Трёхглавый змей: Хранители

      Мара осторожно спрятала своё дело за пазуху, чувствуя, как её сердце колотится всё сильнее. Она быстро оглядела комнату. Сердце стучало так громко, что должно было эхом отдаваться в пустых коридорах крепости. Но ей нужно было узнать больше. Она бросилась к другим ящикам, пытаясь прочесть пометки на них. Слой многолетней пыли и грязи покрывал почти каждый из них, делая надписи неразборчивыми. Она нервно смахивала пыль, кашляя от поднявшихся клубов. Её руки работали автоматически, даже не успевая обдумать, что она ищет. Ей нужно было найти что-то… что-то важное.       Наконец, она нашла то, что искала. Стерев пыль с очередной пометки, она прочла: «США».       Мара схватилась за ручку. Ящик поддался с трудом — ржавчина и время сделали своё дело. Металл был скрипучим, и она уже начинала думать, что не сможет его открыть, но дернула сильнее, и ящик с оглушительным треском выдвинулся. Её руки лихорадочно потянулись внутрь, вытаскивая самое первое дело.       Её пальцы на мгновение замерли на обложке. Мара уже чувствовала, что что-то внутри неё сжимается от тревоги. Она медленно открыла папку, и, когда её взгляд упал на первую страницу, холодный пот выступил на её лбу.       Из-под кроваво-красной печати «Чрезвычайно опасен» на неё смотрел профессор Аларик Вульф. Но имя под фотографией было другим — Элайджа Грейсон.       На несколько секунд её голова будто опустела, и она не могла собраться с мыслями. Ноги подкосились, и она присела на письменный стол, не отрывая взгляда от фотографии. Но неважно, сколько раз она моргала, лицо оставалось тем же.       «Нет… Этого не может быть…» — её разум пытался отрицать очевидное, но негнущиеся пальцы уже переворачивали страницу, словно против её воли.       Дальше шли отчёты. Места преступлений. Фотографии. Те же высушенные тела, та же методика. Всё выглядело точно так же, как в её собственном личном деле. Только эти преступления были совершены в США.       Она листала страницы одну за другой, словно пыталась найти что-то, что опровергло бы её подозрения. Но чем дальше она читала, тем отчётливее понимала: это не случайность. Эти преступления совершал тот же человек, который стоит за убийствами в Британии. И этот человек — её наставник, профессор Вульф… или, точнее, Элайджа Грейсон.       Мара почувствовала, как её горло сжимает невидимая холодная липкая рука. На глаза наворачивались слёзы.       На последней странице дела стояла короткая заметка о дате, когда он пропал — три года назад, и о том, что агентам других стран нужно быть настороже. Очевидно, это предупреждение было проигнорировано.       В голове у Мары всплыл голос Вульфа: «Единственный способ сбросить их с хвоста — исчезнуть. Сменить имя, уехать как можно дальше и укрыться в месте, наполненном Древней магией».       Видимо, именно это он и сделал. Скрылся у всех на виду, в месте, наполненном Древней магией — в Хогвартсе.       Мару захлёстывала паника. Сердце глухо билось в груди, а холодный пот проступал на висках. Её дыхание стало рваным, и мысли метались в голове, одна ужаснее другой. Она была здесь, в этой маленькой комнате, среди запылённых ящиков и папок. А Себастьян и Оминис были где-то там… наедине с монстром.       Всё, что она знала о Вульфе, теперь рушилось перед её глазами, как карточный домик. Ей стало ясно, как день, что он манипулировал ей и её друзьями, чтобы избавиться от Хранителей. И теперь, когда они сделали это, они перестали быть ему нужны.       Она должна была что-то сделать, она должна была предупредить их… Но прежде, чем она успела что-либо придумать, в дверном проёме появилась знакомая фигура.       