Спасти рядовую Штерн

— Ну и нахрена ты сразу почти половину пузырька заглотила?! — ругалась Джинни, обеспокоенно глядя на подругу. — Тебе что сказано было? По столовой ложке три раза в день! — Да пофиг, — отмахнулась Кассандра. — Я все равно забыла бы днем его принять. И так что-то мне дофига всего втюхнули. Джиневра недовольно покачала головой. Издерганная Штерн действительно утром пошла с ней в Больничное крыло, сославшись медсестре на нервы от большой нагрузки по учебе. Та недоверчиво покачала головой, водя палочкой и диагностируя нервное и физическое истощение, кошмары, которые совмещались с бессонницей, и депрессию. Кассандра слабо протестовала, когда Помфри выставила перед ней кучу флаконов, но та была непреклонна. — Мисс Штерн! Депрессия — это серьезная болезнь! Не надо тут, пожалуйста, думать, что это что-то такое ничего не значащее, о чем пишут в книгах, типа, ах, у меня депрессия. Ничего подобного. Это реальное и очень опасное психическое расстройство, которое весьма вероятно может закончиться суицидом. И оно у вас сейчас во всей красе. — Да нет у меня депрессии, что за бред! — возмутилась девушка. — Я что, похожа на человека, который сейчас от вас выйдет и пойдет резать себе вены? — Ну, прямо сейчас — вряд ли, согласна, но ночью — вполне возможно, — спокойно кивнула медсестра. — Мисс Штерн, если я вам говорю, что у вас депрессия, значит так оно и есть. Вы просто не представляете, что это такое. Вы в курсе, что большинство близких человека, у которого депрессия, могут даже не догадываться об этом? Джинни и Кассандра недоверчиво вскинули брови, а Помфри продолжила, хмуро радуясь, что девушки все-таки к ней прислушались: — Именно так. Это те странные случаи, когда человек уходит с вечеринки, радостно со всеми прощаясь, а утром его находят висящим в петле. Я вам больше скажу, милочка, я обязана уведомить вашего декана о вашем состоянии, чтобы с вас сняли часть нагрузки по учебе и квиддич. Вам очень требуется покой и отдых. — Не требуется, — выдавила Кассандра, признаваясь. — Не только в учебе дело. Не забирайте у меня нагрузку, я так хоть отвлекаюсь, правда. И вы меня просто сами убьете, забрав тренировки. Помфри задумчиво поджала губы, постукивая пером по столу. — Ладно. Сделаем так. Вы будете строго по расписанию принимать все, что я вам прописала, а через неделю обязательно придете ко мне. Я посмотрю на ваше состояние и тогда приму решение. И без самодеятельности, лекарства весьма сильные, это понятно? Штерн благодарно кивнула и смахнула пузырьки в сумку. Наверное, пить залпом сразу треть пузырька было и правда не лучшей идеей, потому что уже на завтраке девушка почувствовала легкое отупение и прострацию, что было явно не очень хорошо. Но зелье сработало: боль действительно весьма ощутимо отступила. Лекарство ненавязчиво обволакивало в мягкий защищенный кокон, который чувствовался почти физически, и Кассандра смогла без дрожи — и даже весьма отстраненно — наблюдать картину, как Драко заходит на завтрак вместе с Пэнси, закинув ей руку на плечо, а потом небрежно целует в висок, как когда-то, словно в прошлой жизни, целовал ее саму по пути в Большой зал. «Интересно, он это специально сделал? Окончательно добить хотел? Вообще даже странно, что это все не случилось раньше, а только через месяц с лишним после расставания, — растерянно и отрешенно подумала девушка, провожая пару взглядом. — Может, и целый флакон стоило выпить? Работает же, видимо. Даже почти не больно. Словно должно быть больно, но так похер». И она облегченно выдохнула. *** Пэнси утром, сияя как рождественская елка, уже ждала его в гостиной, хоть он и задержался, сперва не желая вставать с головной болью от похмелья, а потом, перед тем как принять душ, добрых пятнадцать минут тупо смотрел на себя в зеркало, оперевшись руками на раковину. Постельное белье и кожа все еще хранили на себе чужой запах, хоть он и проснулся один, а мозг подсовывал обрывочные воспоминания о прошедшей ночи, как он сперва грубо трахал Паркинсон на кровати, задрав ее платье и бездумно шепча какую-то херню, насаживая ее на свой член с такой силой, что на бедрах девушки наверняка остались отметины от его пальцев, равно как и на шее следы от его укусов и жестких поцелуев. А потом со стоном кончал ей в рот, скорее с облегчением, что смог в принципе завершить начатое после дикого количества алкоголя. И упорно, назойливо, раз за разом перед ним вставали немым укором отчаянные глаза Кассандры, когда он выходил со слизеринкой из Выручай-комнаты. Но метафорические мосты сзади уже просто тлели красными угольками, и оставалось только продолжать следовать своему решению, игнорируя появляющиеся царапины где-то на ребрах под кожей, которые настойчиво сообщали о том, что он сделал все-таки что-то неправильное. Он накинул Пэнси руку на плечо и шел с ней на завтрак, слушая какую-то болтовню. Благо что ей, как и раньше, было достаточно того, что он иногда кивал в ответ. После дверей зала он на каком-то автомате поцеловал ее в висок, ожидая, что она сейчас уйдет к другому столу, и на долю секунды оторопел, выныривая из раздумий, когда она продолжила идти рядом с ним. И накатила волна понимания. Она же не Гриффиндор. А он бездумно повторил свой жест, когда случайно — ну или не всегда случайно — сталкивался с Кассандрой перед дверьми Большого зала. Пиздец. Блейз кинул на него удивленный взгляд, когда тот подошел к нему и рядом с ним села Пэнси, что-то щебечущая без остановки. Мулат уткнулся в тарелку с овсянкой, и Драко понял, что не услышит от своего друга сегодня за завтраком ни единого слова. Настроение становилось все более паршивым. Есть совершенно не хотелось, и Малфой налил себе какао, исподлобья бросив быстрый взгляд на стол Гриффиндора. И на секунду даже задержался, потому что глаза Кассандры, которая смотрела прямо перед собой и рассеянно крутила вилку в руках, выглядели уж совершенно стеклянными. К сожалению, он знал такой взгляд. Всегда, когда Реддл останавливался в Мэноре, такой взгляд был у его матери, которая не справлялась с ужасами, происходящими в ее