Поцелованная солнцем

      Тёплым июльским днём Аурелия рождается ледяной.          Температуру её чересчур бледного тела с нездоровой прозрачной кожей, подсвечивающейся изнутри и не скрывающей тонкие ниточки вен, казалось, можно было сравнить с айсбергом.          Светлые губы новорожденной имели синеватый подтон и совсем не шевелились, хотя ребёнок уже должен был издать свой первый крик и осведомить присутствующих о пробуждении сознания. Перепуганные лекари тотчас засуетились, как только им в головы пришла мысль о том, что девочка попросту могла родиться мёртвой. Измотанная мать в стороне всхлипнула и встревоженно подняла голову с плотно набитой подушки, попытавшись разглядеть махинации, проворачиваемые с её дочерью.          — С ней в-всё х-хорошо? — с надеждой спросила женщина, мучимая и болью, и беспокойством за малышку.         — Она... Не дышит, — прошептал один из императорских лекарей другому. Страх пробежал по позвоночнику, когда они, нащупав под пальцами пульс, удостоверились в своей догадке.         — Что с п-п-принцессой?! — женщины-акушерки, вникнувшие в ситуацию, в суматохе закопошились около её кровати, разделившись на две группы: одни стали бормотать успокаивающие слова, другие помчались за успокоительными.          Зарёванную Доротею силком заставили прилечь обратно — та была на удивление очень энергичной сразу после тяжело перенесённых родов, — проглотить пару пилюль и запить их водой. Но её волнение и нехорошее предчувствие никуда не исчезли. Материнская интуиция подсказывала ей: её девочка точно не в порядке.         — Понимаете, так бывает… — неловко проговорила одна из горничных, принёсшая графин с водой и поставившая на тумбу рядышком.          — М-моя п-принцес-са… — безумно бормотала себе под нос женщина, трясущимися пальцами сжимая тонкую белую простыню. — О-она не м-может…         Девушка с сочувствием взглянула на поникшую роженицу и поджала губы.         — Она жива! — внезапно воскликнула одна из помощниц, как только услышала биение маленького сердца и увидела лёгкое шевеление детских рук. Малышка подвигала стопами, и её золотые пушистые ресницы, едва видные на свету, задёргались. Она распахнула веки, и дама сквозь густую серую пелену разглядела цвет её глаз.         Аурелия рождается мёртвой девочкой с пушком золотых волос и с медового цвета радужками.     

