Папочка

      В перерыве между съемками Миккельсен поставил ганнибальский термос на стол. Хью поблагодарил одними глазами, наблюдая, как нежно-желтая теплая жидкость струится в личную кружку Хью. Ее подарил Мадс. Черная с белыми вставками, но, при наличии кипятка внутри, меняла цвет на голубой с изящной надписью «Elskede» — вновь сделанный под заказ подарок. Дэнси теперь пил только из нее, хоть и фыркал на явный намек, но никому не разрешал к ней прикасаться. В последнюю неделю Хью едва разговаривал, сославшись на внезапную простуду и потерю голоса. Все отснятые дубли оставались молчаливыми и ожидали озвучки, когда голос восстановится. Все смотрели сочувственно и то и дело предлагали различные способы выздоровления. Хью кивал и шепотом благодарил, а потом гневно зыркал на тихо смеющегося Миккельсена.       Горло он сорвал куда более естественным путем. Когда они выбрались из душной примерочной, всклокоченные и красные от жары и страсти, то еще долго не решались выходить в зал. Испорченную разорванную рубашку Мадса они, словно дети малые, оставили на стуле за шторкой. Якоб, разумеется, давно удалился, оставив на телефоне Миккельсена сухое сообщение с расценками на свои услуги. Мадс перевел ему сумму со слишком большим, на взгляд Хью, количеством нулей и отправил мягкое «Danke» в чат. Глотку слегка саднило, так что Дэнси благоразумно промолчал на это, не желая раздражать и без того ноющую слизистую.       — Надеюсь, Вам у нас все понравилось, — нервно и растерянно улыбнулась обладательница голоса, оказываясь миловидной и высокой девушкой с короткой стрижкой.       — О да, — ухмыльнулся Мадс, расплачиваясь за все покупки, предварительно вопросительно оглянувшись на Хью. Сил спорить у Дэнси не было, так что он просто кивнул. — Все было невероятно, — подмигнул он продавщице, заставляя ту опешить, а Хью покраснеть до кончиков ушей.       Оглядев магазин, Хью понял, насколько двусмысленным было их совместное появление в зале после внезапного исчезновения одного из них. Здесь решительно негде было скрыться, так что его неожиданное появление из примерочных не могло не привлечь внимание. Девушка, благо, промолчала, отдавая Мадсу покупки. А, что приятнее, не узнала их. Нагруженный брендированными пакетами, Миккельсен умудрился еще и придержать дверь, и пропустить вперед Хью. «Какой джентльмен» — фыркнул Дэнси едва слышно.       — Я тебе еще и двери открою, — хохотнул Мадс, почти явственно светясь от счастья. Удивительно, как простой минет может так осчастливить мужчину. Двери ему и правда открыли, даже ремень безопасности собственноручно защелкнули. Мадс пригладил отросшую бороду Хью пальцами, нежно взглянул в глаза. — Ты знаешь, каким счастливым ты меня делаешь?       — Нет, — пробормотал Хью хрипло, подаваясь вперед на мягкую теплую ладонь, почти утыкаясь в нее носом. — Расскажи.       — Мой прелестный мальчик. Рядом с тобой мой мир выглядит ярче, — Мадс задумчиво провел подушечкой большого пальца по верхней губе. — Рядом с тобой я чувствую себя таким живым. Я…       Миккельсен вдруг резко замолчал на полуслове, ладонью растрепав только уложенные кудри. Хью подался еще ближе, замерев и задержав дыхание. Он вдруг подумал о том, какие слова могут сорваться с этих привлекательных губ и почувствовал внезапную дрожь по телу. И невероятное желание их услышать.       — В общем, я так рад, что ты у меня есть, — неловко закончил Мадс под пристальным взглядом, убирая ладонь и заводя двигатель. Хью постарался не так явно выразить свое разочарование. С его чувствами все было слишком понятно, в случае с Миккельсеном — потемки. Он называл его «семьей» и «возлюбленным», ухаживал и одаривал подарками, постоянно касался и старался исполнить любую прихоть. Но. Никогда не говорил этих слов. Да они оба ни разу не подняли тему чувств после произошедшей ссоры. Миккельсен все еще отходил от трагедии, Хью старался не мешать и поддерживать — хоть и с переменным успехом. Так что он просто кивнул, задумчиво прикасаясь к разбухшему изнутри горлу.       — Ты мог быть более нежным, — шепотом буркнул Дэнси, укоризненно глядя Мадсу в глаза.       — Зачем? — Миккельсен внезапно придвинулся к нему, облизнув губы. — Если тебе нравится так куда сильнее?       Хью подумал было возразить. Пока не осознал, что уже некоторое время потирает взбухшее горло пальцами, наслаждаясь ощущениями легкого жжения при сглатывании.       — Спорим, если я сейчас же решу повторить твою маленькую шалость, ты будешь только за? — Дэнси вздрогнул, когда его грубо притянули к паху за волосы, но даже не отстранился. — Дорога будет долгой. А моему мальчику всегда нравится радовать своего папочку, так?       Мадс дождался рваных кивков и неохотно отпустил хватку на кудрях. Хью, однако, не попытался отодвинуться, просто поднял затуманенный взгляд снизу-вверх, вызывая смесь вздоха с коротким смешком. Чертово горло и так болело, но мысль о том, чтобы сделать это пока Миккельсен за рулем — отчаянно привлекала. А осознание того, что он стал еще уже для него — кружила и будоражила.       — Как бы я этого ни хотел, малыш, но за рулем я не отвлекаюсь, — Мадс рассмеялся выражению обреченности, скользнувшего по лицу Хью. — Обещаю, если захочешь повторить — мы сделаем это дома. Или там, где нас с тобой смогут застукать.       Хью фыркнул и выпрямился в кресле, скрывая мгновенно покрасневшие щеки. Будь неладен этот его фетиш. Поездка действительно была долгой — они выезжали куда-то за пределы Торонто. Ехали без остановок и на предельной скорости. Хью помалкивал, наблюдая плотно сжатые челюсти и нервное перекатывание мышц предплечий. Не мешал и даже музыку не включал — просто отрубился в какой-то момент, сложив голову на плечо под мерное шипение дороги и шин. Ему, как обычно, снилась другая жизнь. Та, где они были только вдвоем. Вместе в общем доме, с собаками и со сказочным видом на море. Они как раз жарили панкейки на завтрак, когда Мадс аккуратно развернул Хью к себе лицом и нежно куснул за хрящик ушка.       — Родной, — осторожно позвал он тающего в объятиях Хью. — Родной.       И Дэнси пришлось проснуться в этой не такой радужной и светлой реальности. Он с неудовольствием проморгался, стащил с себя теплое пальто Мадса, которым оказался укрыт, и выглянул в окно.       — Где это мы?       — Я решил, что тебе нужно проветриться, — Миккельсен сам отстегнул ремень безопасности, вышел первым и открыл перед Хью двери. — Я помню, что тебе нравятся велосипеды…       Мадс застыл напряженно, ожидая реакции, когда Дэнси, еще слабый ото сна, выкатился из дверей. Хью оглядел площадку: большое поле, несколько искусственных горок, пара кафе и прокат. Снег здесь совсем сошел с обычных велодорожек, выкрашенных в красный кирпичный цвет. Дул слабый теплый ветер, на могучих деревьях вокруг трепетали птицы, а из колонок по всему лагерю доносилась спокойная расслабляющая музыка.       — Здесь чудесно, — прошипел Хью, широко улыбаясь Мадсу. И тот явно выдохнул от облегчения, обнажая острые клыки. Чувство какой-то дикой теплоты и оглушающей нежности захлестнуло Хью. Настолько, что немедля захотелось расцеловать это улыбающееся лицо.       — Я надеялся, что тебе понравится, — признался Мадс, — поэтому забронировал нам номер в здешней гостинице на выходные. У тебя будет два чудесных дня наедине с велосипедами.       — У меня? — Прошелестел Хью, отчаянно борясь с расцарапанным горлом.       — Я очень плох в катании на велосипеде, — улыбнулся Мадс и повел Дэнси за собой к прокату. Сарай сараем, но разнообразие велосипедов — от детских до навороченных горных — восхищало. Хью долго шатался по помещению, примеряя сидушки по высоте, прикидывая, стоит ли ему сейчас выделываться с трюками или ему лучше остановиться на обычной долгой велопрогулке. Наконец он ткнул в наиболее подходящий — синий с красным пламенем, идеально подходящий ему по росту и шагу ноги. Поколебался, оглядывая Миккельсена, и кивнул скучающему парню за стойкой сначала на него, а потом на выбранного алюминиевого зверя.       