Системный сбой

«Я ненавижу этот город!» Именно так охарактеризовала разом и саму Прагу, и свое отношение к ней Алекс. Адам мог ее понять — огромное количество полицейских, предельно негативно настроенных по отношению к аугментированным; чужой, непонятный язык; люди вокруг, с подозрением относящиеся к любым чужакам. И, разумеется, большое количество желающих нажиться на проблемах других. Это, впрочем, нельзя было назвать особенностью Праги. Просто именно здесь проблем было чуть больше, чем в других местах. Хотя Адам был уверен, что в Детройте ситуация обстояла еще хуже. Кроме того, там мучительная смерть города ощущалась чем-то личным, как будто внутри болезненно отмирал какой-то небольшой, но важный кусочек его самого. Все-таки, не считая учебы, он прожил там всю свою жизнь. Прага же была чужой. Адам знал, что еще совсем недавно столица Чехии переживала небывалый экономический подъем, но после Инцидента все рухнуло. Закрытые строительными лесами старые дома, которые начали реставрировать, но не успели закончить, печально хлопали на ветру страховочными сетками. Яркие витрины, щедро залепленные бумажным скотчем и перечеркнутыми надписями на чешском, за которыми в серой пыли виднелись брошенные ведра с краской. Зияющие между домами провалы выкупленной кем-то земли, на которой теперь никто не собирался ничего строить. Город не выглядел умирающим, но угнетенным, сгорбленным, настороженным — определенно. Адам не мог сказать, что ненавидит Прагу. У него были куда более достойные цели для такой сильной эмоции. Он испытывал смешанные чувства, когда отвлекался от своих размышлений и оглядывался вокруг. Старинные здания, редко выше пяти этажей, выкрашенные разной, но всегда пастельных тонов краской чинно выстроились вдоль нешироких улиц с обязательными зелеными насаждениями. Башни и башенки всех мастей выделялись на фоне оранжевой кладки крыш. О том, что на дворе заканчивается третье десятилетие двадцать первого столетия говорили только многочисленные рекламные поверхности да переливающиеся зеркальными стенами Клинки Палисейда. Ни одного полноценного небоскреба, по крайней мере на территории исторического центра. Да и на окраинах Адам видел дома двадцати-тридцати этажные, не больше. После Детройта невысокие, вычурные строения, узкие извилистые улочки и обилие храмов смотрелись непривычно, странно и чуждо. Ему до сих пор с трудом верилось, что все это — столица, крупнейший город страны, где сосредоточены основные компании, лучшие специалисты и большая часть денег. Нет, этот город не вызывал ненависти, скорее осторожное любопытство. Хотелось коснуться старинной кладки рукой, заглянуть в пыльные окна храмов, подняться по узким винтовым лестницам на вершину башен и спуститься по истертым ступеням в прохладные склепы. Современные технологии, яркие билборды и редкие здания из стекла и бетона казались не слишком плотной вуалью, которую накинула на себя богатая незнакомка, — вроде бы даже черты лица можно угадать, но ни возраста, ни национальности, ни цвета кожи и глаз не разглядеть. Город интриговал Адама примерно так же, как старинные механизмы. Хотелось разобраться, как все устроено внутри. Проблема заключалась в том, что внутри были люди. Самые обычные современные мужчины и женщины, боящиеся аугментаций, подозрительно относящиеся к любым чужакам и желающие как можно быстрее и дешевле решить все свои проблемы. Именно люди делали Прагу такой неприветливой. Адам до сих пор не мог забыть, как полицейские во время комендантского часа на его глазах убили случайного прохожего только за то, что тот в страхе убегал от них. У него даже не было аугментаций. Не то чтобы бывший коп и спецназовец никогда не видел бессмысленных убийств, но совершение уголовного преступления рядовыми сотрудниками правоохранительных органов — дело нетривиальное, и Адаму не хотелось считать подобное нормой. Те, кто должны обеспечивать безопасность, сами становились главной угрозой. Впрочем, похожая проблема наблюдалась во многих областях — науке, медицине, политике. Если обобщать, именно с этим он и боролся. А Прага — просто еще одна точка на пути к цели, где ему нужно задержаться. Стоило отметить, что сегодня город выглядел более дружелюбным — неяркое осеннее солнце, живописные облака на прозрачном синем небе, зеленые с вкраплениями желтого и красного кроны деревьев. Пахло свежестью, прелой листвой и предвкушением