, но поделать нечего, стоило порадоваться что яд в принципе смог впитаться в жилы юнца-паладина, а не был отторгнут, приводя к гибели.       Отоспавшись вдоволь, вампир пробудился средь давно рассеянного аромата сожжённых медовых цветов вместе с веточкой терпкой хвои, и, осев на мягких покрывалах первым делом осмотрел покои, где его оставил тот чужак - судя по всему, как догадался Кацу, он есть хозяин всего жилища, и очевидно место для сна тоже принадлежало ему. Стоило бы встать чтоб оглядеться повнимательнее, если повезёт то может наткнётся на своего спасителя и наконец расспросит что здесь к чему.       Когда Бакуго очнулся, к его взору пал дивный вид пробивающегося солнца через окно, освещающий пол стола. Занавес не давал до конца раскрыться прелести солнца после не утихающего дождя, ровно так же как и ставни, полу открытые снаружи. Аромат цветов и хвои постепенно стихал, становясь неслышимым. За окном, которое было невозможно открыть, слышался скрип сосен, тянущихся громоздко вверх, и легкий шум ветра, колышущий рядом с окном кустовик. В самом доме было еле слышно, как в соседней комнате, точнее зале, что-то бурлило. Шелестели и страницы книги на столе лежащей. Дом окутан умиротворением и пылью. С ночи свечи уже не горели. В самой хижине хозяина пока не было, но след его не простыл: пока Кацуки только просыпался, он уже покинул дом, оставив только свою сумку, отправившись в лес за некоторого рода сбором новых трав и камней. Это дело не займет и более получаса.* *В лесу было зябко. Годрик то и дело вздрагивал по неволе от резкого прохладного ветра. С сумкой на перевес, он осторожно собирал с кустовиков листья и бутоны цветов. Камни ему были нужны особые, но добыть их Хесселу не составляло труда. Пройдя дальше, за реку, он исследовал активность вокруг себя. Ему казалось, что ему, и особенно его дому, с вампиром внутри, грозила некая опасность. Словно обращенный сам по себе навлек беду на них двоих. Его чувства заострились, стоило ему пересечь реку. В дали от дома, он старался держать себя в руках, но в самой землянке вечно тряслись руки, и унять эту тряску было крайне сложно. Евклид будто снова параноил, но тот не поддавался... Наконец он нашел нужные ему камни в склоне гор, собрал буквально парочку, и покинул волчью территорию, стараясь отогнать тревожные мысли, уходя восвояси.       Потирая слипшиеся веки слегонца взмокших глаз, новообращённый зевнул, сверкнув белизной остриев приобретённых вампирских клыков, стараясь не спешить с поднятием себя от уютных спальных перин, дозволяя телу, пережившему столько потрясений и мук, вернуться обратно в строй плавно, без лишних тревог. Безусловно, паря заметил, как оголённые от одежд пальцы и кисти рук причудливо поблёскивали под ловко пробравшимися через занавеси лучами дневного, согревающего солнца, как если б кожу склеили из тысячи стекольных мозаик. В раздумьях от увиденной причуды, юнец прошёл прочь из покои, и водя кончиками пальцев вдоль деревянных стен оглядывал всё, что попадалось ему пред взором, больше всего того забавляла необычная конструкция с зельями, где онные забавно бурлили, а так же испускали из себя цветные нежные дымки. Объятый любопытством, едва Бакуго собрался прикоснуться к раскрытой книге, что привлекла его шелестом своих страниц от продувающих сквозь дом потоков воздуха, как его задумчивые похождения оборвались внезапным шумом у порога главного входа, заставив бывшего паладина встать на месте, как вкопанному, наблюдая за медленно приоткрывающейся массивной дверью.