собственном доме. И он сразу понял, что это могло значить только то, что Штерн, судя по всему, перебрала с каким-то сильным успокаивающим лекарством. Незамедлительно следом последовал непрошенный укол вины в сердце. «Это из-за тебя, долбоеб. Ты же вчера доказывал ей, как тебе все равно. А она теперь просто сломалась окончательно. Молодец, добился, чего хотел». Стряхнуть со своей руки Пэнси удалось только после завтрака, когда он сразу ушел в библиотеку, сославшись на то, что ему надо позаниматься в тишине. Но только Малфой вздохнул с облегчением, как рядом с ним опустился на соседний стул пришедший следом Забини. — Ты мне скажи, сам как думаешь: ты окончательно ебнулся или еще все-таки нет? По шкале от одного до десяти, — спросил мулат. — Что, блять, тебе надо? — тихо рявкнул Драко. Блейз пожал плечами и убрал из голоса все, кроме тихого равнодушия: — Она отправила Кассандре гной бубонтюбера, и ты это знал. Серьезно, ты готов к ней вернуться после такого? Блондин почти застонал. Он вчера за алкоголем и застилающей глаза злобой полностью забыл об этом факте, но сдавать позиции было уже не время. — Она меня действительно любит, — холодно бросил Малфой, рассчитывая, что это прозвучит уверенно, но почему это прозвучало как оправдание, он и сам не понял. — А Касс тебя, идиота, типа не любит? — спокойно спросил Забини. — Она меня предала. — Драко сглотнул, не понимая, зачем он вообще отвечает на эти вопросы. — А Пэнси никогда не предаст. — А, ну да, — кивнул Блейз и поморщился. — Это же самое главное. Только не понимаю, где она тебя предала, разорвав помолвку еще в начале октября. Ну да ладно, каждому свое мнение. — После Рождества. — Малфой прикрыл глаза, уже понимая, что его друг обладал еще какой-то информацией. — Ага, — тот кивнул. — Официально, перед отцом, с которым она, кстати, так сильно разругалась после статьи, что до сих пор почти ежедневно сжигает его письма, даже не открывая их. Когда она на Рождество ему рассказала про разрыв помолвки и про тебя, он и посуду бил, и стулья расшвыривал, потому что для него ты со своей семьей — все Пожиратели. Она психанула, послала его куда подальше и ушла из собственного дома, потому что он не принял ее выбор. И потом как ни в чем не бывало приехала к тебе на все каникулы в Лондон. А она сама письмо про разрыв помолвки написала тому пареньку еще в начале октября, когда у вас все только начиналось. Пиздец прям трагедия, я согласен. — Ложь, — выдавил Драко. — Она бы мне сказала. — А ты много шансов дал ей сказать? — резко выплюнул Забини. — Прям, блять, выслушал ее? Сам-то рассказал, как должен был жениться на Астории? Малфой огрызнулся: — Да. Она была в курсе. Но мулата было не купить на этот выпад. — Что, прям сам добровольно рассказал? Серьезно? Драко поморщился. — Она случайно стала свидетелем моего разговора с Дафной и так и узнала про брак. — Я понял. — Забини зло прищурился. — Тебя предали с помолвкой, а ты сам такой белый и пушистый и насильно под венец не собирался, но ее осудить успел. Бывает. Кстати, в отличие от некоторых, я поговорил с ней, да и Николь кое-что рассказала… Касс вообще не хотела этой помолвки, можно сказать спасибо ее папочке, что это мероприятие вообще состоялось. Никого не напоминает? И да, вернемся к тебе. Ты без зазрения совести трахал Пэнси с какого там курса? Хотя прекрасно знал, что женишься на Астории. Про то, что ты ей еще и изменял неоднократно, я вообще молчу. А все мы знаем, что чего действительно всегда хотела Паркинсон, так это выйти за тебя замуж. По отношению к ней, например, ты честно поступал? А тебя, ишь ты, предали… А чем ты вообще заслужил, чтобы к тебе относились лучше, чем ты к другим? И да, удачи тебе с Пэнс, которая на самом деле люто нестабильна, и я сейчас не шучу, один раз она уже пыталась покалечить Кассандру, хоть тебе явно теперь похер и на это. Даже смешно вспоминать сейчас, как ты меня тогда обещал размазать о стенку, если я не скажу, кто пытался ей навредить... — Блейз практически с отвращением искривил губы и подвел итог: — Ну, главное, что ты сейчас счастлив в отношениях. И тебя никто не предает. Он встал, давая понять, что разговор окончен. Абсолютно серьезно подозревая и готовясь к тому, что сейчас за сказанное Малфой двинет ему со всей силы по лицу, не сдержавшись. Но тот сидел с видом, словно сам получил пощечину и еще не успел это осознать. Мулат мрачно хмыкнул. «Что, неужели что-то уже дошло до тебя, дебила? Уже начал понимать, какой херни ты натворил?» Забини сделал шаг от стола, но потом обернулся и холодно бросил, добивая окончательно: — И если тебе вдруг интересно, то Помфри сегодня диагностировала у Кассандры депрессию. Надеюсь, что хоть тебе не надо объяснять, что это весьма серьезная тема? И если вдруг тебе захочется пометаться между разными юбками — оставь эту девочку в покое. Она не вывезла отношения с тобой. И не трогай ее больше. Я просто, блять, не позволю тебе уничтожить ее до конца. Развернулся и ушел, оставляя Малфоя наедине со своими мыслями. И тот понял, что начинает тонуть в набирающей обороты лавине эмоций. Сперва гнев от слов Забини, а потом… опять накатившее ощущение не просто неправильности от того, что он вчера ушел с Пэнси с вечеринки, а… непоправимости. Как мало оказалось нужно — одноразовый секс, один бездумный половой акт, чтобы понять, что мост за спиной окончательно сожжен. Им самим. И когда стало невозможным вернуться назад — так почти отчаянно захотелось. Это действительно была точка невозврата, и он ее так бездумно прошел. Чтобы, только пройдя ее, начать понимать, что теперь пути назад действительно нет, а сделанное вчера было ошибкой. Огромной, сука, ошибкой. Непоправимой. Он долго шел к Кассандре, сдерживая свои минутные желания, наполненные похотью, чтобы не спугнуть ее, и тысячи раз обещая себе ее защищать. И даже смел ей говорить, что она — его, что она ему нужна и чтобы не сомневалась в этом. И она поверила. Но он в итоге действительно даже не потрудился ее выслушать в тот момент, когда она отчаянно кричала, что любит его. И просто сломал, вместо обещанной