Моя школьная сюита

***

Прошло около недели. Мы с командой работали не покладая рук, стараясь написать такие песни, какие взорвали бы все чарты. Джи и Вернон помогли мне с гитарой и, как оказалось, что у меня было не все потеряно. Я быстро освоилась и смогла играть так же впечатляюще, как когда-то в детстве. Ребята признали мой потенциал, приговаривая, что я — подарок судьбы. К сожалению, пришлось покупать новую гитару, так как та, что была у меня дома, не нашлась, несмотря на то, что я перерыла все углы. У матери спросить я не решилась, ведь наши отношения всё ещё были натянутыми и сложными, а усугублять ситуацию не хотелось. Мы успешно распределили партии во всех пяти доработанных и «начищенных» до блеска песнях и стали репетировать. Конечно, о нашем клубе, возобновлении его активной деятельности узнали все учителя и многие ученики. Кто-то был рад, кто-то не очень, но главное было то, что преподаватель музыки позволил нам репетировать в актовом зале и одобрил все наши задумки, обещая помочь с заявками на конкурсы и выступления. — Я рад, что вы вернулись. Вас не хватало, ребята! — сказал он тогда и отдал копию ключей от зала Вернону. Мы почти сразу решили, что нашим лидером будет Чхве, ведь именно он всё то время работал в клубе, не грозясь покинуть его и музыку. Он долго смущался и отнекивался, но, когда понял, что ребята настроены решительно на его счет, решился взять на себя такую ответственность. Я была безумно рада за него, зная, что он заслужил это. Всё, что я могла сделать, чтобы поддержать его, так это подарить ему один красивый камень из своей коллекции и сказать: «Этот камень притягивает удачу и успех. Я верю, что ты обязательно добьёшься всего, чего хочешь». Это выглядело очень глупо со стороны, но Чхве оценил мой подарок и заботу, искренне благодаря меня. Вот, мы опять собрались в клубе после уроков, чтобы обсудить все насущные вопросы и пойти первый раз репетировать в актовый зал. Я ужасно нервничала, что заметила Гëнэ. Мы неплохо сблизились с ней, чему обе были рады. Разумеется, когда она была в клубе за время моего появления, то было не с кем поговорить чисто по-женски. Но тут появилась я, и теперь девушке можно было говорить со мной абсолютно на любую тему. И я совсем не была против. Ан даже попросила меня обращаться к ней как к онни, ведь, по её словам, это безумно мило. Я делала всë, как она просила, радуя её и себя вполне, ведь мне было приятно видеть улыбки других людей. — Мэй, что-то стряслось? В классе кто-то обидел? Оценки занизили? — Нет, с чего ты взяла, онни?.. — Твоё лицо такое бледное! А тело все дрожит, — искренне волнуясь за меня, сказала она. — Всё хорошо, но я немного переживаю насчёт нашей предстоящей репетиции. Я боюсь, что мой голос и гитара будут плохо звучать в микрофоне… А ещё меня поставили прямо в центр! — Да ну! Мэй, всё точно будет супер. Тем более я обладаю хорошим слухом и не раз слышала твоё красивое пение под нос. Главное — не смущайся! Ты прекрасный музыкант. А то, что ты станешь нашей серединкой, поможет показать твой потенциал всем и приковать должное внимание! — Спасибо да поддержку, Гëнэ-онни! Мы обнялись, и Ан, светясь, подняла руку вверх. — Ну что, братва, идём в зал! Пора показать всем, что «Мирэ» возращается! — с энтузиазмом крикнула девушка. Хороший настрой Ан подхватили остальные ребята, поэтому мы весёлым строем побрели в актовый зал. Там нас встретил учитель музыки — Хван Хондо, просматривающий какие-то документы, сидя на одном из стульев зала. — Проходите, ребята. Считайте, что меня здесь нет и выложитесь на полную. Очень интересно послушать ваши собственные новые творения! Мы, поклонившись, вошли в зал и стали подключать всю нужную аппаратуру и так далее. В один момент учитель отложил свои бумаги и с интересом взглянул на нас. — Гхм… — он тихо кашлянул, — Как я помню, все ваши песни писал Тэян. А кто. Кто же сейчас их писал? Ребята прервались от своих дел и хмуро переглянулись. Учитель поспешил извиниться и уладить вопрос. — Простите! Не хотел