Папочка

      Хью стукнул по назойливому будильнику, вырываясь из оков слишком короткого и беспокойного сна. Очередной номер в отеле, сначала показавшийся ему уютным, опостылел за последние несколько дней. Дэнси уже скучал по их с Мадсом квартире. Торонто только окрашивался в золотые и багряные цвета, солнце еще прогревало уютные улицы, а Хью уже постоянно мерз. То ли это были побочные эффекты от новых таблеток, которые прописал доктор Роудс, то ли в Канаде было настолько холодно без Мадса. Ни обнять, ни позвонить, даже переписки были редкими и слегка неуютными. Клэр, занятая съемками «Родины», также особо не выходила на связь. Впервые за два года Хью почувствовал себя в действительности одиноким.              За это время его рутиной стало постоянное общение. Сначала поговорить с Клэр, потом сразу же пойти обнимать Мадса. Возле него вечно был кто-то, требующий внимания и времени. Теперь этого от него требовала только работа. И Хью постарался окунуться в нее с головой. Та часть съемочной команды, оставшейся в Торонто, была немногочисленной и незнакомой. Пару раз заезжал Рауль, была еще Кейси и, конечно, Хелен. Одна — приехавшая на неделю, вторая — все еще смотрящая волком. Хью избегал встречаться со своей визажисткой. В какой момент на него вообще начали давить так сильно все эти обстоятельства? Но факт оставался фактом — Хью повел себя как трусливый мудак. Он не выполнил ни одно из своих обещаний. Не нашел в себе сил рассказать обо всем Клэр, не смог быть для нее хорошим мужем. После того помешательства она редко разговаривала с ним, хотя и уверяла, что все в порядке. Дэнси был слишком занят собственными переживаниями, чтобы обратить на это должное внимание. Они так и расстались в аэропорту: Клэр, Сай и Вивьен — их няня с одной стороны, Хью — с другой. Будто лишний. Дейнс сухо чмокнула мужа в губы — вроде бы все и нормально, но в воздухе витал тяжелый запах минувшей ссоры.       Мадс писал скомканные смс явно второпях, в перерывах между съемками. Зато Фуллер хотя бы радовал, присылая в общий чат то фотографии, то забавные видео. На всех них Миккельсен выглядел счастливым и прекрасным. Хью иногда звонил ему в обеденный перерыв, если в это время Мадс уже освобождался. Случалось такое крайне редко, да и разговор особо не клеился. Рассказать Хью было решительно нечего, а Миккельсен казался слишком отстраненным. Он по началу интересовался обстановкой в Нью-Йоркском доме Хью, не желая спрашивать напрямую, но когда наступил сентябрь, а Дэнси все так же отвечал «дома все нормально», разочаровался. Его можно понять — Хью и сам в себе разочаровался. Таким образом, на него были обижены сразу трое. И если ситуацию с Хелен Хью отпустил, то перед Клэр и Мадсом чувствовал огромное болото вины.       В итоге он закончил учить сценарий даже раньше, чем планировал. Снимали быстро, и Хью почти не косячил: текст отскакивал от зубов легко и непринужденно, выражение лица было всегда точным, а движения идеально размеченными. Больничная койка очень быстро сменилась декорациями старого кабинета Ганнибала, и Хью еще сильнее ощутил тоску по Мадсу. Вот здесь они сидели в мягких креслах, то забывая текст, то нарочно подначивая друг друга. Возле этой тахты Дэнси однажды шлепнулся перед Миккельсеном на колени и был даже не против такого расклада. Подумать только, тогда они были просто друзьями. Просто друзьями со странными желаниями. А вот на этой лестнице…       Стукнула хлопушка, и Хью с сожалением позволил забрать помощникам плед и обновить нарисованные круги под глазами. Он мгновенно замерз, хотя в комнате было достаточно тепло: по крайней мере, съемочная команда сновала в футболках и шортах. Хью несколько раз попросил осветителей переместить мешающие софт-боксы, дождался команды. Кабинет Ганнибала принял его с неким особым радушием. Здесь Дэнси чувствовал себя почти как дома, так что, поднимаясь на локтях и осматриваясь, Хью было легко изобразить нервное напряжение и удивление. Кажется, все помещение наполнилось отголосками тихого шепота, запахом дерева и высушенной кожи. Чистые повязки на животе слегка сдавливали движения, так что неловкие попытки Уилла подняться казались органичными. Прямо посреди кадра замигал свет, и Хью неуверенно оглянулся на режиссера. Дэвид мгновенно остановил процесс, направляя нескольких специалистов разобраться с оборудованием. Хью опять спрятался под одеяло. Разговаривать не хотелось, да и не с кем: из знакомых здесь остались только Хелен и Дэвид, уступивший Наварро режиссуру во Флоренции.       — Дэв, все в порядке, — отрапортовал старший помощник, получив консультацию ремонтника. — Видимо, сбой какой-то.       — Окей, продолжаем. Хью, включить обогреватель?       — Нет, — подал голос Дэнси. — Давайте просто закончим поскорее.       — Сцена двадцать, дубль два, — монотонно пробурчал рыжий молодой парень из съемочной группы, щелкая хлопушкой перед главной камерой.       Уилл поднимается на локтях, сосредоточенный лишь на своих ощущениях, сконцентрированный только на боли. Моральной и физической — и пока неясно, что болит больше. Он знает, что врачи провели много времени, сшивая его, закачивая литры второй отрицательной в его похолодевшие уже вены. Он помнит, как увозили чье-то тело в черном мешке — Уилл до сих пор надеется, что это был чертов Джек. Глупо было винить своего бывшего босса в сложившейся ситуации, но тогда это означало бы, что винить стоит Ганнибала и себя. Уилл пытался. И не смог.       Он был готов отказаться от всего, чего желал на самом деле. Он был готов прожить свою серую и пустую жизнь в тотальном одиночестве без того единственного, кто действительно понимал его. Кто делал больно и прекрасно одновременно. К кому Уилл до сих пор не мог понять, что конкретно чувствует. Это тяготило хуже разодранного живота. Он очнулся, пересобранный воедино, с одной единственной мыслью, стучащей набатом в висках. «Ганнибал».       Шрам раскалился до опасного жара, Уилл почти как наяву видит эту руку в крови, короткое закругленное лезвие по рукоять раз за разом повторяет надрез. Он мог умереть, но не умер. Он мог сбежать, но все испортил. У него могла быть семья. Остался только он. Ему стоит позвать медсестру, но боль настолько сильная, что остается лишь смотреть на стремительно алеющие повязки и видеть наяву то количество дьявольской любви, которое вложил в этот разрыв Ганнибал. Все его отчаяние, ярость и разочарование.       Уилл озирается по сторонам, глубоко вдыхая запах горелой бумаги и осевшей на полу пыли. Он поднимается на ноги, переносясь в тот момент, который мог бы назвать счастливым. До того, как сам все испортил. Шаг, второй, третий — Ганнибал сжигает все прошлое, оставляет за собой предыдущую личность, разрушает свой собственный выстроенный путь спокойствия. Разбирает личность по кирпичикам. Когда они уйдут, от них останутся лишь воспоминания. Тогда Уилл уже считал себя частью новой жизни Ганнибала — оставшейся, бережно сохраненной, нежно перенесенной на бумагу. Но листы горят, горят мосты, горит его шрам — он навсегда останется в этом моменте, раздумывая о прошлом и тысячах возможных вероятностей. Его тоже оставили позади. Он может развернуться и уйти, оставить это все. Но он — лучшая ищейка, и он уже знает, под каким камнем рыть. Где искать, на что обращать внимание. Ганнибал тоже это знает.       Софиты вновь заморгали, вырывая Хью из тяжелых переживаний. Да что за чертовщина сегодня с оборудованием? Кажется, сама съемочная площадка отказывается работать без Мадса и Фуллера. Но чем раньше Хью закончит здесь, тем быстрее окажется возле Миккельсена в этой его Флоренции.       — Готов к поездке? — Дэвид оказался рядом, когда Хью переоделся в привычную уилловскую одежду.       — Ну конечно. Сколько нам осталось сцен?       — Лес, поместье Лектеров, — Слейд проверил что-то в одном из трех телефонов в руке. Удивительно, как у него получается таскать с собой кучу планшетов и листов, ничего не роняя по дороге. — Да, Тао в пути, — в дело пошел следующий телефон, — билеты уже куплены, успеем снять все за неделю, я думаю.       — Билеты? — Хью удивленно вскинул бровь, кутаясь в куртку. — Я думал, мы снимаем в Торонто.       — Папа Фу решил, что здесь недостаточно готических старых замков на квадратный метр, — по-доброму фыркнул режиссер. — Поэтому выбрал самый загадочный и с дурной репутацией. «Шато Миранда».       — Веришь в особняки с привидениями? — Хью постарался сохранить серьезное выражение лица, пока они с режиссером проходили через павильон к выходу. Курить хотелось кошмарно, так что курилка стала их первой остановкой на пути к обеденному залу.       — Не особо, — пожал плечами Дэвид, доставая две сигареты из светло-голубой пачки. — Хотя мало ли что бывает в жизни. Ты же знаешь про Фредди?       — Лаундс?       — Нет, — Дэвид оглянулся на громко смеющуюся стайку молодежи, выходящую из автобуса: очередная местная школа привезла своих учеников на экскурсию. За последнюю неделю это была уже третья группа. — Наш горелый Фредди. Ни разу не видел его?       — Кого? — Хью почти театрально поднял брови, втягивая в себя первую за долгое утро затяжку дыма. — Что за горелый Фредди?       — Когда мы арендовали павильон, нам сразу рассказали, я думал, все в курсе уже. Да и несколько наших ребят болтали, что видели его после полуночи, — Слейд прервался на короткую затяжку, а Хью невольно отметил, насколько же он все-таки отдален от основной части съемочной команды. Он вертится во всем этом котле «Ганнибала» два года, а даже местных баек не знает. — В общем, Фредди работал в касте «Дьявола» года четыре назад. То ли механиком, то ли осветителем. Знаешь ведь поверье, что на съемках хорроров начинают происходить несчастья? — Дэвид дождался кивка, покрутил сигарету между пальцами. — Так вот там реально начало происходить что-то странное. То свет везде гас, то микрофоны отключались, то люди странно себя вели. Ну, команда только посмеивалась, режиссеры бесились из-за простоев. Вот однажды Фредди отправили ремонтировать перегоревшие лампы.       — Дай угадаю: и больше его никто не видел.       — Видели. Сначала на похоронах, а потом в темных коридорах павильона. Он отправился менять лампы, а кто-то из группы забыл об этом и включил электричество.              Хью с детства обладал слишком развитой фантазией. Так что почти наяву увидеть, как тело рабочего падает с высоты от внезапной вспышки тока, ему не составило труда. Сложнее оказалось спокойно докурить сигарету и перестать думать о трагедии, если она вообще была, переросшей в местную «городскую легенду».       — С тех пор Фредди иногда появляется на площадке после двенадцати, но ничего плохого не делает. Бывает, гремит инструментами, оборудование переставляет.       — Сколько раз тут оставался, ни разу ничего не замечал, — пожал плечами Хью. Он не так часто был на площадке в одиночестве, они буквально пару раз задерживались здесь с Мадсом после работы. В самом начале их отношений, когда они готовы были буквально набрасываться друг на друга в любом удобном месте. Однажды они и вовсе «репетировали» сцену на лестнице…       — Фредди просто так не появляется, — улыбнулся Дэвид, выдергивая Хью из приятных воспоминаний. Режиссер мельком проверил уведомление на одном из трех телефонов и заметно расслабился. — Бронь на отель одобрили наконец-то. В общем, почитай про этот «Шато Миранда» на досуге. Много интересного узнаешь.       В ту ночь, начитавшись разных рассказов про старый заброшенный замок, Хью долго не мог уснуть. А потом ему и вовсе снился обугленный мужчина, одиноко бродящий по коридорам съемочного павильона. Забредающий к декорациям «кабинета Ганнибала», проникающий через двери, как нож сквозь масло, влекомый странными звуками. Хью со стороны смотрел на свою кудрявую голову, качающуюся от быстрых толчков. Руки его крепко-накрепко оказались привязанными к одной из ступенек лестницы галстуком Мадса. Он качался, обездвиженный и покорный, не в состоянии обернуться, только сам по приказу Миккельсена подавался бедрами все быстрее и быстрее. Хью во сне чмокнул губами, обсасывая несколько длинных пальцев, старательно скользя языком по их длине. Кудри его взметнулись, на спину легла тяжелая властная ладонь, а Дэнси прогнулся в спине, выставляя зад бесстыдно вверх. Он задрожал от вспышки укусов у лопаток и чуть скосил глаза на дверь, встречаясь взглядом с этим. Проснулся Хью от будильника, тяжело дыша, с болезненным возбуждением и абсолютно пустой головой. Сон он не запомнил.       