Папочка

      Мадс оттер пот со лба поднесенным полотенцем. Забытый со вчерашнего утра телефон валялся где-то в фургоне, но на него отчаянно не хватало сил. Миккельсен вообще уже несколько дней чувствовал себя гораздо старше своего возраста. Вечно палящее солнце, потные рубахи, недостаток чистой воды в глубинках африканских сафари — Мадс готов был продать душу за свой номер с кондиционером. Местные сказали, что им крупно повезло на такую жаркую зиму. Да, Мадс еще долго свыкался с фактом того, что в ЮАР в июле иногда выпадает снег, а декабрь считается самым солнечным летним месяцем. Так что Миккельсен первым делом написал Ханне, что на несколько недель застрял в самой аномально жаркой июльской зиме на чужом материке.       К счастью, съемки проходили быстро, так что еще пара дней, и Мадс улетит сначала в Лондон, а потом уже в Лос-Анджелес. Благо, они прошли весь ад в самом начале июля— палящий огромный раскаленный солнечный диск, который почти нависал над ними своим гигантским боком. Тогда они передвигались исключительно под зонтами, а гримеры обильно мазали их защитными кремами, но от природы смуглому Мадсу это была что слону дробина — он все равно прилично загорел, а в иных местах и вовсе обгорел. Еве было еще тяжелее — ее природная бледность кожи требовала особого ухода, так что грим с нее смывали каждый час, так же, как и обновляли защитный барьер от солнца. Джеффри единственному было нормально — в тяжелой кожаной одежде, от жара которой у Мадса уже вылезло раздражение, с минимальным слоем крема на лице и с широкой улыбкой — у него еще оставались силы на то, чтобы таскать коллег по площадке в бары и кафе, смотреть вместе бейсбол по телеку и даже играть в пошлые карточные игры. Так что, вечерами видя машущего и улыбающегося Джеффри, Мадс сразу понимал, что их ждет очередная веселая попойка втроем. Ева, молодая и перспективная актриса, все еще кокетливо поглядывала на Мадса, раз за разом пыталась привлечь его внимание, поправляя прическу, обнажая точеную линию ключиц и сверкая очаровательной улыбкой. Мадс, конечно же, всегда улыбался ей в ответ, но не особо заинтересованно. За годы работы в кино Миккельсен привык к повышенному вниманию к своей персоне: виной ли его обаяние или странно притягательная внешность — но девушки разных возрастов то и дело пытались добиться его расположения.       К чести Мадса, почти четверть века он оставался заинтересован только в Ханне. Его любимая могла похвастаться и прекрасной внешностью, и блестящим умом, и невероятной харизмой, и полной стопроцентной поддержкой. Она одна видела в нем не известного актера и секс-символа, а домашнего, иногда неуверенного в себе мужчину, иногда разбитого, иногда опухшего после перелетов. Иногда даже плачущего от напряжения. В общем, рядом с ней Мадсу было легко и уютно. Она была и останется самой большой любовью, самой прекрасной женщиной в жизни Мадса. Он всегда будет боготворить ее за прекрасные годы совместной жизни, за двух великолепных детей и спокойные семейные вечера. Даже за то, что она со всем радушием приняла Хью в круг их семьи. Его веселого, умного, прекрасного и абсолютно глупого мальчика. Который настолько мечтал быть лучше всех и постоянно кому-то что-то доказать, что довел себя до болезни. Иногда истеричный, иногда слишком спокойный. Заботливый и нежный, ревнивый и мудрый. Такой удивительно разный, как переливы солнечных лучей на водной глади. И, черт подери, Мадс и правда любил его. Он так и не понял, в какой момент это произошло: то ли когда этот глупый мальчик так бесстыдно приставал к нему несколько съемочных дней, то ли когда открыл свою душу в грязном баре Сан-Диего. Или в той знаковой для них обоих ночи со съемок «Мизумоно». Мадс с каждым дублем чувствовал себя все больше Ганнибалом, а Хью — все больше Уиллом. Переносил все свои невысказанные обиды в работу и даже плакал по-настоящему. Именно тогда Хью пообещал стать его, Мадса, опорой в этом шатающемся мире. И стал.       