День, когда я ушёл

Время в Чёрном Вигваме течёт совсем не так, как в обычном мире. Купер заметил это в первые секунды своего пребывания там. То оно летело на бешеной скорости, то тянулось, словно жевательная резинка. Минута казалась годом, и наоборот. Сидя в кресле меж красных бархатных занавесок, он пребывал в состоянии мучительного ожидания. Думать о чём-либо было невозможно, все мысли сливались в один сплошной липкий комок — они буквально обрывались на полуслове, когда они появлялись в голове Купера. Ему оставалось лишь сидеть в этом чёртовом кресле на краю чёртовой пропасти. Какое-то непродолжительное время он пытался найти выход отсюда. Он метался между занавесками, петлял по этому лабиринту, но каждый раз выходил в одну и ту же комнату. С теми же креслами, той же статуей Венеры и тем же столиком. Время от времени по лабиринту раздавался громкий зловещий хохот. Купер уже не вздрагивал, услышав его — теперь он ничего не чувствовал. Лишь разочарование, да и только. Он уже ни во что не верил. В один момент раздался щелчок, и в Красной комнате погас свет. Будто бы на сцене гасли последние прожектора, и лишь один из них светил прямо на него. Мужчина вскочил с кресла и в немом ужасе посмотрел в сторону. Там, где раньше стояла Венера, стоял Великан, склонив голову. Купер смотрел на него, ожидая от того хоть слово. Но тот лишь указал рукой в сторону и посмотрел на озадаченного мужчину. — Что это значит? — будто заговорённый, спросил тот. — Ступай. Он в агонии, — голос Великана звучал словно эхо. — Боб? — Ступай. Там, куда указал Великан, горел свет — настолько яркий, что мужчина прикрыл глаза рукой. Он кинул взгляд назад, на место своего заточения: кресло, Венера, столик… Великан исчез в бархатной тьме занавесок, оставив Купера одного. Он почувствовал запах хвои, бивший в нос. Нужно было идти. Бежать. Лететь. Купер нёсся вперёд навстречу свету, каблуки его туфель звонко стучали по полу, раскрашенному в зигзаг. Впервые за долгое время пребывания там, он услышал этот стук, и кровь оттого сильнее бурлила в жилах. Удача. Шанс, который даётся раз в жизнь. Купер будто чувствовал — нельзя оборачиваться назад. Ни в коем случае. Картинка плыла в его глазах, свет становился ярче, ослепляя его. Он не запомнил, как сделал последний шаг навстречу этому свету. Купер почувствовал лишь острую боль в районе лба и вкус крови во рту. Открыв глаза, он увидел себя, сидящим за рулём неизвестного автомобиля. Понимая, что он только что врезался в дерево, он приложил усилия вылезти с водительского места. Тело ныло, ноги едва слушались его, но он смог отойти как можно дальше от загоревшейся машины. Он спасся в самый последний момент. Купер стоял на обочине и смотрел, как огонь пожирает автомобиль, перекидываясь на дерево. Он не знал, что ему чувствовать. Впервые за долгие годы он чувствовал абсолютную пустоту в груди. Всё закончилось. Он снова здесь. Он свободен. Шагая по обочине в никуда, он разглядывал местность. Сейчас стояла ранняя весна, и потихоньку природа оживала от зимнего сна. Вдоль всего шоссе росли дугласовы пихты, которые так запали ему в душу, когда он только пересёк границу Твин Пикса. Возможно, и Твин Пикс совсем рядом. Купер решил выяснить это путём нахождения билборда на въезде в город. Это показалось ему хорошей идеей. Продолжая идти вперёд, он вспоминал последние дни, проведённые в этом мире до трагического заточения в Чёрном Вигваме. Но воспоминания будто выскальзывали из его головы, не желая встать в правильную цепочку. Погружённый в свои размышления, Купер не заметил, как сошёл с ранее намеченного маршрута в лес. Он продолжал идти, не останавливаясь. Впереди он видел лишь деревья, устремлённые ввысь. Очнулся от своих мыслей он только когда стоял посреди леса, окружённый вечерним туманом. Купер