Трёхглавый змей: Хранители

      Как и предвидел Себастьян, Оминис не разговаривал с Марой уже несколько дней кряду. Это сложно было скрыть от Анны. Она предприняла несколько попыток выяснить, что и когда между ними произошло, и помирить их. Себастьяну удалось убедить её в том, что это обычная дружеская размолвка, и со временем они разберутся. Но и сам наотрез отказался даже попытаться хоть немного смягчить Оминиса. И даже, казалось, наслаждался тем, что Мара всё-таки получила наказание за свой поступок, ведь себе он такого позволить не мог.        От молчания Оминиса Мара сходила с ума. Хотя он бывал замкнутым и молчаливым и раньше, с абсолютным игнорированием она столкнулась впервые. И впервые почувствовала, что он тоже может отталкивать её, что она может потерять его. С каждым днём, пока его игра в молчанку продолжалась, Мару всё сильнее охватывал холодный, липкий, всепоглощающий ужас перед мыслью, что теперь так будет всегда. Она бесчисленное множество раз пыталась заговорить с Оминисом, но он упорно делал вид, что её не существует. Она ловила каждое его движение, и её сердце радостно подпрыгивало каждый раз, когда казалось, что он собирается ей что-то сказать, и камнем падало вниз, когда она понимала, что ей это просто показалось.       Но это было не единственное изменение в жизни их убежища. Себастьян настоял на том, что ночью они должны дежурить по двое. Оминис согласился без разговоров. Анна, не зная об истинном мотиве такого изменения, тоже с радостью приняла предложение. Ночью постоянно клонило в сон, да и дежурство было ещё более скучным, чем дневное наблюдение. Так что минусов в нововведении никто не нашёл. И только Мара чувствовала себя паршиво, потому что знала: настоящая причина в том, что Себастьян боится оставлять её одну, боится, что она снова сбежит, и боится не зря.        Этой ночью Мара заступала на дежурство с Оминисом. С тяжёлым сердцем она готовилась провести ночь в молчании, или рассказывать истории и размышлять вслух в пустоту, не ожидая от него ответа.        Ночь была безлунная, звёзды скрывались за плотными облаками. В этой кромешной тьме необходимость наблюдать за побережьем отпала. Всё, что они могли делать — это греться у волшебного костра и уничтожать принесённые Дееком скоропортящиеся продукты.        Анна и Себастьян уже давно легли спать. Мара коротала время, рисуя веточкой узоры в пыли рядом с костром. Оминис, казалось, глубоко ушёл в свои мысли.       — Мара. — Вдруг тихо позвал он.       Она так давно не слышала своего имени из его уст, что подумала, что ей послышалось. Но всё равно замерла и посмотрела на Оминиса. Его лицо было обращено к ней.       — Мара, — так же тихо повторил он. — Мне нужно с тобой поговорить.        Где-то на задворках её сознания пронеслась идея упрекнуть его в молчании. Но Мара была слишком счастлива, что он заговорил с ней. И в то же время напугана тем, что он мог ей сказать.        — Конечно. — Сказала она неровным от волнения голосом и пересела на его бревно.        — Мне кажется, ты не понимаешь, что ты делаешь с нами... со мной, когда так поступаешь. Я и без того не мастер выражать чувства словами, и я уж точно не могу передать то, что я испытал, когда Себастьян разбудил меня среди ночи и сказал, что ты ушла.       Его голос дрогнул, и Мара с ужасом увидела, что по его щеке катится слеза. Она застыла, не зная, что ей делать, и просто ждала, что он скажет дальше. Оминис сделал глубокий вдох и медленный выдох, пытаясь вернуть самообладание.        — Мы ведь… — Продолжал он, но сдерживаемые эмоции захлёстывали его так сильно, что говорить было сложно. — Мы ведь договорились, что будем жить вместе. Виноградник на берегу моря, помнишь? Но ты наплевала на наши общие планы и могла разрушить всё за одну ночь. Ведь ты разминулась с ними всего на пару часов. Если бы Себастьян не проснулся и не пошёл тебя искать…       Оминис задохнулся от нахлынувшей на него тоски при мысли о том, что было бы тогда.       — … мы бы потеряли тебя навсегда. — С трудом закончил он.       — И так было бы лучше для вас. — Еле слышно проговорила Мара, глядя в костёр.        — Это ты так решила?! — Вдруг крикнул он так, что Блэк  вздрогнула. Осёкшись, он понизил тон, но продолжил с такой же яростью. — Ты решила за нас, как будет лучше? Ты правда думаешь, что бросить нас, сдаться в руки этим людям и заставить нас до конца жизни думать о том, что с тобой стало, и жива ли ты вообще — это лучше для нас? Лучше, чем совместное будущее? Лучше, чем даже это? — Он махнул рукой на их убежище.       