***

          Аурелия — весьма тихий и задумчивый ребёнок, вечно смотрящий мутным взглядом будто сквозь людей и изрядно беспокоящий своим неоднозначным поведением собственную мать и старшую сестру, находящуюся с новорожденной двадцать четыре часа в сутки и не отходящую от люльки ни на шаг.          Под внимательным взглядом матушки одиннадцатилетняя Диана нянькается с младшенькой как с собственным ребёнком, уже рисуя себе в голове картины того, как будет читать ей книжки, когда малышка немного подрастет и научится говорить.          Сейчас остаётся только довольствоваться пением мелодий на ночь.          Уже у двухгодовалой шаловливой Аурелии несколько молочных зубов, которые она каждый раз демонстрирует во время яркой, но в то же время редкой улыбки; у неё золото разливается в хитрющих глазах, которые она по-лисьи щурит при очередной пакости особо дерзким горничным; у принцессы руки вечно липкие от сладких карамельных конфет, подворовываемых ею из карманов служанок, и море-море различных слов в голове, которые она никогда в этой жизни не произнесёт вслух.          В основном там, в на первый взгляд юном и ангельском разуме, содержатся не самые цензурные выражения, обращённые к мужской половине семьи, которую она никогда не видела, и к её глупой жизненной ситуации. Особенно к последнему.          Аурелия в прошлом — обычная жительница серого города, одна из миллионов мимо проходящих людей, не героиня своей истории, чья жизнь не особо отличалась наличием денег и удачи, поскольку сама госпожа-судьба в определённый жизненный момент просто-напросто повернулась к ней энным местом. Аурелия в новой жизни — самая настоящая принцесса, окутанная золотом со всех сторон и практически поглощающая его на завтрак, обед и ужин. А в качестве десерта предпочитающая бриллианты.          У прошлой версии Аурелии нет ни гроша в кармане, нет доверительных отношений с людьми; она сама осознанно выстроила эту стену, в одно мгновение закрывшись от целого мира и общества.          Аурелия раньше — беглянка, бросившая всех.          У нынешней Аурелии есть всё, о чём она в принципе могла когда-либо мечтать; начиная от наличия золотой ложки во рту, означающей полную и безграничную власть в этом мире, и заканчивая наличием любящих её людей в виде сестры и матери.          О мужчинах семьи она предпочитает не разглагольствовать. Иначе, как говорится, «держите меня семеро…»          Несмотря ни на что, новая жизнь нравится пятилетней Аурелии.          Ей приносит удовольствие вместе с Дианой слушать игру на фортепиано, которую каждый вечер после ужина воспроизводит их очаровательная и притягательная матушка; ей однозначно нравится спокойно просыпаться утром, не отходя после кошмаров, как раньше, и ежедневно бегать по траве босыми ногами, собирая солнечных зайчиков телом и наслаждаясь милосердием да равнодушием расцветающей природы. Аурелии нравится читать умные книги в библиотеке по ночам, куда она в тайне ото всех — в особенности от спящей сестрёнки — сбегает в поисках чувства одиночества, ещё с прошлой жизни привязавшегося к ней. Некоторые привычки всё же не отнять.           Диана, к слову, старалась честным образом и навсегда выбить из неё это чувство, не позволяя Аурелии ни на миг оставаться одной, каждый день веселя её по-разному и раз за разом придумывая новые совместные игры. Сегодняшним утром они играют в прятки, попутно исследуя огромный императорски дворец, завтрашним вечером — уже в догонялки, как две непослушные девчонки, улизнувшие из-под контроля строгих родителей.          Нетактильной в прошлой жизни Аурелии с улыбкой на устах нравится впитывать всем нутром объятия матери, прижимающей её златовласую голову к груди.          Она даже готова смириться с холодностью новоиспечённого папаши и старших братьев, о которых ей ежедневно рассказывают преданные горничные, коих Аурелия смогла переманить на свою сторону своим природным очарованием.           Но это лишь мелочи — ей не привыкать.          Аурелия готова принять необычность этого мира: наличие в нём магии, о которой она из животного любопытства вычитывает в книгах; наличие дурацких аристократических порядков, требующих от её непокорной души строгого и сдержанного поведения. Но Аурелия тихонько наблюдает за свободной Дианой, в своё удовольствие танцующей в бальном зале в тайне ото всех, и понимает, что она, подобно сестре, не обязана будет соблюдать правила, придуманные душными старикашками.          Аурелия готова смириться с реальностью, до трёх с половиной лет не покидавшей её: она готова принять тот факт, что её жизнь оборвалась там, в холодной мрачной квартирке в центре города, когда она, покинутая близкими и умирающая от собственных слёз, душивших её, постепенно покидала мир в надежде на то, что однажды проснется.          Несмотря ни на что, Аурелия подчинялась инстинкту самосохранения и хотела жить.          Всевышний подарил ей даже большее, нежели то, о чём она его просила.          Тогда, в возрасте трёх с половиной лет, она поздним вечером сбежала из покоев в поиске одиночества, когда чувства и эмоции терзали её душу, высасывая жизненную энергию. Тогда Аурелия впервые увидела, как может танцевать её сестра.          Это не было тем, что она себе представляла ранее, наивно полагая, что участь всех девиц в этом мире — плясать один единственный вальс, плавно перебирая ногами под спокойную мелодию. Это не было вызывающим танцем, которые она часто видела в современном мире, когда посещала ночные клубы в попытке забыться.          Это было больше, чем просто обыкновенный танец.          Обличённая в традиционные сиодонские наряды, не скрывающие большей части тела, Диана передвигалась с грацией кошки, звеня золотыми браслетами на ногах и руках и вырисовывая узоры длинными полупрозрачными рукавами верхней части костюма. Тёмные шифоновые брюки позволяли скользить по полу коленями, когда она особенно забывалась и отдавалась своему искусству с головой.          Это был танец полной свободы.          Будто фея летела над пропастью.          Аурелия, всю прошлую жизнь отчаянно хватавшаяся кровавыми пальцами за свободу, обрела гармонию.          Кто-то тоже хочет быть освобождённым от оков.          Диана тоже не хочет жить в золотой клетке, подобно зверушке на показанье.          Стоя за громадной дверью, Аурелия с облегчением и широкой беззубой улыбкой на губах ревела, старавшись не издавать ни звука и наконец решившись начать жить с чистого листа.         Минуя воспоминания.          Обеспокоенная Диана тогда все же заметила её, успокоив и списав поведение сестрёнки на то, что ей приснился кошмар.          Аурелия попробует в этой жизни быть хорошим человеком.   

