Трёхглавый змей: Хранители

      Никто из ребят не был уверен, можно ли это было считать полноценными упражнениями в легилименции, но весь оставшийся день друзья провели, делясь с Оминисом своими самыми яркими и радостными воспоминаниями. И каждый новый образ погружал в беззаботное и счастливое прошлое не только его, но и их тоже — это было то, чего им всем так сильно не хватало сейчас.       Маре и Себастьяну стоило больших усилий убедить Оминиса хоть немного отдохнуть. Он упорно твердил, что всё в порядке, что это не так уж и тяжело, но они видели, как сильно погружение в их мысли истощило его.        — Оминис, пожалуйста, отдохни, — тихо попросила Мара, положив ладонь на его руку. — Ты целый день с нами. Это, должно быть, выматывает больше, чем ты думаешь.       — Мара, честно, всё в порядке, — ответил он, качнув головой. — Я не устал, это всего лишь... странно. Необычно.       — Ты вымотан, Оминис, — строго сказал Себастьян, скрестив руки на груди. — Ты просто не чувствуешь, как много сил это у тебя отнимает. Легилименция не просто развлечение, особенно для человека, который никогда не видел мир так, как мы.       Оминис на мгновение замер, словно хотел что-то возразить, но потом нахмурился, понимая, что Себастьян прав. Он и сам начал замечать, как усталость подкрадывается к нему, заставляя голову болезненно гудеть. Но это было больше, чем просто физическое истощение — его разум работал на пределе, стараясь обработать все те визуальные образы и эмоции, которые он воспринимал за последние часы.       — Ладно, — наконец сказал он, вздохнув и опустив плечи. — Возможно, вы правы. Я просто... не хочу останавливаться. Я думал, что никогда не узнаю, каково это…       — Ты и не должен останавливаться, — произнесла Мара тихо, — но всему есть предел. Мы ещё не раз сможем показать тебе всё, что захочешь. И знаешь, мы ведь тоже устали. Всем нам нужно немного времени на самих себя.       Оминис снова вздохнул, но на этот раз в его жесте не было сопротивления.       — Хорошо, — наконец согласился он, поднялся и, слегка покачиваясь, направился в одну из комнат наверху. Тишина дома вдруг показалась более тяжёлой, но при этом какой-то мирной. Мара и Себастьян переглянулись.       — Я даже представить не могу, что он чувствует… — Мара опустила взгляд на свои руки. В ней смешались радость, тоска и какое-то странное чувство вины за собственную зрячесть.        — Я тоже… — Себастьян всё ещё смотрел ему вслед.       Оминис растянулся на кровати в одной из многочисленных комнат, лежа на спине, и снова почувствовал, как привычная темнота мягко накрывает его. Привычная и родная. Кровать была большой и мягкой, простыни пахли лавандой и немного пылью. Он провёл ладонью по ткани, ощущая её текстуру, сосредоточившись на знакомых, надёжных ощущениях.        Возвращение в темноту — его нормальное состояние — вызывало лёгкую, даже немного приятную тоску. Он осознал, что за весь сегодняшний день, когда он видел мир глазами своих друзей, он совсем забыл, каково это — жить без зрения. Эти яркие образы, которые вспыхивали в его сознании с такой насыщенностью, словно светились изнутри, были захватывающими. Но сейчас, лежа в темноте, он понимал, что эти образы ему не принадлежали. Они были чужими.       Как бы сильно он ни ценил возможность "увидеть" мир, это всё равно было чужим опытом, словно ему дали поиграть дорогой игрушкой, которую рано или поздно придётся вернуть. Эти образы были по-своему волшебны, но слишком новы и странны, чтобы чувствовать их частью себя. Он мог прикоснуться к ним умом, но они не могли остаться с ним. Оминис знал, что, как только он перестанет погружаться в чужие мысли, это уйдёт. Темнота вернётся.       «Как же странно», — подумал он. Необычное чувство: видеть и не видеть одновременно. Он и не знал, что это может быть так тяжело. Глаза бегали под закрытыми веками, словно пытаясь найти хоть какой-то свет, но всё вокруг было таким же, как всегда. Тёмным. Тёплым. Привычным.       И хотя тоска всё ещё маячила на грани сознания, он вдруг подумал, что... это не так плохо. В темноте была своя гармония. Слепота была частью его сущности, и, возможно, он не хотел бы от неё полностью избавиться. Вся эта зрительная информация была ошеломляющей, но не его. Эти образы были красивы, но как только исчезли, Оминис вновь оказался в своём мире, который казался ему более стабильным.       Ощущения и звуки снова стали ярче. Шелест простыней, дыхание ветра за окном, негромкие шаги и голоса друзей где-то внизу — всё это наполняло его мир не хуже зрительных образов. В каком-то смысле, это было даже приятнее. Привычная тьма окутывала его как любимое одеяло, возвращая к тому, что ему было знакомо с самого детства.       Он вздохнул и повернулся на бок, обняв подушку. Теперь, когда всё вокруг вернулось к привычному ритму, он мог осмыслить увиденное. Мара и Себастьян показали ему красоту мира, и это было великолепно. Но это был их мир, а не его. Оминис ощущал себя словно путешественник, на мгновение попавший в другой, потрясающий мир, но в конце концов всё равно вернувшийся домой. Темнота была его домом. И, несмотря на всю её безмолвную тоску, она была его частью.