По обычаю лежа у себя в номере после изнурительных многочасовых съемок, Мадс проверял телефон. Звонил Ханне и детям, узнавал последние новости из дома, пересказывал веселые случаи со съемочной площадки. Перечитывал по несколько раз сообщения от Хью. Когда Миккельсен засыпал под утро после изнуряющей жары и ночных съемок, Хью уже глубоко спал в своем слегка теплом Нью-Йорке. Так что ни о каких звонках в последнее время и речи не шло. Мадсу оставалось расплываться в улыбке от немногочисленных смс, сгорая от нетерпения. Еще совсем немного подождать — и они встретятся. Ненадолго, но Мадс уже представлял, как обнимет Хью после долгого расставания, крепко поцелует этот мягкий рот и верткий язык. Они проведут вместе долгую ночь, а потом снова разъедутся до начала съемок.       Брайан, как обычно, совершил невероятное. Прошел через огонь критики, водяные омуты рейтингов и через тонны бумажной волокиты. Они с Мартой боролись с NBC до последнего — и выиграли. Работа над «Ганнибалом» начнется осенью, но этот сентябрь вновь их разделит. Сначала Мадс с Фуллером отчалят в Италию, а Хью, закончив в Торонто, присоединится к ним только в октябре. Миккельсен смог только вздохнуть тяжело, читая черновой сценарий первых двух серий. Никаких больше привычных декораций, только старая добрая Флоренция с ее изысканной архитектурой и красивыми закатами.       — Я соскучился, elskede, — почти промурчал Мадс в трубку. Сегодня он вновь ляжет гораздо позже, чем должен, и завтра будет выглядеть разбитым. Но услышать Хью за последнюю неделю стало почти необходимость.       — Я тоже, — прошептал Дэнси в ответ, и Миккельсен с тупым раздражением в груди понял, что где-то рядом с ним Клэр. А значит придется изображать обычное дружеское общение.       — Ты ведь летишь в Лос-Анджелес? — На их языке это означает «Я жду не дождусь нашей встречи в Лос-Анджелесе».       — Конечно, — уже громче пробормотал Хью. В трубке заверещала детская погремушка, а сразу за ним что-то залепетал Сай. Мадс закрыл глаза, почти наяву представляя как сидит рядом с Дэнси. С каждой минутой их расставание и расстояние казалось все оглушительнее. — У меня столько новостей.       «Я так хочу поговорить с тобой не прячась»       Зашифрованные тихие разговоры в детской или в ванной за шумом воды — вот и все, на что сейчас мог рассчитывать Миккельсен. Но он терпеливо ждал — еще немного, и Хью во всем признается Клэр. Еще чуть-чуть, и они смогут быть вместе. Мадс закрывал глаза и представлял их совместный быт в своем домике возле моря. Совсем рядом к дому Ханне и детей — у них была бы большая и дружная семья. Только эта мысль заставляла Мадса работать еще усерднее. Он так и не отдохнул за свой отпуск — со съемок «Ганнибала» сразу на съемки фильма. Благо, Ульрих мгновенно подобрал самое выгодное предложение. За счет компании Миккельсен мало того, что исполнил свою детскую мечту — побывал в Африке, так еще и получил за это крайне неплохой гонорар. Еще пара рекламных контрактов в Лондоне — и первоначальный взнос за их общий с Хью дом — у него в кармане. Так что он пахал, пока Дэнси отдыхал. Миккельсен все равно не позволил бы ему вкладываться в покупку — он хотел сделать все сам. Сделать этот подарок для своего возлюбленного. Так что впереди у Миккельсена несколько съемок для рекламы, потом — посветить лицом на парочке телешоу — заодно и пиар для «Ганнибала». Всего несколько дней до встречи, а настроение было такое великолепное, что Мадс готов был на всех телеэкранах разных стран кричать о том, что Хью — его мальчик. Совсем как глупый влюбленный подросток, что, в целом, было не так уж далеко от правды.       Ульрих встретил Мадса в аэропорту Лос-Анджелеса. Миккельсен закончил все свои съемки на пару дней раньше, так что решил провести больше времени с Хью. Однажды ночью он получил странное сообщение о том, что Дэнси «сделал Клэр больно». Позже он не нашел его, только лишь пожелание доброго утра, но Мадс ведь четко его видел. Означать это могло только одно — Хью рассказал жене все. Так что Миккельсен без зазрения совести радовался почти как мальчишка. Они не поднимали эту тему со времен расставания в квартире Дэнси, и Мадсу было до жути интересно, чем же закончился тот их разговор. Он был готов слушать и поддерживать. Пока Мадс располагался в заранее арендованном номере отеля, пока вместе с Ульрихом болтал о семьях и Дании, прошло уже прилично времени. Самолет Хью из Нью-Йорка прилетит ближе к вечеру, так что Мадс успел применить все свое обаяние на портье, чтобы их с Дэнси поселили совсем рядом. Оставалось как-нибудь избавиться от вездесущего Ульриха, и эта ночь у них будет свободна.       