Звёздочка

Дурные мысли давно засели в голове Стража, но он упорно их игнорировал. Отмахивался великими делами и готовился к божественным свершениям. Поэтому дитя, приглянувшееся и ему, и Сердцу ускользало из праведного лона светлого будущего. Он мог игнорировать маленькие капризы и увлечения, знал, что Чистая сила будет крепко душить грешника. Верил в глас праведный, что ведёт по истинному пути. Но он упустил, понадеялся на лучшее и погрузился в направлении верхушки Ватикана. И его ангел пал. Он слышал! Слышал как эта чистая душа молила о избавлениb от скверны ноевских отродий. Его прокляла мерзкая тьма, заставив ослепнуть на один глаз, что искажает этот мир. Не успел. Страж искренне корил себя за то, что не успел перехватить дитя и изгнать ересь, хотя был так близок. Протяни руку, схвати и спрячь в счастье светлого храма. И сейчас исследователи бьются над барьером, что отделяет их от основного города-Ковчега. Бесполезно, кривится живая Чистая сила. Он помнил эти барьеры и слабее, они не пробивались грубостью. Но они не нерушимые. — Воин верный делу. — Кардинал? Пришли проверить новое европейское отделение? — Именно, — кардинал улыбается и хватает тонкую, невидимую нить-связь экзорциста и его Чистой силы. Колокольчик чистой силы радостно звенит, тянется к нему, пока Дейся Барри задушено хватается за грудь. Ему срочно нужен сторонник: верный и решительный. И если волею случая этому мальчике дали шанс на жизнь, он этим воспользуется. Во благо Сердца Чистой силы, конечно. — Кардинал? Апокриф смотрит на помятого Кристана, улыбка трогает его губы. — Надо вернуть блудное дитя на путь света. И избавить других от влияния этой грязи. Кто мы такие, если не можем спасти единственную душу из лап черни. — Священник улыбается, безмятежно кивает и спешно уходит. В его потерянном разуме вспыхивает новая цель, и, как положено охотничьей собаке, он ищет след, рвётся действовать и ловить. — Ты ужасен, — ворчат откуда-то снизу. «Дейся» шипит, тяжело поднимается, разминает плечи и фырчит. — Я надеялся дать мальчишке лучшую жизнь. А ты всё так же бессердечен и безжалостен. И что это была за сцена? Ты серьёзно сделаешь его охотником? — Нет времени на нежности. К моменту, как Сердце явит себя, всё должно быть готово. И тебе Шпион, выпала честь участвовать в приготовлениях. — Я польщён. — Валяющийся на полу колокольчик подлетает в дрожащие руки. — Будут ли для меня какие-то поручения, Страж? Уходя в тень и оставляя только ветер гулять в коридоре и играться с жухлыми листьями, две Чистые силы направились в лабораторию. Они сидят на пороховой бочке и ждать, пока она взлетит — верх глупости.

***

Стенания отскакивают от стен, бьют по голове и оставляют послевкусие порченой еды, покрытой плесенью. — С каждым днём всё хуже и хуже. Они смотрят на листья под ногами. Когда-то яркие, красные пятна вальсировали над шпилями башен, играли с ветром и духами, коими полнился ковен. Но сейчас они даже не могут подняться вверх, валяясь по углам, покрываясь грязью и пылью. — Они начинают разлагаться, но продолжают жить. — Рик и Амеси выходят из операционной. В крови и слизи, от них несло смрадом и горечью. Смывая это зловоние с рук, скидывая фартуки и косынки, ведьма и колдун кривились, но как будто не от мерзости тошнотворного запаха. От безысходности. — Всё плохо? — Всё ещё хуже. И перспективы у нас так себе. — Эш не из тех людей, кто часто потешаются над серьёзными темами, иронизирует слишком явно и сейчас не этот случай. Она расстроена и печальна, пока многоголосые всхлипы доносились из-за закрытых дверей. — Значит другого выхода нет? Сжав кулак, Аллен процапарала кристаллическими коготками тонкие линии, но сдержала себя, не позволив себе ругаться. Она сидела на подоконнике, болтала ногами, смотря в бесконечную пропасть перед собой, а вокруг неё кружили маленькие тощие феи. Они потеряли свой блеск и сказочность, превратившись в тростиночки. За юбку тянет существо — высохшее, уже даже