Спасти рядовую Штерн

Как удобно. Секунды назад ты еще стоишь в кабинете декана Гриффиндора, а теперь ступаешь из камина на пол кухни родного дома. Кассандра была одета в теплую зимнюю мантию, так как собиралась еще пройтись до виноградников. На кухне оказалось довольно прохладно, и она не стала раздеваться. Спокойно прошла к окну, рассеянно трогая висящие на крючках чашки на стене. Достала пробку из открытой бутылки вина, стоящей на подоконнике, и трансфигурировала ближайшую кружку в бокал. Она знала, что отец придет, получив оповещение об активации каминной сети. И действительно, в коридоре раздалось шарканье ног, обутых в теплые тапочки. А затем открылась дверь. — Привет, папа. — Кассандра сделала глоток вина и повернулась, пристально смотря на отца и холодно усмехаясь. Седовласый мужчина вздрогнул и сухо сглотнул. «Спасибо, Драко, я думаю, что я уловила какую-то часть сути твоих взглядов и то, как они действуют на людей». — Ты… — неуверенно протянул он. — Я, — спокойно кивнула в ответ девушка и села, разметав черную мантию по стулу. Поставила бокал перед собой. — Нам надо поговорить. Кстати, на кухне мерзотно холодно. Тебе следовало бы лучше следить за домом. — Зачем ты здесь? Штерн достала из-под мантии сложенную пополам газету и швырнула ее на стол. Та проскользила по столешнице, разворачиваясь к ее отцу колдографией, где двое целовались в магловском кафе в Лондоне. Мужчина скривился. — Я это видел уже. Как моя дочь целуется с Пожирателем смерти. Девушка неторопливо отпила вино и прищурилась. — Присмотрись внимательнее. Ты должен был увидеть там свою собственную старшую дочь, которая счастлива в кои-то веки. Непривычное зрелище, если вдуматься, да? — С Пожирателем! — Ага, таким же, как и Северус, перед которым ты готов каждый раз падать на колени. Но не в этом суть. Посмотри на текст статьи. Я пришла не ради колдографии. Скажи мне, папа, ты меня действительно видишь такой? Такой я стала? Жестокой, черствой и расчетливой? Скажи мне. Такой ты меня видишь? Именно это ты сказал Скитер? Он пожевал губами и нахмурился. — Я… не это имел в виду. Журналистка все не так поняла. Я не ожидал, что статья выйдет такой жестокой… И что тебя кто-то посмеет обвинять в смерти Ганса. — Ты навредил моей репутации и заодно репутации Николь, — ледяным голосом отчеканила Кассандра. — Посмотри, что ты наделал. Перечитай статью и вдумайся, насколько публично и какими словами унижена твоя дочь. Как у тебя вообще мозгов хватило пустить Скитер на порог? — Прости меня… — нехотя выдавил мужчина. — Если бы я только знал, чем это обернется… — Теперь поговорим о моей помолвке. — Девушка проигнорировала извинения. — Я встречалась с Германом какой-то месяц и была не в себе после смерти Ганса. Но тебе было плевать. Ты помнишь наш разговор, когда ты убеждал меня, что винодельне нужна сильная мужская рука, что кто-то должен позаботиться обо мне и Николь? В итоге я справилась сама. А ты толкал меня замуж за человека, которого я даже не любила. Ничего не смущает? Я сейчас вообще не понимаю, почему я летом побоялась тебе сказать, что не хочу этой свадьбы на самом деле. Я зря щадила твои чувства, хотя ты в свое время даже не задумался о моих. Тебе было плевать, счастлива я буду в браке или нет. — Кассандра… — прошептал он. — Все не так… Я всегда желал тебе счастья… я же не знал, не мог знать… — Мог, — холодно бросила Штерн, продолжая отрывисто высказывать обвинения. — И должен был. Ты же отец. Но тебе было плевать — ты только сидел и жалел себя после смерти мамы, словно это была только твоя потеря. Тебе было плевать на меня и Николь. Сперва нам заменил тебя Северус, а потом я заменила Нике маму. Ты сам признался, что не способен управлять винодельней, и после моего совершеннолетия мы переоформили ее на меня. Ты и это на меня взвалил, хотя по факту последние два года я и так веду все дела самостоятельно. Мне тогда только исполнилось шестнадцать. Ты должен был заботиться о нас с Никой, но ты не справился. Даже не пытался особо. И после этого ты действительно считаешь себя вправе орать на меня в моем собственном доме из-за того, что я разорвала помолвку? Вправе угрожать мне тем, что выгонишь меня? Я пришла сегодня поговорить, чтобы до тебя окончательно дошло, что ты не смеешь и никогда не будешь сметь мне что-то указывать. — Дочка… зачем ты так говоришь… — Мужчина сгорбился от ее слов и сразу словно постарел на несколько лет. Кассандра сделала глоток вина и холодно спросила: — Якоб тут? — Да, у себя… — Отлично, — кивнула она. — Мне нужно с ним поговорить. Этой статьей ты нанес мне непоправимый вред и предал меня, и я не хочу тебя больше ни видеть, ни