Секрет вампира; Стоящий за маской

      За окном дивно пели птицы, местами перекликаясь между собой, пока Годрик входил в свой дом, снимая с себя плащ и шляпу на пороге, и вешая это дело на своего рода крючок из одного большого деревянного полена, который был размером с кулак. Он заметил, что у престола стоял Кацуки, и выглядел, на удивление, более чем здоровым. Значит, он теперь в порядке, в относительном значении этого слова. На это Годрик и рассчитывал. Усмехнувшись себе под нос, кажется, от перихария, он прошел в дом, закрывая проход за собой, снимая с плеча травянной ренцель, и ставя его на столешницу, где стоял парень. – Вижу, ты чувствуешь себя в разы лучше? – Его распирали неясные тому осязания, похожие на радость что он выжил и гордость своей работой. Хастлер выпрямил спину, внимая тонкости новообращённого, раскидывая по местам собственные вещи, ярко-алые глаза неустанно следили за каждым движением и поворотом врачевателя по ту сторону зала в попытке вычленить что из себя представляет этот человек, ежели человек вовсе. Когда же незнакомец в маске впервые подал голос, задавая вопрос безо всякой каверзны, юный боец тут же воспрянул, вспомнив изначальную цель выхода из спальной комнаты. Нахохлившись, как птенец-петушок перед птицами массивнее его, он уверенными шагами подошёл к тёмному лекарю и остановился прямо вплотную перед силуэтом энного, оглядывая наперед переливчатую золотыми красками янтарную брошь на его жабо, а там и на само лицо травника, точнее кожаную маску с округлыми вставками под линзы, пытаясь чрез них разглядеть хоть некое подобие глаз.       – У меня к вам дюжина вопросов, если не больше, "сударь". Чувствую себя и вправду лучше, вот только что вы со мной сделали?       – В каком смысле "что я с тобой сделал"? Спас от смерти, только и всего.. – Его лицо под маской сразу изменилось, выражая эмоцию недоумения, с какой целью задаётся вопрос первоначально, и сразу отвечая очевидным фактом. Его плечи распрямились, и сам он словно стал выше. – Это один из дюжины вопросов, я так понимаю..? – Тот склонил голову, заводя руки за спину, и слегка склоняя голову на бок подобно птице.       – Да, безусловно так! И пусть вас я и не упрашивал о помощи себе, всё же, гм... – Паря выждал короткую паузу, проглатывая в себя кроху неловкости от осознания, что мужчина в действительности спас блондину жизнь, да ко всему прочему по своей инициативе. Так в основном поступали лекари-отшельники. – ...благодарю, хоть и не понимаю зачем вам это понадобилось, что тоже можно считать за вопрос. К слову, вы хотя бы раз не постыдились и сняли маску, если конечно она не пришита к вам. Мне желанно видеть лицо своего.. спасителя.       От последних слов вампир поморщил слегка нос, видать из-за частичного нежелания признаться себе в ранней нужде лечения и заботы, заодно опомнился, делая от статной фигуры пару шагов назад.       – Маску- ох. – Он опешил, и даже растерялся на миг, поняв, что он и сам буквально чуть ли не забыл о том, что её нужно снимать. Не зная, как реагировать, он согласился с желанием своего гостя в доме, протягивая руки к своему лицу и стягивая маску на туго затянутых ремешках. С головы вместе с тем спал и капюшон, который прикрыл уши и волосы чумного врачевателя. Он понимает, что для полного доверия между ним, и пациентом, маска - преграда. По этому отложив её, годрик сморщил лицо, что в солнечное утро достаточно тяжеловато привыкнуть к свету из-за долгого ношения маски, и постоянном полумраке в этой защите. Он взглянул на Кацуки, полностью не понимая, что при этом нужно делать. Его лицо выглядело серьезным, совсем слегка нахмуренным, когда он смотрел на Кацуки, было видно, что хмурится он только когда начинает думать о чем-то, а в остальном он имеет достаточно строгое лицо. Как будто никогда на таком человеке нельзя было увидеть улыбки. Да ему и попросту не за чем лучезарничать. Под маской все равно ничего не видно.       – Хмпф.. – Он взглянул на Кацуки различными глазами, левый из которых был явно ярче и заметнее, красивее. В нем даже был какой-то знак, и цвет необычный - очень ярко-карий, практически янтарный. Как и на жабо с янтарем.       – Я доктор, мой юный паладин. Мне не понадобилось бы вас спасать, если бы вы не были при смерти из-за яда. – Его голос звучал теперь четче, и даже более сильно отдавался в груди, словно басовые ноты его голоса проникали в самую душу. Глаза, пока он смотрел на своего собеседника, бегали во внимательном рассматривании вампира под лучами солнца, которое светило чуть ниже его пояса. Руки блестели как капли росы, и Годрика это даже слегка завораживало. Его прядка черных как уголь волос легла ему на лоб, когда он склонился ближе к пареньку.       