Мара молчала, перебирая ткань брюк на своих коленях. Хотя бы частично Оминис был прав — у неё не было права решать, как лучше для всех.        — Мерлин, ты и правда так думаешь… — Эта внезапная догадка поразила его, и он сокрушённо покачал головой. — Мара, если для тебя в самом деле имеет значение, что лучше для меня, то я бы выбрал всю оставшуюся жизнь провести тут, в этих руинах с тобой, чем как угодно, но без тебя.       Мара снова повернулась к нему. Оминис смотрел как всегда чуть мимо неё, на его лице отражалась мольба. Всё, чего он просил — чтобы она поверила его словам. И вдруг ей в голову пришло то, чего раньше никогда не приходило: как бы она себя чувствовала на его месте? Как бы она себя чувствовала, если бы это он отправился ночью один на верную смерть? В красках представив себе это, она испытала невыносимую боль, гнев, разочарование, но… Она бы поступила точно так же. Она бы пошла хоть на край мира за ним и за Себастьяном, даже если бы они пытались её оттолкнуть. Неужели… Неужели они на самом деле любили её так же сильно, как она их? От этой мысли, и от обрушившегося на неё осознания, сколько боли она им причинила, у неё в груди защемило, а на глаза навернулись слёзы.       — Прости меня… — Выдавила она. Горло словно сжала невидимая рука.        Оминис подвинулся ближе.       — Я готов забыть об этом. — Сказал он серьезно. — Но мне нужно нечто большее, чем просто извинения.       — Что угодно!       — Ты прямо сейчас пообещаешь мне, что больше никогда так не поступишь. Больше никогда не бросишь нас.        Мара прикусила губу. Требование было справедливым, особенно в свете озаривших её откровений. Что ж, видимо, так действуют люди, которые любят друг друга — вместе.        — Я обещаю. — С чувством сказала она.       — Скажи это. — Мягко, но настойчиво попросил Оминис.        — Я обещаю, что никогда больше не брошу вас.        Они не заключали Непреложный обет, но Мара чувствовала, как эти слова связывают их невидимыми нитями, и это было… приятно.        Оминис притянул её к себе и обнял. Она прижалась к нему, ощущая, как огромный камень упал с души.         — Я так соскучилась по тебе. — Прошептала она, прижимаясь сильнее, чтобы почувствовать тепло его тела сквозь одежду.        — Я тоже соскучился. — Он положил подбородок на её макушку.  Они долго сидели, обнявшись. Буря, бушевавшая после ссоры и примирения, постепенно улеглась, уступая место чему-то другому. Мара чувствовала, как её сердце забилось быстрее и кровь прилила к щекам.        — Все уже спят… — Многозначительно протянула она.       — Что, если Анна решит прогуляться? — Он колебался, но Мара слышала изменение в его голосе.       Она поднялась и потянула его за руку.       — Пойдём. — Шепнула она.       Оминис подчинился, и она увлекла его за собой вглубь руин. Заведя его в уже знакомый и облюбованный ей и Себастьяном укромный уголок, Мара подошла к нему вплотную, заставляя прислониться спиной к прохладной каменной стене, и потянула его за лацканы куртки на себя. Её горячее дыхание обожгло его губы. Оминис обхватил её лицо руками и поцеловал. Это было в первый раз с тех пор, как они скрывались в разрушенном замке. В этот момент весь мир для него перестал существовать, и не осталось ничего, кроме вкуса её губ, её пальцев, стискивающих ткань его куртки, и её тела, прижимающегося к нему. Мара крепко обняла его за шею, и Оминис чуть не потерял равновесие, когда она ловко запрыгнула на него, обхватив ногами за талию. Он подхватил её под бёдра и развернулся, прижав её спиной к стене. От этих объятий у Оминиса закружилась голова. Он чувствовал её жар, её вес, её ноги вокруг себя. Он хотел большего, он хотел снова прикоснуться к ней, раствориться в ней. Но дальше заходить было нельзя. Не только из опасения быть пойманными Анной, но и из-за страха быть застигнутыми врасплох кем-то пострашнее.        Позволив себе насладиться друг другом ещё немного, Оминис с неохотой разорвал поцелуй.       — Нам нужно вернуться. — Прошептал он, прислоняясь лбом к её лбу.       — Я так устала прятаться. — Прошептала в ответ Мара.        — Я знаю, я тоже. — Оминис помог ей спуститься на землю. — Но в Хогвартсе у нас хотя бы будет больше мест для этого.        — Если мы доберёмся до Хогвартса. — Мрачно добавила она, поправляя одежду.        — Конечно доберёмся!