Служанка

      — Понимаешь, в некотором смысле ты права. Ханыль необыкновенная, с ней интересно, — сказал с улыбкой Хёнджин. — Она заставляет меня кататься со смеху. Да, она необыкновенная, смешная!       Ханыль было достаточно услышанного, она не дождалась окончания разговора и, расстроенная и разочарованная, продолжила уборку в гостиной. Но последние слова Хвана не переставали звучать в голове. Ханыль была очень зла на него.       Она никак не могла понять, почему, только она находит что-то положительное в Хёнджине, он сразу перекрывает это какой-нибудь выходкой или словом. Только он кажется ей не таким уж заносчивым, как унижает её перед другими. Вроде поговорили нормально, как он опять делает вид, что она просто прислуга и ничего более.       — Комени, — заигрывающим тоном сказал Хёнджин, проходя мимо неё после разговора с бабушкой.       — Пошёл ты с Комени, — крикнула ему вслед Ханыль, видя, что он просто прошёл мимо, как ни в чём не бывало.       Он лишь посмеялся и продолжил подниматься наверх.       — Ханыль, пойдём, — сказала ей старушка, которая вслед за внуком зашла в гостиную.       — Бабуся, ваш внук просто идиот! — на эти слова девушки снова послышался смех Хвана. — Чего он вечно надо мной смеётся?       — Он не смеётся над тобой, — развела Гымсун руками. — Просто ты смешная.       — Я что, клоун? Что во мне смешного? — возмущалась Ханыль, продолжая уборку.       — Ну, ладно, заканчивай здесь, — по-доброму сказала Чон, — а когда закончишь, поднимись ко мне.       На это Со закатила глаза, зная, зачем зовёт её Гымсун, но не могла не подчиниться. Выслушав очередную лекцию о манерах поведения и речи юной леди, Ханыль, пожелав спокойной ночи старушке, зашла к Минхо.       — Ты грустишь? Я не ошибся? — парень сразу заметил настроение Ханыль, несмотря на то, что она улыбалась. От него не скрылись грусть и тоска в её глазах.       — Нет, не ошибся, — вздохнула она. — Мне и правда грустно.       — Не хочешь поделиться? — в ответ он увидел лишь мотание головой. — Ясно, это тайна... Тогда не буду выспрашивать. У меня тоже есть тайны.       — Да, у тебя целая куча тайн... — встрепенулась она. — А можно я у тебя спрошу?       — Свои тайны ты хранишь, но хочешь знать чужие? — улыбнулся он, когда она кивнула. — Ладно, спрашивай.       — Когда ты сказал, что любишь меня, ты сказал правду?       — Да, истинную правду. Очень люблю... — его глаза засветились, а на лице появилась ласковая улыбка.       — И тебе всё равно, что я прислуга? — она недоверчиво с прищуром посмотрела на него.       — А что в этом такого? — Минхо пожал плечами. — Я люблю тебя такой, какая ты есть.       — А какая я?       — Ты... — задумчиво произнёс он. — Даже не знаю, как это сказать. Ты так похожа на неё...       — На кого?       — На Джемин.       — На твою девушку?       — Да, на мою девушку. Я был от неё без ума, мы собирались пожениться...       Теперь Ханыль стало всё ясно:       — Ты любишь не меня, Минхо. Ты любишь её. А я тебе её напоминаю...