защиты наградив нервными срывами, потухшими глазами и депрессией. Вместо того чтобы любить ее, как она того и заслуживала одним своим существованием, он просто цинично выпотрошил ее. Неудобно вспомнился тот их разговор в его комнате, состоявшийся в самую первую ночь, когда он рассказал про Асторию, услышал в ответ «Я тебя понимаю» и огрызнулся: «Что ты можешь в этом понимать». Возможно, тогда она уже хотела открыться ему в ответ, но он не выслушал. Ни тогда, ни позже — вообще никогда. Злость и отчаяние начинали затапливать. Какого черта Забини не мог прийти раньше с разговором? Подсознание упорно из последних сил искало кого-то виноватым, кого угодно, кроме себя. Драко искривил губы. Во-первых, приходил — и даже не один раз — просто его никто не стал слушать. А во-вторых, Блейз не обязан был быть ему ангелом-хранителем и каждый раз вкладывать что-то разумное в чужой мозг, тем более в тот, который упорно не хотел принимать информацию раз за разом. Винить в похеренных отношениях с Кассандрой стоило только себя и свои непомерные гордость и обиду, которые он лелеял несколько недель, сложившихся в месяц. Уже больше месяца. Малфой сдавленно застонал и опустил лицо в ладони. Пора было признавать, что он не просто так месяц ждал ее в том заброшенном кабинете, не просто так случайно поцеловал другую в висок перед завтраком и уж точно не просто так чувствовал вину за вчерашний секс, хоть их отношения давно закончились. Блядство. Что-то пытаться исправить стало слишком поздно после его вчерашнего поступка, да и ей точно будет лучше без него, когда она все-таки оправится. Блейз был прав, сказав «оставь эту девочку в покое, она не вывезла отношения с тобой». У него действительно больше не было никакого морального права подходить к ней и пытаться… что? Извиниться? Не приведи Мерлин, вернуть? Чтобы что? Чтобы сломать потом еще раз своей непроходимой тупостью? Нет уж, пусть восстановится и найдет себе кого-то получше чем он, хоть, блять, даже выберет Бута или Макмиллана — по крайней мере, каждый из них явно будет боготворить ее и никогда не посмеет так с ней поступить. А ему остается только расхлебывать заваренную кашу с Пэнси, которую он сам легким движением руки довел и позволил довести до пиздеца опять же исключительно из-за своей невнятной гордости. Демоны внутри давно уже заходились истошным воем, драли когтями сами себя, грызли сами себя, желая просто сдохнуть от бессилия, задыхаясь от собственной беспомощности. Совсем обезумев, рвались вперед — найти ее сейчас же, упасть перед ней на колени, молить о прощении — а там будь, что будет. Под ее милость, на ее усмотрение. «Нет!» И они, скуля, присмирели. «Нет. Больше никогда, больше совершенно никогда она не получит от меня ни капли боли. И если я не смог дать ей это, находясь рядом с ней, значит, я больше никогда к ней не приближусь, чтобы не навредить снова своим одновременно ядовитым и отравленным присутствием». Драко решительно оторвал ладони от лица и недоуменно моргнул, не понимая, почему все вокруг стало таким размытым. И в полнейшем ахуе провел еще раз пальцами по глазам, уставившись на мокрые подушечки. «Что это?..» Ответ, который вывернул его со всеми внутренностями наизнанку, был простым. Да, это были слезы. Он плакал от бессилия и навалившегося осознания потери. И это был просто пиздец. Рубеж, на котором после того, как он уничтожил Кассандру Штерн, ему оставалось только справедливо в ответ подохнуть самому. *** В следующий раз Забини увидел Малфоя в это же воскресенье вечером на совятне, когда пришел отправить письма. И мысленно ругнулся. Ему совершенно не хотелось натыкаться на Драко, и следовало догадаться, что тот реально может там быть. Эта гребаная станция пернатых птах словно притягивала туда всех по строгой очереди. Но блондин даже не поднял на него голову, отбрасывая окурок куда-то рядом с собой, и Блейз хмуро заметил, что таких окурков рядом валялось много. — Хули ты тут свинарник развел, — не удержался он, доставая палочку и испепеляя эту мерзость. И только тогда Малфой поднял глаза, заметив друга, и мулат еле сдержал вздох. Тот был просто мертвецки пьян. Рядом с ним валялась пустая бутылка из-под огневиски, а вторая начатая стояла рядом. Забини аж недоуменно покачал головой, не понимая, как он вообще не валяется рядом с ними в беспамятстве и собственной рвоте, потому что такое количество алкоголя должно было скосить любого в принципе. Язык Малфоя немного заплетался, но на удивление голос звучал уверенно: — Что, не присоединишься к своему другу? — И он сделал очередной глоток из горла бутылки. Блейз обреченно вздохнул, даже на какое-то мгновение переставая злиться на Драко, которого явно утром сегодня все-таки смог так легко выбить из равновесия, потому что тот сам очевидно уже понимал, что сделал херню. К сожалению, слишком поздно. Сел рядом, кутаясь в мантию и понимая, что согревающие чары снова не наложены, но на этот раз не стал ничего делать. В тепле этого дебила гарантированно развезет окончательно и бесповоротно, а так он пока хотя бы был в состоянии что-то говорить. — Будешь? — Драко протянул бутылку. Забини сделал два больших глотка из горлышка и достал сигарету. — Что, хуево? — Не то слово, — кивнул блондин в ответ, забрал бутылку и тоже сделал глоток, резким движением пролив часть алкоголя на одежду и даже не заметив этого. — Скажи мне, Блейз, почему ты вообще со мной общаешься? Мулат прикурил и выдохнул дым. — У нас во многом очень схожие взгляды, что важно, чтобы положить основу дружбе. Плюс ты очень независимый, дохера неглупый и очень надежный, на тебя реально можно положиться в любой ситуации. Но ты же меня позвал посидеть с тобой не ради комплиментов в твою честь, верно? Малфой зло и пьяно рассмеялся: — Надежный… в любой ситуации… ей это расскажи при случае про то, какой я, блять, надежный… И Забини понял, что рубеж пройден. Драко наконец-то все осознал. Осознал то, что раньше решалось малой кровью, а теперь вообще непонятно как. — Я ей обещал, что защищу ее от любой херни. Но не уточнил, что это, видимо, не распространяется