слышать. Управление винодельней полностью перейдет Якобу, пока я заканчиваю обучение в Хогвартсе, и все вопросы я буду решать исключительно с ним. А после посмотрим, что я решу делать со своей винодельней, особенно когда она перестала быть мне домом. — Но какой же непоправимый вред?.. — Она видела, как ее отец ломался от этого спокойно выносимого приговора от дочери. Вот так быстро, на глазах окончательно превращаясь в потерянного старика. — Прости меня, Касс… Они все посудачат и забудут, прости, я же не хотел… — Сказать тебе, какой вред ты мне нанес? Сказать?! — прошипела Штерн. — Из-за этой сраной статьи я потеряла человека, которого действительно любила. И теперь у меня разбитое нахрен сердце. Я не могу ни есть, ни спать, ни нормально учиться. Каждую чертову ночь меня мучают кошмары, и всю эту неделю в Хогвартсе мне по десять раз на день казалось, что я вот-вот умру от раздирающей боли внутри. И умираю от нее сейчас, в этот самый гребаный момент. Доволен? Этого же ты и хотел? Ну, теперь можешь радоваться. — Дочка… — прошептал тот. — Прости меня… Я не думал, что... Кассандра поднялась и холодно выплюнула: — Нет у тебя больше старшей дочери. Только Николь у тебя осталась. А я тебя никогда не прощу за это, равно как и за то, что ты не принял мой выбор, покрыв меня омерзительными грязными словами. И не вздумай писать мне в школу. Поверь мне, ты не получишь ни единого слова в ответ, а твои письма я буду сжигать, даже не потрудившись их открыть. На этом все. Мне нужно найти Якоба. Мужчина попытался схватить девушку за руку, когда та проходила мимо него. — Дочка… прости меня… я так виноват перед тобой… — Он судорожно всхлипнул и затрясся. — Я… я приму любой твой выбор, только не отворачивайся от меня… у меня же только вы с Никой и остались… как же так… Кассандра выдернула ладонь из его старых дрожащих пальцев и отшатнулась, искривив губы. — Поздно. Следовало думать раньше, а не угрожать пойти по соседям с рассказами, как я трахаюсь с Пожирателем смерти. Больше не трахаюсь, радуйся. И она решительно вышла из кухни, оставив на ней отца, по щекам которого уже начинали катиться слезы. *** Внутри плескался очень странный взрывоопасный коктейль из эмоций. Боль и разочарование от предательства никуда не уходили. За пару дней к ним добавилась ненависть к Кассандре за то, что она все разрушила. При этом параллельно он ненавидел Скитер за написанные обвинения в том, что она виновна в смерти своего друга. Всю неделю за ее спиной многие ученики перешептывались, обсуждая, как она живет с кровью на руках и без души. Малфою за эти разговоры хотелось каждому открутить голову, чтобы что?.. Защитить ту, которая его предала? Эти противоположные эмоции просто разрывали на части. Он ее ненавидел, но при этом с хмурым удовлетворением где-то в глубине души наблюдал, как Забини пресекает такие перешептывания на корню. Мулат к вечеру следующего дня после статьи попытался сунуться к нему с разговором, но Драко моментально так рявкнул в ответ, что тот сразу же отступил и хмуро бросил: — Касательно дежурств… можешь в них не лезть и ничего не менять. Она все-таки решила не забирать документы из школы, а я возьму все дежурства вместо тебя, где вы стоите вместе. Мне пофиг на это дурацкое правило про патрулирование префектами разных факультетов. Малфой поджал губы и молча кивнул, чувствуя, как внутри лизнул какой-то неприятный холодок. Она хотела уйти из Хогвартса, не завершив обучение, и точно не искала бы его, чтобы попрощаться. И в какой-то момент он просто бы утром не увидел на завтраке ее покрасневших глаз. И ее саму никогда больше не увидел. Она вернулась бы домой на свою безымянную винодельню где-то на юге Германии и, возможно, это было бы самым лучшим решением проблемы. Он понимал, что не сможет ее простить и не хочет прощать за сделанное, и лучше вообще ее не видеть ни на завтраке, ни на совместных уроках, ни на собраниях старост. Но так он хотя бы знал, что она в порядке и пережила еще одну ночь, собственно, как и он. В следующие выходные он знал, что ее не было в школе, непонятно зачем вообще обращая внимание на стол Гриффиндора. Уже неделю во снах он слышал ее отчаянный крик, что она его любит, и видел себя со стороны: как он равнодушно бросает ей что-то гадкое, пожимает плечами, пытаясь вернуть ей хоть капельку боли в ответ, чтобы ей было так же плохо, как и ему, и выходит из кабинета. Но он знал, что сделал все правильно. Она предала его, предала их отношения. Возврата обратно быть не может. Осталось только выкинуть ее из головы и из сердца. Проще сказать, чем сделать, но уверенность в том, что он поступил, как и должен был, подсказывала, что