не кожа и кости. Беззубая пасть вяло, отчаянно скребет чёрными дëснами по сапогу. Протянув мерцающий двухцветный кристалл, девушка припала к персику, который достала движением фокусника. — Ну, у нас есть выбор оставить всё как есть. Нас же это почти не касается. — В том то и дело, что почти. — Амель появляется из ниоткуда. Владыка аметистов без своей вечной шубы, юнец, чуть старше них, весь в бинтах. Печальный взгляд скользит по Хозяйке аметринов, но он встряхивает головой. — Сейчас это ясно только нам. Но… Амаксимилиана, Рик, пожалуйста. — Чёрные твари, кошки, скрещенные со змеями и скорпионами, тащили в глубь операционной железную бандурину. — Акума! Ты правда достал мне акума, несмотря на все трудности! Рик всплескивает руками и тут же несётся смотреть на шедевр рук Тысячелетнего ума, забывая обо всём на свете. Он слишком долго ждал, чтобы терпеть. Заманить в Ковен такое создание — выиграть джекпот. Десятилетия он изнывал от неизвестности, как и что сделал Граф, чтобы создать нечего подобное. Прекрасное в своём уродстве. — Настолько счастлив? Рядом стояла троица разной наружности, в их глазах только начинали проблёскивать волшебные грани. Юные подмастерья, что, возможно, станут им семьëй или лягут в объятия земли. Они сторонились Амеля и Аллен с появлением старшего фиолетового камня; тени, до этого просто колыхающиеся, ожили. Оттуда кто-то приходил, тянул лапы изломанные, покрытые струпьями, корявые и узловатые. Но их не звали и они смели только тянуться, пронизывая темноту углов хриплым дыханием.        — Акума ни живы, ни мертвы, поэтому сюда попасть не могут, как люди. Даже если найдут один из входов. А ему страсть как интересно покопаться в них. Юноша на вид чуть старше хозяек фиолетовых камней склоняет голову, фыркает. Мнётся, храбрится, но в сторону воркующих над тварями ведунов не смотрит, те режут руки и капли искрящейся крови падают в темноту. Тощие феи сели вокруг колбы с огромным аметистом и будто грелись у камня. Мир волшбы открылся ему без малого три года назад, и вот его заметил один из Мастеров, живая легенда. Тот, кто заключил договор с самой Матерью жизни. Оставив за спиной всё, он ступил на эту дорожку и вот смотрит на ужас церковных прихожан и не понимает — он счастлив или сожалеет. Благо, что не неуч и может держаться. — Так они ядовитые же, что к ним лезть! — восклицание паренька, что дрожал рядом с ним, прокатилось по коридору эхом, превращаясь в скулёж сквозняков. — Именно. И этот яд помогает людям попасть сюда. Окончательно и без гниющих прелюдий. Свен, Микель, помогите. Я хочу узнать, как этому любителю цилиндров удалось это сделать! — Двое мужчин, стоявших чуть поодаль, повернулись. Чёрные одежды и россыпь звёзд кричали о принадлежности к не-живым Клосс. Они без раздумий хватают механическое тело, и тащат в операционную, медленно покрываясь звёздами и игнорируя это. Все трое новичков вздрагивают, будто превращаются в сам слух. Растерянность на их лицах сменяется пониманием, и они как дети с любопытством смотрят на дверной проём. Пока Амаксимилиана не захлопывает перед ними дверь, мягко отодвигая жуткий полусобачий-полужучиный скелет, что медленно плелся за ней, благодарно скуля и капая кислотой на черный пол. — Ладно, надо будет их по-другому вытащить оттуда, пошлите к Алиме. — А с этими двумя мужикам всё будет хорошо? — девушка, что выглядывала из-за их не гласного лидера, смотрела в дверь внимательным взглядом. — Да… Да. Если хотите узнать о них больше, после Лимы я пойду к Наву, можете присоединиться. Как их сотворить, он расскажет вам больше, чем я. Брат Амель? — Я позабочусь о том, чтобы они вышли, пока еда не остынет. — Благодарно кивнув, Аллен махнула рукой. — Жду вас внизу. И, оттолкнувшись от подоконника, скользнула вниз, оставив после себя серебристый блик лент и писк шокированных подмастерий, что прильнули к подоконнику. Если выйти из сада роз, пройти вдоль кованого забора и свернуть на развилке налево, можно