Папочка

      Оставшиеся съемочные дни прошли легко. Хью напряженно ждал еще какой-то подставы от жизни, но… Все просто было хорошо. Фуллер катался по встречам со спонсорами, Каролин, кажется, смирилась и окончательно отстала от Мадса, Хелен просто молчала. Дэнси абсолютно бессовестно и счастливо старался украсть у жизни все имеющееся у них время с Миккельсеном до расставания. Правда, им вечно кто-то мешал. Например, вместе с ними активно болтался Лоуренс, то обедая, то напиваясь пивом и болтая обо всякой всячине. О женах, о съемках, о планах на вечер пятницы. Хью уже почти забыл насколько приятно общаться без подтекстов и без чувства вины.       В этот раз они обедали после многочасовых утренних съемок, когда Фуллер объявил завтрашний день последним. Горько-сладкое послевкусие этих слов эхом осело где-то на гортани, так что Хью залпом выпил половину стакана воды. Их время вместе подходило к концу, вся съемочная группа оставалась в неведении — продлят ли их на третий сезон. Чертовы рейтинги все еще оставались огромной занозой в заднице. Так что в воздухе на площадке тяжелым дымом витали тревожные мысли, и всем требовалось срочно расслабиться. Мадс сразу же загорелся идеей собрать весь коллектив отпраздновать окончание второго сезона, так что немедленно решил закидывать удочку среди коллег. Сначала позвонил отдыхающим Аарону и Скотту, дождался их согласия и донельзя веселый пошел по рядам собирать остальных. Хью только посмеялся, возвращаясь к своей недоеденной запеченной в травах курице.       — Хьюстон. Скажи, что за слухи ходят? — Медленно начал Лоуренс, когда Мадс отошел на достаточное расстояние. Фишберн глядел на него прямым немигающим взглядом, от которого Хью тотчас стало не по себе.       — Какие? — Дэнси опустил глаза в тарелку, старательно отрезая ножом кусочек поменьше. Может, если он просто будет пялиться на свою курицу, их разговор как-то сам по себе сойдет на нет.       — Ну… Что Аарон со Скоттом…       Хью едва сдержался, чтобы не выдохнуть шумно. На секунду он подумал о том, что Хелен успела растрепать их секрет. В его голове сразу же нарисовались образы того, как он будет объясняться с Клэр, как не сможет смотреть в глаза своим коллегам. Как его завалят сообщениями и звонками родители и родственники, а общественность разделится на два лагеря: понимающих и осуждающих.       — Вроде, — осторожно намекнул Хью, ожидая ответной реакции. Фишберн молчал, задумчиво глядя вдаль. Его широкие ноздри опасно раздулись, когда он выпрямил свое тяжелое тело и нахмурился. Хью мысленно приготовился к очередной порции негатива и осуждения.       — Ну и молодцы! — Внезапно взревел Лоуренс, хлопая по столу ладонью так, что зазвенели стаканы. — Давно пора было, между ними искры так и летали! Нет, ну какие молодцы, что не побоялись.       Дэнси замялся, пытаясь осознать вызванные этой тирадой эмоции. Две этих диаметрально противоположных реакции вновь всколыхнули в нем странные чувства. В последнее время Хью вообще слишком много думал — наверное, это из-за терапии. Он вновь окунался в собственные страхи самоопределения. Начать хотя бы с того, что Хью, вообще-то, никогда особо не тянуло к своему полу. Нет, он, конечно, оценивал мужскую красоту так же, как и женскую, да и по молодости всякое бывало. Но, по крайней мере, лечь к кому-то в постель в сознательном возрасте Хью никогда не хотел. Ни к кому кроме Мэсса. Дэнси и раньше задумывался о том, что его любовь к Миккельсену довольно необычная и… неправильная — но он так чувствовал. А вот про неоднозначное отношение к подобным парам Хью как-то совсем забыл, находясь в обществе Фуллера и его мужа последние несколько лет. А за эти дни он столкнулся как с положительными толерантными реакциями, так и с отрицательными. Мысль о Хелен, заботливой и радушной с ним раньше, вновь ранила сердце, так что Хью постарался вернуться к разговору с Лоуренсом.       — Правда? Я не замечал.       — Да ты что, — хмыкнул Фишберн, поправляя на себе огромный пиджак Джека. — Я с ними больше времени провел, наверное. Но скажу тебе так: если бы эти двое не начали встречаться, я бы проиграл Джине сто баксов.       — Вы правда делали ставки? — Хью рассмеялся, пораженный легкостью и добродушием, которые излучал похожий на скалу Фишберн.       — Конечно, у нас с ней игра такая, — Лоуренс допил свой кофе и теперь выжидающе оглядывал почти приконченный обед Хью. — У нас еще одна сотня стоит на кону, между прочим, — загадочно пробормотал он и стрельнул глазами в Миккельсена на другой стороне столовой.       — Мэсс с Каролин? — Поморщился Хью, все же отчаянно стараясь сохранить лицо нечитаемым. — Да ну нет, у него ведь семья.       — Мы не про Каролин, — хохотнул Лоуренс многозначительно.       Хью быстро отвернулся в другую сторону, пытаясь спрятать мгновенно заалевшие щеки. Потому что спрашивать дальше было бы чревато последствиями. Но кого на самом деле чета Фишбернов имела в виду, Хью догадывался. Мадс, почувствовав на себе взгляд, радостно улыбнулся им, как раз обсуждая с Фуллером намечающуюся вечернюю посиделку. Тот, конечно, с удовольствием поддержал идею, судя по его довольному виду.       — Как у тебя с Клэр? — Хью, ожидающий любого вопроса, кроме этого, только ошарашенно обернулся на Лоуренса. Он и в самом деле прощупывает почву их с женой отношений ради какого-то спора? — Просто спросил, — примирительно поднял руки темнокожий, уловив смену настроения собеседника. — Но мы не могли не заметить, что Клэр убежала со съемок в последний раз. Вы помирились?       — Мы не ссорились, — бросил Хью, неосознанно отдаляясь от Лоуренса. — Просто ей пора было ехать в аэропорт.       — Ну да, точно. И поэтому она убежала, не попрощавшись. А ты кинулся за ней просто так. А прямо за тобой убежал Миккельсен, отправив дочь на такси. Да, мы так и подумали, что она просто торопится в аэропорт. Это же очевидно.       — Лоуренс. Ты что-то хочешь сказать? Или к чему весь этот сарказм? — Кажется, его негодование переросло в твердую форму, вызывая неконтролируемый спазм челюсти.       — Хочу, — его шутливый голос слегка потеплел и стал строже. — Если не любишь — разводись.       — Что? — Дэнси резко обернулся, пытаясь не выдать замешательство.       — Хьюстон, — Фишберн уронил свою тяжелую ладонь на спину Дэнси, внимательно глядя в глаза. Что-то в нем сейчас отчаянно напоминало Джека, и от него хотелось немедленно отойти. — Люди вокруг вас не дураки. Если ты думаешь, что никто ничего не замечает, то ты ошибаешься. Я всегда был за то, чтобы люди действовали так, как велит сердце, а не жили ради того, что так «надо». Иначе мы с Джиной не прожили так счастливо. Просто мы выбрали друг друга однажды. Мы встретились, когда нам было по тридцать. У меня была невеста, у нее — мужчина. Да, мы изменяли своим партнерам друг с другом, не собираясь ничего менять. А потом я понял, что не могу жить без нее: отменил свадьбу, приехал к ней с шикарным букетом и кольцом. Так что просто подумай об этом, Хью.       