Мой Прекрасный Нянь

Когда Чжан Хао, наконец, скрывается из виду, на Ханбина обрушивается вся сила истерики его подопечной. Игрушки продолжают летать по комнате, пока девчонка кричит от разочарования, её маленькие кулачки крепко сжаты по бокам. Очевидно, что такое поведение проистекает из чего-то более глубокого, чем просто детское озорство – возможно, нужды во внимании или проявления эмоционального потрясения, вызванного разводом родителей. Сон делает глубокий вдох, концентрируясь, готовясь подойти к нестабильной ситуации с терпением и пониманием. Он медленно приседает на уровень глаз ребёнка, чтобы не показаться угрожающим или подавляющим, голос его спокоен и тих, когда он начинает говорить, надеясь пробиться сквозь стену гнева и боли, окружающую ранимое сердце: – Привет, милая. Я знаю, что ты сейчас очень расстроена... Ребёнок продолжает беспокойно метаться, по-видимому, не замечая попыток новой няни успокоить её. Слёзы текут по её покрасневшим пухлым щекам, когда она пинает кучу разбросанных игрушек, крошечное тело дрожит от силы эмоций. Первоначальный подход Ханбина ещё не достиг её разума из-за сильного расстройства. Тихо вздохнув, Сон понимает, что, возможно, придётся применить другую тактику. Поднявшись на ноги, он осматривает комнату, пока взгляд не останавливается на красочной иллюстрированной книге, забытой среди хаоса. Идея начинает формироваться в голове, и парень движется к предмету с намерением, осторожно, чтобы не напугать всё ещё сердитого ребёнка. Снова присев, он поднимает книгу, убедившись, что она находится в поле зрения девочки. – Смотри, что это у нас тут... Сяоюй на секунду замолкает, привлечённая яркой обложкой, но яростный плач возобновляется с новой силой, когда она вспоминает про свою печаль – она слабо колотит плюшевого мишку, вымещая внутреннюю злобу на несчастной игрушке. Чувствуя, что может потребоваться более прямой подход, Ханбин откладывает книгу в сторону и подходит на дюйм ближе, двигаясь медленно и обдуманно, пока не оказывается на расстоянии вытянутой руки. – Я знаю, что тебе больно, малышка. Нормально иногда злиться и грустить, – говорит он, его нежный голос едва громче шёпота. – Но я здесь и хочу помочь. Можешь ли ты рассказать мне о том, что тебя тревожит? Ещё несколько секунд Сяоюй продолжает неудержимо рыдать, маленький силуэт содрогается с каждым икающим вздохом. Но поскольку Ханбин остаётся неподвижным и терпеливым рядом с ней, не давя и ничего не требуя, что-то в её выражении лица почти незаметно меняется. Хриплые завывания начинают затихать, хотя слёзы всё ещё свободно текут по её багровым щекам. Робко и неуверенно она поднимает голову, чтобы встретиться со взглядом взрослого. Чёрные пронзительные глаза, унаследованные девочкой от отца, неуверенно ищут контакта. Как будто она пытается решить, можно ли доверять незнакомцу, исчезнет ли он, как и все остальные, столкнувшись с глубиной её боли. Наконец, после того, что кажется вечностью, она делает судорожный вдох и проговаривает охрипшим голосом: – П-папочка... папочка больше н-не проводит со мной время. Волна сочувствия накрывает Ханбина от жалобных слов. Ясно, что под гневом скрывается глубокий колодец одиночества и неуверенности, рождённый неспособностью ребёнка понять сложные обстоятельства, окружающие вечные пропадания родного человека на работе. Сердце неприятно сжимается в груди за маленькую девочку, на чьих нежных чертах отражается неподдельная эмоция непонимания и страха. Нянь осторожно придвигается ещё на немного, сохраняя уважительную дистанцию, но при этом выражая своё абсолютное присутствие и поддержку. – Я понимаю, как это больно, милая. Тяжело, когда люди, которых мы любим, находятся