он сможет переломать свои чувства к Кассандре Штерн. Просто требовалось чуть больше времени. *** Дни упрямо шли один за другим, продолжая ночными кошмарами перемалывать сердце в фарш. Не самые оптимистичные прогнозы Джинни сбылись. С расставания прошел месяц, но лучше не становилось. Кассандра загрузила себя всеми дополнительными проектами, которыми только можно было, потому что каждая секунда наедине с собой приносила мучительную жгучую боль. Под строгим запретом в голове были воспоминания о Лондоне, Праге, Женеве и фраза «Ты мне просто пиздец как сильно нужна». Если она все-таки непрошено всплывала, то сердце сразу подсовывало разговор в том кабинете и холодный ответ: «Я ошибался». Кассандра и так сделала себе огромную поблажку в том, что не смогла выбросить тот злосчастный номер газеты. Точнее, вырезанную колдографию из него. Это был их единственный снимок с Драко, который по недоразумению в момент своего появления заодно уничтожил полностью их отношения. А сейчас ей предстояло еще одно испытание в виде сегодняшнего дня. Четырнадцатое февраля. День святого Валентина. Просто потрясающе. — Каждый раз, когда я в этот день подхожу к Большому залу, я радуюсь, что Локонс не с нами, — заявил Рон, осматривая украшенное помещение. Под потолком мерцали россыпью красные сердечки, но на этом все заканчивалось. — Что, все так плохо было? — меланхолично спросила Штерн. Джинни улыбнулась. — Вот ты к розовому цвету как относишься? — Да нормально, — пожала плечами та. — Цвет как цвет. — А теперь представь, что все стены увиты букетами вырвиглазного розового цвета, голубой потолок и непрекращающийся поток конфетти в виде сердец. А! Еще толпа купидонов, распевающих песни. — Действительно перебор, — хмыкнула Кассандра. — Да не так все и ужасно было, — пробормотала Гермиона, слегка покраснев. — Джинни преувеличивает. Рыжеволосая девушка насмешливо фыркнула, ткнув Штерн в бок и заявив: — Она просто была влюблена в нашего преподавателя защиты от темных искусств, который, кстати, это все организовал и сам был в этот день в мантии чудесного розового цвета. Гермиона ему даже валентинку отправила. Или несколько. История умалчивает точное их количество. Грейнджер пробурчала себе под нос что-то похожее на ругательство. — К сожалению, идея с купидонами Дамблдору понравилась, и он их решил оставить, но, слава Мерлину, несколько поумерил их пыл, — встрял в разговор Гарри, когда они подходили к столу, и почти содрогнулся, вспомнив купидона, который не давал ему прохода с музыкальной валентинкой, а затем бросил многозначительный взгляд на свою девушку. В ответ Джинни, откинув назад голову, громко расхохоталась: — Ну сработало же в итоге! А затем почти сразу Кассандра взвизгнула от испуга. Над ее головой разорвалась хлопушка, осыпав щедро волосы и плечи девушки мерцающим конфетти темно-розового цвета. Штерн свирепо посмотрела на наматывающего над ней круги купидончика, который невозмутимо подмигнул. — От тайного поклонника! «А нервы-то расшатались, — она мысленно поморщилась. — Ты от летящих в тебя проклятий на войне не вздрагивала, а сейчас орешь как дура от жалкой хлопушки». — А ну кыш отсюда! — Гермиона помахала рукой, подхватила под локоть отплевывающуюся от блесток подругу, усадила ее за стол рядом с собой и вздохнула: — Боюсь, тебе сегодня придется к этому привыкнуть… К столу сразу же спикировала сова и бросила перед Штерн маленькую коробочку с конфетами и розовую открыточку в виде сердца. — А это еще что такое, блин? — оторопела блондинка. — Валентинка. Обычная валентинка. И конфеты, — вздохнула теперь уже Джиневра, понимая, что у той нет ни малейшего настроения на этот праздник, равно как и то, что все ее воздыхатели, зная, что она теперь одна, не упустят случая ненавязчиво заявить о себе столь тупым способом. — Ясно… Мне хватило трех минут, чтобы понять, что я ненавижу розовый цвет. — Кассандра подтолкнула коробку к подруге. — Хочешь марципан? После второго купидона Штерн просто молча стряхнула из ежедневника на стол разноцветные блестки, стараясь принять неизбежное и обреченно посмотрев на свой завтрак, покрытый конфетти. От третьего она милостиво приняла валентинку и посыпанные сверху блестки исключительно потому, что тот сразу же опасливо пояснил, встретившись со взглядом, который не сулил ничего хорошего: — От сестры. Принесенные совами валентинки отметались одна за одной в сторону, пока она не выдержала и не бросила украдкой взгляд на стол Слизерина. Блейз и Драко отряхивались от конфетти. Мулат — как всегда хохоча и сверкая белоснежными зубами, Драко — недовольно и брезгливо поджав губы, проводя ладонью по волосам и сбрасывая