Мара застыла, её дыхание оборвалось. Комната была маленькой, и Вульф, стоя в дверях, прекрасно видел, что Мара держала в руках. Их глаза встретились, и на какое-то мгновение, которое казалось вечностью, они просто смотрели друг на друга.       В этот короткий миг Мара не могла читать его эмоции, но что-то тёмное и тяжёлое мелькнуло в его глазах. Было ли это страхом? Или печалью? А может… сожалением?       Его лицо оставалось почти бесстрастным, но этот мелькнувший в глазах оттенок эмоций что-то внутри неё перевернул. И хотя её сердце бешено колотилось, в следующую секунду она приняла решение.       Не отводя от него взгляда, она медленно моргнула и склонила голову на бок.       — Так далеко от дома… — мягко прошептала она, откладывая папку в сторону и плавно соскальзывая со стола. — И такой одинокий.       Вульф застыл, словно его внезапно парализовало. Он не двигался и не говорил, но Мара заметила, как его рука чуть дрогнула, а глаза сузились. Его лицо оставалось спокойным, почти бесстрастным, но в его глазах мелькнуло что-то сломанное — что-то глубоко спрятанное, что вдруг оказалось на поверхности.       На его лице проскользнула тень, как будто на мгновение всё его хладнокровие дало трещину. Он прекрасно понял, что Мара нашла его досье. Но он не ожидал этой реакции.       — Мара… — его голос был был как всегда мягким, сочувствующим. — Я не хотел, чтобы всё так получилось. Я не хотел, чтобы они повесили всё это на тебя.       Он сделал шаг вперёд, его движения были плавными, почти осторожными. Её разум лихорадочно работал. Но всё, что ей нужно — это ещё немного времени. Она должна его успокоить, заставить поверить. Хотя бы на короткое мгновение.       — Ты правда приехал в Британию из-за меня? — её вопрос прозвучал как тихий упрёк, но на самом деле она пыталась выиграть время. По крайней мере, пока он был с ней, Оминис и Себастьян были в безопасности.       Вульф издал нервный смешок, но его плечи заметно расслабились, и он шагнул ближе.       — Конечно из-за тебя! Я мог уехать куда угодно, но я выбрал Хогвартс, потому что здесь была ты.       Медленно, с тщательно продуманной грацией, Мара сделала шаг вперёд, сокращая расстояние между ними. Теперь они стояли почти вплотную друг к другу.       — Знаешь, — начала она медленно, почти шёпотом, — магия, которую ты использовал там… Это было самое прекрасное, что я когда-либо видела в жизни.       Её голос был тихим, но в нём сквозило восхищение. Она говорила так, будто была загипнотизирована тем, что видела в бою, будто перед ней стояло не чудовище, а нечто восхитительное и величественное.       Вульф замер. Его дыхание на мгновение сбилось, он пристально посмотрел на неё, пытаясь прочитать мысли волшебницы. С огромной нежностью, которая была почти шокирующей после того, что произошло на поле боя, он бережно взял её лицо в свои руки. Его пальцы были тёплыми, и их прикосновение было пугающе мягким.       — Я знал это, — прошептал он, и голос его дрожал от эмоций. — Я всегда знал, что ты поймёшь меня. Что ты — единственная, кто меня действительно понимает.       Его глаза блестели, и Мара вдруг заметила, что на них выступили слёзы. И в этот момент ей стало почти жаль Аларика. Тот медленно провёл пальцами по её щеке, и его голос стал еле слышим:       — Ты была права, Мара… Ты была права насчёт того, что самая древняя и самая сильная магия — это Любовь.       Его слова эхом отдавались в её сознании, но они казались такими же искажёнными, как и сам Вульф.       — Я забирал её у других, — продолжал он. — Забирал вместе с их жизненной энергией, потому что Любовь нельзя отделить.       