Подчинение

      В глубинах живописной Болгарии, среди ухоженных деревушек и сказочных лесов, обнимающих землю своим таинственным лесным покрывалом, скрывались мрачные тайны и глубокие страдания, как тени, лежащие на старых камнях. Поселения, неведомые и отдаленные от бурного мира, были идеально скрыты от запредельной реальности, создавая страдальческую картину, в которой свет и тьма переплетались, порождая смуту. Солнце светило ярко, обрамляя мир золотыми лучами. Однако, за этой сказочной завесой скрывалась черная бездна, готовая поглотить все на своем пути. В воздухе витал едва уловимый запах свежевыпеченного хлеба и цветов, который только подчеркивал атмосферу, удерживающую жителей в плену. Но тени, отбрасываемые незаметными уголками в узких улицах, казались невероятно длинными и зловещими, словно предвещая несчастья и предательства, которые были неотъемлемой частью этой идиллической видимости. В одной из таких деревушек, уютно устроившейся на склоне холма, раскинулся небольшой дом с облупившимися стенами и запущенным садом, где за его туманными границами обитала семья с печальной и примечательной магической предысторией, о которой никто, даже самые близкие, не смел говорить вслух. Под крышей этого дома властвовала тёмная атмосфера постоянного страха, подавленности и боли, создавая ощущение безысходности, словно тетива, натянутая до предела, которая могла оборваться в любую секунду. Эта обстановка давила на всех его обитателей, словно тяжёлый гроб на душе покойника, покрывая их жизни мрачными тенями. Маленькая девочка с поразительными светло-зелеными глазами, и белыми, как снег, волосами, невольно чувствовала себя заложницей собственной жизни, наполненной одиночеством. Каждый миг казался для неё вечностью, а страх стал единственным другом, постоянно шепчущим о судьбе, которая только и ждала, чтобы разрушить её хрупкий мир. В сердце, поросшем мхом невыносимого отчуждения, жила магия, словно цветок, который не имел шанса распуститься под давлением, угнетающим её каждое утро и вечер. С новым рассветом и закатом, она ждала возвращения своего отца, и в этот момент, от всеобъемлющего ужаса сжималось её маленькое, испуганное сердечко, как будто в этот миг, весь свет в её жизни погружался во тьму. Шрам, оставленный его безжалостными словами, всё ещё кровоточил в и без того израненной душе, придавая её существу сходство с безжизненным полем, где ничего не могло расти от проклятия, нависшего над ней, словно Чаша Греха. Её отец, когда-то заботливый и добрый, в одно мгновение превратился в чудовище, способное изощренно поражать своей жестокостью и безразличием, связывая её душу в тяжёлые цепи страха и сомнений, которые, казалось, никогда не спадут. — Ты ничего не стоишь! – его голос, словно ледяное острие, проникающее в самую глубину её сущности, стучал в детское сознание, отзываясь резкой болью, заставляя убегать в свой невидимый мир, который она создала в попытках спастись от неизбежного. Девочка не могла показать никому, что на самом деле настоящая волшебница; каждый раз, когда она пыталась использовать свою магию, внутри неё закипало что-то зловещее и неприветливое, что лишь усугубляло ситуацию. Находясь в невидимости, она искала защиты у старшего брата и сестры, которые, как ей казалось, единственные могли понять её страдания и помочь ей выбраться из этого колодца боли и бессилия хотя бы на пару минут. Но отец не понимал и не хотел понимать, что это состояние — лишь плата за его деспотичный подход, который вонзался в её мечты, разрывая их на части, оставляя после себя лишь пустоту и уныние. Если она не могла взять под контроль свои силы, он был готов пойти на крайние меры, произнося: «Круцио!» — и это заклинание было как очередное доказательство того, что она бездарность, отпечатываясь новым шрамом на теле. Отец использовал его с жестоким умением, словно дикий зверь, напоминающий о своей власти над жертвой — в данном случае — над собственноручно изломанной дочерью, погружая её в царство отчаяния. Каждый раз, когда его ядреное слово раздавалось в темном уголке квартиры, маленькая волшебница сжималась в комок, спасаясь от неизбежного, обнимая свою смятенную душу с таким глубочайшим сожалением, что казалось, оно поглощает все тепло и свет вокруг, оставляя лишь холодную пустоту, которую трудно было укрыть даже в её воображении. Она сторонилась магии с безграничным страхом, боялась своих собственных способностей, боялась всей нависающей тьмы, плескающейся внутри неё, как неистощимая буря, поглощающая внутренности, заполняя каждую клеточку существования. Вскоре, привязанная к своим страхам, она стала подавлять собственные силы, как будто занимаясь поддакиванием неудовлетворённому внутреннему монстру, которому не было конца. Время шло, но пока она боролась за свою душу, в глубине её сердца разрастался паразит, пожирающий живую сущность, подтачивая волю, лишая последней искры надежды и магии. Этот тёмный сгусток постепенно начинал развиваться, забираясь в