Лик, представший теперь перед пареньком без кожаной птичьей маски, совершенно не укладывался в уме того с ранними представлениями образа его лекаря. Бакуго считал, что под ней прятался некто седовласый, на закате лет, оттого покрытый старческими морщинами и со впалыми, уставшими, при том мудрыми глазами, но в итоге на него смотрел статный мужчина зрелых лет, имеющий наискось практически всего лица подобие шрама, впрочем, более украшавший вид, нежели портящий, и со строгим взглядом разнящихся по цвету глаз, один из которых ярко бросался во внимание, подобно янтарной броши, и кажется имел в себе странные очертания, похожие на печать. Юноша не смог разглядеть повнимательнее притягательные очертания врача - он отвлёкся на забавно припадший к лицу непослушный локон чёрных, будто насыщенная смола, волос, а оттуда и вовсе отбросил глаза в строну, не возжелав в открытую пялиться на мужчину, слегонца откидываясь корпусом назад, принимая столь явную заинтересованность собой с сильнейшей неловкостью. От этого и без того хмурые брови обращённого только сильнее изогнулись, покрывая лоб и перегородку носа гневливыми морщинками.       – О каком яде, чёрт возьми, вы имеете в виду?? Скажите уже честно, напрямую, объясните в полной мере что со мной не так. – Недоумевал светловласлый паладин.       Врачеватель насупился, – ... Тебя укусили, впрыснув яд в твое тело. Ты стал вампиром из-за того, кого ты так яро старался убить. Он тоже был вампиром, и видимо, ничего не поняв, ты сбежал, дюже странно что не в лечебницу. Не так? – Годрик снова расправил плечи, обходя парнишку и подходя к своему полностью забитому всякой всячиной престолу, – Теперь твоя жизнь - это полная противоположная тому, чего ты хотел. Во многом, это даже лучше... – Он закинул голову, задумчиво поглаживая подбородок со стороны шрама, который был оставлен ему очень давно ввиду обряда, который сделал его таким. И Годрик понимал, что знает, о чем говорит. – Хотя, уверен, будучи паладином тобой бы гордились.. – Встряхнул руками, ощутив холод по всему телу. Он вампир, он новообращенный вампир. Это даже произносить было тяжело, не то, что думать об этом. Ещё и новообращённый. Руки тянулись изучить его скорее.       – Н-нет, нет, я ведь держал оборону, неужели того единственного дурацкого укуса было достаточно?! Да это укусом не назовёшь!! Чёрт... значит, значит я, всё же, неспроста был.. в бреду... – Кажется, лишь сейчас в голове парня полностью сложилась всецело произошедшая картина из полученных недостающих кусочков событий. До последнего светловласый надеялся, предполагая, что жар и тяжкое состояние возникло всего лишь от переохлаждения в ночи, или выброса ярости в кровь, да может в конце концов случилось заражение через раны от когтей. И всё же, подтвердился самый неприятнейший из возможных сюжетов для него: он стал тем, кого презирают люди, и частично он сам - вампиром. Для паладина куда большей честью сталось смерть, а не превращение в монстра, пусть у этого есть увесистый плюс в виде сверх силы, а в купе с рыцарской подготовкой Кацуки должен быть невероятно силён. Но сейчас это совсем не волновало несчастного, от услышанной новости тот заходил кругами по главной комнате с запрокинутой головой и прижатыми к лицу ладонями, судорожно теребил собственные светлые локоны, садился на корточки, и даже успел в отчаянии уткнуться носом меж лопаток врачевателя, прежде чем в печали и апатичности разлёгся на деревянном полу. Взбалмошный характер юнцов, что с них взять. Недовольство, агрессия, претензии в чистом виде - всё шло на виду, не стыдясь никого из присутствующих, кто бы там ни был. Юнца не помешает взбодрить, только как...       – Совсем не странно, что ты расстроен... – Годрик оглянулся на своего гостя, глядя через плечо на почти бьющегося в приступе злости юнца, что никак не мог смириться с новостями. Евклид лишь от части сочувствовал ему, но в то же время не переживал за подростка: ему должно быть тяжело расстаться с семьей и жизнью вот так на каких-то словестных условиях вампира, но теперь Хессел понимал, почему часть его памяти просто ушла в зазоры. Он бы точно так же убивался и пытался бы голову о стену раскрошить, лишь бы не быть бессмертным. В голове мужчины появилась интересная идея.