на меня самого. — Ну, твой минус в том, что ты так и не научился доверять людям. Вообще не самое плохое качество, если уж так, но ты же перегибаешь с ним. — Блейз забрал бутылку, сделал глоток и вернул ее обратно. — Она этим тоже грешит, не буду отрицать. Но ей доверять стоило. Я тебе сразу сказал, что она хороший человек. И ты сам это знал. Она тебя не предавала и пиздец как тебя, идиота, любит до сих пор, окончательно закапывая этим саму себя. — Я ее погубил, — горько выплюнул Малфой. — Я ее просто погубил рядом с собой. Я нихера ей не смог дать и не смогу. Ты, блять, прав. От отношений со мной она получила в итоге только дергающийся глаз и депрессию. Я клялся себе ее защищать, чтобы никогда в жизни у нее больше не было такой черной полосы, как раньше, а в итоге сам устроил ей пиздец. Из меня мог бы выйти просто охуительный хранитель сердец, не находишь? Забини затянулся сигаретой. — Ты ее любишь? Драко издевательски засмеялся и попытался встать, доставая палочку. Блейз хмыкнул, отнимая у него бутылку с огневиски из второй руки. — Не позорься. Ты сейчас в таком состоянии, что не то что не наколдуешь стакан воды, а даже не поднимешься, а мне тебя еще до гостиной волочить… Драко снова пьяно расхохотался, все-таки упорно поднимаясь. Схватился рукой за ограждение, прикрывая глаза и собираясь. — Ты вот не поверишь… — тихо сказал он, а затем резко вскинул палочку в ночное небо Хогвартса. — Экспекто Патронум! И на конце палочки зародилось неуверенное сияние, но спустя мгновения превращающееся в полноценного Патронуса, взмывающего вверх к звездам, прямо к маленькому созвездию Гончих Псов, находящемуся рядом с ковшом Большой Медведицы. Патронус сам был сверкающей гончей, устремляющейся к своим сородичам. Мулат удивленно присвистнул: — Ты научился вызывать Патронуса. Ты… обзавелся наконец-то действительно счастливыми воспоминаниями благодаря ей… Гончая… Малфой опустился обратно и обессиленно привалился к стене, потратив остатки сил на мощное заклинание. — Какая, сука, ирония, не находишь? Я даже не был удивлен, — выдавил блондин, забирая у Блейза обратно бутылку и делая еще один большой глоток. — Я ответил на твой вопрос? — Ответил, — кивнул Забини. — Что будешь делать? Тот закрыл глаза и прислонился затылком к холодной стене. Мир вокруг быстро вертелся. — Ничего. Я уже все сделал вчера. — Не будешь пытаться ее вернуть? — приподнял брови Блейз. Драко отрывисто и зло рявкнул, уставившись на друга: — Да ты прикалываешься, что ли, блять? Ты вообще не слушал, о чем я говорил? Ей без меня будет лучше. Я ее и так уже уничтожил. Ты понимаешь, что я вчера ушел с вечеринки вместе с Пэнси и реально трахнул ее в своей комнате? Кассандра никогда не простит меня за сделанное, да и я сам себя, видимо, никогда не прощу. Тут не о чем разговаривать и некого возвращать. — С тебя на сегодня хватит. Пошли спать, если можешь идти. Если нет, обопрись на меня, — вздохнул Забини, закрывая пробку на бутылке. — Как говорят, утро вечера мудренее. — Погоди, друг. — Малфой нетвердой рукой вывел руну, трансфигурируя лежащую на полу пустую бутылку из-под огневиски в колокольчик, и взмахом отправил его к остальным, вплетенным в музыку ветра, все еще висящую на крюке под потолком. Воспоминания о том, как Кассандра ее создавала в свой день рождения, резанули все тело пронзительной болью. Первое дежурство, первый поцелуй, когда она сама шагнула навстречу. Тогда у него еще были сотни шансов сделать все правильно и ничего не испортить. Он не смог. Колокольчик тихо мелодично звякнул. *** Два следующих дня Драко удавалось вести себя для окружающих так, словно ничего в нем не поменялось. Но ему пришлось после адского похмелья — и это еще спасибо Блейзу за пузырьки с зельем от перепитого огневиски — напрячь все свои умения и силы, и кирпичик за кирпичиком в его голове ежедневно строились стены. Высокие, надежные, закрывающие за собой все лишние мысли о Кассандре Штерн где-то в лабиринте памяти. Чтобы ни одна не посмела выскользнуть наружу и дать ему импульс бежать к ней, чтобы просить прощения, сотрясаясь в судорогах. Окклюменция могла быть не только полезным оружием против вмешательства в сознание извне — опытный маг мог сам от себя выстроить преграды. И в центре этих ментальных ограждений стояла клетка, в которую Малфой старательно загонял себя вместе со своими демонами-предателями, которые в начале года, брызгая слюной, требовали поставить на место наглую выскочку из Гриффиндора, а теперь искали любую возможность улизнуть из вечной мерзлоты к ее ласковым рукам, стелясь тощими скелетами перед ее ногами, скуля, задыхаясь и моля о прощении. И раз за разом он это пресекал. И демоны, огрызаясь, загонялись в клетку, и стены строились, обращаясь для окружающих ледяным взглядом и пренебрежительной закрытостью. Пэнси робко сидела рядом в Большом зале, но большей частью не лезла с разговорами, молча приобнимая парня за предплечье или показательно грустно вздыхая. Забини хмурился, он прекрасно понимал, что делал его друг. Первый раз он видел его таким сосредоточенным, когда вернулся Темный Лорд, и Малфой спешно оттачивал все свои навыки окклюменции, учась тогда не просто возводить глухие стены, а создавать какие-то призрачные преграды, не позволяющие себя заметить, но приводящие к ничего не значащим или ложным воспоминаниям, пряча настоящие. И таким мулат его видел периодически еще два года до падения Реддла. И сейчас понимал, что Малфой снова выстраивает в голове стены, только на этот раз от себя самого, так как был решительно настроен больше никогда не приближаться к той, которая подарила ему Патронуса-гончую. За два дня стены полностью и окончательно выстроились, и Драко даже недоумевал, почему он не стал возводить их сразу после той проклятой статьи, выкидывая из своей головы Кассандру. Сейчас боли больше не было, и гриффиндорка не занимала все его мысли каждую чертову секунду. Ответ напрашивался неутешительный. Не хотел. Подсознательно. На что-то надеясь. Точно так же, как она в свое время не пила флаконы с зельем, потому что это казалось