попавшие в них розовые клочки праздника. Горки валентинок, небрежно отодвинутые парнями в сторону, говорили сами за себя. Неприятно кольнул укол ревности. Из своей стопки полученной дурацкой разноцветной бумаги Малфой мог вытянуть любую, которая гарантировала бы ему следом и подарившую ее. К горлу подступила тошнота от этих мыслей, и Кассандра, сглотнув, отвела взгляд. В голову закрался шальной вопрос, что сделал бы Драко, если бы она отправила ему валентинку, а они были все еще вместе? Специально максимально приторно-розовую с приклеенными блестками. Или, наоборот, выделяющуюся черную с прилепленным к ней мятным леденцом, который не вызывал бы сомнений, от кого она. Закатил бы глаза в ответ на ее насмешливо поднятую бровь? Одобрительно приподнял бы уголок губы, показательно раскусывая конфету? Но они были не вместе, и самой честной валентинкой сегодня на его столе было бы вырванное из ее груди сердце, еще пульсирующее на издыхании. «Ты же сам его давно уже присвоил. Забери теперь окончательно, не мучай меня больше». — Ты закончила завтрак? — Что? — Кассандра вскинула глаза, выныривая из раздумий. Гермиона терпеливо и сочувствующе смотрела на нее. — Пойдем собираться в Хогсмид? Штерн сухо сглотнула, только сейчас вспоминая и спешно анализируя полученную недавно информацию от Николь. В этот день Хогсмид превращался в маленькое романтическое гнездышко, когда все разбивались на пары и охотнее посещали кафе мадам Паддифут или иные подобные заведения, чем «Три метлы». Простая арифметика в голове сработала моментально. Рон скорее всего сразу покинет их с какой-нибудь Лавандой. Гермиона хоть еще с трудом, но привыкала к мысли, что они с Блейзом больше не скрывают свои отношения. А романтичный и предприимчивый мулат уже наверняка заготовил что-то особенное для нее. Из ближайших друзей у Кассандры оставались Гарри и Джинни, которые тоже были парой и наверняка хотели провести время вместе. Она в первый раз почувствовала себя для всех балластом, пятым колесом в телеге, скрипящим и ненужным. Она даже не могла присоединиться к Николь, потому что та сказала, что они с несколькими подругами и ребятами из Когтеврана тоже собираются пойти в кафе мадам Паддифут. Не станет же она там мешаться, смущая младшую сестру, щебечущую с одногруппниками. Праздник был неуместен для Штерн. Она была неуместна для праздника. — Я… — Она на секунду запнулась, прикидывая, насколько сильно она свалит на подругу свои обязанности как помощника старосты, но на день святого Валентина в Хогсмид отпускались только ученики средних и старших курсов, поэтому сегодня от них ничего не требовалось. — Прости, у меня голова разболелась, я не пойду с вами. — Касс, — Грейнджер недоверчиво нахмурила брови, — прекращай, пожалуйста. Пойдем. Посидим в «Трех метлах», в книжный зайдем. — Нет. — Штерн упрямо покачала головой. Она не будет ни у кого забирать праздник, оттягивая внимание друзей на свою персону. Гермиона и Блейз должны были сегодня провести время вместе. Джинни и Гарри — тоже. Внутренности скрутило от одиночества. Как бы они провели этот день? А особенно вечер. Перед возвращением в Хогвартс после каникул Драко говорил, что придумал способ, как обойти охранные заклинания, запирающие после отбоя Астрономическую башню, и, игриво проводя носом по ее щеке, обещал ей там как-нибудь свидание. Возможно, это могло бы случиться сегодня. В этот дурацкий праздник. И их валентинки поцелуями бы осели на губах и ключицах друг друга. Джинни тоже недовольно только начала что-то говорить, выдергивая девушку из прострации, как над Кассандрой опять спикировал вниз купидон, взрывая хлопушку и осыпая ее мерцающим дождиком. — От тайного поклонника! Штерн затравленно вздрогнула и побледнела, закусив нижнюю губу. Всему был предел, и свой она только что прошла. Блестки еще сыпались с ее волос, когда она выхватывала палочку, через долю секунды мощной струей воды отбрасывая незадачливого посланника от себя куда подальше и привлекая своей выходкой внимание доброй половины учеников и учителей. Плевать. Она опустилась на лавку, словно ничего и не произошло, и устало попросила: — Прошу вас, оставьте меня в покое. Я знаю, что вы хотите, как лучше, но позвольте мне справляться со всем этим, как я умею. Пожалуйста, идите без меня и повеселитесь как следует. Я бы очень этого хотела. — Но… — предприняла еще одну попытку совершенно расстроенная Гермиона, — мы не хотим, чтобы ты оставалась одна, особенно сегодня. — Я не останусь, — растерянно бросила Кассандра, наблюдая, как Северус поднимается со своего места из-за учительского стола и направляется к выходу. Зашвырнула ежедневник в сумку и