хватать за больное, просто стало интересно. Тэян так усердно работал над песнями, а теперь я подумал над тем, кто мог бы занять его место? — Это наш Вернон! — резко выкрикнул Джи. — Он и тогда всегда помогал Тэ, а теперь сам написал все песни. Разумеется, мы ему тоже помогали и всё такое, но почти всё сделал он. Вы бы видели его черновики! Там можно найти тысячу музыкальных шедевров! Хван устремил свой цепкий взгляд на Чхве, и тот мгновенно стушевался. — Значит, Вернон? — Хондо хмыкнул, потирая бородку. — Что ж, я рад, что этот талантливый юноша показывает себя, как настоящего музыканта. Тобой можно гордиться, Чхве Вернон! Вернон, оробев, сомкнул руки за спиной и скромно улыбнулся педагогу. Тут на него набросился Джи и стал трепать по шелковистым волосам. Все остальные и, разумеется, я тоже подошли к парню и стали подбадривать его. Он поблагодарил каждого, но когда его взор остановился на мне, то я буквально поплыла. Эти чуть прищуренные глазки-бусенки впивались в самую душу, вынуждая меня заливаться краской. — С вами невозможно не улыбаться, — ласково сказал Вернон, но почему-то смотрел именно на меня. Я схватилась за сердце и специально отошла подальше, к аппаратуре, якобы для того, чтобы проверить её. На самом деле я просто больше не могла смотреть на этого радостного парня, из-за которого мой пульс участился в два раза. Подойдя к гитаре, я тщательно осмотрела её и убедилась, что всё в порядке. Я осторожно взяла её трясущимися от волнения руками и перекинула ремень через плечо. — Ну что, готовы? — спросил Вернон, окрылённый предстоящей репетицией, и взял свою бас-гитару в руки. — Да! — завопил Ли, уже начавший виртуозно разыгрываться на своей соло-гитаре. — Придержи коней, малыш, — ехидно произнесла Ан, подходя к своему блестящему синтезатору и проведя рукой по клавишам. — Не ты один хочешь снова блеснуть. На счёт «три» под стук барабанных палочек мы начали. Сначала мы звучали не очень уверенно, каждый ошибался, либо играл слишком тихо. Но, когда Вернон сказал, что мы справимся и должны выложиться на полную, все приняли это, как вызов. Звуки барабана были слышны во всех углах здания, а уверенные аккорды Гëнэ так и разливались в воздухе словно по течению реки. Джи ни капли не хотел уступать своим сонбэ, поэтому, твёрдо ухватившись за гриф своей У Рве, он начал атаковать зал, создавая дисторшн. Ли ухмыльнулся и тряхнул волосами, глядя на Вернона, говоря одними глазами: «Я круче тебя». Но Чхве не сдался и напористее стал выдавать чистые аккорды, с трепетом погружаясь в музыку. Я смотрела на каждого из «Мирэ» и не переставала поражаться их талантом и любовью к музыке. Это не могло не почувствоваться. Я не желала тянуть группу вниз и с неведомой мне с детства страстью проводила медиатором по нежным струнам своей гитары. Наше вступление было великолепным, что заметил Хван. Он вновь оторвался от своих дел и, округлив глаза, внимательно следил за нами. Когда началась сама песня, то моя партия была первой. Набрав побольше воздуха в лёгкие, я запела как можно душевнее. Я сама не верила своим ушам, но моё пение было намного лучше, чем я думала, когда тренировалась дома, записывая слова на диктофон. Я чувствовала себя настоящим музыкантом, тем, кем хотела стать ещё давно, но не могла заставить себя побороть страх детства и исполнить мечту. Казалось, ребята так же прониклись моим пением и смотрели только на меня, изредка прерываясь и смотря на свои инструменты. В один момент я посмотрела на рядом стоящего Вернона и увидела на его лице светлую улыбку, излучающую некую гордость и восхищение. Я улыбнулась в ответ, не прекращая петь, а Чхве коротко кивнул и быстро показал палец вверх, сильнее подбадривая меня и вселяя уверенность. Ещё пару строчек я пропела в полной уверенности, а потом запели другие. Я продолжила усердно играть на гитаре, улыбаясь то ли инструменту, то ли самой себе. Когда песня закончилась, мы пробовали отдышаться. Дыхание перехватывало не только от сложного вокала, но и от разрывающих тело на части