Системный сбой

Увлекаться разнообразными старыми механизмами Адам начал еще в университете — зашел однажды с приятелем в магазин подержанных вещей, долго бесцельно бродил между полок с посудой в цветочек, наваленными горой пыльными мягкими игрушками и налепленными на все вертикальные поверхности яркими плакатами, пока не наткнулся на уголок, заставленный старыми часами, телефонными аппаратами, которые только в кино и увидишь, и радиоприемниками. Тогда Адам долго крутил их в руках и в итоге купил небольшой настольный будильник кислотно-красного цвета. Он всегда показывал без пяти двенадцать и не звенел, потому что заводной ключ давно был потерян. Так студент уголовного судопроизводства стал в свободное время штудировать учебники по механике, обзавелся специальными инструментами, а главное, приобрел хобби, которое позволяло ему успокоиться и собраться с мыслями. Сначала Адам заходил во все магазины подержанных вещей и выискивал среди груды хлама жемчужины — все более старые, все более сложные механизмы. Поиски становились все чаще бесплодными и он стал предпочитать антикварные лавки, благо его финансовое положение это позволяло. Часы остались его любимыми игрушками, но постепенно к ним присоединились барометры, простые телескопы, приборы для морской навигации. Его мало занимало применение этих вещей — большинство из них не имело никакой практической ценности. Зато разобраться, как именно оно должно работать, починить неисправности, отполировать шестеренки, чтобы ничто не мешало четкой и слаженной работе механического организма — это вдохновляло и завораживало. После нападения на Сариф Индастриз любимое хобби стало единственным спасением, хотя поначалу Адам ненавидел свои ставшие вдруг такими неловкими пальцы, тяжелые неповоротливые руки, периодически сбоящие глаза. Доктор Маркович объясняла, что это временные явления и просто его телу и мозгу нужно привыкнуть к новым конечностям, новым возможностям, к новой жизни. Адам вернулся к несложными предметам, крупным деталям и только иногда позволял себе с тоской взглянуть на стоящие на полках филигранные механизмы, собранные им, казалось, в далеком прошлом. Однако, несмотря на раздражение, он раз на разом возвращался за рабочий стол и боролся со своей внезапной неумелостью, подчас даже неуклюжестью, калибруя одновременно часы и себя самого. Неоднократно ему приходили тогда в голову горькие мысли, что он сам теперь такой же механизм, как и его любимые приборы. Но, как ни странно, это позволило ему постепенно смириться. В Праге с антикварными магазинами все обстояло не в пример лучше, чем в Детройте даже в его лучшие времена. В старом городе можно было найти и большие пафосные шоу-румы, и маленькие полуподвальные лавочки. В последнее время Адам все чаще выбирал сломанные наручные часы — пальцы слушались идеально, откровенно говоря, даже лучше, чем раньше, до нападения, и он мог отладить даже мельчайшую неисправность. Возможность починить хоть что-то в этом разваливающемся прямо на глазах мире немного, но успокаивала. Однако сейчас на его рабочем столе в спальне часы были отодвинуты в сторону. Он разобрал и теперь собирал обратно материнскую плату от старого системного блока, видимо, оставшегося в его квартире от предыдущего хозяина. Для этой работы требовалась уже не только механика, но и электротехника, однако задачка оказалась невероятно увлекательной — в таком сложном устройстве сломаться могло что угодно и нужно было протестировать, а потом при необходимости починить каждую деталь, каждый проводок, транзистор и контакт. Пока Адаму не удалось заставить плату работать, но он не отчаивался. После душа он натянул брюки и сел за стол — Притчард не звонил, а ему необходимо было успокоиться. Адам осторожно отвинтил кулер, затем радиатор и начал методично вычищать пыль, оставшуюся там, возможно, с предыдущего столетия. Легкий шорох на грани слышимости заставил его замереть. Адам напряженно вслушивался, однако вокруг была абсолютная тишина. — Притчард? — голос прозвучал хрипло, и Адам откашлялся. — Дженсен? — искаженные шифрованием, но стопроцентно узнаваемые интонации. — Дженсен, что происходит? Ты уже успел вляпаться в неприятности, из которых не можешь выбраться