рядом с нами не так часто, как нам хотелось бы, – бормочет Сон тоном, полным тепла. – Но я хочу, чтобы ты знала, что твой папочка очень сильно любит тебя. Просто... у взрослых зачастую появляется важная работа, которая отнимает у них много времени, даже несмотря на то, что они хотели бы, чтобы всё было иначе. – он прерывается, чтобы оценить реакцию, а потом так же тихо предлагает: – Хочешь поговорить подробнее о том, что заставляет тебя грустить? Сяоюй шмыгает носом, вытирая его тыльной стороной ладони, пока обдумывает услышанное. Проблеск колебания пробегает на её личике, как будто она не совсем понимает, как выразить сложные эмоции, бурлящие внутри неё. Но что-то в мягком поведении незнакомца, кажется, её успокаивает, и она делает первый маленький шаг навстречу. – Я... Я скучаю по нему, – шепчет она, её пухлая нижняя губа – точь-в-точь такая, как у мистера Чжана – слегка дрожит. – Раньше он читал мне сказки каждую ночь перед сном, но теперь... – тонкий голосок затихает, а на глазах появляются новые слёзы. – Теперь его всегда нет, и я чувствую себя совсем одинокой. Я что-то сделала н-не так? Она крепко обнимает себя, словно пытаясь физически удержать вместе осколки своего раздробленного мира. Очевидно, что молодой разум девочки борется с концепцией отсутствия отца и его последствий, что приводит к глубоко укоренившемуся страху, что она может быть каким-то образом ответственна за изменение их отношений. Откровенная уязвимость в её вопросе поражает, и Ханбин качает головой в отрицании, выражение его лица смягчается состраданием. – О, милая, конечно, нет! Ты вообще ничего плохого не сделала, – спешит он уверить. – Просто у твоего отца очень много работы, которая требует от него времени и усилий, поэтому он не может читать тебе сказки на ночь. Это вовсе не из-за того, что ты что-то сказала или сделала. Занятость папы не означает, что он тебя не любит, – Сон доверительно смотрит в грустные глаза, пытаясь донести до их обладательницы подлинность собственных слов. – Хочешь услышать одну историю? Может быть, она поможет объяснить некоторые из этих сильных чувств, которые ты испытываешь. Сяоюй моргает, глядя на взрослого, удивление и надежда мерцают в тёмных озёрах её очей. Она медленно кивает – жест крошечный, но этого достаточно. Ханбин берёт иллюстрированную книгу, которую заметил ранее, и протягивает девочке, чтобы она получше рассмотрела рисунки на толстой обложке. Открыв первую страницу, он начинает плести волшебную историю о юной принцессе, которая чувствовала себя потерянной и одинокой из-за того, что король, её любимый отец, был вынужден отправиться на важное задание. На протяжении всей истории Ханбин то и дело прерывается на короткие нежные уроки о любви, доверии и течении времени. Он терпеливо объясняет, как принцесса научилась находить утешение в воспоминаниях о любви своего отца, и как она встречала новых друзей в приключениях по пути. Читая, парень одним глазом следит за ребёнком, чьё пристальное внимание постепенно переключается с собственных печалей на историю, разворачивающуюся перед ней. Судорожное дыхание выравнивается, заминки и малейшие всхлипы исчезают, когда она погружается в неспешное повествование. Медленно, почти незаметно, она приближается к старшему на несколько дюймов, привлечённая теплом его присутствия и тоном завораживающего голоса. Ханбин замечает, как она украдкой бросает на него долгие взгляды, словно пытаясь запомнить его черты – новое лицо в море временных опекунов. В воздухе чувствуется формирование робкой связи, что протягивается через пропасть детской боли и замешательства – пространство вокруг двух фигур заряжается потенциалом, воздух утяжеляется