жульничеством. На ужине он уже спокойно бросил взгляд на стол Гриффиндора. Проверяя. Просто проверяя, если ему удастся столкнуться с ней взглядом. Всего лишь чтобы убедиться в том, что она его теперь ненавидит. Эта ненависть даст ей сил двигаться дальше. И ей тоже станет лучше. Лучше без него. Ужин заканчивался, но весь состав гриффиндорской команды по квиддичу все еще отсутствовал. Значит, Поттер решил их сегодня загонять на тренировке. Почему-то не было Грейнджер, но на это он особо не обратил внимание. Что взять с заучки, засидевшейся в библиотеке или познающей радости плотской любви вместе с Забини, которого тоже, собственно, не было. Драко встал, собираясь направиться в гостиную и спокойно закончить доклад по рунам, как под руку мягко поднырнула Пэнси, спрашивая, что они будут делать дальше. Он нахмурился, понимая, что больше оттягивать неприятный разговор не стоило. Стены, на построение которых он на самом деле потратил довольно много внутренних ресурсов, были закончены, как самое главное и первостепенное. А теперь нужно было разгребать заваренную им кашу. И этой кашей было то, что он позволил себе на той вечеринке повестись на речи Паркинсон. В любом случае было бы честным не рубить с плеча, а выслушать ее и максимально через ее слезы донести мысль, что козел тут только он. Паркинсон была всегда максимально походящей для него, покладистой, чувствующей его настроение, привычной и максимально податливой в сексе. Но с начала года все поменялось. Он больше не хотел. Не хотел заменять свои появившиеся чувства. Затыкать дыры, как он раньше и делал, чтобы казаться нормальным. В ту ночь после вечеринки он старался ее целовать, выискивая в ее губах ответы на свои вопросы. И не нашел. Все его вопросы осели красными пятнами на ее шее и бедрах. Ему хватило возбуждения ее трахнуть, но не хватило желания по-настоящему ее хотеть. — Пэнс, нам нужно поговорить. Особо смысла откладывать нет, — вздохнул он, выходя с ней в коридор из Большого зала. Паркинсон нахмурилась, но он на это уже не обратил внимания, заметив в конце коридора стоящих гриффиндорцев, преимущественно одетых в квиддичную форму, и две обычные ученические формы Слизерина — Забини и Нотт. Они что-то активно обсуждали. Что он увидел сразу — Кассандры не было. Он это всегда замечал уже по привычке. Тео махнул остальным рукой и устремился по коридору к Большому залу. Малфой не особо хотел подходить к толпе гриффиндорцев с Блейзом, но ему было интересно, о чем они говорили, и поэтому он не удержался от колкого вопроса: — И давно это вы так дружелюбно с Гриффиндором якшаетесь? Нотт притормозил, бросив быстрый взгляд на Пэнси, но потом немного растерянно огрызнулся: — Да не цепляйся ты, блять. Дело-то серьезное. — И что такое? — Драко безразлично вскинул брови, хотя где-то внутри уже засосало неприятное предчувствие. — А, точно, откуда тебе знать, — нахмурился Тео. — Касс на тренировке потеряла сознание примерно на десятиметровой высоте при выходе из пике… сорвалась с метлы. Ее даже толком не успели подхватить, слишком быстро все произошло. Драко замер на секунду, переваривая услышанное, а потом отрывисто выдохнул: — Что с ней? — Ну, она жива, слава богу, — затараторил Нотт. — Ее ребята бегом в Больничное крыло несли, а тут мы Блейзом шли навстречу. Ну и понеслись все туда. Кровищи было… нам казалось, она сломала все, что только можно… Но дышала. Помфри нас сразу выгнала, но милостиво через полчаса высунулась на секунду и сказала, что она жива и в тяжелом состоянии. Вроде как половина ребер переломана, обе руки, нога, разрыв легкого, сильное сотрясение мозга, пиздец короче. Она как минимум до утра пролежит в искусственной коме, но жива… Там еще, судя по всему, Помфри через камин Снейпа вызвала. Он что-то рявкнул изнутри, что нехер с нами возиться, пока студент в критическом состоянии. Пиздец, говорю же. Малфой закрыл глаза. Стены в голове, которые он долго, тщательно и надежно выкладывал все эти дни, еще какую-то бесконечную секунду стояли, пока его сердце пропускало замедленный удар, а потом рухнули все сразу к чертовой матери. Взорвались, крушась острыми обломками кирпичей и впиваясь пульсирующей болью в виски. Осыпались вниз с оглушительным грохотом, разлетались, сметая все мелким крошевом и пылью. И демоны рвались через покореженные прутья клетки на свободу, просачиваясь своими худыми телами. К ней. Он. Это он виноват. Он ее чуть не убил. Он довел ее до этого состояния. Измученный переживаниями организм Кассандры просто не выдержал очередной тренировки, по ней и так давно было видно, что она чрезмерно загрузила себя учебой и всем остальным, чтобы не было времени ни на секунду остановиться и дать боли возможность догнать и затопить ее. Но та, видимо, догоняла, заставляя бежать еще быстрее. А затем Штерн просто увлеклась лекарствами, притупляющими эту боль, которую она была уже тупо не в состоянии вывезти, и организм не выдержал этого всего, отключившись после очередного виража. Драко с содроганием вспомнил ее остекленевшие глаза на следующее утро после последней вечеринки. Жива и в тяжелом состоянии. Как в тумане он сбросил руку Паркинсон и рванулся вперед. Кровь лихорадочно стучала в висках, заглушая все остальное и замедляя время вокруг. Наваждение спало только тогда, когда он при всех схватил Поттера за отвороты мантии и дернул на себя. И время вернулось, и звуки обрушились, оглушая. — Поттер, блять! — рявкнул Драко. — Какого хера?! По глазам Золотого мальчика было ясно, что он понял, о чем именно спрашивал слизеринец, и весьма вяло огрызнулся: — О чем ты? Остальные не успели вмешаться в разборки, и так ошарашенные произошедшим. — О том! Как ты вообще посмел вывести ее на тренировку! Ты, блять, не видел, что она не в себе?! Ты — капитан команды! Ты должен был видеть! Какого хера ты позволил ей выйти на поле?! — Отъебись, Малфой! — выкрикнул Гарри и оттолкнул блондина. Точнее, попытался, потому что пальцы того аж побелели от напряжения, с которым он вцепился в мантию. — Всем тут и так понятно, из-за кого она доведена до такого состояния! Тебе-то