эмоций. Я жадно глотала воздух ртом, смахивая со лба прилипшие пряди волос. Посмотрев на учителя, я поняла, что он в таком же восторге, как и мы. Через секунду послышались громкие аплодисменты, а потом даже посвистывание. — Ребята, это было… нечто! Правда, слов не подобрать! — с восхищением сказал Хван, вставая со стула. — Вернон, ты смог создать настоящий шедевр! А то, как вы исполнили его — это вообще волшебство какое-то! Вы будто учились играть и петь с самого рождения! — Некоторые реально с рождения, — усмехаясь, проговорил Джи, и легонько ткнул Чхве локтем в бок. — Спасибо, учитель Хван, — кланяясь, сказал Вернон. — Нам очень важно ваше мнение. — Что там моё мнение! Вас должна услышать вся школа!.. А, нет, весь Сеул! — Не преувеличивайте, учитель, — смущаясь, отмахнулся Чхве. — Не гарантирую про весь Сеул, но про выступления между школами говорю уверенно. Заверяю вас, вы скоро поедете выступать! Ребята весело запрыгали и стали обниматься, собравшись в круг. Я в это время оглядывала зал, представляя, что выступаю перед тысячами зрителей, а все потому, что я ещё не могла отойти от взрыва эмоций и хотела продолжения, улыбаясь. Внезапно Гëнэ притянула меня за руку и впихнула в образовавшийся круг. Мы собрали руки вместе и с победоносным криком вскинули их вверх, крикнув название нашей группы. Джи и Гëнэ громко закричали, махая руками. — Мы лучшие! — крикнула девушка. — Да! — Джи подхватил её радость, и они обнялись. Разгоряченный Йенсен слабо хохотнул и, крутанув в руке свои палочки, аккуратно сложил их в бархатный чехол. — Это было круто! Не думал, что признаю это, но игра на барабанах куда более манящая, чем спорт, — сказал парень. — У меня так же с английским. Как бы я не любила его, музыка — мой рай, — согласилась я. Вернон, склонив голову, взглянул на меня. Я почувствовала взгляд юноши на себе и медленно обернулась, вопросительно посмотрев в его глаза. — Я счастлив, — спокойно сказал он. — Ты так хорошо сказала. Музыка — мой рай. — Я тоже счастлива, ведь ты счастлив, — поняв, как это прозвучало, я смущённо замахала руками. — Я имею в виду, что на душе приятно, когда другие счастливы и… — Не оправдывайся, Мэй, всё хорошо. Я тоже стал счастливым, услышав, что ты ощутила этот прилив сил после нашего прогона. Чхве погладил меня по голове, что, казалось, стало для него привычкой. Но для меня этот жест значил многое. Я мгновенно таяла после ощущения тепла его шершавой ладони на своей голове и, как щенок, начинала тихо скулить от смущения. — Ты прекрасно поработала. Думаю, что теперь можешь идти домой. Отдохни хорошенько, чтобы завтра прийти бодрой, ладно? — заботливо проговорил Вернон на прощание и удалился к учителю. Они стали бурно обсуждать что-то, пока я смиренно смотрела на них. Йенсен резко положил свою руку на моё плечо и пару раз похлопал по нему. — Хорошая работа, Мэй! Надеюсь, что тебе комфортно с нами. — Конечно, об этом и речи быть не может! Вы самые лучшие, талантливые, классные, крутые! — искренне говорила я, вызывая добрый смешок у третьеклассника. — Это здорово, правда. Я пойду, пожалуй, и тебе советую. — Да, я уже ухожу. Пока, Йенсен-щи! Попрощавшись со всеми и получив ещё парочку комплиментов насчёт моей восхитительной игры и завораживающего пения, я пошла домой. Отчего-то мне захотелось пройтись пешком. До дома было всего тридцать-сорок минут ходьбы, поэтому, настроившись, я неспешно побрела в пункт назначения. По дороге я бесконечное количество раз проматывала перед глазами произошедший мини концерт. В ушах по-прежнему стоял звон тарелок барабана, мелодичное пение клавиш и красивые аккорды гитары. Я улыбалась, в наслаждении вспоминая все эти волшебные, согревающие сердце звуки. Ни шум машин, ни щебетание птиц, ни гогот проходящих мимо людей не могли сбить меня и заставить переключиться на них. Я была в музыке. Музыка была во мне. И тогда я осознала, что, и правда, моё счастье — только музыка, мой дом — только музыка, мой мир — только музыка. Моя любовь — музыка. И те, кто связан с ней.