Дэвид обещал закончить съемки за неделю. Конечно, они не успели. Не успели и за две — так что Хью отчаянно бесился. Во-первых, сначала несколько раз срывался их перелет в Бельгию, отчего NBC прислали им выговор в письменном виде. Естественно, они превысили бюджет еще в прошлом сезоне, а вкупе с низкими рейтингами, телеканал пообещал принять меры и связаться с продюсерами. Во-вторых, получивший данное сообщение Фуллер рвал и метал. Хью не был в курсе содержания всех телефонных разговоров, но их менеджер — бойкая Лия — в последние дни ходила тише воды и с глазами на мокром месте.       В-третьих, когда все дела были улажены, они летели больше десяти часов из-за каких-то там погодных условий. Хью отсидел себе все, что мог. А учитывая маленькую прихоть Миккельсена, старающегося подбодрить Дэнси, то весь перелет он провел с той самой чертовой анальной пробкой. Благо, вдали от Мадса, Хью стал как-то менее чувствительным, но вот интенсивность стимуляции в полете контролировать не мог. Так что он вышел в темноту Брюсселя весь взмокший от напряжения и со слегка замаранными штанами. Дэвид мгновенно поинтересовался, не заболел ли он, а Хью, сославшись на небольшую тошноту, удалился в ближайший туалет. До автобуса в Сель осталось чуть меньше получаса, так что Дэнси быстро привел себя в порядок, записал короткое видео Мадсу и с его разрешения вытащил проклятую пробку.       Как путешествие началось — так и закончилось. Автобус задержался, в отеле деревушки Сель их долго не могли заселить, пока Лия не применила все свое женское и профессиональное очарование. Едва Хью коснулся головой небольшой подушки, то мгновенно уснул, порядком уставший за весь этот сумасшедший день, даже не осмотрев свое временное пристанище. Проснулся он перед рассветом от странного стука. Все еще мутным взглядом оглянулся на дверь, но там царила блаженная тишина. Хью закрыл глаза, а стук продолжился. Да какого черта? Дэнси вновь приподнялся на локтях, на этот раз более внимательно осматривая комнату. Что-то было не в порядке, так что мужчина потянулся к прикроватной лампе. Щелкнул переключатель, но ничего не произошло. Краем глаза Хью заметил какое-то движение, и вот тут-то он в полной мере понял значение слова «похолодел». Стараясь быть как можно медленнее, Дэнси обернулся на окно. Третий этаж. Хью оцепенел, глядя как прямо напротив окна на третьем, мать его, этаже маячит странная бесформенная фигура. Черная и стучащаяся к нему в окно.       — Ну это ведь бред, — вполне рассудительно пробормотал Хью себе под нос, когда глаза окончательно привыкли к темноте, а фигура так и не исчезла. — Глупая шутка. Или я еще сплю.       Дэнси с силой ущипнул свое бедро. Стук прекратился — Хью сразу почувствовал, как поползли мурашки ужаса по загривку. Казалось, что фигура за окном наблюдает прямо за ним. Секунда раздумий, и Хью опрометью кинулся к двери, не собираясь и дальше разбираться со своими ночными галлюцинациями. Видимо, это все-таки побочки, так же, как и вечный холод. Надо будет написать доктору Роудсу и срочно. А пока — куда-нибудь, где есть люди. Остаток раннего утра Хью провел в гостиной возле камина, выпивая третью чашку кофе. Ближе к завтраку спустился Дэвид, а потом и вся оставшаяся съемочная группа. Выглядели они куда как бодрее осунувшегося Дэнси.       — Плохо спал? — Кто-то из команды гримеров, кажется. Вроде Хью видел ее раньше возле Хелен.       — Да, не мог уснуть.       — Ой, я тоже, — поделилась переживаниями визажистка, щедро накладывая сахар в свою кружку кофе. — Все время казалось, что кто-то под окнами ходит.       — Что? — Все еще отстраненный Хью мгновенно подобрался. Галлюцинации ведь не распространяются на двоих?       — Я сегодня тоже плохо спал, — к ним как раз подсел молодой рыжий юноша из команды осветителей. В руках он держал небольшого и такого же рыжего шпица, больше похожего на лисенка. Хью припомнил, как Лия и парнишка отстаивали проживание и питание собаки в отеле. В это время юноша обернулся на другие столы, заполненные сонными коллегами, удостоверился, что вокруг них нет лишних ушей и зашептал: — Мне досталась комната на первом этаже. И, клянусь, всю ночь кто-то шатался под окнами! Неспроста это: сначала свет ни с чего гаснет, потом все эти проблемы с переездом. А еще местные все время про призраков говорят и смотрят так сочувственно. Не просто так Фредди предупреждал — не стоило нам сюда соваться.       — Фредди, — тупо повторил Хью и тотчас себя одернул. Ладно этот молодой юноша с детским пушком вместо усов, но он-то! Сорокалетний мужчина, а ведется на такую чушь. Свет — случайность, с перелетами всегда так, а ночное происшествие — всего лишь его разыгравшаяся фантазия от лекарств.       — Вот и я подумала, что не просто так Фредди решил нам палки в колеса вставлять. Два года просто показывался изредка, а теперь аж съемкам мешал, — поддержала женщина, и Хью совсем нахохлился. Ни в какого «Фредди» и глупую мистику он не верил.       — Да, говорят еще, что этот замок, — вновь понизил голос парень, — проклят. Я читал, что там был детский приют во время войны. А потом пришли нацисты и всех там убили. Поэтому неупокоенные души до сих пор бродят по залам. И мстят тем, кто трогает их могилы. А мы приехали сюда снимать, — юноша поспешно перекрестился. — Не к добру это.       — Да ладно вам, — хмыкнул Хью, когда поток бессвязной горячечной речи парня иссяк. В ответ он получил два полных сочувствия взгляда. — Бред это все.       Да, бред. Точно бред. Абсолютно. Все еще задумчивый Хью сел в автобус ближе к окну. Между Флоренцией и Селем не было разницы во времени, так что Миккельсен уже проснулся, и впервые они смогли пообщаться более-менее нормально. Дэнси с радостью прочитал последние новости из Флоренции, вскользь упомянул местные слухи и Фредди.       «Фредди просто так не появляется», — пришел ответ спустя несколько минут, и Хью хлопнул себя по лбу. Неужели даже Миккельсен был в курсе их местного приведения?       «Да брось, Мэсс. Мы же даже не хоррор снимаем».       «Что такое хоррор?».       «Ну, фильм ужасов», — Хью только хмыкнул. Вот и разница поколений. Всего десять лет разницы, а уже приходится пояснять Миккельсену значение некоторых слов: «Не думал, что ты веришь в такое».       «Я и не верю. Но быть осторожнее не помешает».       «Как скажешь. Чем быстрее закончу здесь, тем скорее окажусь рядом».       «Знаю, elskede. Жду тебя».       Хью еще пару минут смотрел на явно оконченную переписку. Он на пробу прислал Клэр короткое «привет», но и та не ответила. Оставалось только смотреть в окно на довольно однообразный пейзаж угасающего леса. В целом, Хью тоже чувствовал себя «угасающим». До странного одинокий, застрявший в самом себе, потерянный. Разочаровавший и разочарованный. В детстве он часто мечтал о большом количестве друзей и знакомых, о вечном водовороте людей вокруг своей фигуры. О чем еще может мечтать одинокий ребенок? В конечном счете он рассчитывал вовсе не на то, что в свои сорок будет разрываться между женой и любимым мужчиной. И явно не на то, что будет ходить к психиатру, пить таблетки и беспокоиться о том, как бы не потерять свою личность. А с Уиллом сейчас было тяжело: Хью по-настоящему понимал всю боль одиночества и разочарования Грэма, так что не потерять себя бывало довольно трудно. Спасали только таблетки, которые неожиданно оказались куда сильнее предыдущих.       Замок оказался действительно огромным, старым и готическим. Еще на подъезде к этому величественному сооружению, Хью постарался отогнать от себя мысли об утреннем инциденте. Он уже почти убедил себя в том, что новые таблетки вызвали у него галлюцинации и даже написал об этом Роудсу. Тот посоветовал приостановить прием лекарств, но Хью решил иначе. Пока он на съемках — будет пить их. Все же с галлюцинациями справиться легче, чем с обезумевшим от расставания Грэмом.       