какое вообще дело?! Тебе напомнить о том, что ты ее бросил?! Драко хрипло выдохнул: — Это тебя не касается! Я сам решу, до чего мне есть дело, а до чего нет! Но ты, блять, как мог ее выпустить на поле?! Ты, сука, капитан или кто?! Ты что, не видел, в каком она состоянии?! Поттер огрызнулся с такой ноткой оправдания, словно уж кто там разберет, но заклятый враг должен был его понять: — Да я и не хотел ее выпускать сегодня на поле! Но ты же ее знаешь! Ее проще трактором переехать, чем запретить! Она тупо наплевала на все мои запреты, заявив, что она в порядке! Почти наорала на меня, что я из-за самодурства не даю ей летать, а потом взмыла в небо. Сам, блять, что ли, не знаешь, насколько она упертая и что до последнего не будет признаваться в слабости?! Малфой почувствовал, как ему на плечо опускается широкая ладонь. Забини. И голос друга хмуро произнес: — Драко, отпусти его. Я, конечно, тоже считаю, что нужно быть капитаном, а не тюфяком, но Кассандре обычно никто не указ, что ей делать, когда она чем-то взвинчена. Блондин искривил губы и разжал пальцы. Можно было винить Поттера в случившемся сколько угодно, но это не отменяло его собственной вины. Мерлин, это же надо было ее так довести. Сердце судорожно сжималось. Насколько же ей плохо было после того, как он больше месяца назад оставил ее в отчаянии в том кабинете, тихо прикрыв за собой дверь. Насколько же ей было плохо без него. Помолвка могла быть расторгнута хоть в октябре, хоть после Рождества — это не имело значения. Даже сам факт помолвки больше не имел значения. Единственно важным было другое — она не лгала ему, когда отчаянно кричала в спину, что он ей нужен и она его любит. Она никогда не лгала ему в действительно важном. И именно это он должен был услышать в том разговоре. Сам же ждал, когда она повторит эти слова, но, услышав, назвал их ложью. Не дал ей объясниться, оттолкнул, хотя уверенно говорил до этого, что она ему нужна и не должна сомневаться в этом. Осознание непоправимости того, что он натворил, просто уничтожало. Малфой молча сделал шаг назад, и Поттер также молча поправил свою мантию. Первый раз в жизни они услышали друг друга, и оба не хотели продолжать разборки, когда каждый из них мучился от собственного чувства вины. При этом оба уже понимали, насколько нелепо и по-детски выглядят эти выяснения отношений, когда их Кассандра лежит сейчас без сознания в Больничном крыле. — Пойдем в гостиную. — Блейз сжал руку на плече друга. — Мы все равно ничего уже сделать не можем. Гриффиндорцы и слизеринцы молча кивнули друг другу и разошлись. Говорить никому не хотелось. По пути в подземелья Забини вздохнул: — Ты очень упростишь мне жизнь, если скажешь, откуда тебя ночью забирать. Если хочешь, я готов надраться с тобой, но что-то мне подсказывает, что ты, как и обычно, не планируешь рыдать у меня на плече. — Не сегодня, — отрывисто бросил Драко, который явно старался держать себя в руках. И пояснил: — Сегодня у меня есть дела. Блейз вопросительно поднял бровь, но сразу понял, что больше никакой информации он не получит. Только около входа в гостиную Малфой понял, что Пэнси он не видел с тех пор, как сбросил ее руку и бросился в сторону гриффиндорцев. В гостиной ее тоже не было. И хорошо, сейчас было совсем не время. Ему нужно было найти эльфов, которые точно знали, когда ночью Помфри обычно совершает обход пациентов, если это требуется. *** Выныривать из забвения было очень больно. Физически. Первая боль ощутилась через вдох по ребрам. Сознание плыло, глаза было невозможно открыть, не то что сфокусироваться. И она пока оставила эти попытки, приходя в себя и вспоминая, кто она и что она. Мысли выныривали неохотно из спокойной тьмы, в которую хотелось провалиться обратно. Но постепенно воспоминания вытягивались ниточка за ниточкой. Она недавно уже приходила в сознание, дважды, второй раз более уверенно. Точно. Помфри сказала ей, что она упала с метлы, была в искусственной коме, отделавшись сильным сотрясением мозга, сломанными ребрами и конечностями. А еще что в правой руке было такое крошево из костей, что проще было все удалить и вырастить заново. Вроде бы ей даже гневно попеняли, что она совершенно неправильно принимала лекарства. Какое там было слово? А, точно. «Безответственно». Друзей к ней не пустили, и она даже начала слабо протестовать в ответ, но провалилась в сон еще на черт знает сколько времени. Но сейчас уже было не так больно, как раньше, уже даже терпимо. Если отмотать обрывки воспоминай еще раньше к чему-то осознанному, то последним она помнила, как вышла из пике, а потом все внезапно потемнело, и рукоятка метлы выскользнула из ослабевших пальцев. «Стыдно перед Гарри, — мелькнула отстраненная мысль. — Он же предупреждал». Кассандра все-таки заставила себя приоткрыть глаза, сколько она и так уже пролежала без памяти тут. И когда зрение немного восстановилось, сердце начало глухо биться в груди. «Ты просто накачана обезболивающим и лекарствами, у тебя просто сотрясение мозга. Это все способно вызвать галлюцинации. Это просто злая шутка подсознания, — говорила она сама себе. — Его тут просто быть не может. Это противоречит всем законам физики, логики и чего-то там еще». Но эта чертова галлюцинация все еще продолжала сидеть в кресле рядом с ее кроватью в полутемной комнате. Малфой спал, наклонив голову вбок так, что на лоб падали непослушные платиновые пряди. Мерлин, что он вообще делал тут рядом с ней, с той, которая его предала, как он считал все это время? Штерн еле разлепила ссохшиеся губы и неуверенно спросила: — Драко?.. Это был даже не вопрос. Тихий хрип, тихое сипение, вырвавшееся из легких и пересохшего горла, по которому моментально царапнуло болью. Но он услышал. Растерянно сразу же повел головой, скидывая с себя остатки сна и смотря на нее чуть замутненными глазами. Ее взгляд был все еще достаточно расфокусированным, но ей показалось, что на секунду его глаза прояснились и в них мелькнуло облегчение, прежде чем они намертво закрылись знакомым ей льдом. Как и всегда. Он поднялся и холодно с капелькой растерянности