Мадс пытался отмахнуться, но Хью был неумолим. Он просто заткнул ладонью его говорливый рот и выразительно уставился на парня за стойкой. Тот тяжело вздохнул, поднимаясь на ноги, будто восьмидесятилетний старик после комы. Прошаркал по бетонному полу и с неохотой отцепил два выбранных велосипеда.       — Пжалста, — бросил парень, записывая номера браслетов в огромную книгу. Закончив, он вновь уткнулся в телефон и показательно надул шар из жвачки.       — Ну вылитый Карл, — хмыкнул Миккельсен, вывозя огромный велосипед из проката. — У него сейчас такой же переходный…       — Ой, помолчи, — просипел тихо Хью. — Эти два дня ты только мой. Так что ноги в руки, велосипед под ляжки — и поехал.       — Да не умею я, — возразил Мадс, с большим интересом разглядывая высокие колеса и ряд ровных спиц. Поймал недоуменный красноречивый взгляд и пожал плечами. — Не было необходимости: то машины, то мотоциклы.       Хью хотел было вставить, что невозможно уметь водить мотоцикл и не уметь ездить на велосипеде, но этот скандинавский бог вновь его удивил. Он и правда не умел. От слова совсем. Мадс оседлал сидушку и нервно тронул руль, будто искал на нем ключ зажигания. Хью тихо похихикал и забрался на своего коня, поймал равновесие, оттолкнулся и полетел вперед. Забытое ощущение ветра в волосах и приятной нагрузки на икры. Даже ранее раздражавшее неудобством седло было приятным. Тихое поскрипывание цепи и шуршание асфальтированной дорожки под колесами вызывали приятную ностальгию: в детстве он часами проводил со своим «Cervelo», объезжая границы дома и стоящий рядом поредевший лес. Хью гнал быстро, наслаждаясь ноющими лодыжками, весело скалился во все тридцать два блестящих зуба. Он завершил круг, нагоняя так и не сдвинувшегося с места Мадса. Миккельсен пытался. Не слишком успешно, но как-никак баланс поймал сразу, а вот с дальнейшим стопорился. Он никак не мог оттолкнуться и подхватить ступней педаль, чтобы раскрутить инерцию.       — Ну как? — Вопросительно прохрипел Хью, хихикая.       — Это бесполезно, — нахмурился Мадс, утирая вспотевший лоб. — Я лучше пойду поем.       — Стоять, Миккельсен, — говорить стало чуть проще, но Хью все равно продолжал изображать крайнюю степень страдания, надеясь увидеть хотя бы отблеск сожаления на лице. Либо эта датская скотина хорошо скрывала эмоции, либо никакого сожаления в нем не было. — Давай еще раз.       Хью спешился, прислонив велосипед к ближайшему дереву. И невероятно гордой походкой прошлепал к нему. Дэнси кратко, но доходчиво расписал механизм движения, как проще всего оттолкнуться, как нужно держать руль и как тормозить в случае чего. Пару раз придержал соскальзывающую влево раму, пока Мадс пыхтел и пытался хоть как-то вскочить на непослушный транспорт. В конце концов Хью не выдержал и расхохотался, доверительно положив ладонь на спину мужчины.       — Не переживай. Не все должно получаться с первого раза.       Миккельсен фыркнул что-то оскорбленное и вытер рукавом пот со лба. День становился жарче, а солнце уже давно пересекло зенит, нещадно нагревая землю. Так что Мадс уже стащил с себя ветровку, оставаясь в одной рубашке.       — Да мать твою! — Зло фыркнул Мадс на очередную неудачу. — Кто вообще придумал кататься на двух колесах?! Эволюция дала нам гравитацию и четыре колеса! Устойчивость!       — Мэсс, ну ты чего? — Хью рассмеялся нежно, подходя к Миккельсену со спины, стараясь успокоить вспышку его гнева.       — Катайся, elskede, — наконец пробурчал Мадс, — не надо со мной возиться.       — Надо, — усмехнулся Хью, пытаясь изобразить на лице участие. Вид Миккельсена, который хоть чего-то не мог сделать — такое невероятное зрелище, что хотелось немедленно запечатлеть это на камеру и разослать всем знакомым. Но Дэнси держал себя в руках. — Давай еще раз, у тебя все получится. Вот так — сначала нависаешь, а потом толкаешься. Почти как секс, — хихикнул Хью, изображая акцент Мадса.       