Трёхглавый змей: Хранители

      Мара не могла не заметить, что Оминис стал ещё более молчалив и задумчив, чем всегда. Замкнутым, даже по сравнению с его обычной натурой. Он едва разговаривал, его ответы становились всё более краткими, и, хотя он никогда не был слишком разговорчивым, его молчание сейчас казалась каким-то другим. Глубже. Мара видела, как он всё больше уходит в себя, и это беспокоило её.       Когда она наконец нашла его, Оминис сидел на краю кровати в одной из комнат, неподвижно глядя перед собой. Мара медленно вошла в комнату, стараясь не нарушать его покоя, но он сразу уловил её присутствие, чуть повернув голову в её сторону. Она ненадолго замерла, раздумывая, стоит ли начинать разговор. Но в конце концов, её беспокойство взяло верх.       Он не отреагировал на её шаги, но когда кровать слегка прогнулась под её весом, он повернулся к ней.       — Привет, — тихо произнесла Мара. Оминис не ответил, но его лицо слегка смягчилось.       Мара молча сидела рядом, не зная, как лучше начать разговор. Она наблюдала за его спокойным лицом, за его расслабленными чертами, но всё равно чувствовала, что под этой внешней маской скрывалось что-то сложное и тревожное.       Она не могла долго терпеть тишину — в конце концов, её не покидала мысль, которая преследовала её уже какое-то время.       — Оминис, — она произнесла его имя тихо. — Я… я хотела спросить тебя кое о чём.       Её голос дрожал от волнения. Она не была уверена, как Оминис отреагирует, но ей казалось, что она обязана предложить, обязана хотя бы попробовать. Он сделал для неё так много, и мысль о том, что она могла бы подарить ему зрение, не давала ей покоя.        — Я… я ведь сняла проклятие с Анны, — начала она осторожно. — С помощью Древней магии. Что если я могу…       Оминис перехватил её руки, тянувшиеся к его лицу, и положил к себе на колени.       — Мара... — казалось, он заранее знал, что она хочет сказать. Сделав короткую паузу, он продолжил мягко, но уверенно. — Я ценю твоё желание помочь. Но...       Он повернулся к ней полностью.       — Моё состояние — часть того, кем я являюсь. Моя слепота не определяет меня, но она формировала моё восприятие этого мира всю мою жизнь. Я не вижу мир так, как видят другие, но это не делает мой опыт менее значимым. Это то, что я научился принимать и жить с этим. Я... я не хочу менять это.       Оминис нежно сжал её руки в своих.       — Мара... Я видел вас. — Его голос был таким тёплым и мягким, что её сердце дрогнуло. — Пусть и не своими глазами, пусть через воспоминания... Но я видел. И это было благословением. Даром, которого я никогда не ожидал. Но знаешь что? — Он  наклонился ближе. — Этого достаточно. Этого даже больше, чем нужно.       Он говорил это так уверенно, так спокойно, что Мара вдруг поняла — он давно принял это. Принял себя таким, какой он есть. И в этой темноте, в которой он жил всю жизнь, он нашёл свой свет. Её стремление помочь ему было искренним, но, возможно, эгоистичным. Она хотела изменить его жизнь, не понимая, что он уже давно обрел то, что ему нужно.       — К тому же, — продолжал он. — Пока вы рядом, я всегда смогу видеть снова.       Хлопок трансгрессии, раздавшийся с первого этажа, заставил их подпрыгнуть на месте.        — Ребята! — Позвал Себастьян, как будто думал, что они этого не услышали.        Они спустились вниз, где их уже ждал Себастьян, с любопытством проверявший содержимое очередной корзинки с провиантом, принесённой профессором Вульфом.       — Вы не поверите, но у нас есть прогресс, — объявил Оминис, не дожидаясь приветствий.       Профессор Вульф обернулся к нему с явным удивлением на лице. Его брови приподнялись, и он почти моментально переключился на деловой тон, его глубокий голос прозвучал с нотками любопытства:       — Прогресс? Вы добились успеха в легилименции?       Оминис кивнул, садясь за стол. Вульф изучающе смотрел на него, словно пытаясь понять, о чём именно идёт речь.       — Да, — начал Оминис, его голос звучал ровно, но в нём чувствовалась нотка волнения. — У меня получилось проникнуть в их мысли. Кажется, мне досталось от Слизерина хоть что-то полезное.       — Правильно ли я понял… — Вульф не мог скрыть удивления, и подошёл ближе, внимательно глядя на Оминиса. — Ты хочешь сказать, что ты... видел их мысли? Ты видел зрительные образы?       Оминис снова кивнул, а профессор Вульф смотрел на него с выражением потрясения, и вместе с тем, восхищения на лице.        — Поразительно… — Бормотал он, принявшись ходить из стороны в сторону. — Невероятно…       В конце концов он вернулся к Оминису и остановился.       — Значит, твои глаза... повреждены, но зрительные центры в мозге — нет. — Сказал он, вглядываясь в его лицо, словно мог каким-то образом увидеть подтверждение своих слов. —  Твой мозг готов воспринимать зрительные образы, если они напрямую передаются с помощью магии, минуя твои глаза. Если ты можешь воспринимать визуальные образы через легилименцию, это может означать, что ты также смог бы видеть воспоминания в Омуте Памяти.        