Он говорил с какой-то мучительной искренностью, как будто исповедовался. Мара чувствовала, как в её груди медленно нарастает смесь ужаса и отвращения. Вот как он понял распространённую легенду про силу Любви. Он кормился любовью людей, разрушая их жизни. Это была магия, искажённая его собственным извращённым пониманием.       — Но теперь… Теперь мне это больше не нужно, — прошептал он, и его взгляд смягчился, а голос стал нежным. — Теперь я чувствую себя сильнее, чем когда-либо, когда ты рядом со мной. Потому что теперь… впервые в жизни… я чувствую любовь сам.       Её дыхание сбилось на мгновение, но она заставила себя не показать свою растерянность.       — Я люблю тебя, Мара, — произнёс он, и его голос прозвучал так, будто он наконец-то признался в самой важной вещи в своей жизни. — Ты понимаешь меня так, как никто другой. Никто никогда не понимал меня, как ты. И никто никогда не поймёт тебя так, как я.       Он продолжал смотреть на неё, и его взгляд был полон одержимости. Для Вульфа она была не просто союзницей, она была его путеводной звездой, его спасением, его единственным равным. И он действительно верил в это.       — Мы созданы друг для друга, Мара, — продолжал он, его голос был полон страсти. — Вместе мы можем всё.       Она знала, что долго это не продлится. Но она должна была удерживать его рядом с собой до тех пор, пока сможет. Лишь бы он не добрался до её любимых.       Её руки больше не дрожали, и взгляд оставался спокойным. Она посмотрела ему прямо в глаза, стараясь, чтобы её голос звучал так же мягко и нежно, как его.       — Ты прав, — сказала она, положив руки на его талию. — Ты и я… мы можем добиться многого вместе. Но ведь ты не хочешь останавливаться на этом?       Она сделала паузу, её слова прозвучали почти ласково.       — Мы можем больше, — добавила она. — Разве ты не хочешь вернуться домой? В Америку? Ты ведь, наверное, соскучился?       Вульф слегка вздрогнул, словно её слова неожиданно задели что-то в его душе.       — Мы могли бы… — продолжала она, её голос был полон искушения. — Мы могли бы уничтожить и американских Хранителей. Вместе мы можем справиться с ними, и тогда никто не сможет нас остановить. Мы будем свободны… ты будешь свободен. Мы сможем жить спокойно, без страха.       Вульф на мгновение замер, его глаза загорелись той самой фанатичной страстью, которую она уже видела в его взгляде. Она почти почувствовала, как его сердце дрогнуло.       — Мара… — его голос был наполнен благоговением. — Ты права. Мы должны вернуться… Мы должны забрать свою судьбу.       Его пальцы нежно провели по её щеке, дыхание стало глубже, и на лице появилась улыбка — улыбка человека, который вдруг увидел перед собой нечто большее, чем он мог себе представить.       — Ты была со мной всё это время, — продолжал он. — Ты была той, кто всегда понимал меня.       Вульф наклонился к ней ближе, и его лицо было всего в нескольких дюймах от её. Его дыхание горячо обжигало её кожу, а в глазах читалась маниакальная одержимость, смешанная с искренностью.       — Теперь, когда мы вместе… ничто не сможет нас остановить.       Мара с трудом подавила дрожь. Он поцеловал её, и этот поцелуй был нежным, почти бережным, и от того казался ещё более жутким. Он целовал её как человек, который впервые нашёл любовь.       Каждое мгновение было для неё пыткой, но её разум оставался сосредоточенным на одной мысли: она должна спасти своих любимых.       Когда Вульф отстранился, его глаза были полны искренности. Он смотрел на неё с такой преданностью, будто только что отдал ей своё сердце.       — Теперь мы вместе, Мара, — прошептал он. — Ты и я. Никто никогда не сможет нас разлучить.       Мара выдавила из себя слабую улыбку, хотя внутри всё кричало от ужаса. Она чувствовала как к горлу подступает тошнота, но не могла позволить себе сдаться.       — Никто, — прошептала она в ответ.