от значимости момента. Достигнув конца рассказа, где король возвращается домой для радостной встречи со своей дочерью, Ханбин смотрит на Сяоюй с многозначительной улыбкой. Поражённая тем, как смысл истории глубоко резонирует с ней самой, она долго молчит, обдумывая послание. Затем нерешительно протягивает подрагивающую ладошку и касается иллюстрации воссоединившихся принцессы и короля, её пухленькие пальчики обводят улыбающиеся счастливые лица. – Это правда? – тихо спрашивает она, голос полон пока ещё неуверенного понимания. – Папа любит меня, даже если он далеко? Как король любил свою принцессу, даже когда ему пришлось уехать? – девочка переводит взгляд на парня, ища подтверждения этого важного осознания. В этот момент Ханбин видит начало исцеления – хрупкое, но драгоценное семя надежды, укореняющееся в её обеспокоенном сердце. – Да, милая, ты абсолютно права, – восторженно отвечает он на вопросы, тон его пропитан лаской. – Как и в данной истории, любовь твоего папы к тебе постоянна и сильна, как солнце, восходящее каждый день. Помни, даже когда он занят или в отъезде, эти чувства никогда не меняются. Он думает о тебе и скучает так же сильно, как ты скучаешь по нему, – Сяоюй вновь глубоко задумывается над словами старшего. Её плечи опущены под весом полученной информации, пока взор медленно перемещается с одной брошенной игрушки на другую. – И знаешь что? Несмотря на то, что он занят своей важной работой, он хочет, чтобы ты была счастлива и окружена заботой. Вот почему он привёл меня к тебе – чтобы кто-то мог быть с тобой, играться, разговаривать обо всём на свете. Чтобы ты больше не была одинока. Сяоюй хмурит брови в сосредоточении, когда она размышляет над ещё одним откровением. А потом улыбка начинает дергать уголки её рта – нерешительная, но безошибочная. – Ты... ты правда так думаешь? – спрашивает она. – Папа хотел, чтобы ты был со мной, потому что заботится обо мне? – взор, обращённый к Ханбину, неуловимо меняется. Как будто она видит его в новом свете – больше не просто как ещё одного незнакомца, а как ощутимое проявление любви и заботы отца. Ханбин тает при виде робкой улыбки, маяка надежды среди бури недавних эмоциональных потрясений. – Да, конечно, – он кивает для полной убедительности. – Твой папа выбрал меня специально, чтобы я был рядом с тобой, когда он сам не может. Он рассказал мне всё о том, какая ты особенная маленькая девочка, и как сильно он тебя любит. – Сон останавливается, позволяя весу своих слов впитаться, прежде чем вновь заговорить: – Хочешь узнать кое-что? Я давно ждал встречи с тобой. Твой папа так высоко отзывался о тебе, что я сразу понял, какая ты, должно быть, потрясающая. Щёки девочки розовеют в смущении. Она опускает голову, видимо, не привыкшая к таким прямым комплиментам, особенно от почти незнакомого человека. Однако, в её глазах ясно улавливается довольный блеск, который выдаёт тайную радость от того, что её называют потрясающей. – Папочка правда говорил обо мне приятные вещи? – мягко спрашивает удивлённая Сяоюй. Она дожидается ещё одного кивка, а потом начинает теребить подол милого платьица, внезапно находя его увлекательным. Когда она снова подаёт голос, её тон задумчивый, почти размышляющий: – Наверное... наверное, папе всё-таки не всё равно, потому что он выбрал тебя моим другом... Слово "друг" тяжело повисает в воздухе, наполненное смыслом. Сердце парня наполняется нежностью при неуверенном использовании этого слова. Очевидно, что малышка жаждет связи после череды неудачных опекунов. Её признание роли Ханбина, как потенциально доверенного лица, является значительным шагом вперед. Он понимает, что в этот поворотный момент у него есть возможность