начал думать о том, как бы ему переждать ночь — идти по тёмному лесу без малейшего источника света опасно. Он нашёл старую поваленную сосну и залез под её ветви. Ничего больше придумать он не мог. Кое-как свернувшись калачиком под ветвями на покрытой жухлыми листьями земле, мужчина сомкнул глаза. Перед глазами Купера снова предстал Чёрный Вигвам. На кресле сидел Майк, а рядом с ним на диване расположился Карлик. Оба о чём-то разговаривали, но увидев мужчину, сразу замолкли. Он сделал шаг в их сторону, как из занавеса в комнату вошёл Боб. Купер отшатнулся от него, и стал глазами искать хоть какой-то выход. Тот лишь скривил рот в зловещем оскале и напрыгнул на Купера, валя того с ног. Он зажмурился, но когда открыл глаза, снова увидел пушистые ветви сосны. Кое-как он вылез из-под дерева, и снова пошёл вперёд. Туман потихоньку рассеялся, а сверху проглядывали первые солнечные лучи. Это было добрым знаком. Купер шёл долго, никуда не сворачивая. Вокруг была мёртвая тишина, и лишь птицы, летящие где-то вдалеке, пели свою утреннюю песню. Он шёл уже очень давно, перешагивая через упавшие деревья и валуны, но он так и не достиг цели. По его подсчётам, он должен был уже выйти к озеру, он он продолжал блуждать в лесу. Мужчина остановился, чтобы передохнуть. И в этот момент в его сердце поселилось оно. Отчаяние. Он сел на землю и посмотрел вверх. Маленькие кусочки неба были видны сквозь густые ветви дугласовых пихт. Маленькие голубые кусочки. Он понимал, что вряд-ли выберется отсюда. Может, он умрёт в этих лесах, и никогда больше не увидит лица своих знакомых. Вряд-ли они даже вспомнят его, Купера, лицо. Мысли о своей обречённости сильно ранили его. Какое-то время просидев на холодной земле, он всё же двинулся дальше. Эта минута слабости далась ему слишком тяжело, и чтобы хоть как-то отвлечься от этих ужасных мыслей, Купер начал считать в голове. Но чем дальше он заходил в лес, чем больше цифры становились в его голове, тем больше он понимал, что сходит с ума в этом лесу. Становилось холоднее. Вечерело. Но в этот раз он решил не искать приюта, а идти дальше. Когда-то давно он проворачивал сомнительный эксперимент — как долго он сможет не спать? Тогда в арсенале юного Купера были галлоны кофе и сахара, чтобы оставаться бодрым как можно дольше. Но сейчас у него не было ни того, ни другого. Он шёл в кромешной темноте. Ноющая боль в ногах. Перед глазами всё плыло. Вот валун. А вот сова. Она сидит на ветке. И смотрит на Купера. Шаг. Ещё шаг. Тяжело двигать ноги. Сова не отрывает от него взгляда. Он видит её сияющие и недобрые глаза. От неё нельзя ждать ничего хорошего. Шаг за шагом. Шум ветвей. Хочется лечь. Но нельзя — сова всё ещё наблюдает за ним. Зло поджидает его у порога, желает, чтобы он открыл дверь. Ни в коем случае нельзя открывать дверь. — Не позволяй ему войти. Купер обернулся и с опаской посмотрел назад. Там никого не было. Лишь темнота леса, шумящего своими ветвями. Но он отчётливо слышал чей-то голос. И словно знал, чей он. Но не мог никак вспомнить. Он чувствовал, как силы его покидают. Но остановиться он не мог. Мужчина прошёл ещё пару сотен метров, прежде чем оказался неподалёку от Пещеры Сов. Идти дальше он уже не мог. Опустившись рядом со старым бревном, Купер запрокинул голову наверх и стал вглядываться в ночное небо. Где он? Выберется ли из этого леса живым? Он уже два дня на ногах без какой-либо крошки во рту. Он чувствовал, как внутри него всё замерло в мучительном ожидании то ли смерти, то ли спасения. Веки тяжелели, и он уже не мог бороться со своей усталостью. Больше бороться Купер не мог. Он уснул, облокотившись на покрытое мхом бревно. Стоило ему закрыть глаза, как он снова оказался в Чёрном Вигваме. Мужчина почувствовал, как кровь стынет в жилах от этой мёртвой тишины. Он вновь