Они пробовали еще много раз, пока Миккельсен не взмолился. Он уже совсем выдохся, отчаянно злясь на самого себя за то, что не может понять такую простую вещь. Лоб его блестел бисеринками пота, по шее и спине струилась влага. Мадс запротестовал: срочно курить и срочно есть — иначе он за себя не ручается. Пришлось пристегнуть велосипеды к стойке у ближайшего кафе. Снаружи, на грубовато оформленной веранде, было накрыто несколько пустых столов — основная часть гостей скрылась в тепле, это они с Мадсом оказались настолько разгорячены, что даже думать было страшно о душном тесном помещении. Официант принял у них заказ и удалился, оставив на столе пепельницу.       — О, черт! Да! — Мадс откинулся на спинку резной деревянной скамьи и с наслаждением затянулся.       — Так вот как тебе на самом деле сделать приятно, — фыркнул Хью, прикладываясь к стакану теплой воды. — А я тут горло себе срываю, стараюсь…       — Я бы бросил курить, если бы ты попросил, — слишком серьезно возразил Мадс, стряхивая пепел в плоскую стеклянную вазочку.       — Нет, я… Я пошутил, — покраснел Дэнси от внезапной открытости, огляделся по сторонам и очень быстро просмаковал чужие губы, пахнущие табаком и дымом. — Я бы не хотел другого Мэсса. Только такого.       — Ты хочешь поговорить о сеансах? В последние дни ты как-то слишком закрылся от меня, — переход был настолько резким, что Хью даже пришлось несколько минут осознавать смысл сказанного.       — Это тяжело, — пожал плечами он, выползая из своей уютной молчаливой раковины. — В последний наш разговор я понял кое-что. И это меня испугало. Я очень хочу рассказать тебе, но… Не сейчас. Все, чего я хочу сейчас — насладиться этими двумя днями в глуши подальше ото всех. Только с тобой.       — Будет так, как ты скажешь, милый. Ты же знаешь, — успокоил Мадс, игриво приподнял бровь, глядя куда-то вдаль. — Только, боюсь, вдали от других не получится.       — М? — Хью обернулся на взгляд и тихо чертыхнулся. — По дорожке к кафе шли Скотт с Аароном, переговариваясь и шутя. И держась за руки. Дэнси проморгался, то ли в надежде, что их коллеги растворятся в воздухе, то ли ожидая, что их руки распадутся в разные стороны.       — Ого, какие люди! — Закричал Скотт издали, замечая их, и быстро направляясь в их сторону. Но руку Аарона из своей не выпустил. — Привет, ребята!       — Привет, — широко улыбнулся Мадс, вставая и приветствуя мужчин крепкими рукопожатиями. — Вы как тут?       — Фуллер не только вам дал выходные. Мы решили со Скотти выбраться и развеяться.       — Скотти? — Переспросил Хью, закончив с приветствиями.       — Ну… — Аарон поднял в воздух все еще сплетенные руки вместе и продемонстрировал их, словно трофей. — Я думал, это очевидно, — закончили они с Томпсоном в один голос и тут же покатились со смеху. — Так же, как и у вас все очевидно.       — Эээ, нет-нет, — тотчас замахал руками Хью. — Мы друзья!       Краем глаза Дэнси поймал веселый взгляд Мадса и слегка пнул его под столом.       — Да, друзья, — наконец заверил Миккельсен, прикладываясь к полному бокалу ледяного пива.       — Да бросьте, — Аарон вытащил из рук Дэнси его бокал и с удовольствием отпил. Скотт тотчас убрал большим пальцем образовавшиеся пивные усики поверх черных натуральных. — Мы-то точно не слепые, — Томпсон сверкнул глазами на Миккельсена и притворно вздохнул. — Бедная Каролин все еще надеется.       — Мэсс вообще-то женат, — сухо заметил Хью, и тотчас пожалел о сказанном: на него с нескрываемым весельем обратились три пары глаз.       — Женат, — легко согласился Скотт, сглаживая неловкую паузу. — А я вот всю жизнь был гомофобом.       — И к чему ты это сказал? — Хохотнул Аарон, стискивая его талию в объятиях.       — А ты к чему спросил? — Мгновенно вернул насмешку Скотт. Завязалась шуточная борьба, в процессе которой Аарону пригвоздили руки к телу, а Томпсону защекотали бока.       