посеять семена прекрасной дружбы – той, которая могла бы обеспечить стабильность, любовь и поддержку, в которых ребёнок так отчаянно нуждается в непростое время. Слегка наклонившись, Сон встречает взгляд девочки искренней улыбкой. – Да, он определённо о тебе заботится. И я был бы очень рад быть твоим другом, – к концу предложения нянь переходит на шёпот, будто делится самой сокровенной тайной. – Друзья всегда рядом друг с другом, и в хорошие, и в трудные времена. Они вместе смеются, играются и, может быть, иногда даже плачут. Но самое главное, они всегда, всегда верят друг в друга. – Ханбин протягивает руку ладонью вверх в неугрожающем жесте приглашения. Сяоюй долго смотрит на протянутую руку, смесь из противоречий отражаются на её лице. Она борется с водоворотом эмоций – инстинктивное желание связи борется с болезненными воспоминаниями о прошлых отказах и разочарованиях. Её маленькие пальчики слегка дёргаются, зависая всего в нескольких дюймах от большой ладони, словно их тянет невидимая сила, но удерживают цепи страхов и сомнений. Наконец, медленно она протягивает ладошку, кончики её прохладных пальцев касаются тёплой кожи опекуна в едва заметном шёпоте прикосновения – контакт хрупкий, как стекловолокно, но несомненно присутствующий. Словно ободрённая этой благоприятной атмосферой, Сяоюй делает глубокий вдох, расправляя свои плечи с решимостью, которая кажется почти слишком тяжёлой для столь миниатюрного тела, хватка всё ещё немного неуверенная, но не мимолетная. Когда пальцы Ханбина нежно обвиваются вокруг её, чувствуется ощутимое изменение в пространстве вокруг, как будто сам воздух стал легче, наполненный обещанием новых начинаний. Пока две руки остаются сцепленными, взгляд девочки, совсем недавно встревоженный и презренный, теперь светится теплом, свидетельствуя о первых ростках доверия, которые начинают укореняться. – Замечательно, – бормочет Ханбин, голос тих во избежание разрушения идиллии, царящей в детской. – Я так рад, что мы можем быть друзьями. Может, нам сначала стоит представиться? Я Ханбин. Сяоюй торжественно кивает, захват на руке Сона становится чуть крепче. Наступает короткая пауза, во время которой можно практически наблюдать за тем, как колёсики вращаются в светлой головушке, пока девочка гадает, как правильно представиться своему новому другу. – Я... – начинает она, затем делает глубокий вдох, будто черпая силы из простого действия держать взрослого за руку. – ...Я Сяоюй. Но папа называет меня Сяочжу. Это означает... "поросёнок". – малышка недовольно морщит носик, показывая своё резкое несогласие с таким прозвищем, однако, в её голосе сквозит смущение и нотка гордости, как будто она делится с Ханбином драгоценным даром, посвящая его в такие личные подробности их с отцом взаимоотношений. Её свободная рука поднимается, чтобы накрутить прядь волос на палец – классическая нервная привычка, но тёмные глаза остаются прикованы к лицу няня, внимательно следя за реакцией. С губ Ханбина слетает тихий смешок от умиления – такое забавное прозвище, может, и не слишком лестно звучит для маленькой девочки, но является красноречивым доказательством крепкой привязанности между отцом и дочерью. В уголках глаз няни появляются морщинки, когда он улыбается подопечной: – Поросёнок, да? – повторяет он, слова его направлены на выражение утешения и одобрения. – Что ж, я думаю, тебе идеально подходит такое милое прозвище! Поросята – умные, очаровательные и невероятно преданные создания. Так что если папа называет тебя поросёнком, это просто значит, что он восхищается этими качествами в тебе! Сяоюй быстро моргает, застигнутая врасплох неожиданным ответом Ханбина. На мгновение кажется, что