самостоятельно? Учитывая, как резко ты прервал связь, я сделал вывод, что ты при любом раскладе не нуждаешься в моих услугах. Так что... — Фрэнсис, подожди! — Адам предполагал, что будет непросто, но, кажется, недооценил мнительность и обидчивость бывшего коллеги. — Подожди, выслушай меня! — Почему я должен тратить на тебя свое время, когда ты даже не даешь мне договорить предложение? Кроме того, ты настоятельно просил меня не отслеживать твое местоположение, и тут же сам сделал именно это! — Я не отслеживал! — попытался хоть как-то оправдаться Адам. — Я не знаю, где ты. Могу только предположить, что по-прежнему в Детройте. — Ладно, не сам, куда тебе! Попросил свою подружку. Откуда ты кстати ее вытащил? Это точно не та, что вещает из каждого ящика. — Я... сложно объяснить, похоже, она успела сбежать из-под контроля своего хозяина, когда рушилась Панхея, — заторопился Адам, надеясь, что сможет заинтересовать Фрэнсиса и тот передумает прерывать разговор. — Но ей потребовалось много времени, чтобы собрать себя по частям и вновь осознать как, не знаю, отдельную личность. — Она искусственный интеллект, Дженсен. Тебе знакомо слово искусственный? — Я знаю, Фрэнсис, но она правда довольно самостоятельная. В любом случае она нашла способ связаться со мной здесь, в Праге, совсем недавно и попросила помочь. Ей требовались какие-то данные, которые хранились на дискете, — на том конце отчетливо фыркнули, — за ней охотились люди Эверетта. Это... — Гендир Пика, я знаю. — Ну да, в общем Эверетт очень не хотел, чтобы Элиза вырвалась из-под его контроля, кажется, такая перспектива здорово его пугала. — Но в кои веки тебе удалось разрушить планы всесильных иллюминатов. Потрясающая история, Дженсен. Ты за этим хотел со мной связаться? Некому рассказать о своих подвигах? — Нет, Фрэнсис, не за этим, — Адам выдохнул сквозь зубы, напоминая себе, что перебранка, в которую ему так отчаянно хотелось скатиться, делу не поможет. — Я сейчас попробую объяснить. — Объяснить? Что объяснить, Дженсен? Еще сутки назад ты был чрезвычайно не рад меня видеть и согласился помочь только под давлением. И после завершения работы грубо оборвал разговор, очевидно не желая иметь со мной никаких дел. Что изменилось за такой короткий срок? Судя по тому, что мы ведем пространный разговор, умирать прямо сейчас ты не собираешься. — Черт, кажется, теперь я понимаю, почему ты предложил то кафе — это было бы гораздо проще. — Обойдешься. Тем более, кое в чем твоя подружка разбирается — этот канал действительно довольно удачно защищен. — Спасибо. Фрэнсис, — Адам облизал губы в надежде, что правильные слова найдутся сами, — я подумал... — То есть изменилось именно это — ты наконец решил воспользоваться серым веществом у себя в голове? Неожиданно. И что же ты надумал? Мне почти стало интересно. — Я подумал, что ты был прав, — Адам решил надавить на самое слабое место Притчарда — самомнение, — что Джаггернаут мутный, а Янус слишком похож то ли на обиженного анархиста, то ли на двойного агента иллюминатов. Ты же знаешь, как я ненавижу быть чьей-то пешкой, особенно когда меня используют втемную. А здесь разом и то, и другое. Но без нормальной технической поддержки, без информации — я глух и слеп, я ничего не смогу сделать. — И к чему же ты пришел в результате своих размышлений? — напряженно, но без иронии спросил Притчард. — Что мне нужен надежный тыл, человек, который всегда на связи и всегда прикроет, который не подведет и не предаст, — Адама понесло, но он уже не мог остановиться. — Который никогда мне не врал и не пытался использовать в своих собственных целях. Или по крайней мере всегда ставил меня в известность относительно своих намерений. — Дженсен, тебя там вчера по голове не били? — Притчард звучал обескураженно, за грубыми словами пряча растерянность. — А то, может, тебе к доктору сходить? — Нет, Фрэнсис, — кажется, ему не удалось полностью подавить улыбку, которая упрямо не желала сходить с губ, — я вчера вообще лицом к лицу ни с кем не сталкивался. Я не хотел шуметь, да и ты этого не любишь. — Как будто тебя когда-то интересовало, что я люблю, — проворчал Притчард и осекся, видимо, сообразив, что сболтнул лишнего. — Вообще-то интересовало. Ты был очевидно доволен, что я смог