Мадс в очередной раз взглянул на время на заблокированном экране телефона. Он совсем недавно по инструкциям Карла научился менять картинку заставки, так что с видимым удовольствием оглядел смазанную фотографию их с Хью поцелуя. На той вечеринке его кудряшка порядком перебрал, выпивая бокал за бокалом темного Гиннеса на голодный желудок. Его, наверное, стоило остановить, но Мадс не привык решать за других взрослых людей. Он мог лишь помочь справиться с последствиями и обещать безопасность. Так что у Мадса образовался порядочный запас фотографий пьяного Хью у стола, под столом, на столе. Пьяного Хью, танцующего, хохочущего, чмокающего такого же пьяного Рауля в губы. Благодаря этому, и их неловкий и быстрый поцелуй никому не показался странным. Пусть Мадс и слегка напрягся, когда обнаружил в общем чате съемочной группы несколько компрометирующих фотографий.       Самолет Хью задержали еще на час, и Мадс уже места себе не находил в аэропорту. За эти несколько мучительных часов ожидания он успел порядком проголодаться и устать, а еще переволноваться, постоянно проверяя табло расписания перелетов. Ульрих с некоторым удивлением отправился в Торонто к Марте и спонсорам решать организационные вопросы по поездке и съему жилья во Флоренции — было слишком рано для всего этого, но Мадс сумел настоять. Сразу после конвенции будет проводиться Комик-кон, но менеджер уже отправил очень вежливое и учтивое письмо с отказом от участия. У Мадса и так оставалась буквально неделя на то, чтобы побыть с Ханне и детьми после нескольких месяцев разлуки. Еще один взгляд на часы — стрелки тянулись так невообразимо медленно, что Миккельсен раздраженно уставился в окно на темное небо. В номере его ожидал очередной подарок на День рождения Хью, про который Мадс едва не забыл — чертовы даты! Благо, Ханне заранее прислала ему сообщение с напоминанием и даже ссылку на оформление и оплату подарка. Так что Миккельсен не ударил лицом в грязь, а поздравил Хью самым первым.       Когда он показался из-за дверей в зоне прилета, у Мадса кольнуло что-то глубоко в сердце. Хью казался еще более красивым, чем прежде. Уставшим, с тенями под глазами и слегка отекшим после перелета лицом, но таким живым и реальным, что Мадс едва удержался от крепких и жадных объятий. Он и так подошел слишком поспешно, почти выдернул спортивную сумку из рук, даже рукопожатие казалось со стороны слегка более интимным, чем должно.       — С прилетом, Хьюстон, — «я так скучал, elskede».       — Спасибо, что встретил, — улыбнулся Хью так, что Мадсу показалось, будто засветило еще одно солнце на небе. Как же давно он не видел его улыбку, не касался нежности кожи, не чувствовал самых теплых в мире объятий. Дэнси легонько пробежал пальцами по чужой руке, вызывая тайфун мурашек по старому телу. — Мы поймаем такси?              — Обижаешь, — фыркнул Миккельсен, указывая взглядом направление к выходу из терминала. Совсем рядом на парковке их ожидал арендованный байк. Хью нескольких минут молча рассматривал черного с алым железного коня. В конце концов он обескураженно моргнул и поднял удивленный взгляд, до милого смешно сморщив лоб.       — Миккельсен, — Хью нахмурился, — я на это не залезу!       — Почему это, милый? — Мадс позабавленно улыбнулся, повертев в крупных ладонях один из шлемов.       — Потому что если ты хочешь, чтобы я сегодня залез на кое-что другое, я должен хотя бы дожить до этого момента, — дерзко съязвил Хью, и Миккельсен постарался не расхохотаться в ответ на этот выпад. Настроение у него было пречудесное — его дерзкий кудряшка здесь, рядом с ним, еще немного — и он обнимет его со всей силой, украдет много поцелуев и бессонных часов.       — Милый, если ты сегодня хочешь хоть куда-то залезть, нам нужно сначала доехать, — усмехнулся Мадс. Он подошел ближе, без вопросов убирая несколько кудряшек со лба и надевая шлем. Хью скривился, но покорно стерпел, за что Миккельсен ласково и многообещающе оцарапал чужую шею. И заключил совсем уже бархатным голосом: — Тем более я буду нежен.       — Аккуратен, Миккельсен, — по привычке поправил Дэнси, пристраиваясь на довольно просторном сидении мотоцикла.       — Это тоже, elskede. Только держись крепче.       