Служанка

      — Я что-то боюсь, Чан-хён, а ты? — спросил Джисон.       Они оба стояли за стеклянной дверью крытого бассейна особняка, наблюдая за Йеджи, которая лежала на шезлонге и протягивала апельсиновый сок, слушая песню SPEARB.       — Я — нет. Я всё устрою, не переживай, — уверенно ответил Чан.       — Она целыми днями слушает это. Она влюблена, хён, — сокрушался Хан.       — Что мне делать? Гитара, которую ты принёс, расстроена так, что я не смог её настроить. Я не смогу так же спеть, понимаешь?       — Предоставь всё мне, Сони.       Бан осторожно открыл дверь и прошёл в помещение, где плеск воды смешивался со звуками прекрасной песни таинственного незнакомца, создавая романтическую обстановку.       — К-хм, — прочистил горло Чан, привлекая к себе внимание.       — Чан? Что такое? — словно очнувшись от сна, проговорила Йеджи, обернувшись на вошедшего мужчину.       — Извините, госпожа Йеджи, я не хочу злоупотреблять вашей добротой, но вы не можете скинуть мне песню Джисона? — заламывая пальцы на руках, нерешительно произнёс он.       — Какую песню?       — Ну, вот эту... — он кивнул в сторону колонок. — Ах, да, вы называете его Питером.       — А это Питер?       — Да, он всегда поёт эту песню, когда бреется. Я узнаю его голос... — тоном, говорящим «как вы не смогли узнать голос собственного водителя», сказал Чан.       — Нет, постой... — Йеджи никак не могла в это поверить. — Ты хочешь мне сказать, что SPEARB — это Питер?       — Да, конечно! А вы не узнаёте? Вы его не узнали? — для пущей убедительности Бан выпучил глаза.       — Н-нет, — она задумалась.       — Разве вы не узнали Джисона?       — Нет, — теперь её голос звучал строго. Не покажет же она какому-то садовнику, что ей безумно приятно знать, что её водитель не только прекрасный шофёр, но ещё и поёт и посвящает ей песни. Будет чем похвастаться перед подругами.       — Удивительно! Так вы мне скинете эту песню?       — Так у него её и возьми, — пожала плечами она. — У Питера наверняка есть копия...       — Ах, да, конечно! — всплеснул руками Чан. — Я совсем забыл, что её можно у него спросить. Простите, пожалуйста, за беспокойство.       Ну что ж, удочка закинута. Осталось подождать, как Йеджи сама придёт к Джисону с признаниями в любви. Чан был в этом уверен, передавая диалог другу.       — Привет, Джи. Как дела? — откуда ни возьмись нарисовался Чанбин.       Он очень хотел увидеть девушку в последний день уходящего года, поэтому нашёл повод прийти к другу домой. Поговорив о том о сём, договорившись о встрече после полуночи в «Хондэ Пулькот», Чанбин пошёл на поиски младшей Хван.       — Привет. Нормально, — ответила она, даже не среагировав на сокращение своего имени. Она была всё ещё под впечатлением от новости о том, кто же её тайный поклонник.       — Смотрю, ты одна, — нежно улыбаясь, сказал Чанбин. — Думаю, дай поздравлю с наступающим. Счастья тебе.       — Спасибо, — улыбнулась в ответ девушка, скорее своим мыслям, чем Чанбину, ведь песня продолжала играть на повторе.       — Нравится песня?       — Да. Хорошо поёт, и он влюблён в меня.       Как же приятно было ему слышать эти слова, чувствуя нежность в голосе девушки.       — А ты знаешь, кто это исполняет?       — Конечно. Это мой водитель.       — Что? — челюсть Чанбина с грохотом встретилась с полом. Он был так удивлён её ответом, что больше ничего не смог сказать, лишь наблюдал, как Йеджи встала, накидывая халат и удаляясь из помещения:       — Что слышал. Эту песню мне посвятил мой Питер.