холодов — Адам и не знал, что осень может пахнуть так, уж по крайней мере не в большом городе. Полицейских тоже как будто стало меньше, и вместе с этим снизилась концентрация подозрительности, даже дышать стало легче. Он не без удовольствия прошелся от метро до магазинчика, под которым скрывалась штаб-квартира Опергруппы 29, выкурив по пути сигарету. На входе столкнулся с Миллером. Джим все еще выглядел бледным, но, кажется, чувствовал себя сносно. — Дженсен! Отлично, я как раз хотел поговорить с тобой. Выпьешь со мной кофе? — Директор, — кивнул Адам. — Конечно. Не сказать, чтобы он не удивился. Их отношения с Миллером были не то чтобы натянутые, но сугубо рабочие и не без подозрительности с обеих сторон. Адам регулярно не выполнял приказы, пытался настаивать на своем, куда-то пропадал без объяснения причины, в общем не был образцовым агентом. А Миллер в свою очередь был первым подозреваемым Коллектива в двойной игре. Именно для слежки за ним Дженсена и внедрили в пражское подразделение Опергруппы. Какую все-таки тонкую и многослойную игру вели иллюминаты — искусно сеяли раздор и сомнения среди возможных противников, предотвращая потенциально опасные для них альянсы; отводили подозрение от своих агентов и возводили напраслину на совершенно невинных людей, да так убедительно, что верили даже те, кто наверняка знал правду. Ему до сих пор было больно при воспоминании о Вэнд, которую посмертно обвинили в сливе информации. Он и тогда, и сейчас был абсолютно уверен, что она не при чем, но инстинкт к делу не пришьешь. Жаль, что с Миллером его шестое чувство дало сбой — до момента, пока он не увидел умирающего от орхидеи Джима, он не сомневался, что тот так или иначе сотрудничает с иллюминатами. Как чертовски он был рад, что не послушался приказа и выбрал банк. Ему, конечно, было жаль старого часовщика, но и он, и его дочь выбрали свою дорогу сами. А директор, как оказалось, совершенно не понимал, с какими силами он столкнулся. И только упрямство Адама спасло ему жизнь. Интересно, о чем именно он хочет поговорить. Они прошли по Главной улице и свернули в узкий переулок, круто уходящий вниз. Еще одна особенность Праги, к которой Адам не мог привыкнуть — невероятные перепады высоты: длиннющие лестницы, огромные мосты, разнообразные архитектурные изыски, позволяющие подгонять человеческие строения под капризы природы. Зачем было строить в таких неудобных местах? Впрочем, сейчас это уже не имело никакого значения. Миллер приглашающе махнул рукой и скрылся за дверью небольшого ресторанчика. Внутри царил полумрак, тишина и стойкий запах старого дерева. Столиков было немного, и по утреннему времени все они пустовали. Джим выбрал место в углу у окна и взялся изучать меню. Адам еще раз огляделся, подмечая проход на кухню, где наверняка был служебный выход, несколько окон, через которые, если что, можно было уйти, и дверь в туалеты. Понять, есть ли там окна или канализационный люк, не получалось. Он решил, что, если разговор пойдет по нежелательному направлению, он отлучится туда это проверить. — Мне двойной эспрессо, молоко отдельно, пожалуйста. И, — Миллер сверился с меню, — брамбораки. Официант кивнул и перевел взгляд на Адама. — Мне американо, двойная порция сливок и сахар. И, — он улыбнулся, — то же блюдо, что заказал мой друг. Кстати, Миллер, что это? — Это такие картофельные лепешки, я бы сказал. Жирновато, но очень вкусно. — Я заинтригован. — Надеюсь, ты не будешь разочарован. Но, — Джим посерьезнел, — я тоже заинтригован и хотел поговорить с тобой начистоту. Я очень благодарен тебе, но я все еще не понимаю, откуда у тебя взялось противоядие? И собственно, откуда ты знал, что это за вещество? Адам вздохнул. Странно было бы надеяться, что этих вопросов не последует. Осталось понять, сколько он готов рассказать. — Орхидея. Этот яд — промежуточный результат исследований компании Версалайф. Конечная цель — избавиться от эффекта отторжения имплантов. — Ты не ответил на мой вопрос. Ни на один. — Миллер, — Адам постучал пальцем по столу. — Теперь я уверен, что вы, — он запнулся, подбирая подходящее слово, — действительно так преданы общему делу, как это выглядит со стороны. — Ну спасибо, — Джим хмыкнул. — Я привык никому не доверять исключительно потому, что много раз ошибался в людях, — пожал плечами Адам. — И я правда очень рад, что ошибся в вас. Но у меня действительно есть свои