°°°

Прошло ещё пару трудных дней. Мы усердно репетировали каждый вечер в актовом зале в присутствии Хвана. Он постоянно хвалил нас, приговаривая, что ему не к чему придраться. В один день он пригласил на прослушивание к директору, и тот, услышав нашу музыку, с энтузиазмом заявил: — Ребятки, вы меня поразили! Теперь это моя любимая песня! Впоследствии Хондо сказал, что ровно через неделю у нас запланирован концерт в честь окончания весны и мы должны принять в нём участие. Разумеется, мы с ребятами согласились, ведь для нас это была отличная возможность показать школе свой талант и передать мощную энергию, что таилась в наших сердцах. — Жду не дождусь концерта! — оживлённо сказал Чхве, закидывая портфель на плечо. — И я! Чую, что все девчонки разревутся от нашего великолепия! — запуская пальцы в волосы, проговорил Джи. — Не только девчонки, придурок! — Гëнэ обиженно фыркнула. — Все парни точно влюбятся в нас. Верно, Мэй? — Наверное?.. — неуверенно ответила я, а Джи рассмеялся, хватаясь за живот. — Что смешного? Вот увидишь, что к нам с Мэй будут липнуть все парни этой школы, — твёрдо заявила Гëнэ и Ли решил согласиться, зная, каково — спорить с ней. Когда мы дошли до ворот школы, то стали расходиться кто куда. — Мне в ту сторону, — сказал Джи, указывая в совершенно противоположную сторону от моего дома. — Мне прямо, — произнёс И, а Гëнэ тут же закивала, говоря, что ей тоже туда. — Мне сегодня в твою сторону, Мэй, — улыбчиво сказал Вернон, поворачиваясь ко мне. — О, да?.. — смущённо переспросил я. — Ну, тогда, пошли? — Ага. Пока, ребята! — Чхве весело помахал рукой друзьям, и все разошлись. Мы с парнем шли практически в безмолвии, лишь пару раз обменявшись сухими предложениями. — Слушай, Мэй, а чего же ты не оставишь гитару у нас? А то плетешься с ней на спине, тяжело же, — резко спросил Вернон, тем самым, оживляя беседу. — Мне так спокойнее. Дома, со мной, ей гораздо лучше. Она — знак того, что это всё реально, что я всё ещё играю и пою, что я с вами, — пояснила я, опуская взгляд в землю. — Вот как, — спокойно ответил парень, почесывая затылок. — А ты боишься, что реальность не реальна? — Бывает и такое. После одного события, изменившего мою жизнь, я и вовсе боюсь засыпать. А вдруг всё пропадёт, как тогда… — Ясно, — Вернон нахмурился и посмотрел вперёд. — Я не буду давить на тебя, расспрашивая об этом самом событии. Если захочешь, то сама расскажешь. — Ты никогда не давил на меня и не будешь, я знаю, — поднимая голову, ответила я. — И, кстати, мне кажется, что пора поделиться с кем-то этим. В тот момент мы дошли прямо до моей остановки. — Мне дальше, — тихо сказал Чхве. — Ну… — я слегка замялась, — Может, зайдешь ко мне? Если ты не против! Вернон загадочно посмотрел на меня, а потом бодро кивнул. — Я не против. Надеюсь, что мы не потревожим никого из твоих? — Нет-нет, мама ещё на работе, так что ты никому не помешаешь. Дождавшись моего автобуса, мы с Верноном запрыгнули в него и, сев на свободные места, улыбнулись друг другу. Во время поездки мы почти не разговаривали. Чхве писал что-то в своей книжечке, и я догадалась, что это был новый набросок песни. Не желая мешать ему, я смотрела в окно, по которому стали медленно скатываться капельки грибного дождя. Выйдя из автобуса, мы прошли пару метров и оказались около моего невысокого домика. Чхве присвистнул и закинул руки за голову. — Твой дом такой уютный! — Спасибо, — скромно ответила я, вставляя ключи в скважину калитки. Дома я предложила Вернону тапочки. У меня была одна пара на случай появления в доме гостя — это были мои старые плюшевые тапки с объёмными медвежатами. Чхве