Лоуренс тяжело поднялся, в последний раз по-отечески потрепав Хью за плечо. И удалился, оставив после себя тяжелый сгустившийся воздух и смутное ощущение тоски и страха. Это в его мире все было просто и понятно: прийти к женщине с букетом и кольцом пока сам не связан обязательствами и семейными узами. А что может Хью в таком положении? Разбить сердце Клэр и Саю? Укатить жить к Миккельсену, который навсегда будет разрываться между ним и своей семьей? Или продолжать тайно встречаться на съемках, в страхе, что все это закончится с окончанием сериала? У Хью не было ответа ни на один этот вопрос. И он решительно ничего не мог решить в своей жизни — или не хотел, что, к сожалению, больше походило на правду. Дэнси бы хотел еще раз обсудить все это с доктором Роудсом, но в следующую среду он уже окажется в Нью-Йорке, так что пока сессии с Виктором встали на паузу. Хью отчаянно не хотел, чтобы они заканчивались навсегда.       Этой ночью Хью почти не спал, хотя и вымотался до жути. Они с Фуллером закончили досъемки всего, чего только можно было. Пару раз Дэнси пришлось даже вновь одеться в тюремную робу и посидеть за решеткой. С Мадсом все было гораздо проще: он закончил этим утром все, что от него требовалось, и завтрашний день у него был полностью свободен. Так что они с Миккельсеном сидели в темноте спальни, выпивали и болтали. Слишком поверхностно, чтобы это могло считаться прощанием. С витающей вокруг них непонятной горечью. Она ощущалась даже в их коротких поцелуях и долгих объятиях.       — Я расскажу все Клэр, — Хью отвлекся от изучения рта Мадса, выпрямляясь на полу. Его полупустой бокал уже давно покоился на полу возле ног.       — Что ты будешь делать дальше? — Миккельсен повторил его позу в более непринужденной манере.       — В каком из случаев? — Хью попытался улыбнуться, ощущая липкий расползающийся страх по груди.       — В обоих, elskede, — Мадс протянул руку, и они сплели пальцы в крепкой хватке. Простой жест, но Дэнси схватился за него, как за последнюю соломинку.       — Ну что. Если она взбесится, что вероятнее всего, я перепишу на нее с Саем все имущество и буду вымаливать оставить причину развода в тайне. Заключу договор, что всегда буду помогать им чем смогу, воспитывать Сая по мере возможности. Если она примет это спокойно — просто тихо разойдемся. Или оставим наш брак прикрытием.       — Ты не рассчитываешь на то, что она примет тебя таким, каков ты есть?       — Слушай, Миккельсен, это у вас странный брак, — на секунду вспыхнул Хью. Конечно, такой вариант развития событий был бы самым великолепным из всех. Он бы оставался с любимым человеком и с любящей семьей. Но думать об этом варианте было слишком заманчиво, так что Дэнси старался даже не представлять это себе. — В других парах обычно не принято свободно изменять своим партнерам.       — Мне рассчитывать это как комплимент или как оскорбление? — Мадс мягко улыбнулся, касаясь губами тыльной стороны ладони Хью. Их пальцы так и остались сплетены, а бедра касались друг друга.       — Как посчитаешь нужным.       — Тогда я посчитаю нужным никуда тебя не отпускать, — тихо пробормотал Мадс, заключая его в тесные жаркие объятия. Заставляя Хью забраться к себе на колени и скрутиться калачиком на груди, баюкая и шепча что-то на датском. Так долго и мягко, что Дэнси провалился в сон. Почти собранные сумки с одеждой остались стоять на диванчике возле выхода. Уже завтрашней ночью Хью окажется один на один с ними и с собой, напряженно сидя в самолете и тревожно ожидая разговора с Клэр. А пока он просто спал, укутанный чужим теплом со всех сторон, под чутким надзором Миккельсена. И с шепчущими непонятными словами у уха. «Jeg elsker dig».       Они прощались так, словно никогда больше не увидятся. Каждый на площадке счел своим долгом притащить на вечернее застолье крепкий алкоголь и что-то вроде закуски. Фуллер с самого утра висел на телефоне, вызванивая то менеджеров телеканала, то Марту, то еще бог кого знает. Брайан отчаянно пытался казаться веселым и задорным, будто бы вовсе не переживал за свое детище. Вот только все понимали, что это напускное. Этот топор висел над их шеями с самого запуска второго сезона.       