***

      — Мы вовремя, — сказал Ёнджун, наблюдая, как Донсок наполняет шампанским его бокал. — Почти двенадцать.       Семья уже поужинала и собралась в гостиной, чтобы ровно в полночь произнести тост. В этом году с ними была даже старушка Гымсун. Черён тоже пришла.       — Выпьем за Новый год и за новую жизнь, — сказала Йеджи.       — Выпей, дорогая, выпей, — сказал Минхёк жене, передавая ей бокал. — А затем тебя ждёт новогодний подарок.       — А у меня начинается новая жизнь, — сказала Черён. — Я переезжаю сюда.       — Позволь поприветствовать тебя лично, дорогая, — улыбнулся ей Ёнджун, целуя в щёку.       — Если я не ошибаюсь, уже двенадцать, — произнёс Чон, на что Хёнджин взглянул на часы: — Ещё десять секунд.       — Девять, восемь... — в гостиной хозяева вели обратный отсчёт, на кухне — прислуга, а Ханыль была с Минхо в его комнате:       — ...два, один! Ура! С Новым годом! — обняла она друга.       — С Новым годом, Ханыль! — крепко прижимая её к себе, произнёс он. — И спасибо, что начинаешь его со мной.       — Но учти, это в последний раз, — она выставила указательный палец вверх, отстранившись, чтобы видеть его лицо. — Ты должен быть внизу, с семьёй!       — Да мне здесь лучше, — сказал он ей, её губы были так маняще близко, — с тобой.       Ханыль совсем выпуталась из его объятий, чувствуя напор парня:       — Да, но сейчас уйду в клуб, а ты останешься тут один, как мухомор, — а потом вдруг просияла от идеи, пришедшей в голову: — Слушай, пошли с нами! Обещаю, что потанцую с тобой!       — В клуб? Нет...       — Даже ради меня? — Ханыль так мило надула губы, что Минхо еле сдержался, чтобы не поцеловать.       — Даже ради себя. Что мне там делать?       — Какой же ты упрямый! Начни Новый год без ненависти, в танцах...       — Ты красавица, — в этом доме все любят переводить тему, но с Ханыль это не прокатит.       — Ты меня не слышишь, уши промой.       — Промыл, я сегодня принимал душ, — улыбался он, «бодаясь» головой в сторону девушки, — видишь, как волосы блестят?       — Не старайся быть смешным, — фыркнула Ханыль. — Я пойду в клуб, а ты здесь от тоски помрёшь. Чёрт! — она приложила пальцы к губам, хитро улыбаясь. — Ой, чуть не выругалась. Надо говорить: «Боже мой». Твоя бабка делает из меня великосветскую даму, и я не хочу её подводить. Если она говорит: «Боже мой», я тоже говорю: «Боже мой». Чёрт побери!       Они оба рассмеялись, ещё раз поздравили друг друга, и Ханыль ушла, ведь на кухне её уже должна была ждать Джису, а возле клуба — Нари. Подруги договорились провести ночь втроём.