сказал: — Я… я не думал, что ты проснешься ночью. Извини, что так вышло. Мне пора. — И сразу же направился к выходу, не дожидаясь ответа. — Драко… Кассандра точно была уверена, что видела, как он дернулся, словно тысячи маленьких иголок впились в его плечи. — Что? — Он напряженно обернулся. Она облизнула сухие губы, на которых, судя по ощущениям, еще даже оставалась засохшая кровь. Мозг, пропитанный какими-то лекарствами, не помогал. Она тупо не знала, что нужно сказать, чтобы удержать эту галлюцинацию, которой Малфой наверняка и являлся. У него не было причин быть здесь. И глупо закашлялась. Тихо, хрипло, отрывисто, потому что от каждого резкого вдоха легкие больно соприкасались с заживающими ребрами. Повела глазами, ища стакан воды. И он действительно стоял рядом на тумбочке, но она почему-то не смогла поднять руку и дотянуться до него. Недоуменно и рассерженно опустила глаза. Левая рука была в гипсе, а правая запакована в шину, и из венки на предплечье торчал катетер, иголкой соединяя ее с длинной тонкой пластиковой трубочкой, в которую капля за каплей медленно сочилась какая-то жидкость. Драко видел, как она бессмысленным взглядом смотрит на свои руки, а потом коротко гневно вздыхает и отворачивается, стараясь сдержать кашель и подступающие слезы. Слезы гнева и бессилия от своей беспомощности. Он знал, насколько она ненавидела быть слабой. И было очевидно, насколько сильно ее душит это чувство, особенно, как можно было уже догадаться, именно перед ним, потому что сейчас она выглядела максимально беспомощной, а он должен был ее видеть исключительно с задранным подбородком, в затянутом галстуке и гриффиндорской форме. Малфой не выдержал, повернулся, несколькими быстрыми шагами покрывая возникшую дистанцию. — Гриффиндор… — Он непроизвольно сглотнул и постарался, чтобы его голос прозвучал мягко. Да можно было не стараться, он и так звучал мягко. Словно и не было этого пиздеца между ними. Но пиздец был, и Драко осторожно заново касался ее своими словами. Ударит током или нет? — Пожалуйста, позволь мне… Взял стакан с водой с тумбочки и быстро опустил ладонь под ее шею, путаясь пальцами в мокрых от пота волосах и приподнимая ей голову. Почувствовал, что она вздрогнула от его прикосновения, и он, видит Мерлин, не хотел знать, почему именно. Штерн жадно сделала несколько глотков и потом обессиленно упала головой обратно на подушку. Малфой моментально убрал ладонь, чтобы лишнюю секунду не делать ей неприятно своими касаниями, которых она когда-то давно так хотела. — Драко… — И он опять вздрогнул от звука своего имени. — Что ты тут делаешь? Он хмуро опустил на нее глаза и видел, что Кассандра была не до конца в себе, только проснувшаяся, с сотрясением мозга, накачанная лекарствами, но упорно спрашивала и явно пыталась пробиться через всю эту его личную броню и броню своих транквилизаторов. — Я не мог не прийти. Это моя вина в том, что с тобой случилось, — с трудом выдавил он. — Я знаю, что ты не хочешь меня видеть, и я ухожу. Прости. — Стой, — прошептала девушка. — Я прекрасно понимаю, что все кончено и возврата нет, но… Пожалуйста, может, ты все-таки выслушаешь меня насчет помолвки?.. Просто выслушаешь… Я не прошу большего… Я просто не хочу, чтобы ты думал, что я такая, какой ты меня видишь… Малфой замер словно пораженный громом. Она до сих пор хотела ему что-то объяснить?! — Касс, не надо! — Это прозвучало почти истерично. Его нервы тоже давно уже были на пределе. — Мне все равно, когда ты разорвала помолвку, на Рождество или раньше — это вообще не имеет значения… Он запнулся, увидев, что она отвернулась, и ее глаза вновь начали наполняться слезами. Блять, он опять не смог сформулировать нормально свою мысль. Она восприняла его слова как то, что он снова гонит ее прочь с разговором. Драко взлохматил волосы и бессильно опустился обратно в кресло рядом с ней, закрывая лицо руками. — Касс, я не это имел в виду, Мерлин… Все, что я хотел сказать, что мне тупо похер на это, потому что это неважно. Важно только то, что я проебал тебя. Она нахмурилась, вообще не понимая, что происходит. — Но… — Блять. — Малфой зло и отчаянно начал говорить, не отрывая ладоней от лица. Ему не хватало смелости посмотреть на нее. — Это все, сука, целиком и полностью моя вина. Я тебя довел до депрессии и этого пиздеца, который произошел с тобой вчера на тренировке. Мне следовало тебя сразу же выслушать тогда, а не вести себя как редкостный мудак на протяжении целого месяца. Но именно так я и делал, хотя мне было херово без тебя. Ты не представляешь, насколько мне было херово без тебя. Но вместе с этим я злился и не позволял себе вернуться. Не хотел тебя слушать. Потом в какой-то момент я думал поговорить с тобой, потому что ни черта не помогало, совсем… Но вместо этого, блять, предал тебя, уйдя с вечеринки с Пэнси, хоть формально мы с тобой уже и не были вместе. Я думал, что это поможет мне поставить окончательную точку в наших отношениях, и я больше не буду оборачиваться назад. А по факту я потом просто не понимал, как я посмел это сделать и так поступить с тобой. Я столько обещал тебе, столько говорил, чтобы ты мне поверила, а в итоге оказалось, что мои слова не стоят вообще ничего, ни единого кната. Я даже не смею просить у тебя прощения, потому что то, что я сделал, слишком отвратительно и ни о каком прощении и речи быть не может. Кассандра долго молчала, а он продолжал сидеть, опустив голову и стараясь скрыть дрожь в теле. — Что будет дальше, Драко?.. — наконец раздался ее тихий неуверенный голос. — Ничего. — Он наконец-то убрал руки от лица, но смотрел в сторону. — Я буду держаться от тебя подальше, раз рядом со мной ты получила столько боли. Мне очень жаль, что так получилось. Ты представить не можешь, насколько мне, блять, жаль, что я это сделал с тобой и похерил все, что у нас было, и так поздно это все понял. Я знаю, что ты ненавидишь меня, но надеюсь, однажды, когда-нибудь ты сможешь меня хоть немного простить за то, что я сделал. — Может… мы все-таки поговорим? — прошептала Штерн. — Хотя бы сейчас хоть как-то... попробуем