В полдень прозвучало последнее «Стоп. Снято», и Хью постарался вдохнуть полной грудью теплый весенний воздух. Но ему мешал то сигаретный дым, то глухая тоска, разлившаяся в легких. Мадс все старался поддержать его как-то, успокоить, приободрить. Хотя у самого под глазами залегли глубокие тени, а челюсть явно долгое время оставалась перенапряжена. Когда на площадку подъехали все, кто смог и захотел, было уже около обеда. Рауль и Лара приехали в числе последних, зато привезли с собой пару ящиков элитного виски. Помощники и гримеры в срочном порядке освобождали трейлеры и фургоны, разбирали и увозили на склад декорации. Через пару часов все, что когда-то напоминало о «Ганнибале», исчезло. Остался лишь павильон, непривычно большой без камер и осветительных приборов. Пустой и холодный.       На большой арендованный стол Скотта составили выпивку. Кто-то занялся закусками, Мадс решил организовать доставку пиццы. Удивительно, но все оказались заняты. Все, кроме Хью, который бесцельно шатался между коллег, глядя себе под ноги. Наконец он выбрался на улицу, сжимая в зубах сигарету. В груди было душно так, что, казалось, не закури он — просто задохнется.       — Привет, — прошелестел голос за спиной. Хью не хотел оборачиваться.       — Привет, Хелен, — ответил он так же тихо, пытаясь зажечь сигарету дрожащими от волнения и тревоги пальцами.       — Ты помнишь о нашем разговоре? — Визажистка прикрыла огонек зажигалки рукой, и Хью затянулся в самые легкие.       — Такое не забыть, — отчаянно съязвил Дэнси, избегая ее взгляда.       — Я надеюсь, что ты сделаешь правильный выбор, — надавила Хелен на тонкую корочку свежей раны. — Если хочешь знать, мне не жаль, что я так с тобой обошлась. Правда, Хью. Потому что ты поступаешь неправильно.       Она удалилась спустя пару минут затяжного молчания, не дождавшись ответа. А что он вообще мог сказать? Он выкурил сигарету за несколько глубоких затяжек, не отрывая взгляда от носков своих ботинок. Что безответно любит и не сможет быть с Мадсом? Что не испытывает тех же чувств к Клэр? Что он был готов бросить все и сбежать на край света с Миккельсеном? Рука Хью оказалась быстрее, чем он смог даже подумать. Сжатый кулак обрушился на бетон стены, разбивая костяшки. Он почувствовал кровь на руке, увидел мазки крови на стене перед собой, ощущал ее внутри себя нескончаемым бурлящим потоком. Хью бил и бил, не желая останавливаться. Рука, кажется распухла и разболелась, но это было приятно. Было приятно выплеснуть все то, что скопилось огромным комком напряжения в его груди. Каждую свою непролитую слезу он выдавливал кровавыми отпечатками на твердую бетонную стену. Каждый неотзвучавший вскрик и волю своего глупого сердца.       Хью наскоро перемотал ладонь свежей марлей из дорожной аптечки Мадса, не особо заботясь об антисептике. Рука горела огнем, а кожа на костяшках и пальцах оголилась. Но это тоже было приятно. Он спрятал замотанную руку под длинным рукавом куртки и вернулся к остальным, выкурив еще одну сигарету. Боль качалась на периферии сознания, слегка притупляя мысли и реакции. Мадс с легкой улыбкой протянул ему бутылку Гиннеса, и Хью благодарно сделал глоток. Крепкая хмельная горечь ударила сначала по рецепторам, а потом и в голову. Дэнси прикрыл глаза от удовольствия, наслаждаясь пенной прохладой.       