рассмотрел их, повертев ногами, и ухмыльнулся. Я заметила это и почувствовала неловкость. — Ну, прошу тебя пройти в мою комнату. Моя комната была полнейшим творческим беспорядком. В ней можно было найти всё, начиная большими милыми игрушками, а заканчивая плакатом с каким-то американским рэпером, которого я даже не знала, а однажды просто вырезала постер из журнала. Вернон осмотрелся и довольно поджал губы. — Вау, твоя комната такая… неординарная! — Спасибо, пожалуй… — Если что, я в хорошем смысле! В моей комнате тоже царит беспорядок, но у тебя он какой-то. красивый, что ли? — Красивый беспорядок? Это что-то новое. — Я усмехнулась и подошла к письменному столу. — Хочешь перекусить? — Нет, спасибо. Сама-то не голодная? — Да нет, я съела большой хот-дог, прежде чем пойти на репетицию. Вернон рассмеялся, и, чуть помедлив, я сделала то же самое. — Не поверишь, я тоже ел сегодня хот-дог! — Здорово! Между нами снова повисло неловкое молчание. Вернон стал постукивать по своим коленям, выдавая странную мелодию, при этом двигая головой в такт. — Вернон… — я типо позвала его. Парень неспешно поднял взгляд на меня и с интересом наблюдал. Я пыталась собраться с силами, чтобы начать разговор, ради которого мы собрались, но никак не могла этого сделать. «Черт, зачем позвала его именно сейчас…» — Если хочешь, то повремени со своей историей. Я не хочу, чтобы ты нервничала сейчас, — спокойным тоном сказал юноша, и я посмотрела на него. — Нет, я скажу. Я же обещала. — Но ты… — Ничего, — твёрдо сказала я, затыкая Вернона. — Я скажу. Это произошло, когда мне было 7 лет. Тогда мне казалось, что ничто не разрушит моё представление об идеальном мире и… Вечности близких. Чхве нахмурился, внимательно слушая меня. Я глубоко вздохнула и почувствовала, как мой голос дрожит. Внезапно по моему телу разлилось знакомое тепло, и, когда я резко переместила взгляд на свою ладонь, её крепко сжимала рука Чхве, переплетая свои пальцы с моими. Я мигом зарделась и отвела взгляд, но решила говорить, ведь всё же такая своеобразная поддержка помогла мне. — Мой папа… этот светлый человек не видел жизни без музыки. В частности, он обожал играть на гитаре. В юности, как он рассказывал, папа состоял в школьной рок-группе и буквально покорил всех своей искусной игрой. Тогда он понял, что его предназначение — музыка. Но не всё было так гладко, как он думал… Папа закончил музыкальное училище, стал успешным музыкантом, играл в разных группах, получал хорошие деньги. На одном из концертов он встретил маму, и тогда пошло-поехало. К сожалению, в какой-то момент его музыкальная карьера пошла вниз: группа не получала прежней популярности и любви от фанатов, и всё, что им оставалось, так это играть в одном из грязных пабов. Конечно, отец не хотел этого и потихоньку начал загонять себя в угол, говоря, что он никчемный и бесталанный. Мама пыталась его переубедить, но ничто не помогало. В итоге папа решил бросить группу и устроился в офис обычным секретарём. Ему становилось хуже день ото дня, и когда мама насильно отвела его к доктору, то выяснилось, что у него глубокая депрессия. Папа стал проходить курс лечения, потихоньку начал поправляться, но по-прежнему был ленив и безразличен ко всему. Однажды, когда он переходил дорогу, идя домой, то… Я резко остановилась, почувствовав ком в горле. Слезы стали поступать к глазам. Я пыталась сдержать их, но тут вмешался Вернон, сильнее сжимая наши руки и пристально глядя в мои мокрые глаза. — Тише, Мэй, всё хорошо. Ты не должна продолжать, если не хочешь. И тут я расплакалась. Не то чтобы я рыдала, вопила или что-то такое, слезы просто текли ручьём