Оминис задумчиво нахмурился, осознавая масштаб того, что говорит профессор. Он чувствовал на себе его пристальный взгляд, и начинал ощущать себя подопытным кроликом. Мара и Себастьян переглянулись, а Вульф продолжал, его голос теперь звучал серьёзно, но всё ещё с нотками восторга:       — Знаешь, что это значит, Оминис? Это даёт нам значительное преимущество. Когда придёт время допросить доктора, ты сможешь не только проникнуть в его разум, но и увидеть всё, что он скрывает. А что ещё важнее, в случае успешной окклюменции и ответного проникновения в твои мысли, доктор не сможет адаптироваться к твоему восприятию мира. Его это просто собьёт с толку.       — Потому что мой мир — тёмный? — тихо спросил Оминис.       — Именно. В случае мысленного столкновения с ним, он будет дезориентирован. И это даст тебе преимущество. Доктор Стоквелл может оказаться мастером в окклюменции, но он не будет готов к тому, чтобы войти в твоё сознание и понять твой мир. А ты, напротив, сможешь использовать его мир, его воспоминания... его зрение, чтобы узнать всё, что нужно.       — Но мы… — Оминис чувствовал себя неловко из-за обрушившегося на него потока восхищения. Оптимизм Вульфа казался ему чрезмерным. — Мы пока не приступали к окклюменции.        — О, я прекрасно понимаю, чем вы занимались! — Воскликнул Вульф, но в его словах не было ни упрёка, ни осуждения. Напротив, казалось что он почти так же счастлив этой новости, как Мара или Себастьян. — У вас ещё будет время на окклюменцию. Мне удалось выяснить график доктора Стоквелла.        Мара встрепенулась.       — Может, на этот раз Вы присядете, профессор? — предложила она. — Разговор, похоже, будет долгим. Чай?       Вульф, как будто на мгновение задумавшись, кивнул.       — Неплохая идея, — сказал он, расслабив плечи. Казалось, ему бы тоже не помешало остановиться хоть ненадолго.       Мара мягко улыбнулась и, повернувшись к Себастьяну, добавила:       — Поставишь чайник?       Себастьян взял под козырёк и направился на кухню, чтобы выполнить её просьбу. Профессор сел во главе стола и соединил пальцы перед собой.        Когда Себастьян вернулся с подносом, на котором стоял чайник и несколько чашек, Вульф продолжил:       — Он будет на ночном дежурстве 27 декабря. Это его смена, и он будет единственным целителем в отделении. Никого другого не будет рядом.       Мара, Себастьян и Оминис кивнули       — Мы должны продумать всё до мелочей, — сказал Себастьян, наливая чай в чашки. — Любая ошибка может стоить нам слишком дорого.       — Безусловно, — кивнул Вульф. — Поэтому давайте рассмотрим наш план. Во-первых, вам нужно будет измениться внешне, чтобы попасть в больницу незаметно. К счастью, у вас есть оборотное зелье, верно?       — Да, — подтвердил Оминис. — Мы взяли его из кабинета профессора Шарпа перед тем, как покинуть Хогвартс. Его должно хватить.       — Хорошо. Значит, первое, что вам нужно будет сделать — принять облик других учеников Хогвартса, чтобы не вызвать подозрений, — сказал Вульф, обдумывая детали. — Я добуду волосы.        Мара кивнула, отпив немного горячего чая, её взгляд стал сосредоточенным:       — Но чтобы попасть в отделение доктора Стоквелла, нам нужно сделать что-то большее. Он не будет принимать нас просто так. Нам нужно будет имитировать симптомы страшного проклятия.       — Верно, — согласился Вульф. — Нужно будет что-то, что заставит его не раздумывая отвести вас в палату. Я уверен, что вы справитесь с этим. Главное, чтобы он не вызвал никого из коллег и решил заняться этим сам.       — Первым делом нужно будет забрать у него капсулу с ядом, — сказал Себастьян, вспоминая события в летнем домике. — Скорее всего, такая есть у всех агентов.       — А затем мы его обездвижим, — добавила Мара. — И трансгрессируем с ним в безопасное место.       — Вопрос только, куда его доставить, — задумчиво произнёс Оминис. — Мы не можем рисковать нашим нынешним убежищем.       — Верно. — Согласился Вульф. — Лучший вариант — это руины, на случай, если что-то пойдёт не так. К тому же, они полны Древней магии, что даст Маре преимущество.        — Отлично, — кивнул Себастьян. — Тогда руины.       Мара скрестила руки на груди, думая о финальной части плана.       — А что дальше? — спросила она, хотя уже знала ответ.       Вульф посмотрел на Оминиса с лёгкой улыбкой:       — Дальше — дело за Оминисом. Он будет тем, кто проникнет в его мысли и вытащит всё, что нам нужно знать.       Оминис глубоко вздохнул, его лицо стало серьёзным.       В комнате повисла тяжёлая тишина. Каждый понимал, что они идут на огромный риск, но одновременно все осознавали, что другого пути у них просто нет.       — Значит, 27 декабря, — тихо сказала Мара, обводя взглядом всех присутствующих. — Это наш день.       — Да, — подтвердил Вульф. — И ещё, это значит…       Троица напряглась.       —… что вы сможете спокойно встретить Рождество здесь! — Жизнерадостно закончил профессор.        Ребята выдохнули.       — А Вы к нам не присоединитесь, профессор? — Застенчиво поинтересовалась Мара.       Вульф расплылся в улыбке.       — Разве что ненадолго.