сидел в кресле посреди красного бархата, но не мог пошевелиться. Окружение менялось: кровь бархата темнела, превращаясь в бесконечную темноту. Теперь не было видно ни конца, ни края. Лишь беглый зигзаг пола, отражающийся в его ботинках. Стоило ему моргнуть, как он оказался в коридоре какого-то дома. Здесь пахло чистотой и пирогами с яблоками. Свет фонаря с улицы рисовал жуткие тени на стенах. Купер прошёл вперёд, и оказался между лестницей и входом в гостиную. Эту гостинную он знал до боли хорошо — это был его родной дом, где он когда-то жил. Вон кресло, в котором любил сидеть его отец, а вон мамина любимая картина с ангелом висит на стене. Но стоило ему посмотреть в сторону стола, как из-под него вылез Боб. Тот всё меньше и меньше походил на человека. Он словно находился между стадиями — в грязных седых волосах запутались совиные перья, глаза сияли, будто два огня, а черные когти на руках вцепились в стол, оставляя глубокие царапины. Он сорвался с места и помчался в сторону Купера. Тот побежал в коридор и вверх по лестнице. Собственный крик отдавался болью в ушах. Он чувствовал, как цепкие когти Боба пытаются стащить его вниз с лестницы. Он отчаянно пнул того ногой и забежал наверх. Стучась в двери, он пытался найти выход. — Помогите, пожалуйста! — в ужасе кричал мужчина, пытаясь убежать от монстра. Купер со всей силы бил в дверь кулаками, пытаясь привлечь внимание. Но никто его не слышал. Боб выждал нужный момент и набросился на мужчину, царапая того когтями. Он пронзительно хохотал, и хохот этот оглушал несчастного мужчину. В голове звенела одна мысль — надо проснуться. Надо проснуться. Любой ценой. Он нашёл в себе силы дать отпор чудовищу, и схватив того за волосы, со всей силы ударил Боба об стену. Тот завыл от боли и попятился назад. Купер вскочил с пола и рванул вниз с лестницы. Он выбежал из дома и оказался на пустой улице, освещенной одной лишь луной. В домах не горел свет, трава на лужайках росла хаотично, а вдали за горизонтом располагалась чёрная пустота. Кусок улицы будто бы дрейфовал в открытом космосе. Не успел мужчина оглянуться, как из-за двери его дома вновь показалось лицо Боба. Тот был в ярости, готовый убивать и мучать. Купер бежал. Он бежал изо всех сил. Но убежать далеко не смог. В глазах помутнело, и он упал на холодный асфальт. Открыв глаза, он снова оказался возле бревна посреди темноты. Он обернулся, но никого рядом не было. Внутри него всё замерло. И тогда он встал с кресла и по инерции побежал вперёд, в неизвестность. Реальность смешалась с кошмаром, и вот уже мимо проносились дома, сквозь окна и двери которых росли дугласовы пихты. Купер слышал только лишь свое отрывистое дыхание вперемешку с бешеным ритмом сердца. Вдали промелькнули огни. Он бежал им навстречу. Купер ничего не слышал. Лишь собственное сердцебиение и чей-то крик на периферии. Он натыкался на кусты и камни, постоянно спотыкаясь об них, а крики становились только громче. Кто-то бежал за ним. Он пытался уйти от хвоста. Но в кромешной темноте он не заметил, как споткнулся об камень и покатился в овраг. Перед глазами стояла пелена тумана. Последнее, что он увидел, был яркий свет полицейского фонаря и отблеск значка в нём. Очнулся он уже в больничной палате. Приоткрыв глаза, Купер пытался разглядеть окружение. Его вялый взгляд остановился на окне, в котором на ветру качались сосны. Он чувствовал привкус железа у себя во рту. Приподняв руку, чтобы ощупать ноющую от боли губу, он увидел россыпь ссадин на ней. Тело всё ещё ныло. Наконец, ему удалось открыть полностью глаза. Белые стены палаты, рядом с ним пищали приборы, а на стойке слева висел пакет с капельницей. Возле стены напротив стояло два стула и что-то вроде тумбочки. На одном из стульев со сложенными руками на груди дремал шериф Труман, запрокинув