***

      — Да, конечно, мы встретим Новый год у тебя, вместе, — мурлыкала Черён, снимая очки и подходя к Хёнджину, когда он вышел из своего кабинета и поинтересовался её планами на Новый год. — Я надеюсь, что больше таких сюрпризов не будет...       — О чём ты? — Хёнджин, притянув её к себе, прошептал в губы.       — Ну, не знаю, может, что-то вроде Рождества... — ведя пальчиком по скуле, шее, опускаясь в ложбинку между ключиц, томно проговорила она.       — Черён, я же уже всё объяснил, — вздохнул Хван, срывая поцелуй с её губ. — Не начинай снова. Я с нетерпением жду Нового года, чтобы провести его вместе с тобой. Встретим Новый год у нас, потом поедем к тебе... Что скажешь?       — М-м-м. Я в восторге от этого.       — Кстати, я слышал, что ты перебираешься к нам, — подмигнул он ей.       Черён была сильно этому удивлена, ведь о её желании жить в доме Хванов знала только женская половина семьи. Ли боялась, что с таким количеством молоденьких служанок в доме, особенно из-за Ханыль, может потерять Хёнджина, читайте компанию.       Поэтому, наплетя о своей безмерной любви и желании быть двадцать четыре на семь рядом с её сыном, Черён убедила Джихё в необходимости и правильности её переезда в особняк.       — Я же готовила тебе сюрприз, кто тебе сказал? — улыбалась она.       — Разве ты не знаешь, что в нашем доме сюрпризов не бывает? — Хёнджин прижал её крепче. — Так что? Переезжаешь?       — Не знаю. Квартира и правда обходится мне недёшево. И ещё мне хотелось быть поближе к тебе, — её рука спустилась к его паху.       — Очень хорошо, — равно, вздохнув от нарастающего возбуждения, проговорил Хван. — Единственное, о чём я тебя прошу — не отказывайся от квартиры. Платить буду я.       — Зачем? — её пальчики сквозь одежду двигались вверх-вниз по эрегированному члену.       — Ну, чтобы у нас с тобой было своё гнёздышко, где можно будет уединиться, — он закрыл глаза от удовольствия.       — Любимый...       — Да... Что ты со мной делаешь?       Он уже хотел затащить её в свой кабинет, как неожиданно дверь в секретарскую открылась, и взволнованный Ёнджун пронёсся в кабинет главы компании, без стука войдя к Минхёку и вырывая из рук того телефонную трубку, завершая разговор.       — Ты совсем забыл о приличиях, шурин? — возмутился старший Хван. — У меня был важный звонок!       — Обрушилась стена на стройке «Малого Лотоса»!       Хёнджин и так отстранился от Черён, увидев ворвавшегося дядю, удивившись, что тот даже не поздоровался и не пожурил молодёжь за поведение в офисе. Но услышав слова Ёнджуна о происшествии, тут же и сам ворвался к отцу:       — Что ты говоришь, дядя?       — Я говорю, что произошёл несчастный случай, один строитель погиб! — Ёнджун в отчаянии хватался за голову.       — Я же говорил, я предупреждал! — сразу вспылил Хёнджин, набрасываясь на отца. — Понимаешь, что мы убили человека!       — Что за бред!? Никто его не убивал! Это несчастный случай! — оправдывался Минхёк, скорее убеждая себя, чем сына.       — Это не бред! Что теперь? Что мы скажем его семье? Что их сын, муж, отец погиб, потому что мы хотели побольше заработать, да, отец? Мы убийцы!       — Ёнджун, выведи его отсюда, — раздражённо сказал глава компании, на что Ёнджун как-то неуверенно пролепетал:       — Хёнджин, может, выйдешь?       — Да, конечно, я уйду, потому что меня от вас тошнит! — Хён вышел, хлопнув дверью.       — Ну что будем делать? — спросил Ёнджун, по-щенячьи глядя на Минхёка.       — Надо спустить это дело на тормозах. Заплатить его семье, чтобы не подавали жалобу. Не дай Бог, пресса пронюхает.

Несколько недель назад

      Хёнджин разработал проект жилого комплекса, затем отец его отстранил из-за ревности к Черён, но по настоянию госпожи Чон и через голосование, на котором против голоса Минхёка были голоса жены, шурина и матери, Хёнджину вернули ведение проекта. Он сразу же поехал на место проверить, как ведётся строительство.       — Постарайся закончить лестницу к воскресенью. Пока она выглядит не очень надёжной. И не забудь проверить лебёдку на кране, — инструктировал Хёнджин одного из главных строителей. — Он должен выдерживать груз до двух тонн. Представляешь, если лебёдка не выдержит? Так что проверь всё лично, пока не убедишься, что всё в порядке. Договорились?       — Хорошо, всё будет сделано наилучшим образом, господин, можете не волноваться, — ответил тот, возвращаясь к работе.       — Инженер, — обратился к Хвану прораб.       — Да. Что ты хотел?       Хёнджин пошёл следом за мужчиной, который привёл его на другой этаж.       — Вот видите, здесь трещина? — он показал на стену.       Хёнджин сильно удивился: откуда могут быть трещины, если он всё неоднократно проверил и перепроверил, прежде чем началось строительство? Такого просто не могло быть!       — Каким цементом мы пользуемся?       — Тем, который прислал ваш отец, — робко ответил прораб.       — Это тот же цемент, каким пользуемся обычно? Высшего качества? Где накладные?       — Накладные у вашего отца, — начал мяться мужчина. — Э-э... Знаете, господин, поговорите лучше со своим отцом. Мне не нужны проблемы...       Хёнджин, конечно, поехал в офис разговаривать с отцом, но тот даже слушать не захотел, выгнав его из кабинета. Хёнджин пошёл к дяде, но тот лишь развёл руками, хотя всё-таки сходил к Минхёку, пытаясь оценить обстановку, стоит ли поддержать племянника:       — Хёнджин подозревает, что на строительстве в «Малом лотосе» мы используем второсортный материал. — Глупец! — возмутился Минхёк.       — Но он говорит, что на стене появились трещины.       — Глупости. Он думает, что может учить меня правильно вести бизнес?       — Ты уверен, что это безопасно? Я имею в виду этот материал, — продолжал выспрашивать шурин.       — А разве что-нибудь случилось со зданием в Тончоне? — старший Хван повысил голос.       — Нет, — Ёнджун совсем сжался.       — Тогда в чём дело?       — Не знаю. Просто я начинаю беспокоиться.       — Беспокоиться? Теперь ты беспокоишься? — переходя на крик, спросил Минхёк. — Но ты же любишь делить прибыль, которую мы от этого получаем!       Так Хёнджин и не смог добиться от отца ни накладных, ни подтверждения своих догадок. Он только лишь позаботился о том, чтобы строительство продолжалось с использованием качественных материалов.