Они праздновали до глубокого вечера. Наливались пивом и более крепким алкоголем по самые брови. Рауль, нетвердо стоящий на ногах, отчаянно пытался забраться на единственный стол и устроить чуть ли не стриптиз. Пьяно хихикающая Каролин в обнимку с Кэтрин подначивали его криками и свистом, Кейси обнималась с Мадсом, что-то настоятельно ему шепча на ухо. А Хью просто пил. Много и бездумно, стоя рядом с Лоуренсом и Джиной. Он хохотал, не понимая слов, которые ему говорили. Улыбался каждому проходящему мимо коллеге. Сжимал израненный кулак в ладони, упиваясь приятной острой болью. Где-то громко заиграла музыка, Хью залпом допил половину своего бокала, пускаясь в пляс. Он двигался наверняка хаотично и странно, но ему было отчаянно легко и просто-напросто плевать. На лице расползлась глупая улыбка, когда он увидел перед собой сияющее лицо Мадса. Дэнси больше не думал — просто потянулся поцеловать его.       Хью протер заспанные глаза, когда ему грубо в самое ухо крикнули о том, что начинается посадка. Мадс, теплый и дышащий, крепко держал его за руку, напряженно глядя на расписание рейсов. Яркий свет ослепил, а на языке бродил алкоголь.              — Что? — Хью протер глаза. Видимо, он слишком захмелел и Миккельсену снова пришлось увозить его самому.       — Проснулся, пьяница? — Мадс обернулся, сильнее сжал его ладонь своей. На сгибе их рук покоилось его пальто, так что остальные посетители не могли видеть их крепко сплетенные руки. — Ты как?       — Нормально, — протянул Хью, борясь с подступающей тошнотой. Жаль, что вокруг слишком светло — он бы с удовольствием поспал еще. — Я перепил?       Голова на удивление соображала довольно ясно, хотя язык до сих пор заплетался. Хью постарался вспомнить хоть что-то, но лишь окончательно запутался. Он помнил, как разбивал руку о бетон — кулак саднил до сих пор. Помнил, как разговаривал с Хелен и нервно курил. Помнил, как Мадс дал ему выпить, как Рауль под музыку стаскивал с себя одежду и, будто матерая стриптизерша в баре, бросал ее в толпу у стола. Или это был не Рауль?       — Ох, черт. Что я делал? — Хью сглотнул, пытаясь перебить отвратительное послевкусие во рту и сухость в глотке.       — Ну… — Миккельсен фыркнул, явно веселясь, — сначала ты залез к Раулю на стол.       — О, нет! — Простонал Дэнси, закрывая глаза.       — О, да, милый, — рассмеялся Мадс. — Я запечатлел твое великолепное выступление. Позже покажу, — Миккельсен подмигнул, а потом даже попытался изобразить строгость в голосе. — Вот только целоваться с Раулем было необязательно.       — Что?!       — Я даже заревновал, — Мадс игриво поджал губы. — Таких страстных поцелуев ты даже мне не позволял.       — Я позволял тебе много другого, — буркнул Хью. Он огляделся по сторонам в поисках автомата со снеками и водой. Пить хотелось невыносимо. — Это все, я надеюсь?       — В целом — да. Остальное увидишь на видео, — Мадс облизнулся, и Хью увидел, что его нижняя губа сильно припухла, а рана покрылась коркой.       — А тебя… Я тоже? — Осторожно уточнил Хью, порываясь то ли погладить укус, то ли содрать нежную корочку с губы.       — А ты как думаешь?       Хью отчаянно замотал головой, пытаясь вытащить руку. Ну просто великолепно! Он там со всем съемочным кастом перецеловался под алкоголем или это только Мадсу с Раулем так повезло? А их еще и сняли на видео! Замечательно. Просто, блять, прелестно! Расслабился. Хью обессиленно откинулся на спинку неудобного сидения и крепче сжал чужую руку в своей.       — Посмотри на меня, — тихо приказал Мадс, с силой сдавливая его ладонь в ответ. Дэнси не смог ослушаться.       — И все это видели? И ты не остановил меня?!       — Помолчи, — снова отчеканил Мадс тихо, но властно. — Это было — этого уже не исправить. Какой смысл сейчас об этом париться?       — Ты серьезно, Миккельсен? — Хью замутило, когда он попытался гневно вскочить на ноги, так что он просто открыл глаза и прищурился. — Я как после этого должен объясняться перед Клэр? А перед родственниками? Как, по-твоему, я должен после этого смотреть коллегам в глаза? Тебе-то хорошо, ты…       — Я, вообще-то, был вторым участником поцелуя, — холодно отметил Миккельсен. — И если ты думаешь, что мои дети или семья спят и видят, чтобы я начал целоваться по углам с другими мужиками, то ты, к сожалению, ошибаешься, Хью. В конечном счете, ты сам хотел рассказать все Клэр, — Хью только поморщился от этой реплики. Ну и почему эта проклятая датская скотина всегда оказывается права? — Кажется, теперь и повод есть.       — Зашибись. И так по площадке слухи ходят о том, что мы с тобой…       — А это неправда? — Мадс громко фыркнул, вновь переведя все внимание на табло. — Значит, так. Сейчас мы сядем в самолет и улетим в Нью-Йорк. Я довезу тебя домой. Лично прослежу, чтобы ты записался к новому психиатру. Потом я уеду по делам, а ты поговоришь с Клэр.       — Я… — Хью замотал головой, растворяясь в уверенном и строгом течении хриплого голоса.       — Смотри на меня, — грозно повторил Мадс. — Да или нет?       — Да, — наконец кивнул Хью, не в состоянии отвести взгляда от тягучих карих глаз.       — Вот и умничка, — похвалил Мадс. — Мой умничка.       Мадс пошарил на соседнем сидении и протянул Хью полную бутылку воды без крышечки, видимо, они уже прошли контроль и ожидают посадки. Время было вечернее, то есть, он потерял в алкогольном загуле не более трех часов. Он достал предложенные таблетки от похмелья, проглотил их горечь и запил приличным глотком воды. Хью пытался расспросить подробнее о том, что же произошло, но Миккельсен только отшучивался, гладя расслабленную ладонь. Мадс вообще больше ни на секунду не выпускал его руки. Даже когда они устроились в самолете и закрепили ремни на сидениях, даже когда Хью задремал высоко в небе. Не отпустил его руки и тогда, когда они приземлились и вышли на улицу.       Им пришлось расцепиться только около сияющей радостью Клэр. Она крепко обняла Хью и несдержанно поцеловала. Краем глаза Дэнси заметил, как отворачивается Мадс. В конце концов, эти двое тоже вполне радостно поприветствовали друг друга, еще немного обменялись любезностями и направились к машине Дейнс. Протрезвевший Хью, как обычно, чувствовал себя не в своей тарелке: его жена и любовник идут рядом, обмениваясь шутками и новостями. Только сидя на заднем сидении, Мадс нахмурился, нервно выкручивал пальцы, не спуская взгляда с дороги. Несколько раз теребил заветную пачку в кармане, но ни разу не закурил в присутствии дамы. Лишь перед самым входом в квартиру, Мадс рассыпался в извинениях и остался на улице: позвонить и накуриться вдоволь. Хью по привычке хотел присоединиться, но Миккельсен помотал головой, взглядом указывая на Клэр. Да. Он был прав.       Миккельсен вообще задержался у них ненадолго. Воспользовался гостеприимством и принял быстрый душ, помог Хью развлечь Сая. Через пару часов за Мадсом приехал менеджер. Хью впервые встретился с этим огромным мужчиной по имени Ульрих, таким же обаятельным и веселым, как и Мадс. Они обнялись как старые друзья, а потом, извинившись, защебетали на датском. Клэр как раз сервировала стол, Хью бегал по дому за Саем и его трехколесным велосипедом, прислушиваясь к тихому разговору и лишь изредка бросая на Миккельсена быстрые взгляды. Дэнси готов был просить его никуда не уезжать и остаться у них подольше. Перспектива разговаривать с Клэр одному пугала до чертиков и легкой тошноты. Кажется, он наконец был готов определиться с выбором. И это его совсем не радовало. Он безумно скучал по этой атмосфере дома и уюта, по заливистому хохоту сына, по мягкой улыбке Клэр.       