***

      Оминис долго бродил по пустым коридорам старинного дома, его шаги отдавались гулкими ударами в тишине. Дом был таким большим, что иногда он казался безжизненным, словно застывшим во времени. Все звуки были приглушены: скрип старых половиц, отдаленный вой ветра за окнами. Оминис ничего не мог сделать, чтобы переключиться с навязчивых мыслей. Кое-что не давало ему покоя с того момента, как он смог видеть, пусть и через воспоминания Себастьяна и Мары.       Он остановился в коридоре, проведя рукой по обоям, пытаясь унять пульсирующее напряжение в груди. Казалось, с каждой секундой это желание увидеть, понять больше, становилось всё более невыносимым. И с каждой новой мыслью, он всё сильнее убеждался в том, что не сможет ни отвлечься, ни избавиться от этого.       В конце концов, он сдался.       Оминис быстрыми шагами направился в сторону столовой, где находился Себастьян. Он прекрасно знал, где тот был и что делал — наверное, снова размышлял над их планом или делал какие-то пометки на свитках, как всегда, погружённый в их задачи. Себастьян никогда не мог просто сидеть на месте. Он был человеком действия, и это всегда раздражало и восхищало Оминиса одновременно.       Оминис сел напротив Себастьяна за большим дубовым столом. Тот, заметив его присутствие, поднял голову и окинул друга внимательным взглядом. Он уже давно привык к внезапным появлениям Оминиса, но сейчас что-то в выражении лица товарища насторожило его. Было видно, что тот не просто искал компанию.       — Что-то случилось? — спросил Себастьян, положив перо на стол и закинув руку на спинку стула.        Оминис долго молчал, сцепив пальцы в замок перед собой, пытаясь найти правильные слова. Ему было сложно даже начать этот разговор. Но он знал Себастьяна — тот всегда был открыт к любым вопросам, каким бы неудобным они ни казались.        — Покажи мне больше, — сказал Оминис неожиданно твёрдым, но тихим голосом.       — Больше? — Себастьян удивлённо приподнял брови, наклонив голову набок, и прищурился — он сразу понял, что тот имел ввиду. — А я всё думал, попросишь ты, или нет.       Оминис только шумно выдохнул.       Себастьян не мог сказать, что не ожидал этого запроса, ведь после того, как Оминис увидел другие воспоминания, желание узнать больше было лишь вопросом времени. Но это было что-то совершенно иное. Что-то, что заставляло Себастьяна колебаться.       — Ты уверен? — наконец спросил он серьёзно.       Оминис кивнул, не сказав больше ни слова, только выпрямившись на стуле.        — Интересно, ты у Мары тоже будешь просить показать? — Усмехнулся Себастьян, отодвигая свитки в сторону. — Руки на стол!       — Не уверен, что я хочу увидеть твою кривую физиономию в этот момент. — Съязвил он, но послушно сложил руки перед собой.        Себастьян откинулся на спинку стула и закрыл глаза, подбирая для Оминиса самые лучше на свой вкус сцены.        Как и в прошлые разы, Оминис без труда проник в его сознание и прикусил губу, когда первые образы начали приходить к нему.        Капельки пота блестели на белоснежной коже Мары, скользя по изгибам её тела. Её волосы, растрёпанные, с влажными чёрными завитками, прилипли к щеке. Её губы — мягкие, приоткрытые, её горящие огнём желания глаза. Оминис видел, как её грудь тяжело вздымалась от сбившегося дыхания, видел её нежные розовые соски и даже золотистые, едва заметные волоски на её животе.        Вспышки воспоминаний сменялись одна за другой — её раскрасневшееся лицо, гладкая линия шеи, ключицы и плечи, спина и бёдра, выпирающие косточки на тонких лодыжках и запястьях, её тёмные пряди волос, спадающие ей на лицо, и их тени, сливающиеся и пляшущие на стенах комнаты.       Вдруг мысли Себастьяна скакнули, и в следующий момент Оминис увидел самого себя — немного взволнованного, но полностью погружённого в тот момент. Мара касалась его так же, как Себастьяна, её руки мягко скользили по его коже. Он видел, как её пальцы сжимали его плечи, как она проводила ладонями по его груди, её прикосновения были наполнены нежностью и страстью. Он видел, как она смотрела на него с таким же желанием, с каким смотрела на Себастьяна — её глаза горели, в них отражалась такая же неподдельная страсть.       Зрение Себастьяна передавало каждый момент с ювелирной точностью — как её губы чуть приоткрывались от тихого, прерывистого дыхания, как она наклонялась ближе, касаясь его шеи. Её руки блуждали по его телу с такой же жадностью и вниманием, и Оминис видел, как её лицо озарялось, когда она чувствовала его ответные ласки.       Оминис глубоко вздохнул, пытаясь вернуть себе самообладание. Ему понадобилось несколько долгих мгновений, прежде чем он смог заговорить.       — Спасибо, — наконец произнёс он хрипло. — Особенно… за последнее.       — Она любит тебя, Оминис, — спокойно сказал Себастьян, слегка наклонив голову вперёд и уперевшись локтями в стол. — Я думал, что тебе нужно это увидеть. Нужно понять, как это выглядит.       Оминис кивнул. Он не знал, что ещё сказать, но, к счастью, с Себастьяном ему не нужны были слова.        — Что ж, пожалуй я… пойду. — Протянул он, поднимаясь из-за стола и неопределённо махая рукой в сторону дверного проёма.       — Тебе нужна помощь? Или компания? — Себастьян ухмыльнулся краешком рта.       Оминис вдруг неожиданно звонко рассмеялся, и его обычно напряжённое лицо расслабилось и озарилось непривычно беззаботным весельем.         — Нет, спасибо, — с улыбкой ответил он. — Я сам справлюсь.