пойти вниз, как будто к огромному дереву, что виднеется вдалеке и обсыпает все вокруг алой листвой. Но первым делом натыкаешься на поворот, чья дорожка бежит вдоль скалы, укрывая зарослями розовой гортензии пещеру. Неприметная пирамидка из камней, гладких и чуть желтоватых, три шага вперёд и, раздвигая цветочные шары, скатываешься вниз по песку. — Мастер говорил, что сюда нельзя ходить. — Юноша в зелёной кофте щурится, хватает друга-соратника за рукав. — Верно, одним вам сюда ходить не стоит. Александрит не любит, когда её покой тревожат. Осторожно, внизу мокро. — Раскрыв руки, в которые упал свёрток, Аллен удобнее его пристроила подмышкой, после чего нырнула в кусты, не давая конвою и секунды на раздумья. Вода поднялась по самую щиколотку, а песок на дне с неохотой отпускал ноги, с трудом позволяя делать шаги. Жёлтые стены с рисунками и надписями привлекали внимание, но остановиться рядом с ними, значит потерять ведьму из виду, а подмастерья уже почувствовали, что плутать одним — голодная кончина, потому не рисковали лишний раз. Пока не начали появляться первые листья, качающиеся на воде. А после и сами кувшинки. Красные, будто напитые кровью, цветы качались от каждого движения воды. Через проход они вошли в огромную залу, будто они в пирамиде из древнего Египта. Огромное помещение полное воды, и вход, в подобие храма на противоположной стороне. Две неподвижные ивы стояли на манер статуй, опустив в воду плети-ветви. — Так сложно не беспокоить, когда просят? Аллен улыбается и поднимает голову вверх. Сестра, не обращая на них внимания, продолжала висеть посередине залы. В позе для медитации, скрестив ноги, её обхватили золотые цепи, что тянулись из углов и теней потолка. Алые локоны ярким пятном выделяются на золотых стенах и сером потолке. — Нет, не сложно. Но, думаю, ты хочешь взглянуть на мою находку. Тяжёлый выдох и цепи звякают, ослабляя хват. Легко, будто и не было высоты в десятки метров, Алима юрко спустилась на ступени, что вели в храм. Приглашающий жест и песок, и вода, повинуясь звону золотых украшений, уже не кажутся такой помехой. — Что привело вас ко мне?        Выше оказалось, что это просто колонны поддерживающие пещерный потолок. Мягкие подушки, разложенные около низкого стола, полного яств и питья. Сев на одну из них и поймав серебряную чашку, Аллен устало и виновато улыбнулась. — Дядя нашёл книгу, гребень и медальон, о которых говорил Мастер и ради которых пришлись столько времени быть в Ордене. Вот, — протянув толстую книжку, Аллен замерла, будто готовясь отдёрнуть руку в любой момент. Алима ленивым движением подняла томик, и пока юные колдуны спорили насчёт еды, листала желтоватые страницы.        — Что это? Вопрос гремит и эхом проносится по пространству, ломая и искажая его. Это звучало как проклятия и порча, которыми пустынница награждала самых отвратительных людей, что были на её пути. Ведьма вскакивает, золотые цепи ломаются и плюхаются в воду. Ивы дыбятся, тонкие прутья, словно хлысты, начинают бить золотые стены. — Сестра желает изучить это лучше? Алима подрывается ближе, приобнимет за плечи и шепчет так, чтобы новая кровь не слышала. «Сестра жаждет мщения за себя и покинувших нас», — прокатывается эхом по мыслям, и Аллен натягивает одну из самых милых, понимающих улыбок. Спокойный взгляд Аллен меняется, становится пустым, а сама ведьма кивает. Передаёт на пару секунд медальон и выхватывает его, пока тот не разломан на ничтожные осколки от вспыхнувшей ярости Александрита. Та сжала кулак до крови и в воде зашевелились разные твари, меча головами и ища источник манящего запаха. — Тогда я покину тебя. Мастер просил позаботиться о новых подмастерьях. — Как кстати. Алима вновь отбирает украшение, но терпит, не позволяет себе сломать хрупкую вещицу. Её кривит от злости и безысходности, но воля и холод душат жажду мщения. Держа в руках книгу, девушка бросает хмурый взгляд и хватает одного из подмастерий. — Я его заберу, потом