Мадс закрепил немногочисленный багаж, проверил свой шлем, оттолкнулся от все еще влажного после дождя асфальта. Усевшись, Хью вцепился в изгиб талии всеми пальцами, зажал его бедра своими. Заурчал мотор, ветер закружился вокруг них, заморгали в сумерках пролетающие мимо фонари. Хью прижался ближе, положил голову на плечо, крепко обнимая со спины. И впервые за несколько месяцев Мадс почувствовал себя дома. Они летели по темной пустынной дороге, крепко прижатые друг к другу скоростью, адреналином и любовью. Отчаянно хотелось просто закрыть глаза и раствориться в этом моменте. Время замедлило свой шаг, пропали мысли из головы. Остались лишь рефлексы и тепло тел. Дорога, грохот колес и свист ветра. Кажется, Хью что-то прокричал позади. Или рассмеялся — Мадс не услышал, но расплылся в улыбке. Рядом с ним Миккельсен всегда чувствовал себя на десяток лет моложе. И гораздо счастливее.       Они влетели в просторный вестибюль отеля спустя час. Мадс сразу отправился в номер, прихватив все вещи — они все равно останутся ночевать вдвоем. Заодно пока Хью зарегистрируется, ужин уже будет у них. Да и никто не посмотрит на них косо, когда они вдвоем будут подниматься по одной лестнице, останавливаться у одного номера. Как же достало скрываться. Еще немного — подбодрил себя Мадс — и они смогут официально быть вместе. Да, дети определенно будут не в восторге. Да и общественность вряд ли поддержит. Но Мадс привык не оглядываться на чужое мнение. Есть Ханне, Ларс и Хью — и только их слова имели вес. Ханне, конечно же, поддержала и с идеей открыть отношения, и с покупкой совместного дома. Со своими оговорками, конечно, но Мадс был бесконечно благодарен жене за все.       Хью проскользнул в открытый номер спустя почти полчаса. Кудряшки его высыхали от недавно принятого душа, а дорожный костюм сменился удобными домашними брюками и простой футболкой. Мадс все равно залюбовался — такой домашний и красивый Хью. И весь — целиком и полностью — только его.       — Твою мать, я так соскучился, — пробормотал Мадс, в два шага преодолев расстояние между ними. Хью так и оказался прижатым к стене, совершенно не сопротивляющийся и покладистый. — Я уж думал, эти месяцы никогда не кончатся, — поцелуй куда-то в шею, еще один и еще — о эта нежная кожа под нажимом губ, быстро бьющаяся венка пульса, жаркие руки, обхватывающие плечи.       — Я пересмотрел всю твою чертову фильмографию, Миккельсен. Вот насколько я скучал, — скороговоркой прошептал Хью, ласкаясь всем телом, находя жадными губами его губы, то нападая первым, то отступая. Мадс целовал как никогда еще никого не целовал, скользя по языку своим, прикусывая нежность губ острыми клыками. Любопытные руки забрались под футболку, с интересом пересчитали все ребра, отметили позвоночник и опустились на крепкие ягодицы. Мадс почти застонал от одного только ощущения упругости под ладонями. Хью мгновенно подался ближе, ни на минуту не отставая в ощупывании чужого тела. Они почти что заново знакомились друг с другом после столь долгого расставания. И это было по-новому интимно и по-старому горячо. Мадс чуть наклонился, проводя языком скользкую дорожку от подбородка до ямки на горле, подхватил Хью и рванул наверх, ближе к себе и стене. Ненужная одежда полетела куда подальше, открывая настырному языку все больше этого желанного тела, этой горячей кожи.       — Какой же ты… мягкий, — аккуратные укусы в оба соска. Не до боли, но ощутимые — до тихого хрипа. Про ужин и разговор они как-то совершенно забыли. — Нежный, чувственный. Мой совершенно необыкновенный мальчик.       — Да черт тебя дери, помолчи, Миккельсен. Хотя бы на полчаса, — Хью нетерпеливо скользнул ногтями по широкой спине, прижался ближе, красиво выгибаясь, почти ударяясь головой о стену. От отчаянной просьбы в его голосе Мадсу вдруг стало смешно.       — Такой нетерпеливый, — он едва узнал собственный глухой от страсти голос, но Хью, кажется, понравилось. По крайней мере задышал он томно и тяжело, ноги обвились вокруг талии. Собственное возбуждение грозило вот-вот взорваться — все же несколько месяцев загруженных съемок вдали от дома — оказались тем еще челленджем по воздержанию. Мадс, в общем-то, не был уверен, что продержится достаточно долго, когда возле него металось такое горячее и молодое тело. Так что первыми в ход пойдут руки. Миккельсен неловко прошел вглубь номера, нагруженный ошалевшим Хью, который то кусал, то целовал, зарываясь пальцами в волосы. И только опустив его на холодные простыни, сразу же получил в ответ полный разочарования стон. Когда-нибудь этот сумасбродный мальчик поймет, что подготовка в их случае просто необходима. Хотя немного поддразнить Хью было бы неплохо.       — Разденься, — Мадс придал голосу металла, отчего Хью явно дернулся всем телом. Почти высохшие кудри разметались по простыням, пока Дэнси отчаянно боролся с одеждой трясущимися руками. Завязки еле поддались на его безмолвные уговоры, так что штаны оказались спущены до лодыжек одним движением. На остальное Хью уже не хватило — он отчаянно захныкал, во все глаза наблюдая за быстрыми движениями Мадса. Тот, как мог, старался дышать размеренно, чтобы не наброситься на своего мальчика сразу же. Но черта с два Мадс сегодня не насладится им полностью! И все же перенапряженная ладонь выдавила едва ли не половину бутылочки смазки себе мимо руки, а вторая менее эффектно, чем должна была, стянула кофту через голову — Миккельсен научился этому небольшому трюку еще на съемках «Опасной иллюзии» — даже пару раз исполнял его в кадре, но так и не попал в итоговый вариант картины. — Раздвинешь ножки для меня? — Ласково едва ли не пропел Миккельсен, всеми силами стараясь не разглядывать оголенное тело возле себя — слишком велика была вероятность кончить раньше времени.       Хью подчинился моментально, избавляясь заодно и от белья. Выгнулся приглашающе, и Мадс тяжело сглотнул. Ох уж это его тело — поджарое и крепкое, с выделяющимися мышцами, с аккуратной дорожкой темных волос от пупка, с красивым гладким членом. Секунда на то, чтобы перестать облизываться, еще одна — опуститься на кровать между раздвинутых ног. Вздохнуть поглубже, приласкать одной рукой твердый ствол и нежную головку, скользнуть пальцами второй по мошонке и промежности, едва нащупывая аккуратное средоточие жара. Его мальчик всегда оставался для него невероятно узким. Стон в унисон — Хью подался на пальцы сам, сгибая ноги так, чтобы самому двигаться и управлять своим наслаждением. Мадс — от осознания этого жара — почти головокружительного.       — Ну пожалуйста, Мэсс… Мэсс, — шептал Хью на ухо, откидывая голову, подставляя шею под поцелуи и укусы — не слишком сильные перед предстоящей съемкой. И Мадсу стоило большого труда сдержаться, чтобы не оставить на нем свою метку, не заявить красно-фиолетовыми синяками свои права на него.       Хью еще не был готов — все еще зажатое и отвыкшее тело едва пускало в себя пальцы. Но сам Дэнси качался на кровати так отчаянно жадно, что Миккельсен не смог больше сдерживаться. Да и не хотел — собственный член болел так, словно вот-вот взорвется. Остатки смазки скользнули по всей длине, головка прижалась к отверстию, надавила. Двигаться вперед было тяжело, Хью почти задохнулся, сжимая кулаки до белых костяшек.       — Дыши, мой мальчик, — второй рукой Мадс сдвинул покрытый густой щетиной подбородок вверх, заставляя поднять на себя взгляд. Пара ласкающих движений по истекающему смазкой члену. Несколько долгих мучительных минут, Хью расслабился, самостоятельно подаваясь вперед. — Вот так, родной. Вот так…       Внутри было одуряюще тесно и жарко. Каждый толчок — борьба с самим собой — лишь бы не кончить в этой оглушающей мягкости даже не начав. Рука сама собой сжалась на основании члена едва ли не в каменной хватке. Хью сам поднял бедра, моментально простонав что-то нечленораздельное в кулак. Медленные и плавные толчки, аккуратные и нежные — во всю длину и с размаху по простате. С пошлыми глухими шлепками кожи о кожу, с приглушенными стонами. Закружилась голова от обилия ощущений, от невозможности кончить прямо сейчас — на невыносимой глубине по самую мошонку. От метания молодого и горячего тела под собой, просящего, нет, требующего еще быстрее, еще жестче, еще глубже.       — Еще, еще… Еще… — шептал Хью, совсем уже не уточняя, чего «еще», но Мадс подчинялся. И ускоряясь, и углубляясь, и стискивая чужое горло крепкой ладонью до хрипов и закатанных глаз. Очередной толчок, покрасневшая шея и лицо от удушья, большой палец, ласкающий нежную уздечку. Хью хватило этого — он задергался, широко раскрыл рот, пытаясь вдохнуть сквозь мешающую ладонь на горле, и сразу же толкнулся в кулак, пачкая его жемчужными каплями. Мадс беспомощно простонал, чувствуя заходящийся стук пульса вокруг себя, почти выдаивающий из него удовольствие. И он был так близко!       