выслушать друг друга?.. Малфой дернулся и повернулся к ней. — Касс… — выдавил он. — Прошу тебя, не надо. Ничего не исправить, и ничего уже не изменить. Ты… ты не понимаешь, о чем ты говоришь… ты просто под сильными лекарствами, и у тебя сотрясение мозга. Прошу, давай оставим этот разговор и не будем делать друг другу еще хуже. Мне не следовало приходить. Сознание действительно начинало отключаться. Конечно, в его словах была логика, была правда, был смысл. Но все, чего она сейчас отчаянно хотела, чтобы он не уходил, чтобы не оставлял ее одну. Снова. А он, судя по всему, именно это и намеревался сделать. — Драко… — Что? — напряженно вздохнул он. — Ты можешь не уходить, пока я не засну? — Касс, не стоит. — Малфой напряженно сжал челюсти. — Пожалуйста… мне нужно это сегодня. Только сегодня. Пожалуйста. И он медленно кивнул, сдаваясь. — Хорошо. У Помфри, насколько я успел изучить, обход будет примерно через полчаса. Штерн нахмурилась. Думать и ворочать языком было все сложнее, сознание ускользало. — Откуда ты успел это изучить?.. Ты… ты вчера тоже был здесь, пока я была в коме? Драко недовольно покачал головой и угрюмо признался: — Да, был. Спи уже, Гриффиндор. Хватит разговоров на сегодня. Сердце лихорадочно билось о грудную клетку. Он должен был встать и уйти, не стоило оставаться и вестись на эту ее просьбу. Но он не мог. Просто не мог ей отказать. Она была совсем рядом, они снова говорили, и он сходил с ума от того, что не может ее обнять, сказать то, как сильно он ей одержим, как сильно он ее, блять, любит в конце концов. Потому что все это звучало бы ложью. Любил бы — выслушал бы, не ушел, не оставил ее одну на целый месяц, старательно избегая ее украдкой брошенных взглядов на совместных уроках, собраниях и в Большом зале, подпитывая и лелея этими взглядами свою обиду. Любил бы — и она не оказалась бы здесь, лежащей на больничной койке. Но, совершенно не понимая, что он делает, поднял руку и нежно обхватил ее сбитые костяшки на правой руке своими пальцами. Почувствовал, как она на секунду опять вздрогнула от его прикосновения, и уже хотел виновато отдернуть ладонь и извиниться, но она слабо сжала его пальцы в ответ. — Спасибо, — тихо выдохнула Штерн и сразу же начала проваливаться в тяжелый глубокий сон, наполненный лекарствами, отчаянно и безуспешно сопротивляясь. Нет, пожалуйста, не сейчас, когда он опять рядом, когда между ними чертова пропасть, но она чувствует тепло его пальцев, словно ничего и не было, а остальное сейчас и неважно, потому что стало чуточку спокойнее, даже если завтра его не будет рядом. А его не будет, в этом она была уверена. Как и в том, что она зря поддалась своей слабости, попросив его остаться, утопив себя еще глубже. Но сейчас он здесь. Или ее галлюцинация. В любом случае в мерзотный холод внутри вторглась капелька тепла, такая крохотная. Сегодня он обещал… Стоило ей заснуть, и слизеринец прекратил сдерживать свою дрожь в теле. Сжал сильнее ее пальцы, наклонился вперед и припал лбом к ее руке. — Прости меня, Гриффиндор, — тихо и совсем отчаянно прошептал он, поддаваясь своей слабости. — Я так виноват перед тобой. Прости, моя хорошая… Мерлин, как я, блять, только мог… О чем она хотела поговорить? Почему она все еще хотела рассказать про помолвку? Могло ли это значить то, что… Нет, завтра она придет в себя и не простит его, никогда не простит, не стоило давать себе ложных надежд. Гордости Штерн хватило с лихвой на то, чтобы ни разу не подойти к нему с повторной просьбой о разговоре после того, как он сказал, что все кончено. Сейчас она была просто слишком слаба и находилась под сильными обезболивающими лекарствами. Иначе этот диалог никогда бы не состоялся. Малфой даже не исключал того, что на утро она воспримет произошедшее как сон или галлюцинацию, которая ей примерещилась. Он сам не раз попадал в обманчивый плен обезболивающих, когда приходил в себя после пыток Реддла, не понимая, где начинается реальность и где заканчиваются его больные сны и видения. Но в любом случае она попросила его остаться, и он не смог отказать в этой последней ее просьбе. Хоть это обещание он, блять, сдержит. Но больше он не придет и увидит ее только через несколько дней за завтраком в Большом зале, как всегда собранную в своей гриффиндорской форме. А дальше ему предстоит несколько оставшихся месяцев со стороны ежедневно наблюдать ту, которую он так бездумно потерял. Но сейчас он мог быть с ней в последний раз и касаться ее пальцев. Ему казалось, что у него впереди еще целая вечность, но почти сразу раздался тихий хлопок, и рядом с кроватью появился школьный эльф. Драко поднял голову. — Мистер Малфой, как вы и просили, — тихо сказал домовик, бросив взгляд на спокойно спящую гриффиндорку, — мадам Помфри уже встала и скоро будет здесь. — Спасибо, Эдди, — так же тихо ответил блондин. — Я твой большой должник. — Что вы, мистер Малфой. Эдди только в радость помочь вам. — Он взмахнул руками, а потом неуверенно замялся. — Разве что… если мистеру Малфою будет не сложно, не мог ли бы мистер передать Викки от Эдди привет и просьбу навестить его, когда она будет в Хогвартсе?.. — Конечно, Эдди, без проблем. — Драко наклонил голову, а эльф просиял, но побоялся рассыпаться в громких благодарностях, чтобы не разбудить Кассандру. Просто прижал руки к груди, поклонился и с тихом хлопком исчез. Малфой с сожалением поднялся, отпуская руку девушки. Его время вышло. В голову пришла мысль проверить… Он наклонился над спящей Штерн и аккуратно отогнул пальцами ворот ее больничной рубашки. Золотой буковки на шее не было, и он тяжело вздохнул. Действительно, глупо было надеяться, что она не снимет с себя его подарок. Он ей больше не был нужен. Пора было спешно уходить, чтобы избежать встречи с суровой медсестрой в коридоре, ведущему к лазарету, но слизеринец замешкался еще на несколько секунд. Никто же не узнает, если он… Малфой порывисто склонился над Кассандрой, на секунду невесомо коснувшись губами ее виска, и сразу же отстранился. — Поправляйся, Гриффиндор, — тихо прошептал он и вышел из Больничного крыла.