***

      — Ну тоска, Джинни, — ныл Чанбин. — И чего ты меня сюда притащил? Новый год всё-таки, можно было что-нибудь получше придумать. Столько классных мест в Сеуле!       — Может, ты и прав, но мне почему-то кажется, что я должен быть здесь. Интуиция подсказывает. Мне здесь хорошо.       Парни сидели у бара, потягивая коктейль.       — Да, понимаю, девочки здесь, что надо, — окинув танцпол взглядом, сказал Чанбин. — Или ты здесь кого-то ждёшь?       — Нет, не жду, — пожал плечами Хёнджин, но Чанбин тут же его подловил:       — А вдруг она придёт...       — Нет, не придёт.       — Слушай, а Черён знает, что ты здесь?       — Нет. Я завёз её домой, сказал, что еду спать, мол, голова от шампанского раскалывается.       — А если позвонит?       — Ничего страшного, Бинни, я разберусь.       — Ну, ты рискуешь... — проговорил Со, продолжая рассматривать танцующих. — О, посмотри, кто здесь.       — Кто? — Хёнджин проследил за взглядом друга.       — А говорил, что не придёт... — ухмыльнулся тот.       — Вот это да...       Он действительно надеялся, но не верил в то, что увидит её здесь. Она танцевала с подругами всё в той же красной мини-юбке, но чёрный топ сменился на красный с V-образным глубоким вырезом, сексуально выделяющим небольшую грудь.        Её локоны рассыпались по плечам при каждом движении танца, бёдра призывно покачивались в такт.       — Будьте добры шампанского, два, — обратился Хёнджин к бармену.       — Отличный Новый год, Ханыль, — услышал он слова Нари, когда подошёл совсем близко к Ханыль, подстраиваясь под её движения сзади.       — Со мной не соскучишься, Нари, — Ханыль развернулась, но увидела совсем другого человека. Однако продолжила танцевать, словно его нет.       — Не надеялся тебя здесь увидеть, — сказал Хёнджин, протягивая ей бокал.       — Я тоже не ожидала, — ответила она, но бокал приняла.       — Неправда...       — Что неправда? — возмутилась она, не понимая, в какой лжи обвиняет её этот парень снова!?       — Я был уверен, что ты будешь здесь, и пришёл выпить с тобой, — так это он себя во лжи обвинил. — Счастливого Нового года!       — С Новым годом, — проговорила она, не желая портить праздник.       Хёнджин был слишком близко. Это влияло на её сознание, к тому же выпитые несколько бокалов шампанского тоже дали о себе знать.       — Я хочу поцеловать тебя, — сказал он ей на ухо, опаляя дыханием. — Просто умираю от желания поцеловать тебя.       От этих слов у Ханыль шампанское чуть носом не пошло, поэтому она брызнула им изо рта, попав Хёнджину в лицо.       — Ты сошла с ума, да? — сказал он, вытирая лицо рукавом, зло сверкая глазами.       Ханыль засмеялась:       — Прости, я поперхнулась шампанским, — откашливалась она. — Извини, пожалуйста. Спасибо за угощение, брюнетик, — язык уже заплетался. — Прошу прощения за «брюнетика». Спасибо за угощение, хозяин.       Ханыль ушла, а Джису, показав язык Хёнджину, пошла следом.       — Что это с ней? — удивился Хёнджин, на что проходящая мимо Нари сказала:       — Ты ещё спрашиваешь?       Но Хёнджин так и не понял, в чём дело. Шампанским обрызгали его, но при этом он же виноватым остался.       Ханыль же, оставив подруг танцевать, пошла в туалет привести себя в порядок. Она разрыдалась. Как он может так играться с её чувствами? Черён — его невеста, даже переехать в дом собирается, а сам постоянно клеится к Ханыль! Игрушку себе нашёл? В детском доме предложил ей встречаться, нежно целовал, а потом уехал.       Подруги совсем потеряли Ханыль, поэтому Нари пошла проверить, всё ли с той в порядке.       Джису осталась танцевать, как к ней подошёл Чанбин:       — Привет, Джису, как дела?       — Привет. Хорошо.       — Скажи, что с твоей подругой? — поинтересовался он.       — Ничего. С Нари ничего, она пошла в туалет, — ответила Чхве, перестав танцевать и отойдя к бару за порцией шампанского. Чанбин показал бармену налить два бокала и оплатил за девушку, протягивая ей бокал. Она таяла от такого внимания, рисуя себе радужное будущее рука об руку с этим великолепным мужчиной. Эх, девичьи грёзы!       — Нет, я говорю о Ханыль! Что с Ханыль?       — Думаю, всё в порядке, а что?       — Она огорчила Хёнджина.       — Я знаю. Но вы тут ни при чём, впрочем, и я тоже.       — Не обращайся ко мне на «вы», — вдруг сказал Чанбин.       — Серьёзно? — удивилась та, играя с праздничной мишурой на его шее.       — Да, мне не нравится, когда ты официально ко мне обращаешься.       — Ой, спасибо, — счастливо заулыбалась та, будто он её уже замуж позвал. — Мне нравятся простые отношения. По-простому, как в семье. Это сближает людей, и мне это очень приятно. Я так рада, что теперь мы с тобой на «ты», без всяких церемоний. Очень приятно.       Джису вела рукой по его щеке, груди, пока говорила всё это. Чанбин взял её руку в свою, чтобы та прекратила его соблазнять, ведь хоть он и не был бабником, как Хёнджин, но реакции организма на красивых девушек ему не чужды, а он здесь не за тем:       — Подожди. Послушай меня. Ты знаешь, твоей подруге нравится мой друг. Это факт, который ты не можешь отрицать. Ведь так? Не можешь?       — Да. Вообще-то да, — согласилась она.       — А ему нравится твоя подруга...       — Не заметно, — фыркнула она, переплетая его пальцы со своими.       — Как не заметно? Она ему нравится. И у меня идея...       — Идея? Какая?       Они заговорщически переглянулись, поговорив, разошлись по своим целям.       — Хёнджин, потанцуем? — спросила Джису, найдя Хёнджина возле бара.       — Что?       — Что, что... — передразнила она его. — Сегодня новогодняя ночь, а мы стоим тут, как два дурака, и смотрим, как веселятся другие.       Видя, что он никак не реагирует, она стала тянуть его за локоть:       — Пойдём потанцуем. С вами ничего не будет! Если вы не любите танцевать, нужно было пойти в библиотеку или что-то в этом роде. Как вы так можете?       — Что ты такое говоришь, Джису? — будто выйдя из оцепенения, спросил он. Он совсем её не слушал, витая в своих мыслях, не понимая поведение Ханыль.       — Я предлагаю пойти потанцевать. С вами ничего не случится. Не огорчайте меня. Я не могу стоять здесь и ждать, пока придёт ваш друг. Просто умираю от скуки.       — Мне тоже интересно, где Чанбин.       — Я не знаю. Ну, Хёнджин, пойдём потанцуем, — канючила она, дёргая его за рукав, как ребёнок, просящий конфету или игрушку в супермаркете. — Все веселятся, а мы стоим здесь, как памятники. Ну, что вам стоит? Нужно двигаться.       — Я не танцую. Не морочь мне голову, — отмахивался Хван, деликатно вырвав свой рукав из цепких пальцев девушки. — Не танцую.       — Всего только один танец. Я очень прошу вас.       — Ладно, ладно. Пошли... — сдался он.       Пока Джису уговаривала Хёнджина танцевать, Чанбин уговаривал Ханыль танцевать в компании, а не в одиночку:       — Послушайте, слишком скучно танцевать всем вместе, — возразила Ханыль. — Почему бы тебе не потанцевать с Нари?       — Подожди, подожди, — возразил он. — Ещё скучнее, когда девушка танцует одна. Давайте веселиться. Танцуйте со мной, девочки, давайте! Всё-таки Новый год.       — Веселишься? — крикнул на неё Хёнджин, как только увидел её среди двигающихся под музыку тел, куда привела его Джису.       Значит, она обплевала его шампанским, обозвала брюнетиком, не дала поцеловать — читай «испортила настроение самовлюблённого принца, которому никто никогда ни в чём не отказывает», — а теперь танцует, как ни в чём не бывало!       — А тебе-то что? — бросила она, словно он пустое место.       Его ладони непроизвольно сжались в кулаки, впиваясь ногтями в кожу, а на лице заиграли желваки:       — Ну, танцуй, танцуй, — процедил он сквозь зубы, а затем ушел, уводя с собой и Чанбина, сказав ему:       — Хватит с меня на сегодня. Поехали по домам.       Ханыль лишь показала не совсем приличный жест им в спину, как вздрогнула от прикосновения к своей талии:       — И ты здесь? — кто-то обнял ее со спины.       Как же она была удивлена слышать этот голос! Развернувшись, она удостоверилась в том, что ей не показалось:       — Минхо?       — Да, Минхо, — улыбался он ей, — но без инвалидной коляски. Потанцуем?       Наконец Минхо выбрался из своей пещеры. Ханыль была несказанно рада, что он послушал ее и пришел. Настроение девушки тут же поднялось. Подруги так и не поняли, кому так радовалась Ханыль.       Искоса поглядывали на танцующих, готовые в любой момент защитить, если вдруг незнакомец решит обидеть ее. Им ещё предстоит выяснить, кто же этот красавец, о котором Ханыль никогда не говорила.       Натанцевавшись вдоволь, Ханыль вызвала такси, отвезя сначала Нари до детского дома.