помогу выйти. — Мы будем у брата Нава, — певуче тянет Аллен, поднимаясь со своего места и сбегая по ступенькам. Она не собиралась испытывать судьбу больше, чем сделала это уже. Нав, нашёлся на кладбище. Усталый и печальный брат смотрел на свежую могилу. — Ты уже закончил? — На фигуру сил не хватило. Аллен присаживается рядом, запускает красную руку в рыхлую землю. Ровный, мрачный крест вырывается, окутывается шипами роз и прогорает, словно в него стреляли. — Кто здесь лежит? — Лежал бы… — Колдун поднимается, закидывает лопату на плечо и протягивает руку. — Не надо делать такое лицо. Это была глупая смерть. Но безвредная и безболезненная. — В белых искрах на низкий заборчик одной из могил присаживается шутиха, а следом за ней выходит Ной. Бубенцы на сапожках тонко звенят и зубастая улыбка пугает непонимающих юнцов. — Я хотела бы кое-что обсудить. — Да, я тоже. Нав, я полагаю? — О, сам Ной хочет поговорить с колдуном, я польщён. Так чего желает один из родоначальников нашего вида? — Неа шипит, ворчит на то, что не может коснуться шутника и утаскивает в сторону. — Его это действительно беспокоит. — Он слишком любит тебя и ему не хотелось бы занимать твоё тело на всегда. — Скрежет голоса Чистой силы и лиловые башмаки привлекают внимание. — Клоун, я хотела поговорить про твой договор. — А! Сердце действительно, я подчёркиваю, действительно, хотело победить безоговорочно и окончательно, раз решилось на договор со мной и Судом, я бы назвала это отчаянным шагом. Оно почти заключило полноценный контракт, но Страж и чиновник Кузни оказались упрямее. О! — Обида скользила из черного рта, будто яд. — У меня было столько предложений, такие возможности! Мы бы правда-правда-правда победили. — Перепрыгивая с ноги на ногу и качая шляпой, шутиха злорадствовала. — Я открыта к любим условиям и предложениям! Но они выбрали вместо сотрудничества кастрированный договор с попыткой обрубить наше влияние. И во что это вылилось! — Раскинув руки, Чистая сила засмеялась, хотя больше было похоже, будто в стеклянной банке гвозди трясут. Аллен поворачивается и разочаровано кивает. Ей не с чем сравнить, она помнит это место именно таким, какое оно есть сейчас. Хотя её ум и разум понимают, что обиталище Матери жизни не должно выглядит так… Так удручающе и плохо. — Если это эпицентр всего живого, то что происходит со всем миром? — Лишь Бог ведает. — И судя по улыбке, полной восторга и радости, Аллен не хочет знать ответа на этот вопрос. — Но тебя интересует не это. Ведьма морщится, садится на лавочку перед могилой и молчит. Она не может играть с Клоуном, с тем, что жило и видело её всю — от макушки, до дна её души. Всю черноту и свет. И ей не хотелось расставаться с этой частью себя. С этим куражом, что горит в чертогах её разума и утоляет желание разрушать. Гены Ноя ломают людей, вывинчивают саму суть, как только сходятся цепочки ДНК. Неа — это исключение. И Аллен вытягивает из этого максимум, борясь за их существования без сильного вреда друг другу. И тем не менее ей страшно. — О, не переживай. Ты хорошо бросила свои карты, моя дорогая. — Острые когти зарываются в волосы, наполняя разум детскими воспоминаниями и расслаблением. — Ты сделала всё, чтобы твоя чаша весов перевешивала. В свою очередь Страж очень сильно косячил от имени Сердца. Аллен обвивает руками тонкую фигуру и жмется к металлическим украшениям. — Возвращаясь к нашей теме, можешь рассказать про контракты и договоры, у нас пополнения? Думаю, твои познания полнее, чем мои. Подмастерья, жмущиеся в углу заборчика вздрагивают, отчаянно не желая быть увиденными. Искажённый смех прокатывается по кладбищу и шутиха хлопает когтистыми руками. — Кто я такая, чтобы не разделить с вами чашу знания на могиле глупого Знающего? Аллен не сдержалась и мотнула головой. Она знала, что юмор её спасёт, но чтобы вот так — это кажется ей кощунством. Но с другой стороны… Чейс действительно был слишком разбалован отношением более молодых Мастеров.