интересы, здесь вы были правы. Вы уверены, что хотите знать больше? Назад дороги может и не быть. — Меня предупреждали, что ты полон сюрпризов, но я и вообразить не мог, до какой степени. — Миллер помолчал. — Знаешь, сейчас работа — самое главное, что есть в моей жизни. И я хотел бы делать ее так хорошо, как только я могу. — Помимо самой информации вам могут не понравиться и способы, которыми я ее добываю. Я не убиваю людей без крайней необходимости, разумеется. — Давай для упрощения жизни нам обоим я не буду задавать тебе вопрос, как именно ты узнал то или другое. — Пожалуй, так будет лучше всего, — кивнул Адам. — Но кое-что мне сказать все-таки придется. Во-первых, в пражском офисе есть один, а скорее всего, два крота как минимум. Я могу привести несколько косвенных доказательств. Во-вторых, я узнал о ГАРМе не от коллеги с Сарифовских времен, — Адам улыбнулся, вспомнив, как свалил на Притчарда сомнительную честь быть тем, кто раскопал сведения о комплексе в Альпах. — Эта информация, а также противоядие и объяснение, что такое орхидея, хранилось в секретном хранилище компании Версалайф. У меня был выбор — спасать дочь часовщика, которая собрала бомбу для взрыва в метро, или узнать больше об орхидее. Я нарушил приказ и предпочел более верный след. — Да, все последние недели ты предпочитал игнорировать мои распоряжения, — криво улыбнулся Миллер. — И именно поэтому я еще жив. Я не буду спрашивать, как ты узнал о секретном хранилище корпорации и тем более, как ты в него попал. Я еще хочу спать по ночам, — Джим вздохнул. — Ладно, кажется, у тебя гораздо больше информации обо всей этой истории. Я хотел бы увидеть более полную картину. — Давайте попробуем. Золотые маски проходили тренировки, а возможно, и операции по установке аугментаций, в ГАРМе. Сам комплекс принадлежит Версалайф, которая, в свою очередь, является частью Пейдж Индастриз. В Дубае золотые маски хотели угнать краденные аугментации. Причем сделать это, сорвав сделку между Джиннами и Шеппардом. Полагаю, тем самым, который пытался увезти сарифовскую продукцию из Детройта год назад. Ваш коллега из северо-американского отделения сможет рассказать вам больше. Но я уверен, что тогда вся операция была спланирована теми же людьми, которые инициировали вмешательство золотых масок в Дубае. Возможно, за год Шеппард впал у них в немилость? Я не знаю. Дальше. Марченко напрямую был связан с людьми из ГАРМа, имел в комплексе собственный кабинет и явно был там главным. Марченко организовал взрыв в метро, используя парня из КПА, но действуя в обход руководства коалиции. Затем с помощью орхидеи он убил Рукера — полагаю, подмешав ее в виски, которым тот злоупотреблял в последнее время. Заслышав шаги официанта, Адам замолчал. Молодой человек с щегольской бородкой аккуратно поставил на стол две чашки кофе, молочник и сахарницу, а также две тарелки с небольшими, даже на вид хрустящими лепешками. — Спасибо. Выглядит вкусно, — Адам насыпал сахар в свой американо и начал его неторопливо размешивать, ожидая, пока официант отойдет. — Следующим шагом должно было быть убийство Брауна. Видимо, чтобы он не помешал принять Акт о восстановлении человечества. Этой операцией также руководил Марченко, но за ним велось пристальное наблюдение. Думаю, его убрали бы свои в ближайшее время. — Откуда такая уверенность? — Я почитал переписку в зоне обслуживания Апекс центра. — Взлом? — Миллер улыбнулся. — Учитывая, что по вашему приказу мне нужно было тихо вырубить одиннадцать охранников прямо во время приёма на сотни человек, думаю, об этой мелочи можно не говорить. — Разумеется. Я скорее удивлён твоими хакерскими талантами. — У меня есть церебральные импланты, — нехотя протянул Адам. — Но я в этом вопросе не профессионал и плохо умею делать это незаметно. — А человека с сарифовских времен, который может сопоставить данные и накопать что-то стоящее, ты тогда просто выдумал? — Нет. Такой человек действительно есть. Просто мы давно с ним не работаем вместе, — врать не хотелось, но и говорить о Притчарде было бы крайне неосмотрительно. — Жаль, нам бы пригодился такой специалист. Особенно если ему можно доверять деликатную информацию. О своих предположениях по поводу двойных агентов мне чуть позже обязательно расскажешь. Я хотел бы задать тебе миллион вопросов, но я обещал. Поэтому только один и по теме. Акт не прошёл, но опасность, что он будет принят