она вот-вот расплачется, ошеломлённая незнакомой добротой и пониманием, исходящими от её нового опекуна. Прежде чем плотина эмоций успевает прорваться, Ханбин быстро меняет тактику – он слегка наклоняет голову, когда его озаряет игривая идея. Свободная рука тянется к нагрудному карману на рубашке, доставая небольшой красочный предмет – блестящую новую заколку для волос, украшенную сверкающими бабочками. Сяоюй на мгновение застывает от захлестнувшего восторга, совершенно заворожённая ослепительным множеством цветов и танцем света от нежных крыльев бабочек. А потом она устремляется вперёд, её маленькое тело вибрирует от едва сдерживаемого волнения: – Какая красота! Как волшебство!.. – выдыхает она, протягивая дрожащие пальцы, чтобы погладить мерцающий аксессуар, словно это самое драгоценное сокровище в мире. Она смотрит на Ханбина с искрящимся счастьем на дне глаз, прежняя застенчивость полностью забыта перед лицом этого неожиданного подарка. – Это... для меня? Настоящий подарок? Развернувшееся зрелище наполняет всё существо Ханбина глубоким чувством счастья и цели. В этот момент он понимает, что именно поэтому выбрал свой карьерный путь – чтобы дарить моменты чистой, необременительной радости таким детям, как Сяоюй. Нянь осторожно берёт заколку и тянется к волосам девочки, осторожно собирая шелковистую прядь. С привычной легкостью закрепив аксессуар на месте, отступает назад, чтобы полюбоваться эффектом. – Конечно, это для тебя, милая. Каждая принцесса заслуживает немного волшебства в своей жизни, не так ли? Руки Сяоюй взлетают, чтобы коснуться заколки, пальчики с благоговейным удивлением прослеживают тонкие крылья. Она поворачивает голову так и эдак, наблюдая в ближайшем зеркале, как свет ловит сверкающую поверхность, отбрасывая призматические отражения на её румяное восхищённое лицо. Яркая улыбка постепенно расцветает на губах ребёнка, преображая черты из просто милых в совершенно ангельские. – Принцесса! Вот кто я! – восклицает она, её голосок звенит от детского ликования и вновь обретённой уверенности. – А ты моя крёстная фея, которая подарила мне волшебство! В порыве импульсивной привязанности девочка обнимает парня за пояс, уткнувшись лицом ему в живот. – Спасибо, Ханбини... Внезапное объятие застаёт врасплох, но только на миг. Почти мгновенно надёжные руки Ханбина обхватывают маленький комочек тепла, прижатый к нему: одна бережно ложится на затылок Сяоюй, а другая на худую спину, медленно укачивая из стороны в сторону. Этот простой жест кажется одновременно чуждым и естественным, физическим проявлением инстинктов защиты, которые начали пробуждаться внутри. Ханбин удивляется тому, как идеально девочка подходит под его руки, как будто всегда должна была быть там. – Вижу, ты очень рада, моя маленькая принцесса, – шепчет он низким убаюкивающим рокотом. – Крёстные феи и их принцессы всегда держатся вместе. У нас будет так много приключений и столько счастливых воспоминаний, только мы вдвоем. – когда Ханбин прижимает к себе ребёнка, его охватывает странное чувство правильности, словно кусочек пазла встаёт на место. После долгого мгновения Сяоюй слегка отстраняется, глядя на старшего глазами, что светятся непролитыми слезами счастья. Кулачки вцепляются в перед его рубашки, словно боясь, что он может исчезнуть, если она отпустит. – Обещаешь? – такая открытость дёргает за все душевные струны – пронзительное напоминание о любви, что так необходима девочке. – Обещаешь, что мы всегда будем вместе и никогда не покинем друг друга? – тяжесть мольбы ощутимым грузом повисает в атмосфере. Сяоюй пережила слишком много потерь за свою короткую жизнь, и мысль о возможной потере ещё одного опекуна почти