устремилась за деканом Слизерина. — Профессор Снейп! — Она догнала его в дверях зала. — Да, мисс Штерн? — Он остановился и приподнял бровь. — Я… я хотела бы попросить у вас на сегодня какое-нибудь дополнительное задание. Доклад или сварить что-нибудь… Мне без разницы… Пожалуйста… — Кассандра почти поморщилась от того, насколько до отвращения жалобно и отчаянно прозвучал ее голос. Но плевать, если Северус сжалится и не оставит ее одну. Тот прищурился и призывно качнул головой, направляясь дальше по коридору. — Ты не хочешь идти в Хогсмид? — негромко спросил он, наблюдая, как гриффиндорка хмуро мотает головой, одновременно вытряхивая пальцами остатки дождика из волос. Он все знал. — Не сегодня. Пожалуйста, Северус, хоть котлы чистить оставь меня, хоть что угодно, если ты занят. — Она вскинула на него глаза с надеждой. — Я не буду мешаться тебе, обещаю. — Я не думаю, что проверку работ вашего курса, за каждую из которых можно не глядя поставить низший балл и не ошибиться, можно назвать занятостью, — процедил Снейп и добавил: — Я сегодня собирался варить Кровевосполняющее зелье. Мне не помешала бы лишняя пара рук. Штерн согласно закивала. — Спасибо, я с удовольствием! Мерлин, спасибо тебе! Снейп закатил глаза и поморщился. — Не надо так громко орать. В перерывах между этапами, чтобы наблюдать за зельем, ты можешь принести учебники и заниматься в моем кабинете, — и сразу грозно цыкнул: — Исключительно при условии, что не будешь мешать мне. — Давай я вообще сама подготовлю все ингредиенты для первого этапа. Тебе даже делать ничего не придется! — Кассандра увлеченно рванула вперед него по коридору, а Северус подавил вздох, наблюдая, как ее эмоциональное состояние швыряет из стороны в сторону. Чем бы еще он хоть смог помочь этой девочке, которая в какой-то момент настолько бесцеремонно появилась на его пути, что он, растерявшись, стал ее опекать, готовя ко всему, но упустив из внимания ошибку, которую совершил сам. Она оказалась совершенно не подготовлена к тому, что Патронус может поменяться. Точнее, к причине, вызывающей эту смену. А затем к тому, чтобы почти сразу стать безликой тенью, которой оставалось только наблюдать со стороны за центром своей вселенной. Такой же чертовой тенью, какой он и сам когда-то стал для Лили Эванс. Снейп слишком хорошо знал свою протеже, чтобы понимать, что обратной смены Патронуса у нее уже никогда не будет, даже когда она переживет эту утрату и справится с ней настолько, чтобы двигаться дальше. Слишком глубоко она захлебнулась в этих отношениях, слишком быстро. И он с неким удивлением понимал, что действительно переживает за исход затянувшейся ссоры между его любимицей и младшим Малфоем. Если эта история не получит счастливый конец, ее вызов Патронуса превратится с годами в испытание. Вызов самых светлых воспоминаний, приносящих счастье, а затем воскрешающих все еще отчаянную, хоть и чуть притупившуюся боль, когда ты видишь перед собой их светящуюся оформившуюся оболочку, недосягаемую и напоминающую. Даже после стольких лет. Всегда. *** Кассандра была верна своему слову и на очередном завтраке легким взмахом палочки превратила в пепел новое письмо от отца. Она получала их почти ежедневно и уже давно сбилась со счета, сколько он извел конвертов, но ей все еще было плевать. Джинни покачала головой и тихо спросила: — Ты пойдешь на игру? — Не-а, — рассеянно ответила девушка, проверяя в ежедневнике, не забыла ли она сделать какой-нибудь очередной дополнительный доклад. — А на вечеринку вечером? Штерн подняла глаза и хмыкнула: — Серьезно? Сначала ты мне предлагаешь пойти на матч и полюбоваться на то, как мой бывший раскатывает на поле Когтевран, а потом гарантированно встретить его на вечеринке, организованной, собственно, Слизерином? Джиневра, я и не знала, что у тебя такое извращенное чувство юмора. Рыжеволосая девушка нахмурилась. — Там будут все факультеты. Там будем мы. А из Слизерина — Блейз и Тео, с которым ты тоже отлично ладишь. Ты и так сталкиваешься с Малфоем на совместных уроках и собраниях. Я просто хочу, чтобы ты немного развеялась. Ты слишком загрузила себя учебой, и, если честно, я очень боюсь, что это все скоро просто рванет. Потому что, прости меня, я же вижу, что ты не справляешься со всем этим. Пожалуйста, давай вообще я с тобой схожу к мадам Помфри, она пропишет тебе какие-нибудь зелья. Ты прости, что я это предлагаю, но мне кажется, что ты на грани большого нервного срыва. — Глупости какие говоришь, — Кассандра в ответ внезапно и невпопад расхохоталась ледяным смехом, от которого у Джинни и остальных ребят, которые не слышали разговор, пошли мурашки по коже. Они быстро хмуро