спасти заложников в Милуоки. — Это человеческие жизни, Дженсен! Более того, жизни наших коллег. — Да, Фрэнсис, я знаю, но большинство сотрудников Сарифа ни за что бы не поверило, что тебя интересуют их жизни. — Много они понимают... — Ты был рад, что я успел спасти детектива Рэдфорда, хотя он сам вряд ли был тебе симпатичен. Даже в Тай Юн Медикал, где точно не работали милые ребята, ты предупредил, что на этаже много гражданских и оружие лучше спрятать. Так что да, ты определенно предпочитаешь, когда я работаю тихо и чисто. — Ладно, допустим. Неожиданно глубокая аналитика, Дженсен. И мы выяснили, что голова у тебя в порядке. Тогда я с прискорбием заявляю, что больше у меня нет разумных объяснений твоим словам. И еще. С чего ты взял, что я подхожу под описание этого самого надежного человека? — А разве нет? Я и описывал именно тебя, а не абстракцию. Ты идеальный кандидат и, — Адам вздохнул и прикрыл глаза, — у меня нет ни малейшего представления, как я должен тебе соврать, чтобы ты согласился со мной работать. Особенно учитывая, что ты отлично знаешь и меня, и мою цель, и вероятность успеха. — Похвальная честность, Дженсен. Добавь к этому, что тебе почти наверняка нечем мне платить. — Зато у меня есть полугодовой запас нейропозина и безопасное пространство, где ты сможешь спокойно жить и тебе не придется ни с кем договариваться. — Не говори мне, что речь идет о твоей квартире — там точно невозможно будет спокойно жить. — Нет, конечно, нет. Тем более, к сожалению, я совсем не могу назвать ее безопасной. — Так, стоп. Дженсен, я правильно услышал, что ты сейчас приглашаешь меня в Прагу, подготовил там для меня какое-то по твоему мнению безопасное место и ждешь, что я буду обеспечивать тебя информацией вместо Джаггернаута? — Ты довольно точно описал мой план. — И что заставило тебя думать обо мне так плохо? — Притчард говорил возмущенно, но его интонациям не хватало огня. Он явно размышлял и считал. Дорого бы Адам дал, чтобы узнать, о чем тот сейчас думал. — Почему плохо? Наоборот. — Потому что я уже не раз говорил тебе, что твой крестовый поход обречен на провал с самого начала. Что один человек, хорошо, пусть два человека, пусть даже целая небольшая организация не способны всерьез дать отпор этим ребятам в башне слоновой кости, у которых неограниченное количество денег, власти и ресурсов. Ты до сих пор жив, — прости, но я уверен в этом, — только потому, что им что-то от тебя нужно. Адам вздрогнул, вспомнив то, что произошло год назад в апартаментах 8-12 жилого комплекса в Детройте. Тогда его бывший подчиненный держал его, совершенно беспомощного из-за действия ЭМ-мины, на мушке и только приказ Торн сохранил ему жизнь. Как она тогда сказала? «Ты жив только благодаря своей крови». Люди вокруг него не обладали таким иммунитетом и легко могли стать очередной разменной монетой. — Допустим, ты прав, сейчас я не хочу с тобой спорить. Но Фрэнсис, ответь, насколько комфортно и безопасно твое новое убежище? И не ошиваются ли рядом очередные головорезы? — Я, — задохнулся Притчард, — да какое это сейчас имеет значение? — Очень большое. Я уверен, что ты не находишься сейчас в безопасности. Прага — не самый лучший город для аугментированных на свете, но Детройт — одно из самых опасных мест для любого человека вне зависимости от количества железа в его теле и на нем. Так что ты теряешь при таком раскладе? Притчард молчал. Адам заметил, что его руки продолжают методично вычищать уже давно блестящий от чистоты радиатор, и отложил его в сторону. — Фрэнсис? — Мне нужно подумать, Дженсен, — непривычно спокойно произнес тот. — Ты ведь это все всерьез, верно? Ты не стал бы шутить подобными вещами? — Я абсолютно серьезен, — Адам постарался вложить всю свою убежденность в эти слова. — Ладно, допустим, это была бы слишком тупая шутка даже для тебя. Я должен подумать. Но имей в виду, я не потащу все свое барахло через Атлантику, поэтому, если что, тебе придется все необходимое доставать на месте. Притчард отключился. Адам еще минуту посидел неподвижно, переваривая и прокручивая в голове весь разговор. Все прошло куда лучше, чем он мог даже надеяться. Особенно последняя фраза Притчарда внушала надежду, что из них еще получится боевая команда.