Чертов стук в дверь — Миккельсен прорычал, не собираясь отвлекаться от обмякшего безмятежного тела под собой. Плевать если они были слишком громкими, плевать — если к ним пришли сообщить что-то. Он, блять, в шаге от умопомрачительного оргазма и никому, никому не позволит…       — Мэсс!       …кроме, очевидно, требовательного голоса Фуллера за дверью.       — Сколько сейчас дают за убийство? — тяжело дышащий Мадс нехотя остановился, пытаясь сморгнуть соленый пот. Так и замер — все еще до конца не решив — продолжать начатое и такое желанное или идти открывать дверь.       — Забей, — прошептал Хью обессиленно, однако, двинулся бедрами навстречу. — Хочу увидеть, как ты кончишь.       — Мэсс, открывай! Я вижу по замочку, что ты там! Это срочно!       — Не смей останавливаться, — чертов хриплый голос с этим сексуальным акцентом. Чертовы эти бедра и все еще бушующий сжимающийся пульс. Требовательные руки на плечах, щенячьи глаза, закушенная губа. — Пожалуйста, воспользуйся мной. Будь еще грубее, еще, — Мадс не выдержал — пара остервенелых толчков, сорвавшийся голос на стон, — еще жестче, папочка…       Отчаянно стучащийся Фуллер за дверью, еще более отчаянно стонущий под ним Хью — Мадсу хватило буквально минуты, чтобы излиться глубоко в это желанное тело и тяжело упасть сверху, пытаясь восстановить сбившееся дыхание и заходящийся пульс. Кажется, пора прекращать курить и пить — все же Мадс и правда не молодеет. Когда за дверью затихло, Хью рассмеялся, обнимая Миккельсена всеми конечностями и потягиваясь почти как кот.       — Вот видишь, а ты хотел прерваться.       — Ты такой несносный мальчик, — Мадс приподнялся на локтях, зарываясь носом в густоту кудрей — в свой родной запах.       — Мэсс! Быстро открывай! Это очень срочно! — в дверь вновь забарабанили, и Миккельсен вздохнул тяжело, принимая неотвратимость Фуллера за дверью, и аккуратно выскользнул из объятий. Он накинул на себя первое, что нашел — халат. Вот и отмазка готова — был в душе. Тяжелый стук в дверь сопровождал Мадса всю дорогу до маленькой импровизированной прихожей.       — Брай! — Мадс сделал удивленный вид, будто не знал, кто к нему стучался. — Время видел? В чем такая срочность?       — Вот именно! Время видел? — Фуллер грубо и неожиданно протиснулся в двери. Хью успел лишь прикрыться тонким одеялом. — Клэр подняла на уши всех, потому что не смогла дозвониться до тебя!       — О, черт, — тяжело простонал Хью, мгновенно срываясь с кровати в поиске телефона. Мадс фыркнул возмущенно, а Фуллер мгновенно отвернулся.       — Вы — идиоты, — фыркнул Брайан. — Сначала звоните женам, потом спите вместе. Все понятно?! Почему я должен выслушивать истерики и причитания?       — Мы не спали, — парировал Мадс. Технически, он даже не соврал — не спали же.       — Да плевать мне. Пусть это горе луковое позвонит жене и успокоит ее!       — Я уже написал ей сообщение, — Дэнси поднял левую руку с телефоном и помахал обоим. Мадс кинул в него одеялом, красноречиво проследив за его голым задом.       — Идиоты! — В последний раз фыркнул Фуллер, разворачиваясь на пятках и стремительно выходя из комнаты.              Затянувшееся молчание между ними показалось чуть ли не вечностью. То, что Клэр беспокоится о Хью — еще можно понять. Сложнее — почему Дэнси выглядит настолько пристыженным. Хью глядел себе под ноги, нервно переминаясь и сжимая в ладони телефон.       — Давай поговорим о Клэр, — наконец предложил Мадс, все еще находясь возле маленькой гостиничной прихожей. Неужели он так ничего и не сказал?       — Эй, Миккельсен! — Дверь в номер снова ожила.       — Да твою мать! Ни минуты покоя в этом цирке! — Мадс раздраженно двинулся обратно к двери, в которую опять настойчиво барабанили. — Что опять?!       — В смысле опять, Миккельсен? — Лоуренс почти обиженно скрестил большие руки на животе и состроил одно из своих самых грозных выражений лица. — Я только с самолета и сразу к тебе. У нас на сегодня программа-минимум: пять пива и спать до упора.       — Нас Брай прикончит, если мы завтра явимся несвежими.       