Тао оказалась невероятно приятной и мягкой девушкой. Работать с ней было в удовольствие, ее спокойная энергетика распространялась и на мечущегося Уилла, и на запутавшегося Хью, так что неудивительно, насколько быстро они нашли общий язык. Тао говорила очень мало, но всегда четко и по делу. Все ее предложения и замечания в сценарии и на площадке оказывались невероятно выигрышными. Был в этой хрупкой девушке несгибаемый стержень, и Хью мог только восхищаться. Сам он, окруженный с детства запретами, наставлениями и опекой, плавал в своем океане липкого страха. Боязнь ошибки, возможного будущего, неодобрения — все это смешивалось в нем в единую субстанцию. Страх, настолько огромный, что из него он мог черпать свою силу. Тао просто была сильной и гибкой — настоящая ивовая ветвь.       Так, в коротких разговорах и съемках, прошло несколько дней. Хью и думать забыл о своих галлюцинациях, только общий вид старинного заброшенного замка в тумане вызывал у него смутное ощущение беспокойства. Все те истории, которые Дэнси вычитал еще в Торонто, теперь преследовали его во снах. Внутрь аварийного здания их не пускали смотрители замка, но съемочная команда и не рвалась туда. Декораторы обустроили небольшую пристройку в окрестностях замка и даже выстроили подобие подвала с огромной клеткой. Именно в этих местах Хью провел остаток недели, то шатаясь по ночному лесу, то разыгрывая добродушие с Чийо. Холодало стремительно, так что уже никто не удивлялся постоянно мерзнущему Хью, не удивлялись и новым байкам о призраках, витающих над замком. То кто-то заметит неестественную тень в кадре, то звуковики заставят в который раз переснимать одну и ту же сцену из-за подозрительных шумов. Хью старался не вникать в эти разговоры, но из своей комнаты в отеле переехал в другую, поближе к Дэвиду и Тао.       К середине съемок Дэнси уже растерял всю свою скептичность по отношению к старому мистическому замку. Он стал хуже спать, опасаясь то ли повторения галлюцинаций, то ли в самом деле боялся чего-то неведомого. Дождливый туманный Сель теперь казался ему мрачным и пугающим. Мадс на все жалобы и истории реагировал с почти детским наивным интересом. Оказалось, что этот взрослый мужчина с детства мечтал увидеть что-то паранормальное, еще со времен своего первого фильма ужасов, просмотренного вместе с Ларсом. Хью же мечтал оказаться от этого всего как можно дальше, например, в теплых объятиях Миккельсена в солнечной Флоренции. Но мечты мечтами — а работа по расписанию. Так что Дэнси продолжал сниматься, стараясь нигде не оставаться в одиночестве. Ночные сцены стали настоящим испытанием, через которые Хью пока вполне успешно проходил.       В очередной раз просыпаясь от странного шепота в своем номере, Хью уже почти не удивился. Оставленный включенный ночник рядом придавал ощущение какого-никакого спокойствия, а жуткий холод он списал на открытое окно. Еще пару минут Дэнси решался на то, чтобы встать с кровати и захлопнуть ставни. В конце концов, отругав себя за трусость, Хью поднялся. Неразборчивый низкий шепот как будто стал ближе, вызывая табун мурашек по спине. Дэнси застыл на месте, не в состоянии пошевелиться, отчаянно вслушиваясь в бормотание около себя. Он вдруг почувствовал иррациональный страх стоять вот так возле кровати, из-под которой, Хью мог поклясться, доносились хрипы. Инстинкты кричали ему убегать как можно дальше от неизвестной опасности. Ему вдруг вспомнился тот эпизод первого сезона, когда у Уилла под кроватью спряталась Джорджия. Как мистер Грэм сумел сохранить спокойствие в такой момент? Воспоминания заставили Хью похолодеть, но и придали странной мужественности. Крошечный шаг вперед, еще один, как можно дальше. В руку удобно лег старенький увесистый будильник, а в другую - небольшая лампа со столика. Кто бы ни был под кроватью, хотя бы отбиться Хью сможет. Если это не что-то бестелесное.       