или что Брауна уберут каким-то другим способом, остаётся. Как ты думаешь, какой будет их следующий шаг? Адам внимательно посмотрел на Миллера. Что он имел в виду, когда говорил «их»? Знал ли он о заговоре или это была просто фигура речи? — Их? Чей? — Ты сказал, что похищение аугментаций в Детройте год назад и сейчас в Дубае организовали одни и те же люди. Люди, связанные с Пейдж Индастриз. — Не знаю, — задумчиво сказал Адам. — КПА они разрушили и не смогут ещё раз ими воспользоваться. ГАРМ скомпрометирован, Версалайф сейчас тоже заляжет на дно. Правда, золотые маски, я полагаю, у них ещё остались. — Думаю, в ресурсах они не очень ограничены, — поморщился Миллер. — Не то что мы. И ведь это при том, что у нас полномочий во много раз больше, чем у любых правоохранительных служб, а бюрократии в разы меньше. Главный вопрос, какова их следующая цель? На кого они буду охотиться? — Браун? Или, — на ум вдруг пришло имя, о котором он в этом ключе и не думал никогда, — или Янус. — Янус? Почему вдруг? — Джаггернаут разрушил Беллтауэр, который был подконтролен этим людям, непосредственно поучаствовал в срыве сделки в Детройте и много другого по мелочи. Янус владеет информацией — кому из власть имущих это понравится? — Какая осведомленность, — протянул Джим, внимательно глядя на Адама. — Я одиночка, вам ли не знать, — раздражённо сказал Дженсен, — я получал от них данные, но я не хакер и ничего не знаю о самом Янусе. — Я так понимаю, что именно в этом и хитрость — никто ничего о нем не знает. Как охотиться на того, кого как бы и нет? — Не знаю, — вздохнул Адам и наконец придвинул к себе тарелку с едой. — Правда, Миллер, вам может показаться, что я кладезь информации, но большую часть того, что рассказал, я узнал в последнее время. У меня есть несколько имен, но они того же уровня, что и Пейдж. Так просто до этих людей не добраться. — Но и они так просто не успокоятся, верно? Я военный и привык исполнять приказы, но у меня накопилось довольно много вопросов к моему непосредственному руководству, особенно в связи с последними событиями. — У меня тоже есть вопросы к Мэндерли, еще со времен расследования нападения на Сариф Индастриз, — Адам положил в рот изрядно остывший кусочек лепешки и задумчиво прожевал. — Это и правда вкусно, хотя я, признаться, даже не могу сказать, что нашел там картошку. — Так ли это важно? — Миллер тоже принялся за еду. — Не знал, что Мэндерли имел к этому какое-то отношение. — Он напрямую отдавал приказы, направленные на то, чтобы свернуть расследование и скрыть правду о том, что случилось. А также точно знал об устроенном на территории FEMA концлагере. — Неожиданно. — Я уверен, что он связан с интересующими нас людьми, но также полагаю, что он не основное действующее лицо. Исполнитель, не заказчик. — Он глава самого независимого и могущественного подразделения Интерпола, — Миллер потер лоб. — Если такие люди — только пешки, кто же настоящие игроки. — Вы начинаете понимать, — одобрительно кивнул Адам. — Да, все именно настолько плохо, а может быть, еще немного хуже. Но это не значит, что ничего нельзя сделать. По крайней мере, я не планирую останавливаться. — У тебя есть план? — Пока нет. К сожалению, пока получается реагировать только на какую-то активность с их стороны. К счастью, иногда у меня получается испортить их операции. Хотя потом они запускают Элизу и общественное мнение остается на их стороне. — Элиза? Ведущая Элиза Кассан? — Да, Пик — их актив, и, я думаю, Эверетт — еще одна фигура, которая нас интересует. — Не то чтобы я почувствовал облегчение, — Миллер недоверчиво покачал головой. — Знаешь, во все это было бы очень трудно поверить, если бы я не видел того, что произошло в Лондоне. — Поэтому я вам ничего и не говорил. Помимо того, что я не мог вам доверять, — Адам замер, обдумывая внезапно пришедшую в голову мысль. — Знаете, у меня возникла одна идея, но мне сначала нужно ее обдумать. Может быть, вы пока попробуете осторожно покопать под Мэндерли? — Легче сказать, чем сделать, но я попробую. — Спасибо. Только будьте осторожны — после случившегося вы наверняка попали в фокус их внимания. Джим кивнул, и остаток позднего завтрака они провели в молчании. Нельзя сказать, что оно было уютным, но между ними наконец исчезло недопонимание и недоверие. Приятно было знать, что появился еще один человек, к которому Адам без колебаний мог повернуться спиной.