переглянулись. Их подруга действительно была на грани, доведенная расставанием, ссорой с отцом, учебой, тренировками по квиддичу и делами старостата просто до самого износа. И страшно было представить, что будет, когда ее сорвет. А это оставалось уже лишь вопросом времени, причем ближайшего, судя по всему, если она не примет помощь со стороны. Смех Кассандры немного захлебнулся, когда она увидела заходящего в Большой зал Драко вместе с Грэхэмом. На блондине под расстегнутым слизеринским бомбером был надет подаренный ею на Рождество рашгард. «Ты не настолько меня ненавидишь, раз на тебе мой подарок, несмотря на мое предательство? Поверь мне, тебе сегодня на игре в нем будет очень комфортно. Я рада, что ты его принял и сегодня надел. Хоть так я могу тебя почти обнять…» — Я не уверена насчет игры, — выдавила Кассандра. — Но на вечеринке, возможно, буду. Эта тупая мелочь дала необъяснимую надежду. «Может, ты уже готов поговорить со мной еще раз и выслушать меня?» *** Не готов. Драко уже явно был сильно пьян, когда Кассандра все-таки поздно пришла на вечеринку. Она выискивала его глазами с самого входа в Выручай-комнату, и было очевидно, что победа Слизерина сегодня сказалась на состоянии того, кто, собственно, эту победу и принес. На долю секунды они столкнулись все-таки взглядами, чуть ли не в первый раз после их расставания, потому что для Малфоя она явно стала пустым местом, и иногда, бросая на него украдкой взгляды на обедах или собраниях, она не заметила ни единого взгляда в ответ, пусть даже и равнодушного. И сейчас в этих серых глазах, по которым она все еще так скучала, Кассандра увидела только сильную муть алкоголя и надменность. Чуть не вздрогнув от этого взгляда, она прошла к барной стойке, и Блейз сразу щедро плеснул ей вина в бокал. За праздники Штерн не забыла привезти новые запасы. — Рад, что ты пришла, — кивнул Забини и со вздохом мягко добавил: — Но, прости, выглядишь ты слишком усталой. — И ты туда же, — отмахнулась девушка. — Мало мне Джинни, можно подумать. Я в порядке, просто учебы много. Она отвернулась, чтобы кивнуть друзьям, что она скоро к ним подойдет, и не сдержалась, бросив еще один взгляд в угол, где до этого стоял Малфой. Лучше бы не бросала. Сердце сразу же болезненно сжалось от увиденного. Пэнси стояла рядом с Драко и что-то восхищенно ему говорила. Что-то, на что он самодовольно фыркал. Наверняка разговор шел про его сегодняшнюю победу в квиддиче. На Паркинсон внезапно было надето нестандартное для нее платье. С открытыми плечами, но длинное, падающее шелковыми складками к полу, скрывая все еще обязательные каблуки. Ничего вульгарного. И очень красивого изумрудного цвета. Пэнси сделала выводы, что он предпочитает в последнее время, и оделась соответствующе. Кассандра вздохнула и отвернулась. Было бы удивительно, если бы Паркинсон не попыталась вернуть Малфоя себе обратно. — А теперь скажи мне честно, как ты, — попросил Забини, обративший внимание, куда смотрела девушка. — Без вот этих твоих отмазок про учебу, хотя видно, что ей ты себя тоже доводишь. Штерн вздохнула еще раз и ответила: — Плохо, Блейз. Мне не особо становится лучше, я просто приспособилась к тому, что внутри постоянная ноющая боль. С отцом тоже не помирилась, не хочу. Он мне почти каждый день пишет, а у меня нет сил простить его. — Ты сильно похудела за этот месяц. — Мулат недовольно покачал головой. — Так тоже нельзя, Касс. Ты не спишь, не ешь, нагрузила себя кучей учебы. Так и до нервного срыва недалеко. Штерн опустила глаза на свои тонкие запястья. Косточки и правда торчали чуть более остро, чем раньше. — Джинни хочет, чтобы я сходила к мадам Помфри, но мне кажется, это бесполезно. Чем она мне может помочь? — Как минимум — зельями, которые будут поддерживать твой организм лучше, чем ты сама с этим справляешься сейчас. Пожалуйста, пообещай мне, что сходишь к ней. Нет ничего постыдного в том, что тебе нужна помощь. — Забини накрыл ее пальцы своими и обеспокоенно вгляделся в ее лицо. — Хорошо, — покладисто кивнула Кассандра. — Я схожу. Спасибо за заботу. *** Огневиски уже весьма сильно шумел в голове, но ему было этого недостаточно. Хотелось надраться так, чтобы вообще вырубиться без памяти и чем раньше, тем лучше. Так сильно, чтобы весь следующий день невозможно было думать хоть о чем-либо, страдая от сильного похмелья. Ничего не помогало. Ничего не работало. Никакие установки в голове не могли перечеркнуть то, что ему без нее было просто херово. Она должна была быть с ним, но какого-то черта она это все предпочла проебать. И теперь он тупо не мог быть с ней и не мог быть без нее. Злость на Кассандру проявлялась все