из моих глаз. Вернон это увидел и стал заботливо шептать добрые слова. — И в один момент… — я продолжила рассказ, параллельно захлебываясь в своих же слезах, — На дорогу резко выехал грузовик. Он сбил отца. Шанса на жизнь не было, его настигла мгновенная… смерть. Чхве напрягся, выпрямляясь. Он знал, как плохо мне было, поэтому решил просто молчать. Это было правильным решением. — Как иронично бы это не звучало, но его сбил грузовик с музыкальными инструментами и установками, — я горько усмехнулась, шмыгая носом. — Моя мама, бедная мама видела его окровавленное тело своими глазами. Не знаю, как она смогла пережить это, но она ужасно сильная женщина. Мама очень любила папу, поэтому, узнав о его смерти, сама закрылась ото всех и впала в депрессию, хоть и не такую, какая была у отца. Благо, она смогла оправиться и вышла на работу, хоть и часто плакала по ночам и продолжает это делать. Но она помнила, что у неё осталась маленькая дочь, которая готовилась идти в школу и не смогла бы пережить утрату обоих родителей, являющихся для неё самыми лучшими людьми… Вернон не отвечал. Я закрыла лицо свободной ладонью и не двигалась. Я не плакала, слезы текли сами, но на душе лежал огромный камень, пропитанный болью и страданиями. — Та маленькая девочка, узнавшая о смерти любимого отца, была подавлена. Она не знала, как жить без него и его ласки. Как жить без музыки в доме, окутывающей каждый его уголок. Гитары отца, которая всегда висела около кровати родителей, не стало. Не знаю, куда мама увезла её, продала ли, выбросила ли — мне никогда не узнать. Но стало ясно то, что нет отца — нет музыки. Мама строго настрого запретила мне играть на инструментах, проситься в музыкальную школу и так далее. Я знала, что она просто не желала мне такого же конца, как и отцу, проявляя таким способом свою заботу. Но без музыки мой мир уже не был тем… — Твоя история… — хрипло сказал Вернон, — Я даже не знаю что и сказать. Я и не думал, что ты пережила такое событие. — Никто не думал. — Я истерически хохотнула.— Но я не злюсь на людей за их незнание. Это моя трагедия, и она умрёт вместе со мной. — Но теперь и со мной тоже. Я взглянула на Чхве и увидела в его ярких глазах грусть и одновременно желание забрать всю мою боль себе. Я знала, отлично знала, что ему жаль меня, что он всем сердцем готов помочь мне, и от этого становилось легче. Мои губы растянулись в лёгкой улыбке — так я хотела показать, что Вернон важен и нужен мне. — С тобой и молчать приятно. Скажи, что ты за человек? — осторожно спросила я. — Сам бы хотел знать, почему ты решила довериться именно мне. Разве я так много сделал, чтобы стать для тебя хорошим человеком? — Много или мало, мне без разницы. Я знаю только то, что ты прекрасный музыкант и такой же человек. — Я смущённо улыбнулась ему. — Мне приятно слышать это от тебя, Мэй, — украдкой пробормотал он. — Можно я задам вопрос, если позволишь? — Задавай. — Как ты жила все это время без музыки? По тебе видно, что музыка окрыляет тебя, открывает второе дыхание, так сказать. Чем же ты жила? — Сложный вопрос, но… Скорее всего мечтой. Отчего-то моё сердце верило, что однажды я вернусь в тот идеальный мир, состоящий сплошь из музыки и счастья. Вернону понравился мой ответ, и он удовлетворительно улыбнулся. Я смущённо перевела взор на наши руки, все ещё скреплённые руки. Чхве понял это и смущённо рассмеялся. — Наверное, тебе неловко, но я просто хотел поддержать тебя так. — Я поняла это. И… Мне понравилось. Последнюю фразу я сказала как можно тише, но Вернон удосужился расслышать её и загадочно ухмыльнулся, расцепляя наш «замок». Сразу стало