сознание, становясь неотъемлемой частью сущности, которую девочка так отчаянно пыталась подавить столько лет. От этого камня, постоянно давящего на её сердце, ей не было покоя ни днём, ни ночью. Орион и Веспер, становились её единственной опорой в этом хаосе, который поглощал их жизнь и душу, но даже их надежда постепенно угасала, как будто утягиваемая потоком черной бездны. Они всегда пытались защитить её, как могли, заводя разговоры с отцом и уговаривая его прекратить издевательства, однако их усилия напоминали борьбу, в которую, казалось, уходили все ресурсы. Их сердца были полны любви и привязанности. Однако, даже их сила стала ограничена неумолимой тиранией, с которой им приходилось иметь дело, когда их привычный мир разрушался под натиском злобы и ненависти. — Отец, ты не можешь продолжать так поступать! Она всего лишь ребенок! — восклицал Орион, сжимая кулаки от гнева и беспокойства за младшую сестру, который с отчаянием смотрел на разрушение их семьи, разрываемой внутренними демонами. Но его слова, как и ожидалось, лишь разжигали ярость деспота; в его глазах загорелось пламя, готовое вырваться на свободу, как дикий зверь, которого не могли сдержать. — Ей четырнадцать лет, пора бы уже повзрослеть! Почему эта негодница, учась в Дурмстанге, до сих пор ничего не добилась?! — мужчина, охваченный эмоциями, пнул ногой старую игрушку, с которой когда-то были связаны воспоминания о детских играх и смехе. На его лице играли желваки и он как демон, ожидающий жертвы, готов был обрушить всю свою агрессию на детей. — Я вам покажу, что такое сильная магия! — его слова были полны угрозы, как молоток, готовый разбить хрупкое стекло остатков эмоций. В очередной раз, когда воздух наполнился бесконечным напряжением, охватывающим их, отчаянные крики Веспер разнеслись по комнате, как единственный звук, среди глухой тишины. — Хватит! — закричала она. Отчаяние наполняло её голос, пытаясь встать на защиту сестры, но её слова, полные беспокойства, лишь растворились в бесконечной мужской ярости. Однако отец перешёл все границы разумного; он не мог позволить своим старшим детям подрывать его власть и контроль, поскольку авторитет был единственным, что оставалось в этом бурном море хаоса. В его глазах сверкал огонь и обратившись к старшим детям, как к марионеткам, изверг заклятие, которое должно было их напугать, принести неизмеримый страх и заставить осознать свою слабость. Это было лишь начало конца, предвестие тех разрушительных последствий, которые неминуемо надвигались, как тучи, собирающиеся перед грозой. Сердце девочки разбилось в миллион кусков, когда она наблюдала за тем, как её брат и сестра, как будто в замедленной съемке падали, пугающе безжизненные. В одно мгновение, когда безумие охватило их отца и привело к непредсказуемой катастрофе. Всплеск зеленого света, образовал мрак вокруг их лиц. Крики, перерастающие в звуки терзаний, смешивались с глухой тишиной и острого ужаса, охватившего помещение. И в этот самый момент, мир маленькой волшебницы окончательно рухнул, оставив лишь пустое пространство вокруг, как утонувший корабль среди бушующего моря, где темные волны поглотили всё, что когда-либо приносило радость. Внутри образовался разрыв, и из него, подобно нескончаемой бездне, вырвалось огромное количество темной энергии, пронизанная злыми намерениями и отчаянием. Обскур стал взрывом гнева и боли, прекрасно осознающим лишь одну цель: уничтожать и мстить всему, что когда-либо приносило его хозяйке боль, словно ярость, пробудившаяся из глубин ада. В лицо отца, паразит нанес сокрушительный удар, и его чаша негатива переполнилась до краёв в последний миг, отражая все худшие стороны. В момент падения, взрыв ярко разразился, словно молния среди тёмной ночи, переполняя дом и пронзая тьму, как тяжёлое бремя, которое нависло над ними. Обскур не мог разговаривать, он лишь действовал — его темная волна, как смерч, накрыла отца, и тот упал замертво в мгновение ока, открыв вид на собственное лицо, покрытое черными молниями проклятия. Маленький ребенок, лишенный семьи и всего, что было ему дорого, лишенный своих корней и самого себя, оказался одним в мире, который погрузил его в хаос и холод. Она больше не могла убежать от своей магии, от ужасов и темных воспоминаний, которые искали её, подобно призракам, что не оставляют в покое. Избитая и разрушенная, она стала всепроникающим полем страха и темноты, которое поглощало её изнутри, как ядовитая лоза, извивающаяся вокруг её сердца, лишая эмоций, мечты, такой редкой радости и идей о будущем. Единственным, что осталось от жизни, был темный сгусток, который больше не подчинялся ей, а стал частью самой сущности, контролируя каждый шаг и поглощая всё, что когда-то было светлым, искренним и веселым. Бедственное состояние стало печатью, а откуда-то, из глубины её сердца послышался шепот бесконечной боли, ставший постоянным спутником в этом сыром и наполненном кровью мире, где когда-то царил свет, исполняя самые чистые мечты и надежды.