голову назад. Его фирменная шляпа лежала рядом с ним на соседнем стуле. Купер попытался сесть, но сил у него не хватило бы даже на поднятие листка бумаги. Он попытался что-то сказать, но из его рта издавался только тихий хрип. Но этого было достаточно. Труман проснулся и тотчас рванул к его койке, потянув за собой стул. Он начал задавать кучу вопросов, которые смешивались в голове Купера в бессмысленную кучу. Мужчина тихо произнес: — Гарри… Какой сейчас год?.. — Что?.. — недоуменно посмотрел на него шериф. — Какой… Сейчас год?.. — 1994-й… — ответил Труман, всё так же недоумевая. Он чуть ближе наклонился к Куперу — того едва было слышно. — Меня не было 5 лет. Так, получается?.. — неуверенно спросил Купер. — Лучше не перенапрягайся, у тебя растяжение и истощение организма. Хейворд был в шоке, когда мы тебя сюда привезли, и- — Гарри, я понял, — он положил свою руку на предплечье шерифа, — Думаю, я быстро выберусь отсюда… — Тебя как минимум три дня будут держать здесь. Куп, — тот посмотрел ему в глаза, — Ты не представляешь, что здесь творилось без тебя. Мужчина немного приподнялся и облокотился об подушку. Ему не терпелось узнать, что происходило, пока он был там, взаперти. Труман начал свой длинный рассказ. Твин Пикс почти не изменился с момента исчезновения Купера. Разве что люди, живущие здесь, перестали казаться такими милыми, добрыми и жизнерадостными. Череда ужасных происшествий, что понеслась вслед за его исчезновением, ненадолго выбила из колеи как жителей города, так и самого Трумана. Но были и приятные новости. Они больше всего интересовали Купера: ему хотелось хоть как-то абстрагироваться от произошедшего. — А что ты, Гарри?.. — Я?.. — тот замялся, — Я просто был здесь, Куп. У меня ничего нового. — Стабильность — это тоже хорошо. А теперь можешь позвать медсестру? Весь оставшийся день Купер пролежал на койке в своей палате. К нему больше никто не приходил. Разве что только доктор Хейворд: тот с долей горечи и сожаления смотрел на него, когда осматривал его в десятый раз. Но уже вечером, перед сном, то пришёл с хорошей вестью. Казалось, будто бы у него камень с души ушёл. — Думаю, послезавтра вас можно будет выписывать… Но сказать наверняка сложно. Купер уставшими глазами изучал потолок. Его тело изнывало от желания заснуть, но мысль о том, что Боб снова постучится в его разум не давала ему такой возможности. Когда-то он получил шальную пулю и всех уверял в своей «невероятной силой духа», творящей чудеса исцеления, но сейчас — сейчас Купер чувствовал себя слабым. Морально, физически — в любом из аспектов. Он всегда играл роль этакого «идеального парня», с которым ничего не страшно и который выходит сухим из воды. Но это было 5 лет назад, — Господи, как это было давно! Он был разочарован в себе. Впервые за долгие годы. И с этим чувством он заснул, не в силах бороться со сном. Едва прикрыв веки, он почувствовал лёгкий ночной ветерок, дующий из открытого окна. Открыв глаза, Купер увидел себя стоящим посреди туманного леса. Будто бы он снова вернулся туда, откуда его забрал Труман. Мужчина сделал шаг вперёд, и под его ногами хрустнула ветка. Неподалеку раздался шорох. Он обернулся, и увидел белое сияние меж ветвей. Тёплый свет касался его лица, будто пальцами выводя круги на его щеках. Он становился более осязаемым, и Купер был готов поклясться, что может запросто взять этот свет в свои руки. Рядом снова раздался шорох. Мужчина повернул голову в сторону шума, но никого там не увидел. Он был слишком заворожён этим таинственным сиянием, возникшим из ниоткуда в этом темном лесу. Но вдруг оттуда, откуда издавались звуки, он услышал чей-то голос: — Не забудь про домашнее задание по гражданскому праву… — Мама? — он вновь обернулся в сторону шума, но там снова никого не оказалось. Лишь деревья