***

        У пятилетней Аурелии жизнь течёт мёдом с ложки: так же размеренно и тягуче-медленно.          Бытовуха не нагружает её разум, а лишь дарит чувство спокойствия, когда она каждый день вскакивает с постели с утра пораньше, несясь через весь дворец — да так, что её слышит даже матушка, чья комната по определённым причинам находится отдалённее ото всех — будить вечно сонную Диану.          Шестнадцатилетняя девушка бурчит себе под нос проклятья, а Аурелия звонко смеётся ей на радость. Золото её волос быстро оказывается в плену чужих ловких рук, и Аурелии остаётся только расслабленно опустить плечи, по которым струями стекали кудри, постепенно собиравшиеся в причудливую причёску, которую Диана обязательно украсит одной из цветочных заколок, имеющихся у неё в арсенале.          Обычным днём уже переодетые сёстры шли на ежедневное чаепитие в розовый сад, находившийся в дали от дворца. Это место было единственным общественным местом дворца, куда нельзя было ступить и шагу, если ты был не императорских кровей, в отличие от всего остального дворца, по которому ежедневно ходили дворяне из разных домов да послы из дальних стран.          — Не пойдем? Почему же?          Аурелия глянула на Диану своими драгоценными золотыми глазами так, что у той сжалось сердце от вида расстроенной сестрёнки. Она потрепала её по гульке, собственноручно сделанной из светлой косы, и присела на корточки.          — Матушке сегодня нездоровится. Может, сходим в библиотеку?         Младшая принцесса растерянно покивала головой, согласившись пойти почитать её любимую книгу по географии империй, и двинулась в направление места знаний вместе с Дианой. Придя в императорскую библиотеку, они захватили столько книг, сколько им было нужно, и уселись за самый крайний стол подальше от входа.          Беседуя о странах и их традициях — в основном говорила Аурелия, ведь Диана внезапно решила поиграть в строгого учителя и задавала ей различные вопросы с подковыркой, на которые следует давать довольно точные и умные ответы, — сёстры не ощутили пролетевшего мимо них времени. Осмыслили всё лишь тогда, когда их животы синхронно и громко запели.          — Ты иди, я ещё посижу, — сказала ей Аурелия, когда Диана внезапно подхватила маленькую принцессу на руки (и откуда столько силы?) в попытке унести. Розовые глаза девушки в недовольстве закатились, и она строго посмотрела на сестру. — Я приду. Честное-причестное.          Отказавшись бороться с упрямой Аурелией, Диана покорно отступила.          А Аурелия лишь хитро ухмылялась, надеясь, что её плану никто и ничто не помешает.   

***

        Как она оказалась в такой ситуации?          Книга выпадает из рук тогда, когда её тело внезапно устремляется в воздух. Крепкая мужская рука обхватывает за талию, и мир в буквальном смысле слова переворачивается. Теперь она смотрит на землю и изящные мужские туфли.          — Магические уравнения S-класса и их применение в жизни? — произнес холодный голос совсем рядом с ухом. — Ты читаешь такую литературу в… сколько тебе лет?          Упс.         Её поймали на горячем.          — Пять, — кряхтит Аурелия, пытаясь задрать голову и понять, с кем ей не посчастливилось сегодня столкнуться. В этой части дворца обычно мужчины не появляются, поскольку это не главное здание, чтобы советники императора шныряли туда-сюда, и это не крыло, в котором проживают принцы империи.          Так что же это за загадочная личность, так нагло ухватившая её?         Ответ на свой вопрос Аурелия узнаёт через секунду, когда картина вселенной перед её глазами вновь совершает кульбит. В попытке восстановить зрительные способности, она фокусирует взгляд на груди мужчины, рассматривая лиловые запонки, а потом, после успешного завершения процедуры, концентрируется и на его лице.          А?          Почему его лицо в точности такое же, как и её?          Он обладал теми же светлыми золотыми прядями, которые зачёсывал на правую сторону, полупрозрачным бледным тоном кожи, подчёркивающим благородное происхождение, тонкими изогнутыми бровями и солнечными глазами, во всю рассматривающими её.          — У тебя золотые глаза, — неверяще пробормотал мужчина, сменив выражение лица с равнодушного на удивлённое. Аурелия откинула рукой короткую чёлку и призадумалась.          Несчастливые догадки насчёт его личности посещали её голову.          — Как тебя зовут?          Аурелия очень сомневается, что сам Император Сиодона не осведомлён об имени собственного ребёнка.          Она всё понимает.          Это проверка.          Которую она не имеет права завалить.          Но ей же не отрежут голову, если она не пройдёт её, да?         — Аурелия.          Глаза в глаза, эмоции в эмоции. Они оба сохраняли равнодушие.          Она бросает самой себе вызов, с треском ломая впечатление о себе, которое уже успело сложиться у мужчины за несколько минут.          Ей нужно старательно не привлекать внимание к своей скромной персоне.          — Ты мой папа?          И следует сделать это самым простым способом из всех возможных.       Прикинуться дурочкой.       От неловкости тишины, наступившей сразу после её опрометчивых слов, хотелось пищать, но Аурелия действовала по заранее продуманному плану. Что-то в его глазах дрогнуло, она увидела это. Что-то такое, что никто не способен расшевелить в человеке.          Он подхватил её одной рукой поудобнее, и Аурелия практически прижималась щекой к его щеке. Она вынуждена была схватиться за его шею.          — А как же моя книга? — она проморгалась.          — Забудь о ней.          Аурелия чувствовала себя некомфортно, понимая, что кто-то смеет так обращаться с драгоценной литературой.          Она лишь надеется, что чуть позже она наскучит Императору и он её отпустит восвояси.