***

      Ханыль видела, что весь дом стоит на ушах из-за случая на стройке. Больше всех переживал Хёнджин. Он винил себя в том, что не доглядел, не смог убедить отца в применении более качественных стройматериалов.       Он не переживал за то, что может быть судебный иск и компания понесёт убытки. Хёнджин переживал за смерть невиновного человека, чья семья осталась без кормильца.       Девушка хоть как-то хотела отвлечь Хвана от его переживаний и пришла в его комнату, чтобы позвать на предстоящий ответный матч. Но Хёнджин отказался, говоря, что он не в состоянии играть. Ханыль пыталась его утешить:       — Пойми же, что ты ни в чём не виноват. Это просто несчастный случай!       — Да? А кто закупал стройматериалы? Кто следил за техникой безопасности? — Хёнджин пытался скрыть слёзы, но чем больше он думал о случившемся, тем труднее было сдерживать эмоции. — Ханыль, уйди, пожалуйста.       Ханыль пыталась ещё что-то сказать, но Хван даже не смотрел на неё. По его щекам текли слёзы, но он продолжал настаивать, чтобы она ушла. Тяжело вздохнув, девушка вышла. Идя по коридору и думая о том, как же, наверное, парню сейчас тяжело, она вдруг услышала его голос:       — Ханыль.       Оглянувшись, она увидела спешащего к ней Хёнджина.       — Ханыль, прости, пожалуйста. Я не хотел тебя обидеть. Понимаешь...       Он вышел вслед за ней, осознав, что был груб, ведь она пришла его поддержать. Ханыль не могла выдержать его слёзы:       — Не надо, не плачь...       Он опустился на колени, сжимаясь в клубок, тем самым как бы закрываясь от мира, а она обняла его, пытаясь защитить от той боли, что он испытывает. Хёнджин обнял её в ответ, положив голову ей на плечо. Он содрогался от рыданий, даже не боясь показаться слабым.       — Не плачь, успокойся, — она гладила его по спине. — Ты ничего не можешь поделать. Не мучай себя, пожалуйста.       — Спасибо, Ханыль, — всё ещё всхлипывая, говорил Хван. Присутствие девушки и её поддержка действительно действовали успокаивающе, по-родному.       — Ты что, заболел? Ты назвал меня Ханыль, — Со пыталась пошутить, чтобы он отвлёкся. — А как же Комени? Что с тобой?       Он поднял голову, пытаясь изобразить улыбку на своём лице. Ханыль, глядя в его глаза и улыбаясь, положила ладонь на его щеку, приподнимая голову ещё выше, заглядывая в глаза.       — Большое спасибо, — сказал он, уже почти полностью успокоившись. Его взгляд блуждал по её лицу, замечая доброту и нежность в глазах.       В порыве чувств он прильнул к её губам, сливаясь в нежном поцелуе. Ханыль подумает потом о его мотивах, а сейчас просто насладится моментом с любимым человеком. Хоть он не раз делал ей больно, сейчас он нуждается в ней, и она не может не поддержать.       Гибель строителя и в её сердце отозвалась болью, разливаясь слезами по щекам. Поцелуй с солёным привкусом становился всё глубже, руки блуждали по спинам...       — Я тут слышала, что тебе плохо, Джинни, — послышался голос Черён, — но чтобы настолько!       Ханыль и Хёнджин оторвались друг от друга, тут же встав с пола, но Хван не отстранился от неё, а придерживал возле себя за талию. Черён смотрела на своего парня, сложив руки на груди, разочарованно и, даже не повышая голос, сказала:       — Искусственное дыхание изо рта в рот? Настолько тебе плохо, да, любимый?       — Черён, пожалуйста, мне правда плохо...       — Ах, так тебе плохо!? И каково же лекарство? Вот это? — она кивнула головой в сторону Ханыль.       — Слушай, отстань, — вставила своё Ханыль, вытирая слёзы. — Я тебя предупреждаю, не тронь меня, я из тебя котлету сделаю, поняла?       — Боже мой, Джинни, с кем ты связался? — насмешливо растягивая слова, сказала Черён. — Прогони её.       — Ханыль, уходи... — мягко сказал Хёнджин, стараясь не накалять обстановку.       Ханыль тут же ощетинилась, повернувшись к нему:       — Что? Смена пришла?       — Ханыль, пожалуйста, иди. Потом поговорим, — тихо сказал он, опустив голову.       — Я уйду, объясняйся сам с этой дурой. Потом ты мне тоже кое-что объяснишь...       — Джинни, я не буду устраивать скандал и опускаться до её уровня... — сказала Черён, проходя в комнату Хёнджина следом за ним, когда Ханыль ушла.       На удивление Черён была внешне совсем спокойна, а у Хвана совсем не было настроения сейчас что-то объяснять и выяснять, но он попытался:       — Черён, послушай...       — Подожди, я ещё не договорила... — прервала она. — Я не прошу тебя выбирать между ней и мной, это было бы смешно, но унижать себя не позволю.       — Я тебя не унижал...       — Когда ты её обнимаешь, целуешь, ласкаешь, ты унижаешь меня.