Когда за Миккельсеном закрылась входная дверь, решимость Хью окончательно испарилась. Все же, они ведь только встретились с женой — зачем портить им вечер скандалом? Потом у нее был день рождения — какие уж тут разговоры? Потом они праздновали годовщину — признаться жене в измене в такую дату — совсем по-свински. И так день за днем, неделя за неделей. Мадс улетел в Данию, рука окончательно зажила, Хью нашел себе нового психиатра, исправно пил таблетки и безумно, нет, безумно, скучал по Миккельсену. Они созванивались по мере возможностей. А их было слишком мало. Мадс, оказывается, укатил на съемки какого-то вестерна. Хью отдыхал дома и смотрел первую половину второго сезона «Ганнибала» каждый четверг, Клэр готовилась к выходу из декрета к концу лета. Впереди у них было еще два месяца, за которые Хью просто обязан был рассказать все жене и дать ей время подумать о будущем. По-хорошему, он уже должен был это сделать, но все время откладывал. Они почти не ссорились, уютно проводя время в кругу семьи, встречались с друзьями, отдыхали в дорогих ресторанах. Вот только шли недели и месяцы, а Хью так и не смог раскрыть рта. Время шло, а Клэр становилась все более раздражительной: они ни разу не переспали с того момента, как Дэнси вернулся из Торонто. Хью просто не мог так по-свински поступить с женой. В его голове это выглядело почти так же, как и просто воспользоваться ею.       Кажется, Хью заснул в начале июня, а открыл глаза уже к концу июля. Еще месяц до отлета Клэр и неделя до отъезда Дэнси в Лос-Анджелес на PaleyFest. Дэнси помогал жене собрать все необходимые вещи, сам нанял няню и проследил за заключением договора, который обязывал сотрудницу проживать и перемещаться по стране вместе с Клэр и Саем. Все было почти готово, Хью упаковал свои вещи на пару дней и уже был готов к полету.       Уилл широко разводит его руки, пригвождая их к холодной поверхности стола. Ганнибал под ним мягкий и подвижный — и это необычно, почти невероятно. Тело его очень отзывчивое на каждое движение языка у шеи и ключиц, ноги обхватывают поясницу. Уилл чувствует себя всемогущим и почти невероятным. Обладание доктором Лектером кажется чем-то до жути неправильным и в то же время предельно осязаемым.       — Оставайся со мной, — шепчет Ганнибал на ухо, когда Уилл покрывает нежную кожу шеи поцелуями и укусами. Он не хочет торопиться, растягивает свои движения вокруг его тела.       — Куда еще я могу пойти, — тихо отвечает Грэм, толкаясь в приветливую глубину. Ганнибал принимает его сразу и полностью, с тихим стоном — он отчаянно влажный и узкий, сжимающийся вокруг члена Уилла, передающий ему пульсацию своей крови по артериям.       Уилл был так зол когда-то. Так невероятно и всепоглощающе зол. Но теперь он просто хочет двигаться вперед, выбивая каждым толчком вибрирующий стон из чужого горла. После того как Лектер подарил ему дочь, показал свой мир, прижал к себе, все остальное перестало существовать. Они расположились в уютной столовой Ганнибала. Обычный ужин: красное, как кровь, вино в бокалах, прожаренное мясо на тарелках.       — Это была очень язвительная свинья, — шутит Уилл, отрезая кусочек мяса, промакивая его в крови.       — Нет, это не кровь, Уилл, — спокойно отвечают на молчаливое замечание изысканные губы. — Это всего лишь белок миоглобина, окрашивающий сочность мяса. В нашей культуре кровь считается символом жизни — явным напоминанием о Божественности всего того, что мы имеем. Поэтому мы вкушаем его плоть. Поэтому причащаемся кровавым вином.       — Ты уважаешь его? Бога? — Вновь и вновь спрашивает Уилл, оказываясь перед Ганнибалом, проводит ногтями по твердому плоскому животу. Одежда — к черту, все иное — к черту. Есть только они, есть лишь холод дубового стола. Есть нежная кожа под пальцами, заведенные за голову руки, податливая гибкая шея.       