***

      Когда девушки остались в такси вдвоём, Ханыль набросилась на подругу:       — Это последний раз, когда ты меня предаёшь, Джису! Ты меня подвела!       — Я тебя не предавала... — опустив виновато голову и заламывая руки, сказала та.       — Да? То, что вы с Чанбином за моей спиной сделали, называется предательством, и выставили меня дурой.       — Но... Ты же знаешь, я люблю тебя всем сердцем. И ты чем-то обидела Хёнджина, поэтому он и убежал...       — Я не знаю. Я ничего не понимаю, — смягчившись и закрывая лицо руками, сказала Ханыль. — Он меня обманывает, всё время обманывает. Сначала целует меня, потом врёт. Целует, и снова врёт. Я не знаю, что с ним происходит.       — Как он тебя обманывает? Я не понимаю, — Джису взглянула на подругу, а затем обняла её, пытаясь поддержать.       — Когда мы были в «Хэтсаль», он мне сказал, что хочет... Ай, ладно... Ничего не говорил. Забудь...       — Послушай, если он обманывает тебя, то ты тоже можешь, — глаза Джису загорелись весёлым огоньком. — Помнишь шутку с телефоном? Это гениально! И будет хорошим завершением новогодней ночи.       — Хорошо, я позвоню. Ой, нет. Не буду. Я сейчас такая злая, лучше потом позвоню, а то пошлю его подальше, и он меня разоблачит, — решила она, а потом, съезжая вниз по сиденью такси, заныла:       — Хотя мне до смерти хочется услышать его голос. Что мне делать? Звонить или не звонить?       Решив, что позвонят, будучи дома, девушки засмеялись в предвкушении развлечения. Джису сразу пошла в их комнату, а Ханыль пошла на кухню попить воды, где застала Джихё и старушку Гымсун, беседующих о чём-то.       — Ой, простите, — удивилась Ханыль, по ночам по дому никто не ходит, — с Новым годом.       Но ответа не последовало. Обе женщины удивлённо-возмущённо смотрели на девушку:       — Вы видели, матушка? Посмотрите на её наряд! — воскликнула Джихё, чуть не задыхаясь от злости. — Она похожа на проститутку!       — Минутку, госпожа! — возразила Ханыль, ощетинившись и ставя руки на талию, немного наклонившись вперёд. — Не наступайте коту на хвост, а то он может вас поцарапать. Я не такая, как вы говорите!       — Ты очень хорошо притворяешься, — сказала Ли.       Госпожа Чон молчала, не находя слов в оправдание своей служанки. Её тоже шокировал наряд девушки.       — Матушка, вы больше не станете оправдывать её, — настаивала невестка. — Эта девушка немедленно должна уйти отсюда. Это достойный дом.