***

      Ханыль же умчалась с Джисоном в «Хэтсаль» — предстоял ответный матч, который она никак не могла пропустить. На этот раз команду она выбрала сама. В неё попали и несколько совсем юных ребят, которые совсем недавно оказались здесь.       Джисон тоже на этот раз показал себя с хорошей стороны. Со счётом 4:2 команда «Хэтсаль» победила. За победу она обещала ребятам шоколадный торт, но им знать необязательно, что они всё равно бы его ели, потому что купила его заранее. Мальчишки вдвойне были рады победе, а Ханыль радовалась, глядя на счастливые улыбки мальчишек, поедающих лакомство.       Вдруг в проёме двери столовой нарисовался Хёнджин.       — А ты чего здесь? — удивилась она. — Игра закончилась.       — Я не играть пришёл.       Он дал знак выйти вслед за ним. Они шли по длинному коридору детского дома в сторону библиотеки.       — Да? А зачем?       — Ты же хотела объяснений.       — Да ладно тебе, — махнула она рукой. — Да, я хотела объяснений. Да, но я уже всё забыла. Я передумала. Забудь...       — Ханыль, но я не хочу забывать, — вдруг томным полушёпотом сказал Хван, что у Ханыль аж мурашки пробежались по спине.       — Что не хочешь забывать?       Они как раз дошли до библиотеки. После того как они вошли, Ханыль закрыла дверь, прислонившись к ней в ожидании ответа.       — Мне понравилось тебя целовать... Более того, я теперь только о тебе и думаю...       Раз Хёнджину вздумалось шутить в очередной раз, то она поддержит его шутку, больше не будет поддаваться его чарам. Постарается...       — У меня просто волшебные губы, — она ярко улыбнулась с огоньками в глазах, а потом звонко рассмеялась.       Хёнджин, сам того до конца не осознавая, искал Ханыль, постоянно хотел хоть как-то привлечь её внимание, жаждал ощутить снова её губы на своих.       Она была как лучик света в его жизни. Хоть он это и оправдывал тем, что она просто недоступна. Ведь несмотря на сорванные с её сладких губ поцелуи, дальше они не зашли. Ханыль не стремилась оказаться в его постели. Ещё и Минхо со своей влюблённостью подстёгивал желание Хёнджина завладеть Ханыль, сделать её своей и ничьей больше.       Хёнджин рассказал, что был на похоронах строителя. Рассказал о состоянии семьи погибшего. Снова сокрушался и винил себя в случившемся. Ханыль без устали повторяла, что это несчастный случай и он не должен винить себя. Он сделал всё, что мог, время всё равно не вернуть вспять.       — Спасибо, — грустно проговорил он наконец.       Большую часть разговора он лежал головой на её коленях, вытянувшись на длинной библиотечной скамье. Она успокаивающе гладила его по голове.       — За что спасибо, принц?       — За то, что выслушала.       — Не благодари меня, это компенсация за то, что я устроила тебе с твоей девушкой. Она сильно бесится?       — Нет, — он пожал плечами.       — Совсем нет? — на что Хёнджин лишь покачал головой.       Ханыль не могла поверить в это. Черён неоднократно видела Хёнджина целующимся с ней. Неужели она совсем не видит в Ханыль соперницу? Или она преследует другие цели и на самом деле не испытывает чувств к Хёнджину?       — Жаль! — задумчиво сказала она.       — Что?       Этот вопрос вывел её из раздумий. У неё ушло несколько секунд, чтобы придумать ответ:       — Жаль, что тебя не было на игре. Мы их так разделали!       — Будешь мне невестой? — неожиданно спросил он, поднявшись с её колен и заглянув в округлившиеся от удивления глаза.       — Не трепи языком, — наконец нашлась, что сказать. — Не ври.       — Я серьёзно.       — А тощая?       — Черён? Она совсем другая. Она... Я не уверен, люблю ли я её.       — Намекаешь, что влюблён в меня?       — Кажется, да...       Мгновение — и он приник к её губам. Ханыль прильнула к Хёнджину, просто отдаваясь моменту. Они резко отскочили друг от друга, услышав кашель. Белый как мел директор Ча смотрел на них.       — Что случилось, господин Сону? — Ханыль тут же к нему подбежала. — Вам нехорошо?       — Нет, я пришёл сказать, что тебя ждёт Джисон, — наконец смог проговорить он. — Вам надо ехать.       — Пусть он едет, господин Ча, — сказал Хёнджин. — Я её сам отвезу домой.       — Нет, — резко и строго сказал он.       Ча Сону был твёрдо уверен в том, что Хёнджин и Ханыль брат и сестра, поэтому не мог допустить развития их отношений. Он должен спасти свою любимицу от подобного.       — Почему нет? — одновременно спросили они.       — Потому что я хочу с вами говорить, господин Хван.       — Господин Ча, извините, я не был сегодня на игре, — начал оправдываться Хёнджин, как только Ханыль вышла, — у меня был тяжёлый день, проблемы в компании. Так получилось...       — Ничего страшного... Игра была хорошая.       Хёнджин был сбит с толку растерянным видом директора. Если он хотел поговорить не об игре, то о чём?       — Я хотел поговорить о вашей прислуге...       — Комени — не моя служанка.       — Она и не Комени. Она Ходори.       — А мне Комени больше нравится, — весело сказал Хван. — Так в чём дело? Вы видели, как мы целовались... Но вы должны понять...       — Нет, я не понимаю...       У Сону так и вертелось на языке сказать, что они брат и сестра, поэтому не должны быть вместе. Но он не мог себе этого позволить, чтобы не разрушить мир в особняке. Однако он просто обязан их разлучить, чтобы они не проявляли интереса друг к другу.       — А что, у вас девочек не было? — удивился Хёнджин. — Вы когда-то тоже были молоды.       — Дело совсем не в этом. И потом... не говори о Ходори как о девочке...       — А что, я должен жениться из-за одного поцелуя?       — Нет, об этом не может быть и речи, — Сону аж передёрнуло от этих мыслей. — Но вы и целоваться не должны. Она... Понимаете... Вы с Ходори принадлежите к разным мирам. Не трогайте её...       — Ладно, — главное сейчас согласиться.       Почему вообще этот мужчина так переживает за свою воспитанницу? Хёнджин в принципе не собирается обижать Ханыль. Он сам ещё не разобрался, что с ним происходит. Всё, что он говорит девушке, все эти поцелуи — получаются как-то спонтанно, неконтролируемо.       — Послушайте. Вы верите в Бога?       — Ну да, а что?       — Тогда поклянитесь мне, что больше не тронете Ходори.       Почему Сону вдруг решил, что клятва удержит Хёнджина, не совсем понятно. Но, услышав желаемое, директор отпустил парня.       — Я договорилась с Джисоном, что поеду с тобой, — подскочила радостная Ханыль.       — Отлично... — обрадовался Хенджин, а потом заметил пристальный взгляд Ча и стушевался. — Э-э... знаешь что, тебе, наверное, лучше поехать с Ханом. Я тебя в другой раз отвезу. Я вдруг вспомнил, что у меня ещё есть дело. Надо заехать в компанию.       — Ну что ж, я подожду... мы хотя бы поговорим...       — Нет, это надолго, — сказал он, быстро пятясь к выходу. — Потом поговорим, ладно? Езжай с Ханом.       — Ну почему всегда так происходит? — пнула она скамейку, а затем плюхнулась на неё. — Нам постоянно кто-то или что-то мешает.