Уилл вдруг чувствует, что что-то упускает. Разрез на животе болит, раскрывается, заливает кровью оба их тела, крепко прижатые друг к другу, соединенные в тесных объятиях. Ганнибал оборачивается темным силуэтом, его рога протыкают столешницу, длинные когти на черных руках впиваются в кожу. Уилл мечтает разорвать его. Зубами. Голыми руками. Выплеснуть всю свою боль. Сквозь вспышки прикрытых глаз Уилл видит все как в тумане: залитая кровью кухня, крупные капли красного дождя, темнота ночи. И смерть стоит позади них. Оплакивает их. Хватка Уилла становится крепче, впиваясь в нежную кожу запястий почти до синяков, он ускоряется, вбиваясь в мягкое тело под собой с грубой злостью. Они больше не ласкаются и не стонут. Уилл молча фыркает, отвлекаясь на стекающий по пояснице пот, Ганнибал просто смотрит на него снизу-вверх своим спокойным океаном глубокого виски. Океаном полного принятия.       Клэр под ним протяжно вскрикнула на последнем жестком толчке и нервно выдернула руки. На мягкой коже остались отпечатки грубых пальцев, на шее расцвел засос. Глаза ее горели от сдерживаемой ярости.       — Какого черта, Хью? — Клэр перекатилась на кровати, закрываясь одеялом, почти выставляя его барьером. — Я же сказала, что мне больно! Я же просила прекратить!       — Клэр! , — Уилл — нет, Хью, отшатнулся. — О Боже, Клэр! Прости, прости меня, — Хью неловко переполз на кровати ближе к жене, но получил только звонкую пощечину.       Расслабленное от удовольствия тело осталось неловким, но разум оказался слишком чист. Он почти в замедленной съемке воспроизвел все, что сделал с Клэр: как сначала был мягок и нежен, постепенно становясь более грубым и остервенелым. Черт побери. Он ведь совершенно не хотел этого, не хотел причинять боль жене, не хотел даже спать с ней.       — Милая, выслушай меня, пожалуйста, — Хью примирительно поднял руки, почти не стесняясь своей наготы. Дейнс едва сдерживала слезы, а нижняя губа ее дрожала от обиды.       — Мы поговорим завтра, — отрезала Клэр, спешно удаляясь в ванную. Не желая показывать свою слабость. Как взбудораженная кошка, забившаяся в далекий темный угол зализывать раны.       Хью растер кожу лица грубыми ладонями, не удержался и пару раз хлопнул себя по щекам до легкого звона в ушах. В конце концов, Клэр не отзывалась ни на один вопрос, только шумела вода в душе. Хью смог только добрести до дивана в гостиной и упасть на подушки ничком. От удушающей пустоты хотелось разгрызть себе вену или разбить кулаки о стены. Но в детской сладко спал Сай, беззвучно плакала Клэр в ванной. А он только и мог, что с ненавистью цепляться за свои недавно подстриженные кудри и беззвучно кричать в подушку. От того, что не был в состоянии жить нормально, что не мог расставить в своей жизни все точки над «и». Понять, чего хочет на самом деле. Мадс не ответил ни на один звонок, в носу засвербило от знакомого сигаретного запаха, браслет не отзывался вибрацией на прикосновения. Хью еще острее почувствовал себя таким до жути и боли одиноким. Потерянным.       «Просто хотел услышать твой голос» — набрал Хью в смс. Побарабанил короткими ногтями по экрану, нетерпеливо ожидая ответа.       «На самом деле не просто. Я облажался, Мэсс»       «Я сделал Клэр больно» — пальцы уже не слушались его, самозабвенно набирая текст. Букву за буквой, строчку за строчкой.       «Я делаю больно всем вокруг себя»       «Было бы лучше, если бы мы никогда не встречались»       «Нет. Было бы лучше, если бы меня никогда не существовало»       Конечно же, Мадс не отвечал. Вероятнее всего, он уже вовсю оказался занят утренними съемками. Тем лучше — Хью удалил все написанные сообщения. На их месте, словно шрам после удара, остались лишь упоминания о том, что Хью вообще что-то писал.       «Доброе утро, Мэсс» — наконец написал Дэнси, откидывая телефон подальше.