Дэнси резко развернулся, почти падая на колени, с будильником и лампой наперевес. Хью морально был готов ко всему. Ко всему, что успело нарисовать его богатое воображение. Не ожидал он увидеть только переносную рацию, спокойно лежащую прямо у изголовья кровати. Хью смотрел на нее еще несколько долгих минут, осмысливая увиденное. А потом расхохотался от облегчения. Вот ведь гады! Хью дотянулся до устройства, повертел в руках, лишний раз убеждаясь в источнике страшных звуков, а потом нажал на кнопку и крайне спокойным тоном послал ко всем чертям приколистов. С утра он торжественно водрузил рацию на обеденный стол и как мог грозно оглядел всю съемочную группу.       — Хью, прости, — тотчас зашелся в смехе рыжий, укачивая шпица на руке. Кажется, тот же самый, который в первый их день рассказывал мистическую историю старого замка. Хью запомнил его только по собаке, которую мужчина почти не выпускал из рук.       — Мы не удержались, — прыснул где-то из-за спины Дэвид. — Просто ты так серьезно отнесся ко всем этим россказням про призраков.       — Очень смешно, — Хью закатил глаза, принимая из рук симпатичной официантки утреннюю чашку кофе. В конечном счете Дэнси выбил признание обо всех розыгрышах: парочка механиков со смехом рассказали, как смастерили черную фигуру из палки и кучи мусорных пакетов, осветители признались, что сами включали и выключали софтбоксы, а звуковики покаялись, что никаких посторонних шумов в кадрах не было. Хью окончательно успокоился, хотя и испытывал легкое раздражение, что так легко купился на весь этот развод. — Юмористы, блин. А на кой черт было придумывать Фредди?       — А вот Фредди реален, — максимально серьезно ответил Дэвид, оглядываясь на съемочную группу в поисках поддержки. И все согласно закивали.       — Все, с утра выезжаем в Брюссель, а оттуда первым же самолетом во Флоренцию, — сонно пробормотал Хью в трубку. Он еле-еле дождался завершающего «снято» сегодня.       — Звучишь устало, min dreng, — прошелестел Мадс. Его голос показался Хью ближе, чем когда-либо. Всего час на автобусе, потом семь часов полета, и они наконец увидятся.       — Ну сначала мы закончили с пленником. Декораторы украшали куклу осколками стекла и гирляндами, потом мне ее несколько раз пришлось поднимать веревкой. Занятие не из приятных.       — Как раз вчера это прочел по настоянию Фуллера, — Мадс по ту сторону телефона щелкнул зажигалкой, закуривая. — Какая-то мутная сюжетная линия на мой вкус. Могли бы просто отснять все во Флоренции быстро, да двинуться дальше.       — Вообще-то Уиллу важно понять Ганнибала, так же, как и зрителям. Будь у тебя возможность окунуться в атмосферу того, что составило личность дорогого тебе человека, ты бы этого не сделал?       — Я просто спрошу у тебя, elskede, — мягко ответил Мадс, и Хью внезапно покраснел. Не от смущения или стыда, а от внезапного чувства близости.       — Я бы хотел заглянуть в твое прошлое, — тихо и предельно откровенно признался Хью, устраиваясь поудобнее в кровати. — Посмотреть, как ты рос, какие у тебя были отношения с семьей.       — Значит, я для тебя дорогой человек?       — Нет, Миккельсен, просто так сказал, — съязвил Хью, буквально чувствуя улыбку Мадса.       — Ну допустим. А что насчет пленника-светлячка? Какой невероятно сакральный и серьезный смысл вложил в него Фуллер?       — Я оставил так свой след в твоем сердце, доктор Лектер, — пробормотал Хью голосом Уилла, подавляя зевок. Время переползло за два часа, глаза нещадно слипались. По-хорошему давно пора было спать, но Дэнси все не мог заставить себя попрощаться. Впервые за долгое время они общались почти как раньше, без недомолвок, так тепло и уютно. Да еще и кровать показалась Хью гораздо комфортнее, чем раньше. — Считай это воссозданным «имаго» Уилла. Его подарком Лектеру, признанием чувств.       — Кажется, ты уже засыпаешь, — шепнул Миккельсен в ответ на неразборчивую реплику. Хью не ответил — он уже спал.