холоднее, будто кто-то открыл окно и пустил ледяной воздух в комнату. — Спасибо тебе, Вернон, что выслушал, что понял, — резко выпалила я и поднялась с дивана, не в силах больше ощущать эту близость между нами. — Это самая малость, что я мог сделать. — Он тоже поднялся с места и, как назло, подошёл ко мне. — Ты заслуживаешь большей поддержки и внимания. «Тогда прояви же его ко мне…» — подумала я, и сердце забилось чаще. — Спасибо и тебе, что поделилась. Эта история помогла сложить о тебе более точное впечатление. — Надеюсь, оно не стало хуже?.. — Наоборот. Теперь я знаю, что ты пережила ужасную трагедию, потеряв родного отца и музыку. Но ты не ослабла — вот, что я ценю в тебе. Ты ужасно храбрая и целеустремлённая. Я… горжусь тобой, Сон Мэй. Услышав эти искренние слова, я, стискивая зубы, кивнула, но не могла произнести и слова. Я быстро опустила голову и закрыла покрасневшее лицо волосами. Вернон хмыкнул и опять «вдавил меня в землю», нежно проведя своей рукой по моей головке. — Обними меня… — совсем тихо, почти беззвучно сказала я, хотя это было лишь моей мимолётной мыслью. — Обнять?.. — удивлённо спросил парень, и я смущённо закусила губу. «Черт, услышал ведь…» — Нет, ты всё не так понял, тебе послышалось, это… Не дав возможности договорить, Чхве притянул меня в свои объятия. Я полностью растворилась в его руках, прижимаясь лицом к мягкому плечу. Я не успела осознать все сразу, глупо хлопая ресницами, но как только сделала это, то с горькими слезами сильнее зарылась лицом в рубашку юноши. Он понимающе похлопывал меня по плечу, напевая незамысловатую мелодию себе под нос. Мы не заметили, как дверь резко распахнулась. Это была мама. Она, как истукан, встала в дверном проёме и, округлив глаза, смотрела на нас, стоящих в обнимку. — Что здесь происходит?! — вскрикнула она, роняя из рук свой портфель. Я резко отпрянула от парня, чуть отталкивая его, и пискнула. — Мама… — Мой взгляд забегал от Чхве к матери. — Это не то, что ты думаешь! — А что я могу думать?.. О, господи! Мать схватилась за голову и выбежала из комнаты. — Мама! — я протянула руку в сторону женщины, но её быстро перехватил Вернон. — Не надо, Мэй. Дай ей успокоиться. Когда это произойдёт, то подойдёшь к ней и всё объяснишь. — Пожалуй, ты прав, — приводя дыхание в норму, ответила я. — Наверное, я пойду. Проводишь? Я кивнула, и мы с Чхве вышли из дома. Пройдя за калитку, Вернон закрыл её и посмотрел на меня, оставшуюся за преградой. — Не выходи уже, ступай в дом. — Я боюсь, — честно призналась я, заламывая пальцы. — Не бойся, Мэй, — ровным тоном сказал Чхве и протянул свою руку ко мне. Калитка была невысокая, достигала лишь уровня моей груди, поэтому парень без усилий вытянул свою руку и, обвивая ладонью мой затылок, потянул меня на себя. Я не успела моргнуть, как губы Чхве оказались на моём лбу. Он нежно поцеловал меня в это чувствительное место и с улыбкой отстранился. — Помни, что ты сильная и смелая. Подойди к своей маме и поговори с ней. Я верю в тебя. С этими словами Чхве стал медленно отдаляться, оставляя меня стоять в недоумение, смотря ему вслед. Мои щеки и лоб пылали как факелы. Я осторожно прикоснулась пальцем ко лбу и снова ощутила это манящее тепло юноши. Дернувшись, я зажмурилась, пытаясь бороться с нарастающими чувствами и трепетом в душе. «Да что ты творишь, Вернон Чхве…» Вырвавшись из своих сладких грёз и мечтаний, я сразу вспомнила, что мне предстоит выдержать серьёзный разговор с матерью. — Это неизбежно, — сказала себе под нос я и устало поплелась внутрь дома. Мама сидела на кухне, поставив локти на стол и пряча свои глаза между пальцами. Я громко