и кусты, скрываемые густым туманом. Стоило ему моргнуть, как он снова вернулся в реальность. За окном было пасмурно. Небо было затянуто свинцовой пеленой, а в воздухе чувствовалась сырость. В палате было тихо и пусто, отчего Купер почувствовал себя немного одиноким. За дверью же звучали голоса: женские и мужские, пациентов и врачей… Вне его палаты бурлила жизнь, и Куперу не терпелось выйти из неё, чтобы тоже кипеть в этом «живом супе». На деле он вовсе не чувствовал времени. Часы буквально летели, и не успевал один посетитель уходить от него, как за ним приходил другой. Весь полицейский участок по одному заходили к нему и справлялись о его здоровье. Люси даже принесла ему свежеиспечённых кексов с орехами, чтобы тот привыкал к «нормальной еде», ведь еда в больнице была «отвратительна, как сточная канава». Одиночество как рукой сняло. Последним к нему зашёл Гарри — тот мялся на пороге, держа в руках шляпу, и не знал, что сказать. Купер жестом пригласил того сесть, и тот притащил к его койке стул. Собравшись с мыслями, шериф оставил шляпу возле лежащего мужчины и растерянно произнёс: — Выглядишь лучше, чем вчера… — Спасибо. Ты тоже выглядишь неплохо, — улыбнулся уголками губ Купер. — Так что говорит врач? — поинтересовался Труман. — Ушибы, рассечение губы, истощение и тремор в руках. Жить можно, но я чувствую, что если в ближайшее время не выпью хотя-бы чашки кофе — то я не выживу, — усмехнулся Купер. В его глазах чувствовалась невероятная тоска и усталость, что Гарри никак не мог не заметить. Они замолчали на какое-то время, обдумывая свои следующие слова. Труман окинул взглядом Купера, лежащего на койке. На его нижней губе была ссадина, а над правой бровью наклеен пластырь. Его лицо выглядело изнурённым, и то ли это освещение так влияло, то ли на глазах у мужчины появились «гусиные лапки». Его волосы, всегда уложенные по последней моде, сейчас были растрёпаны и спадали на лицо, очерчивая на нем острые тени. Но это был всё тот же Купер, которого он когда-то знал. Просто он побывал в своём самом страшном кошмаре и пережил падение в овраг в приступе галлюцинации. Он был таким же, как и прежде. Разве что только больше не улыбался своей почти детской, милой улыбкой. От осознания всего этого Труман почувствовал жуткую тоску и печаль. — Что с тобой произошло? — нарушив тишину, тихо спросил мужчина, будто боясь, что кто-то посторонний услышит его. — Достаточно. Гарри, мне бы не хотелось сейчас это обсуждать. — Ладно, но если захочешь выговориться, — он встал со стула и положил руку на плечо Купера, — Ты знаешь, к кому обратиться. — Спасибо, — кивнул в ответ тот. Труман ушёл. Уже стемнело, и в палате воцарилась мертвая тишина. Голоса за дверью поутихли. Купер погрузился в свои мысли, пытаясь упорядочить их. Впервые за долгое время он почувствовал себя почти в безопасности. Где-то далеко, на задворках его разума поселилась надежда. Она приятно жгла грудь, заставляя чувствовать себя лучше. Когда-нибудь, всё пережитое за эти пять лет растворится в утреннем кофе, и он будет жить счастливой жизнью. Купер поднял глаза на окно. В небе сияли звёзды и молодой месяц — ни одного облачка не скрывало красоту этой ночи. Его взгляд плавно опустился вниз, и зацепился за что-то тёмное, что лежало возле его ног на одеяле. Мужчина приподнялся с кровати и притянул предмет к себе. Это была шляпа Трумана, которую тот беспечно забыл. Он положил её на рядом стоящий стул и не сводил с неё глаз. Было в этот что-то успокаивающее. Будто бы шериф сейчас вернётся, и снова будет пытаться завести нормальный диалог. Будет старательно подбирать слова, желая не задеть за больное. Будет неловко улыбаться — будто он сидит перед могилой, а не перед живым Купером. Размышляя об этом, он заснул спокойным сном. Без кошмаров и странных видений.