Прикончит — это точно, вот только это было полбеды. Все еще несостоявшийся разговор с Хью чувствовался как затянутая на шее петля, и Мадс желал поскорее с этим закончить. Либо сломать себе шею, подтвердив свои догадки, либо стянуть веревку и объявить уже завтра о том, что они — пара. И никогда больше ни от кого не скрываться.       — А Брай с нами, — хохотнул Фишберн, обнажая щербинку между зубов. — Быстро зайду за Хьюстоном и вперед. Тут внизу классный бар! У тебя десять минут, — Лоуренс шутливо отсалютовал и поглядел в коридор. — Какой номер у малыша Дэнси?       — Триста двадцатый, — крикнул откуда-то из глубины номера Хью. Мадс не сдержал улыбки. Лоуренс тоже явно сдерживался, чтобы не расхохотаться.       — Ну тогда у вас двадцать минут на двоих, — наконец заключил он перед тем как удалиться. — Иначе будут действовать штрафные санкции.       Во-первых, таким образом Мадс слегка успокоился — Хью не постеснялся обозначить свое присутствие в комнате перед Фуллером и Лоуренсом. Так что их разговор снова оказался отложен. Во-вторых, они все же опоздали в бар — и сначала их напоили несколькими шотами водки. В-третьих, на следующий день они все проснулись приблизительно около обеда, жутко помятые и с гудящей головой. В горло особо ничего не лезло, Мадс еле-еле принял ледяной душ. Потом прибежал Фуллер оценивать ущерб — по две шипучие таблетки в стаканах с водой — и Миккельсен хотя бы мог соображать без боли. Хью выглядел гораздо лучше, особенно в своем голубом пиджаке. Сам Мадс накинул на себя первое, что вывалилось из шкафа. Может и не сочетается, но зато удобно. До мероприятия оставалось всего-ничего, так что даже укладка ему сегодня не светила. Ну и ладно.       Мероприятие было весьма оживленным. Сначала фотосессия на дорожке, потом несколько маленьких интервью от пробегающих тут и там журналистов. Около получаса с фанатами: подписать свои же фотографии черным маркером — все как обычно. Их панель располагалась в миниатюрном зале, но уже сам факт того, что их пригласили — это большая победа для возможного продолжения «Ганнибала». Перед выходом на сцену Хью наспех поправил его торчащий воротник пиджака и одернул рубашку.       — Ну семейная пара, — прошуршал где-то позади них Фуллер. Остальные, благо, уже вышли на сцену.       Еще секунда — Мадс выскочил под аплодисменты из-за кулисы. Его место было почти в самой середине между Лоуренсом и Хью. Миккельсен едва не запутался в ногах, неловко запрыгивая на ступеньку: кажется, алкоголь все еще не вышел из него полностью. Быстрое рукопожатие с Китом, а потом срочно усесться возле Лоуренса, чтобы не покачнуться еще раз. В голове все так же трещало, так что обилие криков и аплодисментов почти не обрадовали. Хью, хоть и выглядел лучше, но выдавала его походка: после вчерашней ночи он несколько неуверенно и излишне аккуратно переставлял ноги. В этих раздумьях и остатках алкогольного забвения, они, кажется, умудрились пропустить первый вопрос ведущего.       — Кого мы ели на ужин? — Переиначил Миккельсен вопрос, и мужская часть этой панели вздохнула более спокойно, когда поняла, что от них требуется. Неловкое молчание, и Мадс снова решил спасти ситуацию: — Я вот ел бургер.       Конечно, никакой бургер он не ел, да и вообще мало что в глотку лезло после этой ночи. Почти полтинник — он уже слишком стар для таких похождений. Хью, кажется, дико сушило — он раз за разом прикладывался к стакану с ледяной водой, хотя они только начали, так еще и ответил максимально неубедительно: «Кажется, это была курица».       Несколько стандартных вопросов в начале — о знакомстве со вселенной «Ганнибала», обо всех актерах, играющих эту роль до него. Несколько шуток, немного заигрываний с фанатами — обыкновенная работа. Немного смущения и красных щек Хью при каждом упоминании возможных отношений Уилла и Ганнибала — наверняка, вспоминал минувшую ночь в подробностях. Впрочем, и сам Мадс, изредка бросающий на «коллегу» взгляды, мог вспоминать только хриплые стоны и то, как податливо выгибался под ним Хью при каждом толчке. Несколько раз сам Миккельсен залипал настолько, что пропускал мимо ушей вопросы.       — Так это ты посоветовал Мадса на роль Ганнибала?       — Когда я услышал, что упоминается имя Мадса, я был очень взволнован этим, — кивнул Хью, настраиваясь на долгий монолог. — Так что да, примерно так это и было.       