вздохнула, привлекая её внимание. Она медленно выпрямились и одарила меня суровым взглядом, из-за которого по моей коже пробежали тысячи мурашек. — Кто это был? — холодно спросила она. — Мой друг. Он президент нашего клуба и лидер в группе, — как можно спокойнее говорила я, хотя некая дрожь в голосе слегка выдавала мой страх. — Ясно. И что же он делал в нашем доме? Мне казалось, что мать вот-вот взорвётся. Её глаза наливались кровью, а руки медленно сжимались в кулаки. Я нервно сглотнула и отвела взгляд от греха подальше. — Я привела его сюда, чтобы поговорить. Это было важно для меня, мама. — А нельзя было говорить с ним где-нибудь в школе?! Обязательно было у нас дома, да? — мать испепелила меня своим взором, срываясь на крик. — Я... не могла. Эта тема слишком тяжёлая, чтобы обсуждать её на людях и где попало. — И что, скажи на милость, был за разговор?! И почему этот парень трогал тебя? — Он был о прошлом. О моём отце и твоём муже, — тихо проговорила я, поднимая глаза на неё. Мама ахнула и замерла. Её тело расслабилось, даже обмякло, а глаза больше не излучали потоки ярости. — Что ты ему сказала?.. — Этот парень, Вернон Чхве, задал мне один вопрос, на который я бы не смогла дать ответ без предыстории. Вдобавок, я поняла, что пришло время доверить своё прошлое кому-то другому. Нет, не просто кому-то, а хорошему и надёжному человеку, моему... другу. — Так и что ты ему сказала-то? — намного терпеливее спросила мама. — Я поведала Вернону о жизни моего отца, как он дорожил музыкой и своей семьёй, но одна неприятность сломала его и вскоре убила. Возможно, я сказала слишком много, но, поверь, он никому не расскажет. Он правда надёжен! Мать сдвинула брови в попытке правильно понять мои действия и через некоторое время негромко вздохнула. — Дочь, я понимаю, что потеря отца тоже повлияла на тебя, но я не случайно огородила тебя от музыки! Ты своими глазами видела, что творилось с ним, когда музыка нанесла серьёзный удар его жизни и счастью! — Но, даже борясь с тяжёлой депрессией, папа не забыл о музыке. Разве он выбросил гитару, больше никогда не включал радио, не смотрел музыкальные телепередачи? — я печально посмотрела на мать. — Он до конца любил музыку и жил ею. А ты лишила меня даже возможности помнить о родном отце, избавившись от всех его вещей! — Так было правильно, — неуверенно произнесла она. — Тебе так казалось, — твёрдо ответила я. — Я закрылась в себе, думая, что музыка и правда не принесёт счастья, и я закончу как папа. Но это было только твоё мнение, которое ты вбивала в меня каждый день! Из-за тебя я пошла на уступки, записалась на языковые курсы, потом ходила на танцы и так далее. Ничего из этого не было мне дорого. Мать молчала, не зная, что ответить мне. А я больше не могла молчать и мириться с желанием мамы. — Если бы ты любила отца, то не стала ненавидеть музыку! — на эмоциях выпалила я и мама ахнула, прикладывая ладонь ко рту. — Как ты смеешь такое говорить?.. — жалобно спросила она. — Потому что из-за тебя я забыла о музыке, о её великолепии. — Из моих глаз вытекло две маленьких слезинки, наполненных сильными чувствами обиды и гнева. — Теперь я не собираюсь прощаться с ней и уверенно говорю, что останусь в клубе! Если бы ты интересовалась моей жизнью, то знала, что я практически подняла клуб с колен, вернула его членов и заставила их поверить в себя и измениться. Мне было больше нечего сказать, поэтому я оставила маму наедине со своими мыслями и убежала в свою спальню. Ночью я долго плакала, всё никак не могла найти покой на сердце. Одна лишь мысль о том, что скоро случится концерт, спасала меня и заставляла идти вперёд.