чаще, сейчас еще щедро сдобренная алкоголем. Он и так проявил сегодня слабость, надев на игру подаренный ею рашгард, убеждая себя в том, что это просто вещь, которая не несет в себе никакого смысла, никакого значения. А после игры выбесился, потому что летать в нем оказалось действительно максимально комфортно, как она и обещала. И надо было признать, что он надел его, потому что тупо хотел его надеть. Потому что он — от нее. А ее следовало уже как можно скорее выкинуть из головы, потому что это все было невыносимо. Подсознание все более настойчиво и упорно искало какие-то компромиссы, какие-то лазейки, нашептывая, что помолвка же разорвана, хоть и после Рождества, да похер когда, но что она его любит и что можно с ней поговорить, выслушать все-таки, чем она там хотела оправдаться, и вернуться обратно к ней. К ее ласковым рукам, к совместным полетам, в те вечера, когда они делали уроки вместе, а после занимались сексом. Но Штерн больше ни разу не подошла к нему с просьбой о разговоре. И это тоже злило, хотя она всего лишь выполняла его же требование больше никогда к нему не приближаться. Малфой не мог не признаться себе, что, проводя последний месяц вечера в заброшенном кабинете за уроками, подсознательно ждал ее каждый чертов раз, ненавидя себя за собственную слабость. Но Кассандра честно отдала ему его личное пространство обратно и не появлялась там. Вот так легко нашла в себе силы перечеркнуть воспоминания, связанные с этим местом. Он так не мог и упорно, как конченый мазохист, продолжал приходить туда, доказывая себе, что этот кабинет «его», а не «их», как и было до того, как он первый раз ее туда привел. Но каждый раз он покидал кабинет с нарастающим чувством пустоты в груди и только неделю назад окончательно понял, что ему там тоже больше делать нечего. Малфой сделал большой глоток огневиски и почувствовал на запястье легкое касание. Пэнси устроилась рядом с ним на диване какое-то время назад и теперь после поверхностной болтовни начала новое наступление. — Мы с тобой так давно не общались, Драко. Я скучаю. Он хмыкнул. Словно и не было несколько месяцев назад разговора в гостиной, когда он зло выплюнул, что не хочет ее. — Что ты хочешь от меня, Пэнси? — вздохнул он, заливая обжигающую жидкость себе в горло, чтобы эта чертова комната уже быстрее превратилась в размытое пятно. Девушка облизнула пухлые губы и провела пальцами по его плечу. — Тебя. Я скучаю по тебе, скучаю по сексу с тобой. У меня никого нет и не было, я верна тебе. Я всегда верна тебе в отличие от некоторых… и никогда не предала бы тебя. Я бы никогда не посмела предать любимого человека. Драко, просто вспомни, как хорошо нам с тобой было вместе. Ты всегда мог на меня положиться, и я всегда была рядом. И могу быть рядом, если ты захочешь, если ты только позволишь мне. Она открыто, грубо и прямо била своими словами по самому больному — и была права. Она никогда не предавала его и не предаст, в отличие от Кассандры. Нужно просто сжечь все мосты, и только тогда, когда они необратимо будут полыхать за его спиной, он сможет двигаться дальше, уже не оглядываясь назад, потому что будет знать, что за ними, кроме выжженной земли, ничего не осталось. Пэнси придвинулась чуть ближе и жарко зашептала ему на ухо, скользя ладонью к внутренней части его бедра: — Я так соскучилась, Драко. Я купила это платье специально для тебя — тебе же нравится цвет Слизерина. Неужели ты не хочешь его с меня снять? Или только представь, как я в нем буду смотреться перед тобой на коленях, когда буду отсасывать тебе? — Она видела по блеску серых глаз, что Малфой был уже весьма сильно пьян, и знала, что он любил, когда она позволяла себе говорить похотливо и грубо, сразу подстегивая его воображение своими словами. Драко сжал челюсти. Алкоголь пробуждал похоть, а у него за этот долгий месяц никого не было. Он почему-то не мог себя заставить, и все приступы возбуждения заканчивались мастурбацией, которая снимала напряжение на какое-то время, но не приносила удовлетворения. И сейчас он понимал, что хочет кончить, блять, нормально. И кончит. С той, которая его верно ждала эти месяцы и которая не предаст. И что это и есть тот самый последний мост, который ему необходимо сжечь, чтобы выбросить Кассандру навсегда из головы. После такого возврата быть не может. Он зло и пристально посмотрел на Штерн, сидящую в противоположном углу комнаты со своими друзьями и вечно торчащими рядом Терри и Эрни, которые явно все еще не теряли надежды заполучить ее себе, особенно теперь. «Вот с ними и оставайся. Ты меня проебала». Она сразу же почувствовала на себе его взгляд и вскинула растерянные и даже