Мадс не смог сдержать улыбки, вспоминая то, как на самом деле проходил этот разговор с Брайаном. То, насколько Хью мечтал и опасался того, что им придется вновь работать вдвоем. То, как он избегал его первое время после случившегося на пьяную голову в самолете. Дэнси, кажется, тоже об этом вспомнил, рассказывая публике о том, как они вместе сходили на ту самую пьесу, как тяжело проходил процесс утверждения Миккельсена на роль Ганнибала.       — Нам тоже надо сыграть эту пьесу, — хохотнул Лоуренс, подмигивая Мадсу.       — Ну да, — мгновенно смутился Хью на такой поток аплодисментов из зала и хохота коллег, но останавливаться явно было поздно. — Думаете, только у Ганнибала есть кинки?       Мадс старался, как мог. И все равно почувствовал фальшь в собственном теле, когда якобы решил размять шею, отводя взгляд от Хью и зрителей. Он попытался изобразить равнодушие, но фантазия упрямо подсовывала ему связанного Дэнси, с намотанными на кулак кудрями, бесстыдно раскрытого и изогнувшегося над кроватью, призывно подающегося бедрами назад. Хью в этот момент закончил с речью, и Мадс поймал на себе заинтересованный взгляд Кита. Видимо, от него тоже ожидали ответа, а из головы вообще вылетела вся суть вопроса.       — Да он задумался о чем-то, — улыбнулся Хью, аккуратным толчком в бок приводя Мадса в сознание.       — Ну ты очень эмоционально все это рассказал, — оправдал Миккельсен свой полет фантазии, в котором Хью уже не стонал, а попросту скулил, умоляя взять его еще жестче. Так о чем это они говорили вообще? А, да. — Ну, мы провели вместе полгода на лошади.       — На двух, — чуть запоздало поправил его Дэнси, пытаясь не выдать собственное смятение. Как всегда Хью волновался за их тайну.       — На двух, — повторил Мадс, улыбаясь. Он совершенно запутался в пальцах, так что даже не понял, почему засмеялся зал. — И как вы можете представить, мы стали близки.       Близки — не то слово. Миккельсена уже порядком задолбала вся эта скрытность. Почему он просто не может сказать всему миру о том, что они с Хью гораздо ближе, чем друзья или коллеги, что собираются прожить дальше всю жизнь в своем доме? Вместо этого Миккельсен продолжил рассказывать о том, как же они сдружились, как же им повезло работать вместе, как прекрасно вновь сниматься в одном проекте.       — Но мы никогда и не мечтали о том, чтобы вновь работать вместе…       — Нет-нет, — вдруг перебил его Хью со смешком, — это неправда! — Мадс вскинул брови, рассеянно улыбаясь. Рука Дэнси по привычке потянулась к обтянутому джинсой бедру, но он сумел опомниться, перемещая ладонь на крепкое плечо. Миккельсен даже хмыкнул: они никогда особо не отличались осторожностью, но подобный жест уж точно расценят как что-то более интимное, чем просто «дружба». — Кажется, мы тогда снимали «Короля Артура», и Мадс после нескольких бутылок пива мне сказал: «Ты точно должен сняться в фильме в Дании!»       Мадс припоминал что-то такое. В их первую встречу, когда он был так воодушевлен новой работой и новыми знакомствами. Когда впервые понял, что этот совсем еще мальчишка вертится и крутится вокруг него не просто из дружеских побуждений. Кажется, тогда он и правда сказал это на изрядно пьяную голову, пытаясь сгладить свой откровенный флирт, пока он не зашел слишком далеко. К сожалению или счастью, их флирт все же зашел слишком далеко. В целом, панель прошла хорошо, к середине Миккельсен окончательно протрезвел, а к концу дико захотел курить и обнять Хью. Его самолет в Торонто вылетал уже этой ночью. Так что урвать хотя бы мимолетный поцелуй было настоящей необходимостью перед разлукой на очередной месяц.       «Уже скучаю по тебе», — пришло смс перед самым взлетом. Хью остался за пределами аэропорта, уставший и невероятно грустный.       «Я так и не сказал Клэр», — естественно, Мадс об этом уже догадался. И даже почти не злился — лишь расстраивался от нового витка ожидания. Главное, что у Хью все же хватило мужества рассказать ему об этом, а не позорно умалчивать.       «Я расскажу ей все перед съемками. Обещаю»       «Спокойной ночи, elskede», — набрал Мадс, выключая телефон по требованию бортпроводников. Несколько часов — и он в Торонто возле Ханне и детей. Еще около месяца — и он возле Хью. Осталось только пережить все это время.