***

      — Ваша мать почти двадцать лет провела в затворничестве, храня надежду, что моя сестра и её ребёнок всё же отыщутся.       Донсок завёл этот разговор с Минхёком, видя, что старушка Гымсун с каждым днём всё чаще вспоминает о потерянном внуке, отчего ухудшается её состояние.       Да и самому Кану надоело выслушивать постоянные переживания, ведь и сам находится в неведении о том, что случилось с его сестрой.       — Ладно, надо с этим кончать. Что-то надо делать. Что ты предлагаешь?       — Солгать. Сказать, что Суа нет в живых, что мы всегда это знали, но не говорили из жалости, чтобы не причинять ей страданий.       — А мой сын?       — Вы назвали его сыном... — грустно улыбнулся Донсок. — Вы никогда так не называли моего племянника...       — Не цепляйся к словам, Донсок... Что мы скажем о ребёнке?       Закончив разговор, Донсок сходил проведать старушку, ведь Ханыль уехала в детский дом на матч. Та сказала, что придёт обедать в столовую. Когда Минхёк увидел мать, спускающуюся по лестнице, то обратился к находившемуся рядом Донсоку:       — Не знаю, Донсок, я не уверен, что она должна знать...       На что тот, положив руку на сердце, с заботой в голосе сказал:       — Для вашей матери нет ничего хуже, чем страшное, жестокое ожидание.       — Ты думаешь, правда лучше? — увидев утвердительный кивок, Минхёк продолжил: — Нет, я отказываюсь. Пусть лучше не знает...       — Прошу вас, господин, она имеет право знать... — взмолился Донсок. Оскара ему за прекрасную игру!       — Не смей ей говорить... — возмутился Минхёк. Тоже достоин высшей награды за актёрское мастерство. — Если пикнешь, разнесу тебя в клочья.       — О чём тут речь? — вмешалась Чон, услышав разговор и догадываясь, что они говорят о Суа.       — Да нет, мама, ни о чём, — отмахнулся Хван.       — Как это ни о чём? — она переводила взгляд от одного к другому. — Что вы от меня скрываете?       — Госпожа... — начал дворецкий.       — Донсок... — строгость голоса Минхёка леденила душу.       — Это о твоей сестре, Донсок? — спросила Гымсун.       — Прикуси язык... — сказал Хван, видя, что Кан собирается что-то сказать.       — Нет, если вы что-то знаете, вы должны мне рассказать. Умоляю, Минхёк, как ты не понимаешь, я должна это знать. Не скажешь — я буду мучиться. Пожалуйста...       — Ладно, мама, раз уж ты слышала... — вздохнул тот. — Ребёнок у Суа так и не родился, они оба умерли при родах. Их больше нет.       Госпожа Гымсун неверящим взглядом посмотрела сначала на сына, а потом на управляющего, который тут же подошёл поддержать старушку, если вдруг она почувствует себя плохо.        В итоге госпожу Чон пришлось на руках отнести в её спальню и вызвать врача. Она никак не могла поверить, что зря надеялась столько лет. Теперь у неё нет смысла жизни. Нет надежды...       Вернувшаяся Ханыль, как только узнала о состоянии старушки, тут же помчалась к ней. Не зная, как её успокоить, Ханыль пришла в голову идея:       — Вы ждали внука и не дождались, — улыбнулась она. — Ну так, возьмите меня. Я ведь почти его возраста, да? Договорились?       От этих слов, наконец, на лице старушки заиграла улыбка. Эта девушка только своим присутствием действовала на неё лучше любых успокоительных.       — Спасибо, милая, за то, что ты меня развеселила...       — Только я даром работать вашей внучкой не собираюсь, — игриво произнесла Ханыль, сделав задумчивый вид. — Ну, скажем, две шоколадки в день, сойдёт?       — Ты неподражаема, Ханыль, — засмеялась госпожа Чон.       — Подражаема. Я ваша приёмная внучка. По рукам?       — По рукам...