испуганные глаза. Глаза, сразу наполняющиеся бесконечной болью от увиденного следом. Малфой залпом допил огневиски, со стуком поставил пустой стакан на стол, потянулся рукой к Паркинсон, обхватывая ее за шею и грубо притягивая к себе. Быстро мазнул языком по ее верхней губе, отстранился и встал, чуть пошатнувшись от количества выпитого алкоголя. — Пойдем, — коротко бросил он Пэнси, и та сразу же вскочила с дивана, готовая следовать за ним. Драко точно знал, что Кассандра продолжала затравленно смотреть, будучи не в силах отвести глаза от этого развернувшегося спектакля. «Теперь тебе так же больно, как было и мне от твоего предательства. Теперь ты знаешь, что это такое. Смотри же». Мост за спиной начинал полыхать адским пламенем. *** Кассандра дрожащей рукой поставила бокал на стол. Перед глазами необратимо темнело, а к горлу подступала тошнота. Она сухо сглотнула и медленно поднялась на дрожащие ноги прямо на середине какой-то фразы Макмиллана. Наблюдательная Джинни сразу же вскочила вслед за ней. — Простите, — прошептала Штерн. — Мне что-то нехорошо. Я, наверное, пойду… Неважно себя чувствую. Голова разболелась… Мигрень, видимо, словила… Все забеспокоились, внимательно смотря на девушку. Кассандра догадывалась, что на ней сейчас лица не было. Джиневра всем махнула и подхватила подругу под руку. — Все в порядке, я ее провожу до башни. Не о чем беспокоиться. Отдыхайте, я скоро вернусь. Нетвердыми шагами Кассандра дошла до выхода из Выручай-комнаты, благодарная подруге, что та вела ее под руку. Кровь громко стучала в висках, а предметы и люди казались такими размытыми, что она самостоятельно бы даже тупо не нашла дверь. Свежий воздух в коридоре чуть помог, но все внутренности вместе с желудком продолжало скручивать спазмами. — Джинни, мне плохо, — прошептала Штерн. — Я знаю, — кивнула та, продолжая поддерживать ее под локоть. — Вот же говнюк, так показательно уйти… — Джинни, я даже не об этом. Меня тошнит. Сильно. — Блять, — ругнулась рыжеволосая девушка, меняя направление к ближайшему женскому туалету. — Пойдем скорее. Ты не ужинала почти, верно? Кассандра кивнула, сдерживая тошноту. — А выпила сколько? — Один бокал вина, — выдавила та. — Пиздец у тебя нервное, — вздохнула Джиневра, распахивая дверь туалета и пропуская Штерн вперед. Блондинка метнулась в ближайшую кабинку и, упав на колени, склонилась над унитазом. Она действительно почти не ужинала и не пила. Поэтому почти сразу ее уже пыталось вывернуть пустотой, и она бессильно сотрясалась в спазмах, сплевывая время от времени густую слюну. В голове бестолково металась мысль, что повезло, что младшая Уизли сегодня отступила, позволив ей пойти на вечеринку в джинсах и любимой голубой толстовке. Вот романтично бы выглядело, как она в ночи блюет в туалете в вечернем платье. Джинни что-то обеспокоенно приговаривала и, когда Кассандра откинулась назад, сидя на полу и облокотившись на стенку кабинки, вытирая губы тыльной стороной ладони, протянула ей наколдованный стакан воды. — Выпей, полегчает. Та послушно сделала несколько глотков, и желудок снова скрутило. — Ну приехали, — уныло резюмировала Джинни, наблюдая, как Штерн опять склонилась над унитазом. — У тебя организм даже воду принимать не хочет. Кассандра обессиленно опять прислонилась к стенке, ударившись затылком, и ее затрясло в истерике. «Вот и нервный срыв, которого я ждала только еще сегодня утром», — обреченно подумала Джиневра, не зная, как вообще можно успокоить подругу, после того как та стойко держалась больше месяца, переживая разрыв, а сегодня ее любимый показательно ушел с вечеринки со своей бывшей после того, как та, судя по ее взгляду, была готова вообще трахнуть его прямо там. — Он ушел с ней… — выдавливала Кассандра сквозь рыдания. — Это конец… Джинни, я… не могу это пережить, я с ума сойду… Я же просто подыхаю без него… Как так получилось, что я не могу?.. Я же всегда со всем справлялась, скажи, что он со мной сделал?.. Что он, блять, со мной сделал?! Как мне это исправить?.. — Ты справишься с этим, — хмуро прошептала Джиневра, садясь рядом и обнимая подругу. — Ты сильная, все будет хорошо. А он просто идиот, что так похерил тебя. Штерн долго и отчаянно рыдала, периодически захлебываясь кашлем и пытаясь наконец-то выхаркать над унитазом этот рваный сгусток, который назывался сердцем, пусть хоть и со всеми кишками вместе. Сердце ожидаемо не выхаркивалось. — Джинни, — слабо прошептала она в конце истерики. — Я схожу завтра к Помфри, обещаю. Мне нужна помощь. Я не справляюсь. — Я схожу с тобой, — кивнула младшая Уизли, гладя ее по плечу. — До завтрака заглянем в Больничное крыло, не будем откладывать.