Хью немигающе глядел на них. Они — известные актеры. Взрослые мужчины, коллеги. И все равно, не стесняясь, демонстрировали свои чувства напоказ. Дэнси нерешительно поглядел на Мадса, с удивлением заметив на его лице легкую неприязнь. Хью стиснул его бедро пальцами, бросая вопросительный взгляд. Миккельсен, будто очнувшись, отрицательно помотал головой. Они провели обед вчетвером, наелись до легкой сонливости и приятной тяжести в животе. Болтали, в основном, Скотт с Аароном, Хью больше улыбался, не желая тревожить больное горло. А Мадс молчал, внимательно следя за прикосновениями чужих рук. И явно что-то тяжело обдумывал. После обеда они распрощались, и Хью вновь взялся за обучение Мадса, несмотря на все его восклицания.       — Давай, вот так, — Хью погладил ладонью чужую коленку. — Отталкиваешься, выравниваешься, — руки скользнули под распахнутую на груди рубашку, выравнивая его бока по обе стороны от седла. Присел на корточки под тяжелым взглядом, и слегка пощекотал открывшуюся кожу лодыжки. — А потом быстро закидываешь стопу вот сюда — и вперед.       Мадс был невероятно исполнительным мужчиной — этого у него не отнять. Но, каждый раз отталкиваясь, он проезжал максимум пару метров и заваливался влево.       — Что, Миккельсен, тянет налево? — Хохотнул проходящий Аарон, и Скотт прыснул в кулак.       — Аарон, ты та еще язва, да? — Фыркнул Мадс, подкатывая велосипед за собой к исходной точке.       — Ой, да, — мгновенно подтвердил Томпсон. — Представь, ты открываешь справочник на слове «гастрит» — а там его фотография в профиль.       Хью не удержался. Он расхохотался так, что горло его издавало сплошные хрипы, а мышцы живота заболели и сжались. К нему присоединились остальные. За последние месяцы никто из них так не смеялся, погруженные в заботы и тяготы жизни. И теперь они отпустили себя. Просто хохотали, держась за животы. Даже Мадс вытирал тыльной стороной ладони выступившие слезы.       — К черту, Хью, эти велосипеды! Пойдем напьемся, — отдышался Миккельсен, закуривая сигарету из помятой пачки. Остальные потянулись стрельнуть у него, так что вскоре они дымили уже вчетвером, наслаждаясь тишиной и лаской весеннего вечера.       — Ты, кстати, слишком напряжен, — заметил Аарон, кивая на брошенный велосипед, — поэтому и не получается. Тебе надо расслабиться.       — Я расслаблен, — улыбнулся Мадс уголком губ, выпуская изо рта красивую ровную струйку дыма. — Просто не могу понять прикола, видимо.       — Прикол в том, чтобы просто ехать. Ну что, Хьюстон, поедем наперегонки? — Аарон дождался кивка, поглядел на Скотта. — Скотти?       — Нет, я уже как-то староват для такого.       — Брось, ты у меня неутомимый жеребец, — подмигнул он мужчине, но спорить не стал. Хью, кажется, согнуло пополам от смеха в очередной раз от красноречивого выражения на лице Мадса.       Аарон с Дэнси забрались на велосипеды. Хью, настроенный серьезно, Аарон, почти подпрыгивая на сидении, будто боксер или боец ММА на разминке. Скотт скомандовал «Старт!», и они рванули с места. Восхитительное ощущение ветра на коже и прохладный легкий дождь на кудрях. Хью гнал со всей скоростью, почти не оборачиваясь на названного соперника, забивая мышцы икр. Он на несколько минут этой недолгой гонки вновь оказался маленьким мальчиком, счастливо хохочащим и летящим только вперед. Исчез тридцатидевятилетний Дэнси, плохой муж и отец, хороший любовник с нескончаемым чувством вины и стыдным секретом. Остался лишь юный Хью, получивший с утра нагоняй от матери и колкие холодные замечания отца.       Он выиграл, первым пересекая незримую черту возле Скотта. Мадс помог ему аккуратно сойти с велосипеда, придерживая за талию. Хью улыбнулся ему счастливо, сверкая глазами. Миккельсен так притягательно улыбался его победе, осыпая его поздравлениями и комплиментами, что Дэнси потянулся вперед, намереваясь запечатлеть ласковый поцелуй на этих губах, и остался на месте под тяжелыми удерживающими прикосновениями рук на своем теле. Они обернулись на сдавленное «ох» позади. И Аарон, и Скотт глядели на них широко раскрытыми лукавыми глазами. «Твою мать!» — стрельнул Хью одними глазами на Мадса.       — Да ладно, мы отвернемся, — фыркнул Аарон и потянулся к Скотту, бессовестно и с явным удовольствием заключая его губы в свой плен. Мягкие и нежные касания поцелуев, от которых Хью внезапно стало неловко — он будто подсматривал за чем-то невероятно интимным. Мадс только фыркнул, помедлив, выпуская Дэнси из своих рук.       Этой ночью Хью вновь разодрал себе горло, насаживаясь на каменную твердость чужого желания. Так рьяно и с огромной страстью, куда более уверенный в своих действиях. И все эти долгие минуты перед его глазами продолжали свободно целоваться двое мужчин — их коллеги и друзья, отбросившие от себя правила приличия и понятие «неправильности» — так, как не могли Мадс с Хью.       — Прекрасный… Мой прекрасный мальчик, — выстанывал Мадс на каждое движение, отдавая всю власть в руки и рот Хью. Впрочем, у него не было другого выбора: Дэнси перед началом своей атаки стянул его запястья вместе широкой линией кожаного ремня. — Черт! Еще, милый, — шептал Миккельсен, пока Хью, едва доводя его до грани, останавливался и замедлялся. Жжение узкого горла переходило в рваные выдохи и булькающие стоны. Сейчас, давясь и задыхаясь, истекая собственной смазкой от невозможности себя коснуться, Хью хотя бы на некоторое мгновение ощущал себя правильным. Доставляя удовольствие человеку, которого любил, отринув все остальные моральные принципы.       — Спасибо, папочка, — повторил Хью, сыто облизываясь при виде упавшего на простынь обессиленного Мадса.       — Иди ко мне, — позвал Миккельсен, и Дэнси нырнул в уютную складку на плече, покрывая волоски на груди спешными поцелуями. Собственное возбуждение оказалось почти болезненным, так что Хью бесстыдно потерся о чужое бедро.       — Теперь моя очередь, — почти мурлыкнул Хью, потянувшись к своему белью.       — Стоп!       — Мэсс? — Хью мгновенно остановился у кромки боксеров и поднял вопросительный взгляд.       — Ты так полюбил играть со мной, малыш, — хмыкнул Мадс, сильнее стискивая мужчину в объятиях. Его ладони все еще оставались стянутыми. — Придется и мне с тобой поиграть.       — И как же? — Прошептал Хью, заранее сжимая бедра от возбуждения. В голове замелькали различные фантазии о том, как именно Миккельсен решил с ним проиграть.       — Придется тебе слегка потерпеть, elskede, — сверкнул глазами Мадс. — Ты кончишь лишь тогда, когда я тебе разрешу.       — Да. Да, конечно, — Хью задышал тяжело, когда Миккельсен просунул колено между сведенных бедер. Его увлекли в умопомрачительный поцелуй, жадно лаская каждую часть тела. Несколько ощутимых укусов хряща уха, тяжесть чужого тела.       — Спокойной ночи, — вдруг отпрянул Мадс с хитрой улыбкой и легко освободил запястья. — Спи, мой ласковый мальчик.       У Хью было множество слов о том, кто такой Миккельсен, но ему пришлось подчиниться. Его целомудренно поцеловали в лоб, и он долго беспокойно ворочался, тяжело вздыхая и раздражаясь, пока не уснул. После этого, наутро, Дэнси оказался неспособным проронить ни слова без жуткой боли. На площадке решили, что у него ангина и пичкали его пластинками от боли в горле и настоятельными советами. Только Мадс хитро прищуривался на эту излишнюю заботу коллег, вливая в Хью литрами ромашковый отвар. Он так и не научился кататься на велосипеде, но не выглядел сильно расстроенным. Они провели чудесные выходные на свежем воздухе, так что шумный и веселый Торонто казался по-новому прекрасным и живым.       — Спасибо за выходные, elskede, — хрипло сымитировал шипящий акцент Хью. — Мне понравилось быть с тобой на свежем воздухе, а особенно твое горло.       — Отличное произношение, милый, — хохотнул Мадс, в перерыве между дублями зайдя в трейлер Дэнси и жадно целуя его. — Придется научить тебя некоторым датским словам. Ты ведь будешь хорошим мальчиком?       — Gud dreng, — перевел Хью, невероятно гордясь мгновенно засиявшими глазами. — А ты… Хмм… Min far?       — Min talentfulde og kloge dreng, — прошептал Мадс, покрывая нежную кожу шеи и горла аккуратными, но ощутимыми укусами.       — А перевод? — Возмутился Хью хрипло, хотя мысли о переводе его уже не особо волновали, ведь ощущать на себе клыки Мадса было слишком хорошо.       — Расскажу ночью, — пообещал Миккельсен, поправляя свободные брюки Уилла. Прошло три дня с тех пор, как Хью запретили кончать без разрешения, так что он мгновенно затвердел в предвкушении. — А сейчас работать, elskede. Для этого слова ведь тебе не нужен перевод?       Хью только фыркнул на этот выпад, обещая себе точно выучить датский.       — Допивай чай, я буду ждать тебя на площадке, — Мадс потянулся к выходу, но его грубо дернули за руку, припечатывая к горячему телу и срывая очередной поцелуй. Миккельсен только улыбнулся, отстраняясь.       — В следующий раз твое горло пострадает, — просипел Хью, сжимая пальцы на чужой шее, зарываясь свободной рукой в уложенные гелем волосы.       — Боюсь, мой дорогой мальчик, при всем желании, такого же эффекта не получится.       — Поче… Так! Ты сейчас намекнул на…?!       Мадс расхохотался, лукаво подмигнул и выскользнул из дверей трейлера. Хью запустил ему вслед ближайшую подушку, но промахнулся. Из-за дверей показались удивленные лица некоторых коллег и команды съемочной группы.       За городом Торонто все еще лежал легкий снежок, но команде пришлось досыпать искусственный поверх, создавая дорожку из сугробов и выставив зеленые экраны по краям. Потом Бастер несколько раз забывал бежать на зов дрессировщика, отвлекаясь на странную белую субстанцию под лапами. Хью открыл рот, имитируя окрик убежавшей собаке, пробежал мимо камеры, мельтешащей вокруг, схватил муляж ружья и типично-уилловскую куртку, чтобы ринуться на улицу вновь. Ночь была темной и прохладной, так что Мадс настоял на наличии свитера с высокой горловиной для Уилла, и Хью был ему крайне благодарен, совершая несколько пробежек по морозной ночи раз за разом.       — Да это же просто пробежка, — прохрипел Хью, стараясь отдышаться. Он уже раз десять сбегал туда и обратно, но Фуллеру раз за разом что-то не нравилось. — Не могу же я каждый раз портить кадр!       Скотт с Аароном хитро переглянулись. Их сцены второго сезона уже закончились, но они не торопились разъезжаться, искренне наслаждаясь процессом съемок. Миккельсен оказался прямо позади них, одетый в элегантное пальто Ганнибала, но со смешными наушниками одной из помощниц режиссера, которая еще на съемках утренних сцен нацепила их на замерзшие от долгого стояния у дерева уши.       — Развлекаетесь? — Прогремел хрипло Мадс, и сладкая парочка вздрогнула. Разнервничался и Фуллер, спешно объясняя, что просто пошутил, но мгновенно сдулся, пока Миккельсен, не стесняясь в выражениях, чехвостил продюсера. До Хью донеслись только обрывки тихого и злого голоса, что-то вроде «ангина» и «разболеется еще сильнее». Конечно же, не разболеется. А вот если Мадс продолжит вести себя так грозно, то, возможно, период выздоровления натруженного горла придется еще отодвинуть.       Оставалось снять только несколько сцен в «доме Ганнибала», и Мадс лично отвез Хью на лектеровском «Бентли», участливо спрашивая, не устал ли тот и постоянно заставляя пить ромашку из термоса. Безапелляционная забота, заставляющая Хью чувствовать себя мягким и расслабленным, безоговорочно уверенным в чужих руках. Все былое раздражение и чувство гиперопеки испарилось без следа.       Он приносит свою добычу. Укладывает ее на обеденный стол, оставаясь недвижимым. Дожидаясь. Похвалы. Гордого блеска в глазах. «Я прошел твое испытание?» — шепчут его руки, раскладывая мертвое искореженное тело на широкой деревянной поверхности. «Считаешь ли ты теперь меня равным?» — вопрошает его прямая спина, облаченная в теплое пальто. «Ты вновь играешь?» — вопят его разбитые костяшки, сворачивая кровавые следы на них.       — Мы теперь точно квиты, — хрипит Уилл, поднимая бесстрашный взгляд. Равный. — Я послал убить тебя. Ты послал убить меня.       Он ждет, ощущает удовольствие, исходящее из этого прямого идеального стана. И получает куда большее, чем хотел: горящий взгляд и возможность вновь прикоснуться к монстру, сквозящему между жестких швов. Он кивает.       — Считай это актом взаимообмена, — Уилл не может сдержать смешка. Вот кто они для Лектера — капризные дети, решившие поиграть и помериться властью. Узнавшие в друг друге равные черты. Готовность убивать без сожалений. — Ты убил его голыми руками?       — Да. Это было… Интимно, — Уилл акцентирует внимание на своих разбитых костяшках, побуждая Ганнибала подойти ближе. Он может убить его сейчас — точно так же, голыми руками, сминая в бесформенное месиво это изящное лицо, ломая позвонки и кости резкими рывками. Вместо этого он позволяет приблизиться и осмотреть свою руку. Забытое лезвие ножа в кармане пальто впивается в ладонь, и Уилл вытягивает руку наружу. Не сегодня.       Прикосновение Лектера нежное, палец скользит по тонкой коже, считая пульсацию крови — Уилл был готов, успокаивая дыхание настолько, насколько смог. Он помогает снять пальто, оказываясь сзади, терпеливо ожидая, пока Грэм сам раскинет руки и расслабит плечи, позволяя тяжелой ткани соскользнуть прямо в уверенный плен ладоней. Ганнибал разглаживает пальто почти любовно — Уилл чувствует это спиной. Чувствует, как он едва уловимо втягивает его запах с воротника. Он не торопится, наливая теплую воду в небольшую емкость, подливает антисептика. Они сидят, касаясь друг друга коленями и носками ботинок. Ганнибал оглушительно нежен с ним, аккуратно обрабатывая содранные костяшки. Он смотрит горделиво и мягко, не пытаясь поймать ответного взгляда, просто смакуя чужую отрешенность.       — Не уходи в себя, Уилл, — тихой смертоносной змеей вьется Лектер вокруг. Он пытается казаться слегка равнодушным, побуждая Грэма на типичную для них обоих вуаль разговора. Глубоко в нем плещется искра искренности. — Останься со мной.       Если Уилл взглянет в его темные океаны виски, то увидит в них искреннее участие. Нежную, но страшную привязанность. Он увидит любовь. Такую, от которой хочется позже отмыться. Поэтому Уилл закрывает глаза, не желая видеть. Ему слишком страшно оглянуться на эту оглушающую тьму, грозящую пожрать его при каждом неловком движении.       — Куда еще я могу пойти? — Он говорит почти иронично, пытаясь найти в себе хотя бы какие-то осколки жалости или угрызений совести. Пытаясь выявить в себе ненависть. Но внутри него слишком пусто для такого.       — Куда угодно, — лжет Ганнибал, стерильным белоснежным бинтом укутывая разбитый кулак. Его ладони горячие и мягкие, прикосновения нежные, вызывающие странные чувства. Уилл не помнит, чтобы о его ранах когда-либо так заботились раньше. Он знал, что Лектеру будет это приятно. Но не знал, что и ему самому тоже.       — Ты выглядишь довольным, — бормочет Уилл, все еще смотря вперед. Один взгляд — и он пропал. Он чувствует это как водоворот. Как воронку торнадо, застывшую впереди. Его отец всегда говорил: если воронка не двигается — беги — она движется прямо на тебя. Ураган перед ним обманчиво статичен, и Уилл пытается бежать изо всех сил.       — Так и есть. Расскажи, Уилл. Когда ты убивал Рэнделла, ты представлял меня?       Торнадо прямо перед ним на расстоянии вытянутой руки. По спине проходит легкий холод, вызывая табун мурашек по коже. Это очень глупый вопрос, доктор Лектер. Впервые Уилл смотрит на эти изогнутые губы так близко, что видит перед собой каждую трещинку и морщинку. Прямой нос, будто выточенный из камня. Две темных острых бритвы, кажущихся черными в этом освещении. Он пропадает, погрязает в его трясине. Уилл улыбается.