больше, чем она может вынести, и Ханбин чувствует себя обязанным удовлетворить все её потребности в заботе и внимании. Он бесшумно опускается на колени, чтобы снова оказаться на одном уровне с подопечной. Руки движутся, чтобы нежно обхватить её личико, а большие пальцы смахивают блестящие слезы, которые успели выступить. – Послушай меня, Сяоюй, – ласково начинает нянь, вкладывая в свои слова всю искренность, на которую только способен. – Я обещаю. Что бы ни случилось, я всегда буду рядом с тобой. Как твой друг, твоё доверенное лицо, твой... твой Ханбини. – последнее произносится с игривой интонацией – безмятежная попытка разрядить эмоциональную атмосферу. Нижняя губа Сяоюй дрожит, когда она внимательно слушает тихое обещание, её крошечные руки поднимаются, чтобы накрыть чужие, которые лежат на её щеках. Она неосознанно наклоняется к прикосновению, прикрывая веки на несколько секунд. – Хорошо, – шепчет она, вновь распахивая свои пронзительные глаза. – Хорошо, Ханбини. Я верю тебе. – сначала медленно и осторожно, а затем с растущей уверенностью малышка поднимается на цыпочки и трепетно целует Ханбина в щеку – жест чистой, невинной привязанности, печать негласного договора между ними. Мягкое прикосновение губ Сяоюй к коже щёки вызывает покалывающее тепло, которое оседает в груди, как тлеющий уголёк. Отстранившись, она вспыхивает от смеси застенчивого счастья и остаточных эмоций, и Ханбин не может не почувствовать прилив нежности – такой сильный, что почти физически причиняет боль. Резво поднявшись на ноги, он легко держит раскрытую ладонь на хрупком плече, таким образом сохраняя постоянную точку контакта и уверенности. Другая рука поднимается, чтобы невесомо коснуться места, где задержался её поцелуй, кончики пальцев скользят по коже, словно пытаясь запечатлеть это чувство и навсегда спрятать его в памяти. – Знаешь что, моя милая принцесса? – Сон дарит девочке добрую улыбку с намёком на озорство – идеальное отражение беззаботного духа, который он намерен развивать в своих отношениях с Сяоюй. – Я думаю, наш союз требует празднования, – заявляет он ярко и восторженно. – Как ты смотришь на то, чтобы устроить небольшую чайную вечеринку, только ты и я? Держу пари, у такой принцессы, как ты, где-то точно припрятаны несколько модных чашечек и блюдец. Лицо малышки загорается восторгом от предложения, прежняя серьёзность тает, как весенний снег под тёплым солнцем энтузиазма старшего. Она подпрыгивает на цыпочках, хлопая в ладоши в радостном предвкушении – ребёнок, захваченный магией нового пленительного приключения. – Да-да-да! — щебечет девочка с придыханием от сильного волнения. – У меня самый красивый чайный сервиз, Ханбини! Папочка подарил мне его на прошлый день рождения, но я им ещё не пользовалась, потому что... – она останавливается, во взгляде мелькает тень грусти, прежде чем она энергично качает головой, прогоняя ворох неприятных воспоминаний прочь. – Но теперь мы можем пользоваться им вместе! Ханбин чувствует, как характерный ком начинает образовываться в горле, глазницы горят от угрозы ненужных слёз. Быстро моргая, чтобы прояснить зрение, он восклицает с широкой улыбкой на лице: – Это звучит замечательно, дорогая! Мне не терпится увидеть этот твой особенный чайный сервиз. Почему бы тебе не сходить и не принести его, пока я ставлю чайник? А потом мы устроим наше собственное королевское чаепитие в гостиной. Сяоюй кивает с нетерпением, забывая о своих ранних сомнениях перед лицом заманчивой перспективы. Она уносится из детской на всех парах, её косички подпрыгивают при каждом шаге, оставляя Ханбина наедине с тихим тиканьем настенных часов и ураганом сильных нежелательных эмоций в сердце.